Между торговыми городами северной Европы Гамбург развился раньше всех других. Уже в первые века Германской империи он был не только центром всей североевропейской торговли, к которому стекались и от которого исходили все торговые пути из внутренних частей Германии, из Англии и из Нидерландов, в особенности же из скандинавских королевств, но и служил посредником значительной торговли с востоком — по сухому пути через Нижний Новгород, который можно было до известной степени рассматривать как факторию Ганзейского союза. Как глава последнего, Гамбург, владычествовал над северными морями, предписывал свои законы королям Скандинавии, простирал свои колонии до Норвегии (Берген), до России (Архангельск) и даже в Англии пользовался торговыми привилегиями перед туземными купцами. Даже после того как вследствие открытия Америки, обогнутия мыса Доброй Надежды, занятия Константинополя и парализования всей торговли в Средиземном море турками путь торговли с Востоком изменился, и Ганзейский союз пришёл в упадок, — даже и после этого Гамбург изо всех городов этого достопримечательного союза наиболее сумел поддержать свою обширную торговлю. Сравнительно мало пострадав от страшных опустошений тридцатилетней войны, он стал средоточием главнейших торговых сношений Германии и скандинавских королевств с Россией, Англией, Нидерландами, Америкой и богатейшими торговыми центрами земного шара; это значение он сохранил и до новейших времён.
Некоторое время Любек стремился оспаривать первенство у Гамбурга, но уже в начале XVII столетия в Любеке стали раздаваться жалобы на упадок торговли и на то, что Гамбург из года в год всё более и более опережает своего соперника. Золотой век любекской торговли приходится между половиною XIV и половиною XV столетий. В то время Любек был первостепенным рынком не только для ближайших своих соседей — Гольштейна, Лауэнбурга и Мекленбурга, но и для более отдалённых местностей Германии — для Люнебурга, Брауншвейга, Зальцведеля, Магдебурга, для всех городов Гарца и даже вплоть до Франконии, и до прирейнских местностей; в особенности значение его увеличилось после того, как внутренняя торговля получила необычайное для того времени облегчение через соединение Эльбы с Травою посредством Штёкницкого канала. Под покровительством Ганзы образовались, кроме того, особые торговые и судоходные компании, которые, смотря по месту своего назначения, назывались фландрскими, бергенскими, новгородскими, стокгольмскими и рижскими. Любекцы занимались непосредственною торговлей между различными местностями, оставлявшею собственный их город в стороне; так, они поддерживали оживлённые прямые сношения между Англией и Фландрией и между Бергеном и Сканией, и обратно; не один корабль, снаряжённый на их счёт в Новгороде, перегружал с помощью шхун свой фрахт на корабли, отходившие в Лондон или Брюгге и обратно, забирал их грузы для доставки в Новгород или Ригу. Но по мере того как появившееся вскоре затем возрастание предприимчивости в англичанах и голландцах стало вытеснять любекцев, они утрачивали одну торговую привилегию за другою, и в XVII столетии торговля Любека пришла в такой упадок, что ему, как было замечено выше, стало очень трудно выдерживать конкуренцию Гамбурга. Между тем как раз в эту эпоху Любек, по-видимому, сделал отчаянное усилие, чтобы снова завоевать себе своё прежнее положение; это усилие повлекло за собою период сумасшедших спекуляций и затем — денежный кризис, первый в истории Германской империи, о котором имеющиеся источники сообщают нам сколько-нибудь определённые данные. Торговые спекуляции, охватившие все северные города, сделались так обширны, что наличного капитала на них не хватало; пришлось обратиться к кредиту, и тогда появились едва ли не первые случаи злоупотреблений вексельным кредитом, о каких упоминается в истории торговли. Необычайный спрос на капиталы поднял обычный процент до таких громадных даже для того времени размеров, что весь барыш даже с неэфемерных торговых предприятий поглощался им; таким образом в делах наступил под конец полнейший застой, а затем разразилась паника, среди которой многие лишились всего своего состояния. Один бургомистр города Любека, по имени Брокес, описал этот эпизод в своём дневнике, ведённом с 1603 по 1620 год, в следующих внушительных строках:
«И в оные дни моей жизни произошёл неслыханный застой в делах, и стали взиматься такие нехристианские проценты, и в торговле и в денежном обращении настала такая чрезмерная дороговизна, что с тех пор, как мир стоит, ничего подобного не бывало. И таковым ростовщичеством занимались именитейшие бургомистры и члены магистрата; и граждане, и знатные господа в Гольштейне пускали таким образом свои деньги в оборот; и вследствие этого многие граждане по своей неосторожности, высокомерию и чванству, желая на чужие деньги пустить другим пыль в глаза и вести большие торговые дела, позабыв бога и навлекши на себя гнев его к великому своему ущербу, не замечали, что платимые ими проценты поедали их, пока разорение не очутилось у них на носу. Тогда оказалось, что они так запутались взаимными поручительствами друг за друга и письменными обязательствами друг перед другом, что все они через это погибли и обеднели, и вынуждены были бежать, оставляя обманутыми многих честных людей, поручившихся за них; между сказанными поручителями кто мог платить — платил, а кто не мог — бежал заодно с обманувшими его, и между этими людьми, разорёнными поручительствами, многие ещё в молодых летах умирали с горя… И вот почему, дети мои и наследники, всё сие я записал в пример и поучение вам, дабы вы боялись бога и придерживались смирения и трудолюбия, и не гонялись за большими торговыми оборотами, прежде чем то вам будет дано от бога. Ибо желающие разбогатеть насильственно и скоро обыкновенно обретают лишь нищету и банкротство».
Так как кризис этого времени был ещё увеличен неурядицей монетной системы, то Любек старался помочь последовавшему за кризисом застою в делах и вообще падению своей торговли приведением в порядок монетной системы. Так как около 1619 года так называемые «кипперы» и «випперы» (обрезчики монет) пустили в обращение от имени и под гербом города Любека много фальшивой монеты, то города Любек, Гамбург и Бремен вступили 6 апреля 1620 года с герцогами Мекленбургскими в соглашение, имевшее целью устранить это зло. Но соглашение оказалось столь недействительным, что на следующий же год ценность рейхсталера поднялась до 54 шиллингов. Вследствие этого в 1622 году от датского короля, выступавшего тут в качестве герцога Голштинского, а также от герцогов Померанского, Мекленбургского и Саксен-Лауэнбургского были посланы представители, которые съехались в Любеке с уполномоченными Любека, Бремена и Гамбурга и издали по общем соглашении монетный эдикт, назначавший в 1623 году известный день, после которого рейхсталер, стоявший в ту пору в 48 шиллингах, должен был считаться лишь в 40 шиллингов. Публика была, по свидетельству фон Мелле, очень довольна этим эдиктом; тем не менее в торговле талер ещё долгое время продолжал цениться в 48 шиллингов по причине большего удобства этой последней цифры для деления и счёта.