Мнѣ чудится, что ты, въ одеждѣ духовъ свѣта,
Витаешь гдѣ-то тамъ, высоко надъ Землей,
Передъ тобой твоя лазурная планета,
И алыя вдали горятъ за дымной мглой.
5 Ты вся была полна любви невыразимой,
Неутоленности, какъ Сафо оныхъ дней,—
Не можетъ съ любящимъ здѣсь слитнымъ быть любимый,
И рѣдки встрѣчи душъ при встрѣчѣ двухъ людей.
Но ты, пѣвучая, съ устами-лепестками, 10 Съ глазами страстными, въ дрожащей мглѣ рѣсницъ,
Какъ ты умѣла быть нездѣшней между нами,
Давала ощущать крылатость вольныхъ птицъ.
Любить въ любви какъ ты, такъ странно-отрѣшенно,
Смѣшавъ земную страсть съ сіяньемъ сверхземнымъ, 15 Лаская быть какъ ты, быть любящимъ бездонно
Сумѣлъ бы лишь—сюда сошедшій—серафимъ[1].
Но на Землѣ живя, ты Землю вся любила,
Не мертвой ты была, во снѣ, хоть наяву.
Не въ жизненныхъ цѣпяхъ была живая сила, 20 Но возлѣ губъ дрожалъ восторгъ: „Живу! Живу!“
И шествуя теперь, какъ духъ, въ лазурныхъ долахъ,
Волнуешь странно ты глядящій хоръ тѣней,
Ты даже тамъ идешь съ гирляндой розъ веселыхъ,
И алость губъ твоихъ въ той мглѣ всего нѣжнѣй.
Примечания
↑Серафимы — в христианской традиции высший ангельский чин, наиболее приближённый к Богу. (прим. редактора Викитеки)
К. Д. Бальмонтъ. Зарево Зорь. — М: Грифъ, 1912 