БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ. Человѣкъ живетъ въ обществѣ другихъ людей. Взаимоотношенія между ними постоянны и должны быть какъ-либо регулируемы. Регулирующимъ началомъ въ христіанствѣ служитъ любовь человѣка къ «ближнему», какъ къ «самому себѣ» (Галат. 5, 14). Эта любовь проявляется разнообразно, сколь разнообразны и вообще обнаруженія человѣческой жизнедѣятельности. Христіанская любовь, между прочимъ, сказывается и въ формѣ такъ называемой благотворительности, когда одинъ дѣлаетъ добро, оказываетъ благодѣянія, поддержку нуждающемуся во всемъ этомъ человѣку. Будетъ-ли это нужда духовная, или тѣлесная, безразлично. Оказывая своему, находящемуся въ стѣснительномъ, удрученномъ положеніи, ближнему помощь и поддержку, человѣкъ даетъ послѣднему возможность вести нормальную жизнь, а чрезъ это — надлежащимъ образомъ удовлетворять свои разнообразныя не только матеріальныя, но и духовныя потребности, желательнымъ образомъ выполнять свое земное призваніе и подготовляться къ будущей жизни за гробомъ. При отсутствіи своевременной и необходимой поддержки, нуждающійся въ послѣдней человѣкъ выбивается изъ нормальной колеи, теряетъ нерѣдко всякую возможность заботиться о своей внутренней, духовной жизни, которая течетъ, какъ придется, — и часто гибнетъ какъ духовно, такъ и тѣлесно. Важность и значеніе подобной помощи, поддержки, короче: благотворительности, отсюда непререкаемы и не требуютъ дальнѣйшихъ обоснованій. А если такъ, то уже въ силу этого одного мы обязаны помогать, благотворить своимъ ближнимъ, обязаны тѣмъ болѣе, что мы — христіане. Конечно, и не-христіанинъ долженъ-бы сознавать, что онъ обязанъ благотворить имѣющимъ матеріальную или духовную нужду, духовно или матеріально бѣднымъ: вѣдь они — такіе же, какъ и самъ онъ, люди, съ такими-же чувствами и потребностями, и если онъ стремится къ благополучію, то не менѣе его стремятся къ тому же и они; вѣдь и онъ можетъ оказаться въ ихъ положеніи (счастье измѣнчиво: сегодняшній богачъ завтра можетъ стать бѣднякомъ, сегодняшній счастливецъ завтра можетъ превратиться въ жалкаго и пр.), вѣдь и онъ поэтому можетъ нуждаться столь же въ посторонней помощи, — и если онъ не благотворитъ имъ, имѣя къ тому всю возможность, то не въ правѣ будетъ расчитывать на ихъ помощь, когда обстоятельства измѣнятся для него къ худшему, а для нихъ къ лучшему... Но въ дѣйствительности не-христіанину далеко до такого сознанія, а если иногда онъ и приближается къ послѣднему, то не видитъ для себя достаточныхъ побужденій къ тому, чтобы соотвѣтственнымъ образомъ видоизмѣнить и настроить и самую свою жизнь. Зачѣмъ ему лишать себя той или другой части своего достоянія, чтобы удѣлять ее окружающимъ его несчастливцамъ? Что ему за дѣло до этихъ? Не лучше ли, наоборотъ, употребить эту часть на усиленіе своихъ собственныхъ утѣхъ и удовольствій? Онъ самъ можетъ оказаться въ положеніи бѣдняковъ и нуждающихся? Но окажется ли, это — еще вопросъ. Каждый состоятельный человѣкъ, напротивъ, расчитываетъ всегда остаться таковымъ. Можетъ быть, его побудятъ къ благотворенію религіозныя убѣжденія? Болѣе, чѣмъ сомнительно, если принять во вниманіе истинный характеръ послѣднихъ: если земная жизнь — ничтожество (буддизмъ), то зачѣмъ поддерживать ее Б., и не лучше ли, наоборотъ, будетъ содѣйствовать черствостью къ нуждамъ неимущаго скорѣйшему ея прекращенію; если все міровоззрѣніе (напр., греко-римское) проникнуто эгоистическимъ моментомъ, то гдѣ здѣсь найти устойчивую почву для иныхъ, кромѣ эгоистическихъ же взаимоотношеній и пр. (о другихъ языческихъ точкахъ зрѣнія не говоримъ уже здѣсь, отмѣчая только тѣ изъ нихъ, на которыя нынѣ принято указывать извѣстнаго сорта мыслителями, какъ на наиболѣе-де симпатичныя...)?! Если иной язычникъ и благотворитъ или благотворилъ, то развѣ случайно, подобно тому какъ случайно падаютъ со стола крошки, которыя затѣмъ подбираются домашними животными... Наша современная жизнь, поскольку она является языческою, поскольку христіанскою лишь по имени, служитъ наиболѣе блестящимъ подтвержденіемъ сказаннаго: эгоизмъ, безсердечіе, полное глумленіе надъ безпомощностью бѣдняковъ — вотъ отличительная ея черта; всѣ-же иныя отношенія къ послѣднимъ такъ или иначе, но несомнѣнно коренятся въ христіанствѣ и въ его, иногда вполнѣ незамѣтномъ на первый взглядъ, вліяніи. Это — безспорный фактъ, кто-бы и что ни вздумалъ возражать съ своей стороны. Дѣйствительно, одно только христіанство дѣлаетъ возможною истинную Б., оно только одно съ достаточною убѣдительностію побуждаетъ къ ней и человѣка. Въ самомъ дѣлѣ, по откровенному ученію, каждый изъ насъ — носитель образа Божія (Быт. 1, 27); всѣ мы произошли отъ одной первозданной четы, въ лицѣ которой всѣ одинаково и пали и лишились Божія благоволенія; всѣ мы одинаково затѣмъ и искуплены кровію Божественнаго Страдальца и Спасителя — Сына Божія; всѣ, слѣдовательно, одинаково признаны стать участниками въ небесномъ царствѣ — за гробомъ. Ясно, такимъ образомъ, что если мы — братъя другъ другу, если участь наша нераздѣльна, то и относиться — одинъ къ другому — должны по-братски-же, такъ какъ всякія иныя отношенія были бы неестественны. Впрочемъ, наше христіанское чувство, какъ именно такое, и безъ всякихъ внѣшнихъ предписаній и узаконеній подскажетъ намъ, какъ относиться къ единокровнымъ братьямъ... Если мы всѣ одинаково дороги въ очахъ Божіихъ, если Господь ради каждаго человѣка претерпѣлъ отъ іудеевъ мученія, страданія и даже крестную смерть, распятый среди разбойниковъ, то не обязаны ли мы, считая себя и будучи христіанами, подобнымъ же образомъ относиться къ каждому человѣку, благотворить нуждающемуся, поддерживать падающихъ, — не будемъ ли виновны предъ нашимъ Спасителемъ, если, отказывая ближнему въ помощи и поддержкѣ, тѣмъ самымъ лишимъ его возможности позаботиться о своемъ духовномъ самоусовершенствованіи? Въ христіанствѣ, — коротко выразиться, — Б. не только вполнѣ понятна, но она является здѣсь, можно сказать, самоочевиднымъ и всецѣло естественнымъ, не требующимъ никакихъ разъясненій и обоснованій, моментомъ. Наша жизнь на землѣ, съ христіанской точки зрѣнія, не «ничтожество» (какъ учитъ буддизмъ); она, какъ служащая для приготовленія насъ къ жизни будущей, загробной и вѣчной, нѣчто, напротивъ, весьма цѣнное, ничто такое, въ заботахъ о чемъ мы должны проводить все, имѣющееся въ нашемъ распоряженіи, время. Слѣдовательно, какъ самимъ намъ надлежитъ устраивать ее такъ, чтобъ она всего болѣе соотвѣтствовала истинному ея назначенію, такъ надлежитъ помогать и другимъ устраивать ихъ жизнь такимъ же образомъ, если наша помощь въ томъ или другомъ случаѣ будетъ умѣстна и плодотворна. Думать же о насильственномъ прекращеніи своей жизни или не благотворить другимъ въ тѣхъ видахъ, чтобъ скорѣе порвалась ихъ жизнь и проч., это и подобное не имѣютъ ничего общаго съ духомъ христіанства. Но, цѣня — каждый — свою жизнь, мы, какъ христіане, должны помнить великій завѣтъ Спасителя нашего о любви къ ближнимъ (Мѳ. 22, 35—40; Лук. 10, 27; Іак. 2‚ 8; Іоанн. 13, 34—35; 15, 13 и мн. др.), всего менѣе должны проводить эгоистическій языческій принципъ и, во имя его, смотрѣть на окружающихъ насъ людей, какъ лишь на средства для достиженія нами тѣхъ или иныхъ нашихъ личныхъ, нашихъ корыстныхъ цѣлей. Наоборотъ — нашъ долгъ, между прочимъ, и путемъ Б. и путемъ ея именно, прежде всего, проводить въ своей жизнедѣятельности принципъ какъ разъ противоположный, подъ каковымъ условіемъ мы только и получимъ право называться и быть въ дѣйствительности христіанами. Если будемъ благотворить нуждающимся и неимущимъ, тогда услышимъ въ день суда милостивый голосъ «Сына человѣческаго», къ намъ обращенный: «пріидите благословенніи Отца Моего, наслѣдуйте уготованное вамъ царствіе отъ сложенія міра. Взалкахся бо, и дасте Ми ясти, — возжадахся, и напоисте Мя, — страненъ бѣхъ, и введосте Мене, — нагъ‚ и одѣясте Мя‚ — боленъ, и посѣтисте Мене‚ — въ темницѣ бѣхъ, и пріидосте ко Мнѣ» (Матѳ. 25, 31, 34—36). Иначе же къ намъ будетъ сказано: «идите отъ Мене проклятіи во огнь вѣчный, уготованный діаволу и ангеломъ его» (—41). Спрашивается теперь: какъ же каждый изъ насъ долженъ совершать дѣла своей Б.? Если мы будемъ оказывать помощь и поддержку первому встрѣчному, кто обратится къ намъ за ней, и оказывать по мелочамъ, безъ всякой системы, то такая Б. наша особой цѣны имѣть не будетъ или будетъ имѣть ту или другую цѣну далеко не всегда: въ нѣкоторыхъ случаяхь здѣсь мы, сами того не подозрѣвая, явимся поощрителями лѣни, жертвами обмана, въ другихъ случаяхъ наша недостаточная помощь, какъ такая, не поддержитъ нуждающагося и, въ ея обособленности, сколько-нибудь существенныхъ результатовъ имѣть не будетъ, — въ иныхъ можемъ затронуть чувство человѣческаго достоинства просителя... — , и вообще, какъ «случайная», наша «благотворительность» чаще всего можетъ спускаться на «степень простой подачки милостыни» (Мартенсенъ, «Христіанское ученіе о нравственности», перев. А. П. Лопухина, Спб. 1890 г.‚ т. II, стр. 264). Б.‚ какъ такая, «должна быть организована» (ibid.), и только въ этомъ случаѣ она становится вполнѣ достойною своего имени и можетъ достигать истинно-плодотворныхъ результатовъ. Но при этомъ нельзя счесть похвальнымъ дѣломъ, если мы, съ своей стороны, будемъ ограничиваться только какими-либо жертвами въ организованныя благотворительныя учрежденія, а сами не будемъ входить «въ личныя отношенія къ бѣднымъ» (ib., стр. 263). Наше «личное» сношеніе съ послѣдними, сношеніе не «случайное», а систематическое, дастъ намъ возможность и лучше познакомиться съ ихъ нуждами, и легче помочь неимущимъ, не затрогивая въ нихъ самолюбія, и существеннѣе, а, также и въ наиболѣе надлежащій моментъ предложить имъ свою поддержку. Близко познакомившись съ бѣдняками, проникнувшись ихъ интересами, научившись становиться въ ихъ положеніе, мы скорѣе поймемъ другъ друга; стѣна, насъ раздѣляющая, въ этомъ случаѣ станетъ тоньше, и мы скорѣе, при этомъ условіи, осуществимъ надлежащимъ образомъ евангельскую заповѣдь о любви... Въ наше время постоянно приходится слышать о Б. и разнообразныхъ формахъ ея проявленія: тамъ устраиваются съ благотворительною цѣлью вечера, балы, «концерты», тамъ «базары, лоттереи»... При этомъ, чтобъ привлечь больше богатой публики и чтобъ сдѣлать ее болѣе щедрою‚ приглашаютъ въ качествѣ участницъ такого рода благотворительныхъ затѣй (въ качествѣ продавщицъ...) какихъ-либо прославленныхъ артистокъ, балеринъ и пр. Имена подобныхъ лицъ, красующіяся на афишахъ, чаще всего и привлекаютъ извѣстнаго сорта публику, которая идетъ, совершенно позабывая о какой-то Б. и сгорая желаніемъ послушать знаменитыхъ артистовъ или посмотрѣть на соблазнительныхъ продавщицъ. И кто при обыкновенныхъ условіяхъ не далъ бы и гроша на дѣло Б.‚ при указаныхъ становится щедрымъ, готовый за улыбку пѣвицы бросить сотни рублей. Ужели это — истинная Б.?! Нѣтъ и тѣни послѣдней. Правда‚ мы въ наши дни привыкли къ подобнаго рода явленіямъ и даже совершенно равнодушно, пожалуй, читаемъ о нихъ въ газетныхъ листкахъ, но въ существѣ то дѣла вѣдь мы здѣсь подписываемся обѣими руками подъ извѣстнымъ іезуитскимъ принципомъ о «цѣли, освящающей средства». Цѣль, преслѣдуемая нами, это — собрать по возможности больше средствъ на дѣла благотворительности. Эта цѣль конечно добрая. Но, чтобы осуществить ее нравственнымъ образомъ, средствъ на это у насъ нѣтъ, потому что въ насъ угасла истинная христіанская любовь, въ силу которой ближній долженъ быть намъ столь-же дорогъ, какъ дороги себѣ и сами мы, — любовь подъ вліяніемъ которой мы готовы за други своя положить даже душу свою (Іоанн. 15, 13), а между тѣмъ одна христіанская любовь только и могла бы подвинуть насъ на безкорыстную, на чисто-нравственную помощь ближнимъ. Насъ нынѣ можно подвинуть на дѣла Б. только путемъ удовлетворенія нашихъ грубыхъ эгоистическихъ стремленій, льстя нашему самолюбію, угождая нашей низменной чувственности и пр. Слова Господни: «егда убо твориши милостыню, не воструби предъ собою, якоже лицемѣри творятъ въ сонмищахъ и въ стогнахъ, яко да прославятся отъ человѣкъ: аминь глаголю вамъ, воспріемлютъ мзду свою. Тебѣ же творящу милостыню, да не увѣсть шуйца твоя, что творитъ десница твоя, яко да будетъ милостыня твоя въ тайнѣ: и Отецъ твой, видяй въ тайнѣ, той воздастъ тебѣ явѣ» (Матѳ. 6, 2—4).. для нашего времени мало понятны или даже и совсѣмъ непонятны. Благотворя, каждый почти желаетъ, чтобъ объ его Б. всюду протрубили, или чтобы изъ нея можно было извлечь какую-либо большую для себя выгоду, или чтобъ вмѣсто жертвуемой имъ суммы получить соотвѣтствующее удовольствіе и пр. И вотъ, вмѣсто того, чтобъ намъ проникаться высокими христіанскими принципами, принципомъ безкорыстной евангельской любви, — вмѣсто того, чтобъ и въ другихъ, насколько это отъ насъ зависитъ, воспитывать подобнаго же рода настроеніе, мы поступаемъ совершенно иначе и въ отношеніи къ себѣ, да, пожалуй, и въ отношеніи къ другимъ. Таковъ общій строй и смыслъ, такова истинная подкладка обыкновенной нынѣшней Б. (объ исключеніяхъ, какъ случаяхъ рѣдкихъ, конечно не говоримъ)... (ср. по этому вопросу у Мартенсена I. cit., стр. 264, 265), нуждающейся, слѣдовательно, въ улучшеніяхъ, въ урегулированіи ея наиболѣе существенныхъ сторонъ.
Установивъ христіанское понятіе о сущности Б., скажемъ нѣсколько словъ о томъ, какъ послѣдняя вообще практиковалась въ исторіи христіанскихъ и отчасти другихъ народовъ.
Объ язычествѣ говорить здѣсь много не приходится. Проникавшее весь его строй эгоистическое начало, въ обычныхъ случаяхъ дѣлавшее Б. невозможною, въ другихъ окрашивало и ее неподобавшимъ ей эгоистическимъ характеромъ. Если одни даже боялись встрѣчаться съ неимущими и бѣдняками (извѣстно, что «древніе греки и римляне старались по возможности избѣгать самаго вида нищеты, внушавшей имъ одно лишь отвращеніе и ужасъ»; «встрѣча нищаго» въ ихъ глазахъ имѣла значеніе «даже дурного предзнаменованія», А. Я. у Брокг. о Б.)‚ если другіе холодно резонировали: «къ чему давать что-нибудь бѣднымъ? Что отдаешь, того лишаешься самъ, а другимъ помогаешь лишь настолько, чтобы продлить имъ жалкую жизнь» (Овидій; см. у Мартенс. I. c., стр. 263), то третьи, — разумѣемъ нѣкоторыхъ богачей, — правда, повидимому, совершали дѣла Б., но въ дѣйствительности лишь проявляли одну хвастливую «расточительность», жертвуя огромныя суммы на «сооруженіе» какихъ-либо публичныхъ зданій и пр., имѣвшихъ служить интересамъ «не только бѣдныхъ», неимущихъ, «но и богатыхъ» (А. Я.). Нѣкоторые единичные намеки или даже полунамеки, встрѣчающіеся напр. у Цицерона, Плинія и др. языческихъ мыслителей, правда, какъ будто бы нѣсколько напоминаютъ христіанскій взглядъ на Б., но въ дѣйствительности лишь повидимому и тѣмъ болѣе, что въ основѣ ихъ коренится обычная языческая точка зрѣнія, своеобразно окрашивающая даже и симпатичные на взглядъ поступки (напр., послѣ всѣхъ прекрасныхъ разсужденій Цицерона по данному вопросу, что «выкупать плѣнныхъ, обогащать бѣдныхъ»... — это — «значитъ служить государству», основная точка зрѣнія его на сущность дѣла выражается все-же такъ: «дѣлись съ посторонними лишь тогда, когда самъ можешь обойтись безъ этой милостыни» (Мартенс. 262). Какъ это краснорѣчиво! Не многимъ лучше обстоитъ дѣло въ сущности и у Плинія и у др.[1].
Ветхозавѣтному еврею былъ присущъ «зародышъ» новозавѣтной христіанской любви, но, къ сожалѣнію, «милосердная любовь» его окрашена «національнымъ и законническимъ характеромъ, связанная» предписаніями «закона» (Ульгорнъ). Если же имѣть въ виду то «іудейство», какое намъ извѣстно въ эпоху послѣ вавилонскаго плѣна и какое было современно Спасителю, то оно въ данномъ случаѣ стояло отъ христіанской точки зрѣнія еще дальше, обезображенное позднѣйшими наслоеніями. Хотя раздача милостыни во дни Спасителя вообще практиковалась въ іудейской средѣ широко, но это была большею частію «милостыня показная — фарисейская», не имѣвшая въ себѣ элемента любви (ib. и др.).
Спеціально христіанское явленіе — Б. распространялась и развивалась въ христіанскомъ мірѣ — чѣмъ дальше, тѣмъ больше и шире, соотвѣтственно «распространенію» самого христіанства. Отзывчивость первыхъ христіанъ на нужды ближнихъ была полная. «У вѣровавшихъ» все было общее, «и стяжанія и имѣнія продаяху и раздаяху всѣмъ, его же аще кто требоваше» (Дѣян. 2, 44—45). А для того, чтобы «забота о продовольствіи пищею бѣдныхъ и вдовъ» проявлялась въ первенствующей Христовой церкви желательнымъ образомъ, были «поставлены для этого особыя избранныя лица, исполнены Духа Свята и премудрости, такъ какъ служеніе бѣднымъ не есть исключительно служеніе ихъ тѣлеснымъ потребностямъ‚ а и духовнымъ нуждамъ» (Дѣян. 6, 1—6) (арх. Михаилъ), въ чемъ, какъ и было сказано выше, собственно и состоитъ Б., понимаемая въ истинномъ смыслѣ слова. «Когда въ первомъ же вѣкѣ новой эры голодъ дважды посѣтилъ Палестину, новообращенные жители Антіохіи, Македоніи и Греціи присылали богатую милостыню» (А. Я. у Брокг. о Б.). «Готовность» первыхъ христіанъ «къ самопожертвованію» заявляла о себѣ всюду, гдѣ только они были, и корень свой имѣла‚ — что особенно конечно важно, — не въ «избытке» матеріальныхъ благъ жертвователей, а въ ихъ внутреннемъ настроеніи, влекшемъ ихъ къ пожертвованіямъ даже и самаго необходимаго, добытаго ими съ большими усиліями и трудами. — Б. носила характеръ и «частный», и «общественный» и, сообразно съ особенностями времени, получала тотъ или иной «отпечатокъ», преслѣдовала тѣ или иныя ближайшія «задачи» (особенно въ эпоху «гоненій», воздвигавшихся на христіанъ язычниками). Она была понятна въ христіанскомъ обществѣ, благодаря правильнымъ взглядамъ послѣдняго на «трудъ и собственность». Что касается, въ частности, учрежденій благотворительнаго характера, то ихъ возникновенію и расцвѣту въ дальнѣйшія времена содѣйствовало все бо́льшее и бо́льшее распространеніе въ предѣлахъ римскаго государства «бѣдности и нужды» (Ульг.). Съ теченіемъ времени, однако, «любовь», дотолѣ воспламенявшая сердца христіанъ, стала понемногу потухать «у массы внѣшнихъ христіанъ», въ то время какъ, съ другой стороны, «нужда усиливалась, водворялась бѣдность»... Это случилось послѣ того, какъ христіанская религія сдѣлалась «господствующею», когда «пурпурный вѣнокъ мученичества» уже отошелъ въ область воспоминаній. Отнынѣ явились новыя «побужденія» къ «благотворительности», а также и новые виды ея... Подъ вліяніемъ извѣстныхъ историческихъ причинъ, Римская имперія постепенно стала клониться къ бо́льшему и бо́льшему упадку, была раззоряема и внѣшними бѣдствіями, и внутренними. Варвары, повидимому, не оставили въ ней ни одного «мѣста, въ которомъ не побывали бы въ качествѣ побѣдителей или грабителей»... Воцарилась всюду бѣдность, съ которою оказывалось по силамъ бороться «только одной церкви», и она боролась энергично, облегчая муки умирающаго міра. Вопросъ о «милостынѣ» всего болѣе являлся предметомъ «проповѣди» въ «этотъ» именно «періодъ». Укоряя слушателей въ «жестокосердіи», проповѣдники съ особенной настойчивостью говорятъ имъ «объ искупительномъ дѣйствіи милостыни», иногда «ставятъ» ее «рядомъ съ крещеніемъ»... Вопросъ о «собственности, богатствѣ и бѣдности» съ его рѣшеніями и пониманіемъ въ ту эпоху стоялъ въ тѣсной связи съ вопросомъ о «значеніи милостыни», поясняя собою послѣдній... Интересны взгляды на Б., напр., свв. І. Златоуста, Василія Великаго и др. «Всякій разъ», говоритъ первый, «когда мы не будемъ совершать милостыни, мы будемъ наказываемы, какъ грабители»... «Лишній хлѣбъ, сберегаемый тобою», разсуждаетъ второй, «принадлежитъ голодному‚ лишнее платье — нагому, а серебро, зарытое тобою, бѣдному» (А. Я.). Какъ благотворители и благотворительницы въ ту эпоху были извѣстны: Паммахій, Павлинъ.., Макрина, Олимпіада, Нонна... Марцелла, Фурія, Павла.., Фабіола, «двѣ» Меланіи... О подобныхъ лицахъ — благотворителяхъ — сохранились свидѣтельства даже на «эпитафіяхъ», гдѣ, напр., читаемъ: «бѣдные отходили отъ него» (погребеннаго) «счастливыми, нагіе оставляли его одѣтыми, плѣнникъ радовался, что выкупленъ»; или: «посвящая все страннику, вдовѣ, плѣннику, онъ, богатый благочестивой бѣдностью, отошелъ къ звѣздамъ»; или: «онъ послалъ свои сокровища на небо предъ собою», или: «ради спасенія своей души» (т. е.‚ былъ благотворителемъ)... Христіанская Б.‚ все болѣе и болѣе расширившаяся, создала сначала на Востокѣ цѣлую сѣть такъ называемыхъ «страннопріимницъ», появленіе которыхъ вызывалось ближайшимъ образомъ «все болѣе увеличивавшимся множествомъ бѣдныхъ и страждущихъ, не имѣвшихъ крова», — а затѣмъ и на Западѣ. Такія страннопріимницы стояли въ близкомъ соприкосновеніи съ «монашествомъ». Дѣло въ томъ, что лица, «поощрявшія» послѣднее, въ тоже время являлись и «покровителями и попечителями» названныхъ учрежденій; «служившіе» здѣсь, «какъ мужчины такъ и женщины, вели монашескую жизнь» (особенно на Западѣ) и вообще «госпитали развивались въ близкомъ соотношеніи съ монастырями... На мѣсто прежней общинной помощи бѣднымъ, теперь уже прекратившейся, все болѣе и болѣе развивалась система госпиталей, а рядомъ съ ними, во всевозможныхъ съ ними взаимоотношеніяхъ, все болѣе и болѣе выступали монастыри». Эти послѣдніе были источниками обширной и разнообразнѣйшей Б.: въ нихъ оказывалось гостепріимство нуждавшимся и неимущимъ, больнымъ какъ духовными, такъ и тѣлесными недугами; во время постигавшаго окрестныя мѣстности голода или въ періоды опустошенія ихъ варварами и войнами и пр. монастыри щедро дѣлились съ несчастливцами своими достатками... Отсюда значеніе подобной дѣятельности монастырей въ тѣ времена было, безспорно, огромнымъ. Вообще, христіанская церковь оказала огромную услугу въ ту эпоху, когда подъ напоромъ разнообразныхъ внѣшнихъ бѣдствій западныя государства представляли собою печальную картину. Въ періоды политическихъ «смятеній» только «она одна все еще протягивала руку помощи бѣдному — гонимому и устрашенному люду. Когда надъ страной проносился ураганъ народныхъ переселеній, города и деревни обращались въ пепелъ, церковь» и она только одна продолжала «стоять непоколебимо и немедленно возобновляла свою работу». Прежде всего другого «повсюду опять выстраивались церкви, часовни, госпитали, монастыри и дома милосердія». Здѣсь всѣ неимущіе встрѣчали радушный пріемъ и поддержку матеріальную и духовную. Трудно и представить себѣ, какую пользу человѣчеству оказала тогда церковь! Въ дальнѣйшую — средневѣковую — эпоху Б. христіанская достигла еще бо́льшихъ размѣровъ и окончательно упорядочилась: «все то, что дотолѣ существовало только въ зародышѣ», отнынѣ «достигло полной зрѣлости». Воззрѣнія великихъ отцовъ и учителей христіанской церкви первыхъ вѣковъ, содѣйствовавшія въ свое время развитію и укрѣпленію Б.‚ «перешли» и въ сознаніе средневѣковыхъ представителей Христовой церкви, въ которой видимъ «всѣ формы Б.‚ какъ они уже образовались» раньше, «вмѣстѣ съ госпиталемъ и монастыремъ, какъ центрами благотворенія, причемъ все это развилось съ безконечно болѣе плодотворнымъ разнообразіемъ. Ни въ какой періодъ не дѣлалось еще такъ много для бѣдныхъ, какъ въ средніе вѣка» (Ульг.). Конечно, при наличности столь широкой Б. въ разсматриваемый періодъ, были налицо и частые случаи злоупотребленія ею: расчитывая на нее, многіе лѣнились, бездѣльничали, такъ что около благотворительныхъ учрежденій всегда сосредоточивалось извѣстное количество подобнаго рода людей. Все это съ особенною наглядностью обнаруживалось послѣ, когда въ отторгшихся отъ Рима странахъ началось тамъ и сямъ упраздненіе монастырей, повлекшее за собой конечно и прекращеніе ихъ благотворительной дѣятельности. Тогда государствамъ пришлось серьезно подумать о борьбѣ съ обнаружившимся огромнымъ элементомъ населенія, дотолѣ жившимъ исключительно при посредствѣ монастырской Б. Принимались всякаго рода «мѣры»: то подобный элементъ подвергался строгимъ взысканіямъ, то, для пресѣченія дальнѣйшаго распространенія и усиленія его, воспрещалась такъ называемая «частная» Б.‚ то практиковались такіе или иные, казавшіеся цѣлесообразными, виды «общественной» Б. (ср. «Эльберфельдскую систему городской Б.»)‚ то устраивались «монашескіе ордена» въ родѣ «ордена Меньшихъ сестеръ бѣдныхъ»... Словомъ, какъ бы тамъ ни было, а Б.‚ не смотря на разнообразіе ея формъ, не исчезала. Она, разумѣется, и не можетъ исчезнуть, именно въ странахъ, проникнутыхъ христіанскими взглядами и убѣжденіями. Здѣсь различнаго рода благотворительныя учрежденія въ послѣднее время все болѣе ростутъ и ростутъ, хотя далеко но всѣ они обращаютъ вниманіе на поддержку духовной стороны нуждающихся, сосредоточивая его большей частью лишь на матеріальной, да и въ этомъ случаѣ, какъ раньше было нами говорено, не всегда прибѣгая къ нравственнымъ и «недвумысленнымъ» средствамъ, вслѣдствіе чего внутренняя ихъ подкладка является далеко не симпатичною иногда, и пр. (ср. цит. т. Брокг.-Ефр., стр. 56—57).
Литература. Ульгорна, «Христіанская благотворительность въ древней церкви» (изд. А. П. Лопухина. Спб. 1900 г.); Того же автора, «Die christliche Liebesthätigkeit in Mittelalter» (Stuttgart, 1884); Суворова, «Христіанская благотворительность въ языческой римской имперіи» (1889 г. Ярославль) и друг. (см. о нихъ въ цит. полутомѣ Брокг.-Ефр., стр. 58. Въ этомъ полут. чит. статью А. Я., «Благотворительность», стр. 55—58); N—a «О страннопріимствѣ, какъ объ одной изъ важнѣйшихъ и священнѣйшихъ обязанностей христіанина» (1853 г.‚ Москва); Свящ. Іоанна Лабутина, «Характеръ христіанской благотворительности» (Спб. 1899 г. Здѣсь по мѣстамъ — въ подстрочныхъ примѣчаніяхъ — указываются и нѣкоторыя сочиненія — русскія и иностранныя, относящіяся къ данному вопросу); N—a «Сравнительный очеркъ разныхъ видовъ христіанской благотворительности» (Спб. 1884 г.); Прот. А. Н. Кудрявцева, «Историческій очеркъ христіанской благотворительности (двѣ публичныя лекціи)» (1883 г. Одесса); М. В. Духовского, «О личной дѣятельности въ общественной благотворительности» (публичная лекція, 1887 г. Москва). П. Дерябинымъ «издана» книжка «О христіанскомъ милосердіи по ученію свв. Отцевъ» (1878 г. Москва). С. Г. Рункевичъ, «Приход. благотвор. въ Петербургѣ». Спб. 1900. «Сборникъ свѣдѣній о благотворительности въ Россіи, изданный Вѣдомствомъ учрежденій Императрицы Маріи» (Спб. 1899 г. Для интересующихся данными по настоящему вопросу, касающимися Россіи, здѣсь имѣется обильный и назидательный матеріалъ). Ср.‚ между прочимъ, двѣ нашихъ библіограф. замѣтки объ изслѣдованіяхъ по вопросу о Б.‚ принадлежащихъ Ульгорну и о. Лабутину («Церк. В—къ» 1899 г.‚ №№ 51 и 44). Тѣ или иныя свѣдѣнія по данному вопросу имѣются также во многихъ курсахъ Нравственнаго Богословія — какъ иностранныхъ, такъ и русскихъ... Здѣсь, помимо разъясненія вопроса о благотворительности, можно встрѣтить и нѣкоторыя указанія на литературу предмета, для желающихъ ознакомиться съ нею, въ сравнительно полномъ видѣ, не излишнія (см., напр., «Православное Нравственное Богословіе» еп. Гавріила, изд. 2-е‚ 1891 г.‚ Тверь, стр. 752, 759).
- ↑ «Лишь импер. Юліанъ со своей языческой гуманистической точки зрѣнія пытался, въ противовѣсъ христіанамъ, устраивать кое-какія подобныя же заведенія, такъ какъ именно благотворительныя учрежденія христіанъ казались ему какъ бы постояннымъ укоромъ противъ язычества» (Мартенсенъ ibid.‚ стр. 263).