Месмерическое откровение (По; Бальмонт)/ДО

Месмерическое откровеніе.
авторъ Эдгаръ По (1809-1849), пер. Константинъ Бальмонтъ

Оригинал: англ. Mesmeric Revelation, 1844. — Перевод опубл.: 1901. Источникъ: Собраніе сочиненій Эдгара По въ переводѣ съ английскаго К. Д. Бальмонта. Томъ первый. Поэмы, сказки. — Москва: Книгоиздательство «Скорпіонъ», 1901. — С. 81—94.

МЕСМЕРИЧЕСКОЕ ОТКРОВЕНІЕ.

Какія бы сомнѣнія ни существовали еще касательно законовъ, управляющихъ месмеризмомъ, поразительные его факты допускаются теперь почти всѣми. Въ этихъ послѣднихъ сомнѣваются лишь тѣ, чья профессія — сомнѣваться, безполезная и постыдная клика. Отнынѣ нѣтъ потери времени болѣе безплодной, какъ пытаться доказывать, что человѣкъ, простымъ упражненіемъ воли, способенъ настолько запечатлѣть свое вліяніе на другомъ, что можетъ повергнуть его въ ненормальное состояніе, явленія котораго крайне походятъ на явленія смерти, или по крайней мѣрѣ походятъ на нихъ болѣе, чѣмъ всѣ почти явленія нормальнаго порядка намъ извѣстныя; доказывать, что во время этого состоянія человѣкъ, окованный такимъ вліяніемъ, пользуется лишь съ усиліемъ, и только въ слабой степени, внѣшними органами чувствъ, но воспринимаетъ обостренно-утонченнымъ воспріятіемъ, и какъ бы черезъ каналы, предполагаемые неизвѣстными, вещи, находящіяся внѣ полномочія физическихъ органовъ; что, кромѣ того, умственныя его способности въ такомъ состояніи чудеснымъ образомъ повышены и усилены; что симпатическое соотношеніе съ лицомъ, на него вліяющимъ, глубоко; и наконецъ, что его чувствительность къ воспріятію вліянія увеличивается въ соотвѣтствіи съ частымъ повтореніемъ, а обнаруженныя особыя явленія, въ той же самой пропорціи, расширяются и дѣлаются болѣе отчетливыми.

Я говорю, что было бы излишней задачей доказывать то, что составляетъ законы месмеризма въ основныхъ его чертахъ, я и не стану въ данную минуту обременять моихъ читателей столь безполезными доказательствами. Мое намѣреніе теперь совершенно другого рода. Я чувствую побужденіе, хотя бы предъ лицомъ цѣлаго міра предразсудковъ, сообщить безъ поясненій замѣчательные результаты разговора, происшедшаго между усыпленнымъ и мной.

Въ теченіи уже значительнаго времени я подвергалъ месмерическому вліянію субъекта, о которомъ идетъ рѣчь (Мистера Ванкирка), и обычная острая впечатлительность и экзальтація месмерическаго воспріятія проявилась. Въ теченіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ онъ страдалъ отъ несомнѣнной чахотки, я не разъ смягчилъ своими пассами самыя мучительныя ея проявленія, и въ Среду ночью, 15-го числа сего мѣсяца, я былъ позванъ къ нему.

Больнаго мучили острыя боли въ области сердца, онъ дышалъ съ большимъ затрудненіемъ, и всѣ обычные симптомы астмы были налицо. При такихъ спазмахъ онъ обыкновенно съ успѣхомъ ставилъ горчичники къ нервнымъ центрамъ. Но въ этотъ вечеръ данное средство не помогло.

Когда я вошелъ въ комнату, онъ встрѣтилъ меня привѣтливой улыбкой и, хотя физическія боли видимо его терзали, душевно онъ, казалось, былъ совершенно уравновѣшенъ.

«Я послалъ за вами сегодня», сказалъ онъ, "не столько для того, чтобы успокоить мои физическія страданія, сколько для того, чтобы удовлетворить мое любопытство касательно нѣкоторыхъ психическихъ впечатлѣній, вызвавшихъ во мнѣ недавно большое безпокойство и удивленіе. Мнѣ не нужно говорить вамъ, насколько скептически я былъ настроенъ до сихъ поръ относительно вопроса о безсмертіи души. Не могу отрицать, что именно въ той самой душѣ, которую я отвергалъ, всегда какъ бы существовало смутное полу-ощущеніе собственнаго своего существованія. Но это полу-ощущеніе никогда не возростало до убѣжденія. Съ этимъ мой разсудокъ ничего не могъ подѣлать. Дѣйствительно, всѣ попытки логическаго изслѣдованія привели меня къ еще большему скептицизму, чѣмъ прежде. Мнѣ посовѣтовали изучать Кузена. Я изучалъ его, и по собственнымъ его произведеніямъ, и по тѣмъ отзвукамъ, которые онъ нашелъ въ Европѣ и въ Америкѣ. У меня была, напримѣръ, подъ рукой книга Мистера Броунсона «Чарльзъ Эльвудъ». Я прочелъ ее съ большимъ вниманіемъ. Въ общемъ я нашелъ ее логичной, но тѣ части, которыя не были чисто логическими, являются, къ несчастью, начальными аргументами невѣрующаго героя книги. Въ итогѣ мнѣ показалось очевиднымъ, что разсуждающій не смогъ убѣдить самого себя. Конецъ здѣсь явно забылъ свое начало, какъ это случилось съ Тринкуло. Словомъ, я быстро увидалъ, что если человѣкъ хочетъ быть внутренно убѣжденнымъ въ своемъ собственномъ безсмертіи, онъ никогда не убѣдится путемъ простыхъ отвлеченій, которыя такъ долго были въ модѣ среди моралистовъ въ Англіи, во Франціи и въ Германіи. Отвлеченія могутъ забавлять и развлекать, но они не завладѣваютъ разумомъ. По крайней мѣрѣ, здѣсь на землѣ философія, я убѣжденъ, всегда будетъ безуспѣшно стараться заставить насъ глядѣть на свойства, какъ на вещи. Воля можетъ согласиться,— душа — умъ никогда.

«Итакъ, повторяю, я только наполовину чувствовалъ, но умомъ никогда не вѣрилъ. Однако, за послѣднее время произошло извѣстное усиленіе этого чувства, пока оно не стало до такой степени походить на согласіе со стороны разсудка, что для меня стало затруднительнымъ дѣлать между ними различіе. Я готовъ просто объяснить такое впечатлѣніе месмерическимъ вліяніемъ. Не могу дать лучшаго объясненія своей мысли, какъ предположивъ, что месмерическая экзальтація дѣлаетъ меня способнымъ къ воспріятію цѣлаго ряда логическихъ умозаключеній, которыя, въ моемъ ненормальномъ состояніи, убѣждаютъ, но которыя, въ полномъ согласованіи съ месмерическими явленіями, продолжаютъ существовать въ моемъ нормальномъ состояніи лишь какъ впечатлѣніе. Въ состояніи месмерической усыпленности размышленіе и заключеніе, причина и слѣдствіе, соприсутствуютъ. Въ моемъ естественномъ состояніи, съ исчезновеніемъ причины, остается только слѣдствіе и, быть можетъ, лишь частично.

«Эти соображенія заставляютъ меня думать, что за цѣлымъ рядомъ искусно поставленныхъ вопросовъ, обращенныхъ ко мнѣ въ то время, какъ я буду подвергнутъ месмеризаціи, могутъ послѣдовать любопытные отвѣты. Вы часто наблюдали состояніе глубокаго самопознанія, выказываемое месмерически-усыпленнымъ — обширное знаніе, которое онъ обнаруживаетъ относительно всѣхъ пунктовъ, касающихся самаго месмерическаго состоянія; изъ этого самопознанія могутъ быть извлечены указанія для составленія правилъ цѣлаго катехизиса».

Конечно, я согласился сдѣлать опытъ. Нѣсколькихъ пассовъ было достаточно, чтобы Мистеръ Ванкиркъ погрузился въ месмерическій сонъ. Его дыханіе немедленно сдѣлалось болѣе спокойнымъ, и онъ, казалось, не испытывалъ больше никакихъ физическихъ страданій. Между нами произошелъ слѣдующій разговоръ.— В. будетъ означать въ діалогѣ паціента, П.— меня.

П. Вы спите?

В. Да — нѣтъ; мнѣ хотѣлось бы спать болѣе крѣпкимъ сномъ.

П. (Послѣ нѣсколькихъ новыхъ пассовъ). Теперь вы спите?

В. Да.

П. Какъ вы думаете, чѣмъ кончится ваша теперешняя болѣзнь?

В. (Послѣ долгаго колебанія и говоря какъ бы съ усиліемъ). Я долженъ умереть.

П. Мысль о смерти мучаетъ васъ?

В. (Съ большой живостью). Нѣтъ, нѣтъ!

П. Васъ радуетъ предстоящее?

В. Если бы я былъ въ состояніи бодрствованія, я хотѣлъ бы умереть. Но теперь это не имѣетъ смысла. Месмерическое состояніе такъ близко къ смерти, что я имъ довольствуюсь.

П. Мнѣ хотѣлось бы, чтобы вы объяснились, Мистеръ Ванкиркъ.

В. Охотно, но это требуетъ бо́льшихъ усилій, чѣмъ я способенъ ихъ сдѣлать. Вы меня спрашиваете не такъ.

П. Что же я долженъ спросить?

В. Вы должны начать съ начала.

П. Съ начала! Но гдѣ же начало?

В. Вы знаете, что начало есть — Богъ. (Это было сказано тихимъ колеблющимся голосомъ и со всѣми признаками глубочайшаго благоговѣнія).

П. Что же такое Богъ?

В. (Послѣ нѣсколькихъ мгновеній колебанія). Я не могу сказать.

П. Развѣ Богъ — не духъ?

В. Когда я былъ въ состояніи бодрствованія, я зналъ, что́ вы разумѣете подъ словомъ «духъ», но теперь мнѣ это кажется только словомъ, такимъ же, напримѣръ, какъ истина, красота. Я разумѣю, что это только свойство.

П. Развѣ это невѣрно, что Богъ нематеріаленъ?

В. Нематеріальности нѣтъ, это только слово. То, что не есть матерія, не существуетъ вовсе — развѣ что свойства суть вещи.

П. Тогда Богъ матеріаленъ?

В. Нѣтъ. (Этотъ отвѣтъ весьма изумилъ меня).

П. Такъ что же такое онъ?

В. (Послѣ долгой паузы, и невнятнымъ голосомъ). Я понимаю, но объ этомъ трудно говорить. (Послѣ новой долгой паузы). Это — не духъ, потому что онъ существуетъ. Это и не матерія, какъ вы ее разумѣете. Но есть градаціи матеріи, о которыхъ ничего не знаютъ; болѣе плотнымъ движется болѣе тонкое, болѣе тонкимъ болѣе плотное. Напримѣръ, атмосфера приводитъ въ движеніе электрическую основу, между тѣмъ какъ электрическая основа проникаетъ атмосферу. Эти градаціи матеріи увеличиваются въ разрѣженности или тонкости до тѣхъ поръ, пока мы не достигаемъ безчастичной матеріи — безраздѣльной, единой; и здѣсь законъ передачи движенія и проницаемости видоизмѣняется. Крайняя или безчастичная матерія не только все проникаетъ, но и все приводитъ въ движеніе — и такимъ образомъ она есть все въ самомъ себѣ. Эта матерія есть Богъ. То, что люди пытаются воплотить въ словѣ «мысль», представляетъ изъ себя матерію въ движеніи.

П. Метафизики утверждаютъ, что всякое дѣйствіе сводится къ движенію и мышленію, и что послѣднее есть источникъ перваго.

В. Да; и теперь я вижу спутанность самой идеи. Движеніе есть дѣйствіе разума — не мышленія. Безчастичная матерія, или Богъ, въ состояніи спокойствія, представляетъ изъ себя (насколько мы можемъ это постичь) то, что люди называютъ разумомъ. И власть самодвиженія (равноцѣнная по дѣйствію человѣческой волѣ) представляетъ изъ себя, въ безчастичной матеріи, результатъ ея единства и всевліянія; какъ — этого я не знаю, и теперь ясно вижу, что и не узнаю никогда. Но безчастичная матерія, приведенная въ движеніе нѣкоторымъ закономъ, или свойствомъ, существующимъ въ себѣ, представляетъ изъ себя нѣчто мыслящее.

П. Не можете ли вы мнѣ дать болѣе точное представленіе о томъ, что́ вы называете безчастичной матеріей.

В. Матерія, которую познаетъ человѣкъ, при градаціи ускользаетъ отъ чувствъ. Передъ нами, напримѣръ, металлъ, кусокъ дерева, капля воды, атмосфера, газъ, теплота, электричество, свѣтоносный эѳиръ. Теперь, все это мы называемъ матеріей, и всю матерію подводимъ подъ одно общее опредѣленіе; однако же, несмотря на это, не можетъ быть двухъ представленій болѣе существенно различныхъ, чѣмъ то, которое мы связываемъ съ металломъ, и съ свѣтоноснымъ эѳиромъ. Достигая до этого послѣдняго, мы чувствуемъ почти непобѣдимую склонность отнести его въ ту область, къ которой относится духъ или ничто. Единственное соображеніе, удерживающее насъ, есть наше представленіе объ его атомическомъ строеніи; и здѣсь мы даже взываемъ о помощи къ нашему представленію объ атомѣ, какъ о чемъ-то обладающемъ безконечной малостью, твердостью, осязаемостью, и вѣсомъ. Уничтожьте идею атомическаго строенія, и вы не будете болѣе способны смотрѣть на эѳиръ какъ на сущность или, по крайней мѣрѣ, какъ на матерію. За неимѣніемъ лучшаго слова, мы можемъ называть его духомъ. Сдѣлайте теперь одинъ шагъ за предѣлы свѣтоноснаго эѳира — представьте матерію настолько болѣе разрѣженную, чѣмъ эѳиръ, насколько этотъ эѳиръ разрѣженнѣе металла, и вы сразу (несмотря на всѣ школьные догматы) достигнете единой массы — безчастичной матеріи. Ибо, хотя мы можемъ допустить безконечную малость самыхъ атомовъ, безконечная малость въ пространствѣ между ними — абсурдъ. Должна быть точка — должна быть степень разрѣженности, при которой, если атомы достаточно численны, промежуточныя пространства должны исчезнуть, и масса должна абсолютно слиться. Но разъ мы устранили идею атомическаго строенія, природа массы неизбѣжно проскользаетъ въ ту область, которую мы постигаемъ какъ духъ. Ясно однако, что это попрежнему остается матеріей. Дѣло заключается въ томъ, что представить духъ невозможно, какъ невозможно вообразить то, что не существуетъ. Когда мы льстимъ себя увѣренностью, что мы построили представленіе о немъ, мы просто обманываемъ нашъ разумъ разсмотрѣніемъ безконечно разрѣженной матеріи.

П. Мнѣ представляется непреоборимымъ одно возраженіе противъ идеи абсолютнаго слитія, абсолютнаго сцѣпленія массы, именно, чрезвычайно малое сопротивленіе, испытываемое небесными тѣлами въ ихъ обращеніи въ пространствѣ — сопротивленіе, которое, какъ теперь удостовѣрено, правда, существуетъ въ извѣстной степени, но которое тѣмъ не менѣе такъ незначительно, что оно было совершенно незамѣчено Ньютономъ, при всей его проницательности. Мы знаемъ, что сопротивленіе тѣлъ находится преимущественно въ пропорціи къ ихъ плотности. Абсолютное сцѣпленіе есть абсолютная плотность. Тамъ гдѣ нѣтъ промежуточныхъ пространствъ, не можетъ быть прохожденія. Абсолютно густой эѳиръ представилъ бы безконечно болѣе дѣйствительную задержку для движенія звѣзды, чѣмъ это могъ бы сдѣлать эѳиръ изъ брилліанта или желѣза.

В. На ваше возраженіе можно отвѣтить съ легкостью, которая почти равняется видимой невозможности на него отвѣтить.— Что касается движенія звѣзды, нѣтъ никакой разницы между тѣмъ, проходитъ ли она черезъ эѳиръ, или эѳиръ черезъ нее. Нѣтъ астрономической ошибки болѣе необъяснимой, чѣмъ та, что объясняетъ извѣстную замедленность кометъ ихъ прохожденіемъ черезъ эѳиръ: ибо, какимъ бы разрѣженнымъ мы ни предположили эѳиръ, онъ возникъ бы преградой для всего звѣзднаго обращенія, въ гораздо болѣе краткій періодъ, чѣмъ это было допущено астрономами, попытавшимися обойти тотъ пунктъ, который они сочли невозможнымъ понять. Замедленіе, дѣйствительно испытываемое, является, съ другой стороны, приблизительно такимъ, какое могло бы быть ожидаемо отъ тренія эѳира при мгновенномъ прохожденіи черезъ планету. Въ одномъ случаѣ задерживающая сила мгновенна и завершена въ самой себѣ — въ другомъ она безконечно собирательна.

П. Но во всемъ этомъ — въ этомъ отожествленіи чистой матеріи съ Богомъ — нѣтъ ничего кощунственнаго? (Я былъ вынужденъ повторить этотъ вопросъ, прежде чѣмъ усыпленный могъ вполнѣ понять, что́ я хочу сказать).

В. Можете ли вы сказать, почему матерія должна быть менѣе почитаема, чѣмъ разумъ? Притомъ вы забываете, что матерія, о которой я говорю, во всѣхъ отношеніяхъ, есть истинный «разумъ» или «духъ» школьной терминологіи, насколько это касается ея высокихъ способностей, и, кромѣ того, одновременно представляетъ изъ себя «матерію» той же школьной терминологіи. Богъ, со всѣми качествами, приписываемыми духу, есть лишь совершенство матеріи.

П. Вы утверждаете, значитъ, что безчастичная матерія въ движеніи есть мысль.

В. Вообще, это движеніе есть всемірная мысль всемірнаго разума. Эта мысль творитъ. Все сотворенное есть ничто иное, какъ мысль Бога.

П. Вы говорите «вообще».

В. Да. Всемірный разумъ есть Богъ. Для новыхъ индивидуальностей матерія необходима.

П. Но вы говорите теперь о «разумѣ» и о «матеріи», какъ это дѣлаютъ метафизики.

В. Да — чтобы избѣжать смѣшенія. Когда я говорю «разумъ», я разумѣю безчастичную или конечную матерію; подъ «матеріей» я понимаю все остальное.

П. Вы сказали, что «для новыхъ индивидуальностей матерія необходима».

В. Да, такъ какъ разумъ въ своемъ невоплощенномъ существованіи есть чистый Богъ. Для созданія индивидуально мыслящихъ существъ было необходимо воплотить частицы божественнаго разума. Такимъ образомъ человѣкъ индивидуализированъ. Отрѣшенный отъ этого дара тѣлесности, онъ былъ бы Богомъ. Теперь же частичное движеніе воплощенныхъ частицъ безчастичной матеріи есть мысль человѣка, какъ движеніе въ цѣломъ — мысль Бога.

П. Вы говорите, что отрѣшенный отъ тѣла человѣкъ будетъ Богомъ?

В. (Послѣ сильнаго колебанія). Я не могъ этого сказать, это безсмыслица.

П. (Смотря на запись). Вы сказали, что «отрѣшенный отъ дара тѣлесности, человѣкъ былъ бы Богомъ».

В. И это — вѣрно. Человѣкъ, такимъ образомъ измѣненный, сталъ бы Богомъ — сталъ бы неиндивидуализированнымъ. Но онъ никогда не можетъ быть такъ измѣненъ, по крайней мѣрѣ никогда не будетъ — иначе мы должны были бы вообразить дѣйствіе Бога возвращающимся къ самому себѣ — дѣйствіе безцѣльное и напрасное. Человѣкъ — созданіе. Созданія — мысли Бога. Свойство мысли — быть невозвратимой.

П. Я не понимаю. Вы говорите, что человѣкъ никогда не будетъ отрѣшенъ отъ тѣла?

В. Я говорю, что никогда онъ не будетъ безтѣлеснымъ.

П. Объясните.

В. Есть два тѣла — начальное и законченное, — въ соотвѣтствіи съ двумя состояніями, червяка и мотылька. То, что мы называемъ «смертью», есть лишь болѣзненная метаморфоза. Наше теперешнее воплощеніе — поступательное, подготовительное, временное. Наше будущее воплощеніе — совершенное, конечное, безсмертное. Конечная жизнь есть полный замыселъ.

П. Но метаморфозу червяка мы постигаемъ осязательно.

В. Мы — конечно, но не червякъ. Матерія, изъ которой состоитъ наше начальное тѣло, находится въ предѣлахъ кругозора органовъ этого тѣла, или, говоря яснѣе, наши начальные органы приспособлены къ той матеріи, изъ которой создано тѣло конечное. Такимъ образомъ конечное тѣло ускользаетъ отъ нашихъ начальныхъ чувствъ, и мы видимъ лишь раковину, отпадающую отъ внутренней формы, не самую внутреннюю форму; но эта внутренняя форма, также какъ облекающая ее раковина, постижима для тѣхъ, кто уже пріобрѣлъ конечную жизнь.

П. Вы нѣсколько разъ говорили, что месмерическое состояніе очень похоже на смерть. Какимъ образомъ?

В. Когда я говорю, что оно походитъ на смерть, я разумѣю, что оно походитъ на конечную жизнь; ибо, когда я усыпленъ, чувства моей начальной жизни отсутствуютъ, и я постигаю внѣшнія явленія непосредственно, безъ органовъ, черезъ ту среду, которой я буду пользоваться въ конечной, неорганизованной жизни.

П. Неорганизованной?

В. Да; органы суть инструменты, съ помощью которыхъ индивидуальность становится въ ощутимыя отношенія съ частичными разрядами и формами матеріи, въ исключеніе другихъ разрядовъ и формъ. Человѣческіе органы приспособлены къ его начальному состоянію и только къ нему одному; конечное его состояніе, будучи неорганизованнымъ, является неограниченнымъ разумѣніемъ во всѣхъ отношеніяхъ — за исключеніемъ свойствъ воли Бога — т. е. движенія безчастичной матеріи. Вы будете имѣть ясное представленіе о конечномъ тѣлѣ, вообразивъ его, какъ сплошной мозгъ. Это не такъ; но представленіе такого порядка приблизитъ васъ къ пониманію того, что есть въ дѣйствительности. Свѣтовое тѣло сообщаетъ вибрацію свѣтоносному эѳиру. Вибраціи рождаютъ другія подобныя въ сѣтчаткѣ; эти послѣднія, въ свою очередь, сообщаютъ другія подобныя зрительному нерву. Нервъ сообщаетъ другія подобныя мозгу. Мозгъ, равнымъ образомъ, сообщаетъ другія подобныя безчастичной матеріи, проникающей все. Движеніе этой послѣдней есть мысль, воспріятіе которой есть первое волнообразное колебаніе. Это порядокъ, которымъ разумъ начальной жизни сообщается съ внѣшнимъ міромъ; внѣшній же міръ — ограниченъ для начальной жизни индивидуальными особенностями ея органовъ. Но въ конечной, неорганизованной жизни внѣшній міръ касается всего тѣла (созданнаго, какъ я сказалъ, изъ основы, имѣющей сродство съ мозгомъ), и между ними нѣтъ ничего посредствующаго, кромѣ эѳира, безконечно болѣе разрѣженнаго, чѣмъ эѳиръ свѣтоносный; и на этотъ-то эѳиръ — въ согласіи съ нимъ — вибрируетъ все тѣло, приводя въ движеніе проникающую его безчастичную матерію. Потому, именно отсутствію имѣющихъ индивидуальное назначеніе органовъ мы должны приписать почти безграничную воспріемлемость конечной жизни. Для начальныхъ существъ органы — клѣтки, необходимыя для нихъ, пока у нихъ не выростутъ крылья.

П. Вы говорите о начальныхъ «существахъ». Развѣ есть, кромѣ человѣка, другія начальныя мыслящія существа?

В. Многочисленныя скопленія разрѣженной матеріи въ туманности, въ планеты, въ солнца и въ другія тѣла, являющіяся не туманностями, не солнцами, не планетами, имѣютъ своимъ единственнымъ назначеніемъ доставить пищу для индивидуальныхъ свойствъ органовъ безконечнаго количества начальныхъ существъ. Безъ необходимости начальной жизни, которая предшествуетъ конечной, такихъ тѣлъ не было бы. Каждое изъ нихъ заселено различнымъ множествомъ органическихъ начальныхъ мыслящихъ существъ. Во всѣхъ органы различествуютъ въ соотвѣтствіи съ частными чертами обиталища. Въ смерти или въ метаморфозѣ эти существа, пользуясь конечной жизнью — безсмертіемъ — и постигая всѣ тайны, кромѣ одной, дѣлаютъ все и проходятъ повсюду, силой простого хотѣнія:— пребываютъ не на звѣздахъ, которыя намъ кажутся единственными осязательностями, и для размѣщенія которыхъ, какъ мы слѣпо думаемъ, будто бы было создано пространство — но въ самомъ пространствѣ — въ этой безконечности, истинно субстанціальная громадность которой поглощаетъ звѣздо-тѣни, стирая ихъ, какъ несуществующее, въ воспріятіи ангеловъ.

П. Вы говорите, что «безъ необходимости начальной жизни» не было бы звѣздъ. Откуда же эта необходимость?

В. Въ неорганизованной жизни, такъ же какъ и въ неорганической матеріи вообще, нѣтъ ничего, что могло бы препятствовать дѣйствію простого единственнаго закона — Божественнаго хотѣнія. Съ цѣлью образовать препятствіе и была создана организованная жизнь и органическая матерія (сложная, субстанціальная, и обремененная законами).

П. Но въ свою очередь, какая была необходимость создавать это препятствіе?

В. Слѣдствіе ненарушеннаго закона есть совершенство — справедливость — отрицательное счастье. Слѣдствіе закона нарушеннаго — несовершенство, несправедливость, положительное страданіе. Черезъ препятствія, представляемыя числомъ, сложностью и субстанціальностью законовъ органической жизни и матеріи, нарушеніе закона дѣлается въ извѣстной степени осуществимымъ. Такимъ образомъ, страданіе, которое невозможно въ неорганизованной жизни, возможно въ организованной.

П. Но для какой благой цѣли страданіе, такимъ образомъ, сдѣлалось возможнымъ?

В. Все хорошо или дурно по сравненію. Соотвѣтственный анализъ долженъ показать, что наслажденіе, во всѣхъ случаяхъ, есть лишь контрастъ страданія. Положительное наслажденіе есть не болѣе, какъ идея. Чтобы быть до извѣстной степени счастливымъ, мы должны въ той же степени пострадать. Никогда не знать страданія, значило бы никогда не знать благословенія. Но разъ, какъ было сказано, въ неорганизованной жизни страданіе невозможно, возникаетъ необходимость жизни организованной. Боль первичной жизни Земли есть единственная основа для благословенности конечной жизни въ Небесахъ.

П. Еще одно изъ вашихъ выраженій я никакъ не могу понять — «истинно субстанціальная громадность безконечности».

В. Это, вѣроятно, потому, что у васъ нѣтъ достаточно родового понятія для наименованія самой «субстанціи». Мы должны разсматривать ее не какъ качество, а какъ чувство; это — воспріятія въ мыслящихъ существахъ, приспособленіе матеріи къ ихъ организаціи. Многое изъ того, что существуетъ на землѣ, предстанетъ для обитателей Венеры какъ ничто — многое изъ того, что зримо и осязаемо на Венерѣ, мы совсѣмъ не могли бы воспринять какъ существующее. Но для неорганическихъ существъ — для ангеловъ — вся цѣлость безчастичной матеріи есть субстанція, т. е. вся цѣлость того, что мы называемъ «пространствомъ», является для нихъ самой истинной субстанціальностью;— между тѣмъ, звѣзды, въ силу того, что́ мы разсматриваемъ какъ ихъ матеріальность, ускользаютъ отъ ангельскаго чувства именно въ той пропорціи, въ какой безчастичная матерія, въ силу того, что́ мы разсматриваемъ какъ ея нематеріальность, ускользаетъ отъ чувства органическаго.

Когда усыпленный произносилъ слабымъ голосомъ эти послѣднія слова, я замѣтилъ въ его лицѣ какое-то особенное выраженіе, которое нѣсколько встревожило меня и заставило тотчасъ разбудить его. Едва я это сдѣлалъ, какъ свѣтлая улыбка озарила всѣ его черты и, откинувшись на подушку, онъ испустилъ духъ. Я замѣтилъ, что менѣе, чѣмъ въ одну минуту послѣ этого, его тѣло уже приняло всю суровую неподвижность камня. Лобъ его былъ холоденъ, какъ ледъ. Такимъ обыкновенно онъ представляется лишь послѣ того, какъ на немъ долго лежала рука Азраила. Не говорилъ-ли, на самомъ дѣлѣ, усыпленный послѣднюю часть своей рѣчи, обращенной ко мнѣ, изъ области тѣней?