Король Генрих IV. Отрывок из 2-й части (Шекспир; Петров)/ДО
| Король Генрих IV — Отрывок из 2-й части, дейст. IV, сц. 4 |
| Оригинал: англ. The Second Part of King Henry the Fourth, опубл.: 1598. — Источникъ: [Король Генрих IV. Отрывок из 2-й части, дейст. IV, сц. 4]. Прозаич. перев. с немец. А. Петрова. — В кн.: Учитель, или Всеобщая система воспитания… ч. I. М, 1789, с. 101—103. az.lib.ru |
Король Гейнрихъ IV, находясь при смерти, приказал положить корону подлѣ него на подушку. Принц Валлійскій (который послѣ былъ славнымъ Гейнрихомъ V, побѣдителемъ Франции, но прежде велъ жизнь весьма распустную) сидѣлъ подлѣ него. Король заснул; а Принцъ подумавъ, что онъ уже скончался, взялъ корону съ подушки, углубился въ важныя размышленія, и въ великой печали вышелъ въ другую комнату. Король, проснувшись, спросилъ о коронѣ и о сынѣ своемъ, который въ самое то время вошелъ и сказалъ: «я думалъ, что никогда уже не услышу васъ говорящаго». Король при семъ случаѣ говорилъ ему следующее.
Желаніе твое, Гейнрихъ, родило сію мысль. Жизнь моя тебѣ наскучила; я тебѣ въ тягость. Ты желаешь прзднаго моего престола такъ ждно, что украшаешься знаками моего достоинства, хотя часъ твои еще и не пришелъ. Безразсудный юноша! ты желаешь величества, котораго сносить не можешь. Подожди еще одну только минуту; облако величества моего слабымъ только вѣтромъ удерживается отъ паденія и скоро уже упадетъ; день мой кончается. Ты похитилъ то, что чрсзъ нѣсколько часовъ и безъ преступленія было бы твое. При смерти моей подтвердилъ ты совершенно мое чаяніе. Жизнь твоя явно показывала, что ты не любилъ меня; а теперь хочешь ты, чтобъ я умеръ съ увѣреніемъ въ томъ. — — Какъ! ты и получаса потерпѣть меня не можешь? Такъ пойдижъ и самъ приготовь мнѣ гробъ. Пусть радостный звонъ возвѣщаетъ слуху твоему, что ты коронованъ, а не то, что я умеръ. О когда бы всѣ слезы, которыя изліются на смертный одръ мой, были каплями бальсама на освященіе главы твоей! Но только полои меня къ забвенному праху; отдай червямъ того, кто тебѣ жизнь далъ. Свергай моихъ чиновниковъ истребляй мои законы; ибо наступило такое время, въ которое стройность служтъ только посмѣшищемъ. Гейнрихъ пятой коронованъ. Торжествуй, суетность! падите Царские чиновники! удалитесь, мудрые Совѣтники! Шатяющіеся тунеядцы, соберитесь отвсюду къ Англійскому двору! сосѣднія земли, освободитесь отъ своихъ изверговъ! Естьли имѣете вы злодѣя, который можетъ ругаться, пить, плясать, шататься по ночамъ, грабить, дѣлать смертоубійства, и старыя злодѣянія новымъ образомъ производить: радуйтесь! онъ не будетъ уже васъ тревожить; Англія дастъ ему достоинство, знатность и власть. Ибо Гейнрихъ пятой сниметъ узду воздержанія съ обузданной наглости, и дастъ лютому псу сему волю вонзать зубы свои во всякаго невиннаго. О бѣдное мое королевство, потрясаемое внутренними бурями! когда уже и попеченіе мое не могло удерживать твоихъ распуствъ, чтожъ станется съ тобою, когда распуство только будетъ твоимъ попеченіемъ? Паки превратишься ты въ пустыню, и населено будешь волками, прежними твоими обитателями!
(ставши на колѣни).
Простите меня, государь! Желалъ бы я отвратить трогательную сію и прискорбную укоризну моими слезами, пока вы еще въ огорченіи не произнесли ее, а я не выслушалъ. Вотъ корона ваша, и Носящій вѣчную корону да сохранитъ ее вамъ надолго! Естьли я когда либо желалъ ея болѣе, нежели вашей славы, болѣе, нежели чести вашеи: то пусть никогда не стану я отъ сего знака униженія, которымъ исполненное почтенія серде научаетъ меня изъявить глубочайшую преданность. Небо да буетъ мнѣ въ томъ свидѣтелемъ, коль прискороно было серду моему, какъ я, вошедши сюда, нашелъ васъ безъ дыханія! Естьли сіе притворство, то пустъ умру я въ нынѣшнемъ моемъ распуствѣ, пусть не останусь живъ, дабы никогда не могъ показатъ свѣту славной перемѣны, которую я предпріялъ. Вошедши сюда, чтобъ васъ увидѣть, почелъ я васъ уже мертвымъ; (и въ самомъ дѣлѣ, Государь! вы уже мертвымъ казались.) Я говорилъ коронѣ, какъ бы она меня разумѣла, и укорялъ ее такъ: заботы, которыя ты налагаешь истощили силы родителя моего. Укоряя ее такимъ образомъ, возлжилъ ее на себя, дабы, какъ вѣрному наслѣднику должно, испытатъ противъ нея мои силы, какъ противъ такого врага, который при моихъ глазахъ умертвилъ моего родителя. Но естьли въ сіе нремя исполнила она сердце мое радости, или возбудила въ духѣ моемъ высокія мысли гордости, — то небо да лишитъ меня ея навѣки, и да содѣлаетъ меня бѣднѣйшимъ на вазалломъ, преклоняющимъ предъ нею колѣна свои съ почитаніемъ и страхмъ!