Истиннорусский Емельян (Дорошевич)/ДО
| Истинно-русскій Емельянъ : Невѣроятное, но истинное происшествіе |
| Источникъ: Дорошевичъ В. М. На смѣхъ. — СПб.: М. Г. Корнфельда, 1912. — С. 171. |
«На-дняхъ въ Уфу прибылъ минскій мѣщанинъ Тополевъ, который, явившись ко мнѣ, заявилъ, что онъ командированъ въ Уфу совѣтомъ „союза русскаго народа“… Мною было предложено полицеймейстеру оказать всякое содѣйствіе г. Тополеву… Но онъ содѣйствіе полиціи отклонилъ на томъ лишь основаніи, что уфимскій полицеймейстеръ — католикъ… Будучи направленъ къ полицеймейстеру, Тополевъ ушелъ отъ него и напился пьянымъ до безчувствія, такъ что съ улицы былъ взятъ въ полицейскій участокъ для вытрезвленія; протрезвившись, онъ снова напился и снова былъ взятъ въ участокъ… Въ виду всего происшедшаго, я вынужденъ былъ по телеграфу запросить совѣтъ союза, дѣйствительно-ли Тополевъ командированъ совѣтомъ. Глубоко сочувствуя „союзу русскаго народа“ и т. д.Изъ донесеній г. уфимскаго губернатора г. Пуришкевичу».
Къ сожалѣнію, названіе губерніи не разобрано. Но настоящій дневникъ, принадлежащій перу одного изъ губернаторовъ, полученъ нами изъ самыхъ достовѣрныхъ рукъ: отъ одного экспропріатора. Такъ что никакихъ сомнѣній въ подлинности!
День прошелъ благополучно.
И я живъ, и злоумышленники всѣ живы.
Ни одного покушенія и ни одной казни.
(Названіе не разобрано) губернія должна быть признана исключительной по благополучію.
Въ городъ прибылъ мѣщанинъ Емельянъ Березкинъ.
Членъ «союза русскаго народа»!
Узналъ объ этомъ совершенно случайно.
Слава Богу, онъ сдѣлалъ скандалъ.
Вечеромъ въ трактирѣ купца Власова одинъ посѣтитель напился водки, наѣлся семги, — а когда съ него потребовали деньги, — началъ бить посуду, зеркала, посѣтителей и кричать:
— Что? Измѣна? Да вы знаете, кто я? Да я членъ «союза русскаго народа»! Изъ Петербурга прислали! Да я Дубровину! Да я Пуришкевичу! Подать мнѣ сейчасъ телеграфную бланку! Бейте телеграмму на казенный счетъ!
Да по мордѣ всѣмъ, да по мордѣ!
Полиція донесла полицеймейстеру:
— Что дѣлать?
Полицеймейстеръ мнѣ.
Чортъ знаетъ что такое!
Губернаторъ, словно мужъ. Узнаетъ обо всемъ послѣднимъ!
Этакое лицо въ городѣ! А я не знаю.
Хорошо еще, что онъ въ первый же день скандалъ сдѣлалъ.
Каналью-трактирщика приказалъ оштрафовать на 500 рублей.
Мѣщанина Емельяна Березкина перевезли въ лучшую гостиницу въ городѣ. Помѣстили въ номерѣ, гдѣ останавливался въ прошломъ году проѣздомъ персидскій принцъ.
Спитъ.
Сегодня утромъ былъ у мѣщанина Емельяна Березкина съ визитом.
Долгъ службы!
Былъ въ полной парадной формѣ, при всѣхъ орденахъ.
Принялъ благосклонно. Жаловался на головную боль.
Наружность значительная.
Волосы такіе рыжіе и во всѣ стороны. Лицо тоже красное. На бородѣ остатки пищи. Спереди двухъ зубовъ не хватаетъ.
Говоритъ:
— Потерялъ въ борьбѣ со внутренними врагами.
Положилъ зубы на алтарь, такъ сказать!
Пригласилъ его обѣдать. Но съ дороги онъ нѣсколько запылился.
Предложилъ:
— Не угодно-ли, по-русскому обычаю, сначала посѣтить баню?
Согласился:
— Давненько, — говоритъ, — собираюсь!
Курьеръ, который его мылъ, — нарочно ему курьера послалъ, хорошо, подлецъ, паритъ!.. Пусть видитъ, до чего губернаторъ русскій человѣкъ! Какихъ курьеровъ при себѣ держитъ.
Курьеръ говоритъ, что мѣщанинъ Емельянъ Березкинъ въ банѣ какіе-то знаки на тѣлѣ показывалъ.
— А послѣ бани, въ предбанникѣ, — говоритъ, — изволилъ однимъ духомъ двѣ бутылки водки выпить и двухъ холодныхъ жареныхъ гусей съѣсть. Сразу видать, что истинно-русскій человѣкъ[1].
Сегодня самъ убѣдился.
Несмотря на сочельникъ, начались торжества въ честь мѣщанина Березкина.
Дѣлалъ для него смотръ пожарнымъ командамъ.
Проѣзжали по частямъ. Сначала шагомъ, потомъ во весь карьеръ. Въ заключеніе проходили церемоніальнымъ маршемъ, какъ съ пожара.
Брандмейстеръ на флангѣ. Флагъ впереди. Вѣстовой — замыкающимъ.
Мѣщанинъ потребовалъ водки и тутъ же на площади пилъ за здоровье командъ изъ пожарной каски!
Положительно, въ немъ есть что-то богатырское!
И вдругъ полицеймейстеръ, возвращаясь, мнѣ говоритъ:
— А все-такій, не мѣшайло бъ изъ него удостофѣреній на лишность потребовайтъ!
Только посмотрѣлъ на него:
— У васъ, Карлъ Карловичъ, въ городѣ бомбы, какъ вареники, въ каждомъ домѣ дѣлаютъ! Вы бы за этимъ лучше смотрѣли!
Онъ тебѣ покажетъ «удостофѣреній на лишность»!
Такъ и случилось!
Сегодня мѣщанинъ Березкинъ поставилъ мнѣ на видъ, что у меня полицеймейстеръ лютеранскаго вѣроисповѣданія.
Дѣйствительно, не доглядѣлъ!
— Ежели, — говоритъ, — объ этомъ Дубровинъ узнаетъ! Онъ, братъ, лютеранства не потерпитъ!
Предложилъ полицеймейстеру измѣнить вѣру.
Послалъ даже за соборнымъ протоіереемъ.
Вообразите, въ амбицію вломился:
— Всякій каждый фонъ-деръ-Шнельклопсъ былъ, — говоритъ, — лютеранъ, и умирай лютеранъ. Я, — говоритъ, — Лютеръ на всякій мѣщанинъ не мѣняй!
Скажите, какъ за Лютера держится!
Приказалъ полицеймейстера отставить.
Безъ прошенія.
Торжества въ честь мѣщанина Березкина продолжаются.
Сегодня вечеромъ были въ театрѣ.
Давали «Марію Стюартъ».
Въ послѣднемъ актѣ Емельянъ приказалъ:
— Не смѣть казнить Марію Стюартъ! Пущай живетъ!
Поднялся въ ложѣ, кричалъ:
— Она королева! Я королевъ люблю!
Потомъ приказалъ, чтобы Марія Стюартъ на радостяхъ плясала русскую.
— Я, — говоритъ, — тебѣ жизнь пощадилъ! Веселись!
Марія Стюартъ плясала въ присядку.
Дежурные полицейскіе кричали:
— Ура!
Хотѣлъ посылать почему-то телеграмму королевѣ Вильгельминѣ. Но я кое-какъ отговорилъ.
Емельянъ — трудный человѣкъ.
Во-первыхъ, говоритъ мнѣ «ты».
— «Вы», — говоритъ, — слово нѣмецкое. Я тебя, — говоритъ, — по-русски буду! Ты!
Дѣйствительно, въ старину… Оно, дѣйствительно, больше по-русски… Но все-таки я губернаторъ… И губернаторъ слово не русское…
Просилъ его, чтобы хоть звалъ меня:
— Ты, воевода!
Слава Богу, согласился.
Самъ обращаюсь къ нему:
— Ужъ ты гой еси!
Все-таки не такъ фамильярно.
Сегодня у меня былъ въ честь Емельяна большой обѣдъ, а вечеромъ балъ.
Были тосты.
Емельянъ, какъ онъ говоритъ:
— Себя не выдалъ!
Такъ пилъ, что вызвалъ удивленіе всего стола.
Особенно, когда какой-то ораторъ, въ пылу краснорѣчія, упомянулъ:
— Заложимъ женъ и дѣтей!
Емельянъ вскочилъ, треснулъ кулакомъ по столу и завопилъ:
— Вѣрно! Сію минуту! Воевода! Бери жену въ охапку, понесемъ ее къ жиду. Заложимъ, а деньги пропьемъ!
Жена была въ обморокѣ.
Но Емельянъ кричалъ:
— Ничего, что въ обморокѣ! Тащить способнѣе!
И стащилъ со стола скатерть, чтобы завязать жену въ узелъ и нести.
Уложили Емельяна отдохнуть въ нашей спальнѣ.
На балу тоже вышелъ инцидентъ.
Все шло, какъ слѣдуетъ.
Какъ вдругъ въ срединѣ котильона Емельянъ воодушевился, прибѣжалъ изъ буфета на средину зала и скомандовалъ:
— Ноги вверхъ!..
— Это, — говоритъ, — революціонеры кричатъ: «руки вверхъ!» А по нашему — «ноги!»
Произошло смятеніе.
Старался объяснить истинно-русской шуткой.
Однако, барышень увезли съ бала въ обморокѣ.
Досадно!
Но сами виноваты! Зачѣмъ барышень на балъ возятъ!
Емельянъ — подозрительный человѣкъ.
Сегодня, встрѣтивши на площади соборнаго псаломщика, заподозрѣлъ его въ принадлежности къ магометанству.
Заставилъ его тутъ же всенародно читать молитвы и, стоя на снѣгу, бить земные поклоны.
Потомъ отпустилъ.
Было много народу.
Это ужъ Богъ знаетъ что!
Положимъ, онъ членъ «союза русскихъ людей». Но все-таки…
Емельянъ сегодня отправился въ часть, приказалъ поднять шары, звонить въ звонокъ и съ пожарными, самъ на трубѣ, поскакалъ въ женскую гимназію.
Командовалъ:
— Качай!
Приказывалъ качать проходящимъ.
Подставлялъ къ окнамъ лѣстницы, кричалъ:
— Ломай переплеты! Двери! Потолки!
И поливалъ выбѣгавшихъ гимназистокъ водой.
Многія обледенѣли.
Чтобы выйти изъ неловкаго положенія, долженъ былъ телеграфировать въ Петербургъ:
— Въ женской гимназіи вспыхнули волненія, грозившія государству. Удалось погасить, не прибѣгая къ помощи воинскихъ частей.
Ахъ, Емельянъ!
Сегодня Емельянъ меня осматривалъ.
На предметъ принадлежности къ іудейству.
— Ты, — говоритъ, — мнѣ подозрителенъ. Кто тебя знаетъ!
Велѣлъ раздѣться.
Раздѣлся.
Емельянъ похвалилъ мое сложеніе.
— Ничего еврейскаго въ тебѣ не нашелъ. Можешь одѣваться!
Потомъ хотѣлъ осматривать также мою жену.
— А можетъ, ты на жидовкѣ женатъ? Почемъ я знаю?
Умолялъ его, доказывая, что… предметъ щекотливый!..
Вообще, признаковъ не бываетъ.
Согласился.
Только взялъ ее за волосы. Дернулъ нѣсколько разъ.
— Не ходитъ ли, — говоритъ, — она въ парикѣ?
Дочь ничего.
Дочь у меня все это время на погребицѣ сидитъ.
Печку ей тамъ желѣзную поставили. Чтобы не замерзла.
Дѣвушка молодая. Изъ института. Требованій политическаго момента не понимаетъ.
Можетъ нагрубить.
Сегодня женѣ пришла въ голову ужасная мысль.
Я вставалъ, она была еще въ постели.
И вдругъ она мнѣ:
— А вдругъ, — говоритъ, — твой Емельянъ самозванецъ?! Весь городъ свидѣтельствуетъ, — а, можетъ-быть, онъ въ жизнь свою не видалъ ни Дубровина, ни Пуришкевича! Знаки на тѣлѣ! А, можетъ-быть, его сѣкли? Арестантъ бѣглый…
Я кинулся и накрылъ ей голову подушкой.
Себя не помнилъ отъ ужаса.
Тогда пустилъ, когда хрипѣть начала.
— Ты, — говорю, — съ ума сошла? Такія слова говоришь? Прислуга услышать можетъ! До него дойдетъ!
Полузадушенная, а свое твердитъ!
Вотъ женщина!
— А ты, — говоритъ, — телеграмму лучше пошли, чѣмъ жену душить!
Уши затыкалъ.
Пилитъ:
— А ты пошли! Пошли!
Допилила.
Послалъ.
Съ ужасомъ жду отвѣта.
Вдругъ, Дубровинъ:
— «Не усматривая въ васъ достаточно вѣры, предлагаю немедленно оставить должность и сдать ее Емельяну».
Ночь, а не сплю.
Жду.
Батюшки…
Что жъ это?
Свидѣтельствовалъ… Полицеймейстеръ… Марія Стюартъ въ присядку пляшетъ… Емельянъ… Гимназистки… Самозв…
Тутъ чьей-то другой рукой приписано:
— У Аммоса Ивановича отнялся языкъ, правая рука и правая нога, правый глазъ сталъ стекляннымъ, лѣвый свѣтится безуміемъ.
Къ дневнику подшиты два документа:
1) Телеграмма:
— Губернатору такому-то. Никакого Емельяна Березкина союзомъ не командировалось. Провѣркѣ списковъ членовъ такой фамиліи не оказалось. Пуришкевичъ.
2) Форменная бумага:
— Первый департаментъ Сената. Въ виду того, что постановленіе объ исключеніи статскаго совѣтника Карла Карловича фонъ-деръ-Шнельклопса со службы безъ прошенія состоялось съ соблюденіемъ всѣхъ требуемыхъ закономъ формъ, — постановили: прошеніе его объ обратномъ зачисленіи на должность полицеймейстера оставить безъ послѣдствій.
Примѣчанія[править]
- ↑ Читатель самъ видитъ, что подробности словно заимствованы изъ Капитанской дочки.