Дай только солнцу за гору зайти! К
тебе я выйду скоро! Тёмной ночью ты подойдёшь ко мне,
подобный утренней заре, с улыбкой на
сияющем лице, и руки белые, как белые
канаты из коры Taку, положишь ты на
грудь мою. Друг к другу мы прижмёмся; лёжа,
целоваться будем; руки подложив под
головы взамен подушек, бёдра сблизим. Не говори мне о тоске любовной, бог
великий восьми тысяч копий! Как только солнце за гору зайдёт,
к тeбе я выйду![2]
________
Неизвестного автора (древнего времени).
Источник
Примечания
↑ЯПОНСКАЯ ЛИРИКА.
Переводы А. Брандта. С.-ПЕТЕРБУРГЪ. Тип. Ю. Н. Эрлихъ (вл. А. Э. Коллинсъ), М. Дворянская 19, 1912. На сайте «stihi.ru» публикация Игоря Шевченко.
JAPANISCHER FRÜHLING / NACHDICHTUNGEN JAPANISCHER LYRIK / HANS BETHGE
DIE SCHÖNE NUNA-KAWA-HIME SPRICHT ZUM GOTT DER ACHTMALTAUSEND SPEERE
AUS ARCHAISCHER ZEIT
Wenn erst die Sonne hinterm Berg verschwand,
In rabenschwarzer Nacht komm ich heraus,
Und du wirst nahen wie die Morgenröte,
Mit Lächeln und mit strahlendem Gesicht.
Und deine Arme, die so schimmernd weiss
Wie Taku-Rinde glänzen, wirst du zärtlich
Auf meinen Busen legen, der dem Schnee
An Zartheit gleicht. Und eng verschlungen werden
Wir liegen und uns kosen und die Arme
Als Kissen unters Haupt uns betten, während
Die Schenkel nahe beieinander ruhn.
Sprich mir von Liebessehnsucht nicht zu sehr,
Du grosser Gott der achtmaltausend Speere!
Wenn erst die Sonne hinterm Berg verschwand,
Komm ich heraus.
Игорь Шевченко, комментируя перевод А. Брандта, приводит цитату из перевода первого свитка «Кодзики» Е. М. Пинус «…из которого видно, что данный текст — часть песни Нунакава-химэ, которую лучше привести полностью:
«Тогда та Нунакава-химэ, все еще не открывая дверей, изнутри сложила [ему] песню:
Бог Ятихоко!
Я всего лишь женщина,
Гнущаяся трава.
А моя душа —
Птица в бухте морской.
Пусть еще пока
Я птица ничья, 3)
Время пройдет, и я
Птицей стану твоей.
Жизнь свою
Не погуби [второпях]!
Таковы слова,
Вот они, слова
Спешащих-летящих
Ама быстрых гонцов!
Когда солнце уйдет
За зеленые горы,
Явится ночь,
Черная, как ягоды тута. 4)
Мою молодую грудь,
Нежную, как пушистый снег,
Приласкай!
И, лаская сплетемся.
Руками, что как жемчуга,
Руками жемчужными,
Обними!
И, протянувшись свободно,
Уснем крепким сном.
Так не взывай любовно
[Ко мне], Бог Ятихико!
Таковы слова,
Вот они слова!
Так сложила. Потому в ту ночь они не соединились, а соединились на следующую ночь».
3) В тексте вадори (два иероглифа — ИШ) — у нас «птица ничья» (дословно: «своя птица»).
4) В выражении нубатама-но ё-ва — «ночь, черная, как ягоды тута», слово нубатама (иначе убатама) обозначает плоды декоративного растения «белямканда». Переносное значение: «черный, как вороново крыло» (БЯРС, т. 2, с. 353). Название этих плодов является постоянным эпитетом к слову ё — «ночь».
«Кодзики»: Мифы древней Японии/ пер. со ст.-яп., предисл. и коммент. Е. М. Пинус. — Екатеринбург: У-Фактория, 2007, стр. 119—121.» (Цит. по «Хайку-конкурс»)
Интересно, что этот перевод А. Брандта послужил основой текста романса «Любовь» из цикла «Шесть романсов на слова японских поэтов». Соч. 21 (1932) Дмитрия Шостаковича. Композитор позволил себе сделать в текcте несколько изменений:
