Не смотря на свои нѣжныя руки, свои кудри и шелковую подкладку своего пальто. Адріянъ Урмандъ имѣлъ все таки довольно ума, чтобы не опростоволиться передъ дѣвушкою, которую намѣренъ былъ сдѣлать своей женой. Во время дороги изъ Ремиромонъ, въ Гронперъ, Михаилъ сообщилъ ему, что имѣетъ надежду на согласіе Маріи и изливаясь во всевозможныхъ похвалахъ о ней, далъ Урманду въ тоже время понять, что для обладанія ею, необходимо употребить неимовѣрныя старанія, такъ какъ она имѣетъ какое-то непонятное отвращеніе къ идеи «выйдти замужъ». Въ этомъ отношеніи, — говорилъ Михаилъ, — она все равно что молодой жеребецъ, который, знаете ли, боится и брыкается, когда его трогаютъ.
— Такъ вы того мнѣнія, что никто другой не занимаетъ ее? — спросилъ Урмандъ, на что Михаилъ, съ большою увѣренностью, отвѣтилъ; — я знаю навѣрное, что она ни о комъ не думаетъ. — Спокойно слушалъ Урмандъ, во время ѣзды, разговоръ своего собесѣдника, самъ же весьма мало говорилъ.
Но когда за ужиномъ онъ замѣтилъ, что хозяиномъ овладѣло какое то разстройство, что хозяйка усиливалась притворяться веселою, а Марія разливала супъ, ли разу даже не поднявъ глазъ, тогда онъ подумалъ, что теперь надлежитъ показать себя и дѣйствительно развернулъ все свое краснорѣчіе. Обратившись къ мадамъ Фоссъ, Адріянъ довѣрчиво болталъ о всѣхъ новостяхъ Базеля — онъ упомянулъ о томъ, что ему кажется, будто торговля начинаетъ снова процвѣтать во Франціи и что всѣ швейцарскія правительственныя мѣста все еще не могутъ помириться съ мыслью, что Нѣмцы завладѣли Эльзасомъ, ленъ возвысился въ цѣнѣ болѣе, чѣмъ онъ когда либо думалъ; путешествующихъ Англичанъ этотъ годъ гораздо меньше противъ прежняго, такъ что владѣтели гостинницъ въ большомъ убыткѣ.
Когда Маріи случалась быть по близости, то онъ и съ нею заговаривалъ, сохраняя все тотъ-же веселый гонъ и всѣми силами стараясь прервать это мрачное, томительное молчаніе. Вообще Урмандъ велъ себя отлично и Михаилъ въ душѣ былъ очень благодаренъ ему за то, но Марія сохраняла все тотъ-же угрюмый видъ.
— Господи, хоть-бы онъ не пріѣзжалъ! думала она. Чего онъ добивается? Какая подлость обращаться къ помощи родственниковъ, послѣ того, какъ я, кажется, довольно ясно, отказала ему!
— Правда, она обѣщала дядѣ подумать, но каждая жилка ея сердца противилась исполненію дядиной воли.
По окончаніи ужина, Михаилъ остался со своимъ молодымъ другомъ, еще нѣсколько времени за столомъ, потому что, въ честь этого торжественнаго случая, хозяинъ раскупорилъ бутылку своего лучшаго бургундскаго. Послѣ того, какъ были обнесены, мадамъ Фоссъ встала и вышла изъ за стола, такъ что Михаилъ и Адріянъ остались одни.
— Не говорите ей ничего до завтрашняго дня, сказалъ Михаилъ въ полголоса.
— Я этого и не сдѣлаю, возразилъ Адріянъ.
— Если Маріи извѣстна цѣль моего пріѣзда, то меня нисколько не удивляетъ, что она избѣгаетъ встрѣчи со мной. Оставимъ ее въ покоѣ.
Марія въ это время сидѣла на верху съ дѣтьми и твердо рѣшилась ни за что не сходить внизъ, пока гость не отправится въ назначенную для него комнату. Имѣя обыкновеніе, передъ тѣмъ чѣмъ лечь спать, осмотрѣть все ли въ домѣ въ порядкѣ, ей не хотѣлось, чтобы могли сказать, что сегодня, эта разряженная маріонетка, заставила ее забыть свои привычки; но въ тоже время она желала избѣжать встрѣчи съ нимъ и съ дядей. Расположеніе духа, въ которомъ она находилась теперь, не позволило-бы ей выслушать Урманда съ приличнымъ достоинствомъ и она только боялась, чтобы дядя во вздумалъ зайти къ ней.
Но Фоссъ самъ не хотѣлъ ее видѣть въ этотъ вечеръ, а черезъ жену велѣлъ ей передать, что онъ ожидаетъ видѣть ее завтра веселѣе, при чемъ лицо его выражало страшное неудовольствіе.
— Я думаю, что она немного потеряла присутствіе духа, возразила мадамъ Фоссъ.
— Ахъ, что такое — потеряла присутствіе духа! По это можно потерпѣть много что одинъ вечеръ! Вѣдь обѣщала же она употребить всѣ силы, чтобы встрѣтить молода го человѣка ласково. Теперь же она принимаетъ меня и его съ угрюмымъ лицомъ и въ какомъ-то поношенномъ платьѣ. Да отъ кого-жъ подучаетъ она свои платьи? Она имѣетъ все, что только пожелаетъ — совершенно какъ родная, а ей было трудно, въ честь моего друга, измѣнить свой нарядъ — вѣдь ты-же сдѣлала это! Я очень золъ на нее! Чего она хочетъ, что себѣ воображаетъ? Не думаетъ-ли она, можетъ быть, что какой-нибудь знаменитый графъ пріѣдетъ изъ Парижа и увезетъ ее съ собой!
— Ахъ, нѣтъ, Михаилъ, этого ужъ она вѣрно не воображаетъ.
— Тогда пусть она и ведетъ себя какъ другія дѣвушки и дѣлаетъ что отъ нея требуютъ. Вѣдь онъ не старъ, и не безобразенъ, не пьяница и не игрокъ. По совѣсти, я не могу понять, чего она желаетъ!
Всегда послушная приказаніямъ мужа, мадамъ Фоссъ поднялась наверхъ, гдѣ нашла Марію въ дѣтской. Она сидѣла тамъ, облокотившись на столъ и подперевъ руками голову, между тѣмъ, какъ дѣти спали вокругъ нея.
— Ахъ это ты, тетя Іозефа? сказала она. Я только жду, пока дядя и господинъ Урмандъ разойдутся, чтобы можно было внизу прибрать вино и Фрукты.
— Не безпокойся объ этомъ сегодня, Марія.
— Нѣтъ, нѣтъ, какъ это можно, я тотчасъ-же пойду и позабочусь объ этомъ. Я раньте не успокоюсь, пока все не будетъ на мѣстѣ, теперь тамъ все въ такомъ безпорядкѣ. Мнѣ кажется, что ради пріѣзда господина Урманда изъ Базеля, вовсе не нужно чтобы все валялось какъ ни попало!
— Нѣтъ, зачѣмъ-же всему валяться какъ ни помяло? усовѣщивала ее мадамъ Фоссъ. Однако, пойдемъ на минуту въ мою комнату, Марія, мнѣ надо съ тобой поговорить; дядя теперь еще не придетъ на верхъ. Она пошла впередъ, Марія послѣдовала за нею.
— Твой дядя начинаетъ злиться, Марія, потому что ты…
— Потому что я — что-жe? Развѣ я чѣмъ нибудь навлекла на себя его немилость?
— Почему ты такъ неласкова съ этимъ молодымъ человѣкомъ?
— Я съ нимъ вовсе не особенно не ласкова, тетя Іозефа, а была такъ какъ всегда. Если дядя думаетъ, что теперь все должно перевернуться вверхъ дномъ, то это его, а не моя вина.
— Онъ говоритъ, что ты дала слово быть вѣжливою съ господиномъ Урмандъ.
— А развѣ я была съ нимъ невѣжлива? защищала себя Марія.
— Ты вовсе время не сказала ему ни одного слова.
— Да вѣдь я ни съ кѣмъ не говорю; голова моя не тѣмъ занята, чтобы терять время въ пустой болтовнѣ. Прекрасно пошли-бы дѣла, еслибъ я предоставила ихъ этому маленькому остолопу Петру, а сама занялась-бы безконечными разговорами. — Дядя ни во что не хочетъ войти, это вовсе не хорошо съ его стороны!
— Но, милое дитя мое, теперь время уже подумать, какъ бы тебя пристроить.
— Я отлично пристроена и не желаю для себя ничего лучшаго — лишь-бы только меня не мучили!
— Слушай, Марія, начала мадамъ Фоссъ послѣ короткаго молчанія, иногда мнѣ кажется, что ты все еще не забыла Георга Фоссъ?
— Тетя Іозефа, онъ ли причиною того, что дядя такъ ревностно заботится о моемъ бракѣ?
— Ты не отвѣчаешь на мой вопросъ, дитя мое.
— Я не знаю, что ты отъ меня хочешь. Когда Георгъ былъ здѣсь, я едва съ нимъ говорила; если дядя изъ-за этого такъ безпокоится, то я готова дать ему торжественную клятву ни за кого не выходить замужъ безъ его согласія.
— Георгъ Фоссъ вѣроятно ради тебя никогда не пріѣдетъ сюда, возразила мадамъ Фоссъ.
— Онъ бы пріѣхалъ, еслибъ я этого захотѣла, вскричала Марія, посмотрѣвъ на тетку сверкающими глазами. Осмѣлится-ли кто либо сказать, что я старалась, привлечь его къ себѣ? Это была бы ложь! Такъ какъ онъ ушелъ, то пусть и останется тамъ, гдѣ онъ есть. Я ужь вѣрно не призову его. Дяди Михаилу нечего бояться меня относительно Георга.
Марія говорила эти слова съ такимъ гнѣвомъ, что даже мадамъ Фоссъ испугалась.
— Да никто и не боится тебя, Марія, успокаивала она ее.
— Никто и не имѣетъ на то причинъ. Если только меня оставятъ въ покоѣ, то я никому не стану поперегъ дороги.
— Но, Марія, впослѣдствіи ты можетъ быть пожалѣешь, что не вышла замужъ?
— Почему же и объ этомъ пожалѣю? Еслибъ я его любила, то и согласилась бы стать его женою! О, тетя Іозефа, а надѣялась, что ты заступишься за меня.
— Я де смѣю держать твою сторону, Марія, какъ скоро ты идешь наперекоръ дядинаго желанія. Онъ все для тебя сдѣлалъ и долженъ лучше всего знать, что для тебя хорошо. Но если ты будешь продолжать показывать такое упрямство, то ему ничего болѣе не останется, капъ думать, будто ты забрала себѣ въ голову вернуть къ себѣ Георга.
— Вовсе я не думаю о Георгѣ, возразила Марія, выходя изъ комнаты, — совсѣмъ не думаю а о немъ — даже нисколько.
Полчаса спустя она услышала шаги дяди, отправлявшагося въ спальню и это доказывало что внизу всѣ уже успокоились. Тогда она рѣшилась сойти, чтобы справить свои дѣла; приведя все въ порядокъ и записавъ счеты, она присѣла и задумалась о томъ, какое бы ей принять рѣшеніе. Ничего такъ болѣе не затронуло Марію, какъ увѣреніе тетки, будто Георгъ ради нея не пріѣдетъ, равно какъ подозрѣніе выраженное теткою, что она расчитываетъ на Георга. Со времени его отъѣзда изъ Гронпера, она ни разу не произнесла его имя и потому думала, что будетъ избавлена отъ позора подобнаго упрека. Чтобы отдѣлаться отъ этаго упрека, она увѣрила себя, что ей необходимо принять руку Адріяна Урмандъ.
Такъ, раздумывая, сидѣла она до глубокой ночи, пока дрожь не приняла ее и пока она почти совсѣмъ не помирилась съ мыслью исполнить волю дяди. Что она не любила молодаго человѣка, въ томъ не было никакого сомнѣнія, но тутъ любовь должна быть оставлена въ сторонѣ.