Из райской области навеки изгнан змей.
Подстреленный олень, терзаемый недугом, Для боли ноющей своей
Не ищет нежных трав: и, брошенная другом, 5 Вдовица-горлинка летит от тех ветвей, Где час была она с супругом. И мне услады больше нет
Близ тех моих друзей, в чьей жизни яркий свет.
2
Я ненавистью горд, — презрением доволен; 10 А к равнодушию, что ранило меня, Я сам быть равнодушным волен.
Но, коль забыть любовь и боль её огня,
От сострадания тот дух измучен, болен, Который жизнь влачит, стеня, 15 Взамену пищи, хочет яда,
Тот, кто познал печаль, кому рыдать — отрада.
3
И потому, когда, друзья, мой милый друг,
Я вас так тщательно порою избегаю, Я лишь бегу от горьких мук, 20 Что встанут ото сна, раз я приближусь к раю,
И чаянья меня замкнут в свой лживый круг; Им нет забвения, я знаю; Так в сердце я пронзён стрелой,
Что вынете её, и век окончен мой.
25 Когда я прихожу в свой дом, такой холодный,
Вы говорите мне, зачем я весь — другой. Вы мне велите быть в бесплодной
Насильственной игре на сцене мировой, —
Ничтожной маскою прикрыв мой дух свободный, 30 Условной тешиться игрой. И я — в разгуле карнавала,
И мира я ищу, вне вас его так мало.
5
Сегодня целый час, перебирая цвет
Различнейших цветков, я спрашивал ответа — 35 «Не любит — любит — нет».
Что́ возвещала мне подобная примета?
Спокойствие мечты, виденье прошлых лет, Богатство, славу, ласку света, Иль то… Но нет ни слов, ни сил: 40 Вам так понятно всё, оракул верным был.
6
Журавль, ища гнезда, через моря стремится;
Нет птицы, чтоб она летела из гнезда, Когда скитаньем утомится;
Средь океанских бездн безумствует вода, 45 Волна кипит, растёт, и пеной разлетится, И от волненья нет следа. Есть место, есть успокоенье,
Где отдохну и я, где стихнут все томленья.
7
Я ей вчера сказал, как думает она, 50 Могу ль быть твёрдым я. О, кто быть твёрдым может, Тому уверенность одна
Без этих лишних слов сама собой поможет,
Его рука свершит, что совершить должна, Что он за нужное положит. 55 В строках я тешу скорбь мою,
Но вы так близки мне, я вам их отдаю.
Эдуард Уильемс — муж Джэн, с которым у Шелли всё время [490]их знакомства, до самого последнего дня, когда они вместе утонули, были самые лучшие дружеские и джентльменские отношения. Байрон, когда Шелли прочел вслух это стихотворение, воскликнул с восторгом: «Вы — змея, Шелли». Для Байрона Шелли был образцом утонченного необыкновенного ума.
Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.
