Когда съ мольбой и стономъ злобы Взбиваетъ море пѣну водъ, Оно какъ будто устаетъ Изъ нѣдръ беременной утробы Рожать давно носимый плодъ. Вспухаетъ тяжкая пучина — И опускается безъ силъ… Но вдругъ смѣняется картина: Недвижно море, какъ равнина, И блещетъ искрами свѣтилъ. Тогда, стихая на постели, Оно улыбки шлетъ вѣтрамъ, Снастямъ — играетъ на свирѣли, И шлюпки, словно колыбели, Скользятъ безвредно по волнамъ. И шепчетъ путнику громада: «Прости, что гибель я даю! Сама терзаться я не рада, Чужда мнѣ отдыха отрада — Я горе вѣчное таю». И снова вздувшись и страдая, Клокочетъ море въ глубинѣ: Такъ на землѣ душа иная, Въ порывахъ бурь изнемогая, Хоронитъ скорбь наединѣ.
