«Изъ всего что было сказано въ предшествующихъ главахъ, какъ о призракѣ прижизненномъ, такъ и о посмертномъ, мы вправѣ заключить, что обѣ эти личности имѣютъ одно происхожденіе, или, говоря точнѣе, что вторая есть продолженіе первой. Когда ихъ тожественность будетъ такимъ образомъ установлена, намъ не трудно составить себѣ нѣкоторое понятіе о ихъ загробномъ существованіи. Такъ какъ посмертный человѣкъ, отдѣляясь отъ тѣла, испытываетъ только перемѣну среды, то онъ долженъ сохранитъ кое-что изъ своихъ привычекъ, наклонностей, убѣжденій, пріобрѣтенныхъ въ теченіи жизни. Это мы и видимъ довольно ясно изъ его манифестацій. Его первая забота, если только таковую можно ему приписать, относится къ его погребенію. Повидимому онъ далеко не равнодушенъ къ оказанію ему похоронныхъ почестей согласно обряду того исповѣданія, къ которому онъ принадлежалъ, и онъ умѣетъ добиваться ихъ. Не будучи въ состояніи произносить звуки, онъ прибѣгаетъ къ другимъ акустическимъ пріемами смотря по обстоятельствамъ. Его излюбленный способъ — стуки въ стѣнѣ или киданіе вещей».
«Самая обычная забота посмертнаго существа, это, повидимому, сказать послѣднее прости близкимъ ему лицамъ. Въ первой главѣ мы привели нѣсколько случаевъ такого рода. Различные примѣры доказываютъ, что ему одинаково свойственны и мысли о мщеніи. Если онъ палъ жертвою убійцы, онъ является ближнему родному и поручаетъ ему отомстить за него… Если человѣкъ уноситъ съ собою за гробъ чувства ненависти и гнѣва, онъ можетъ слѣдовательно сохранить и чувство ревности и обманутыхъ надеждъ». Тутъ авторъ передаетъ нѣсколько подобныхъ случаевъ. Молодой человѣкъ послѣ трехъ лѣтъ напраснаго ухаживанія умеръ: при послѣднемъ свиданіи съ той, которая такъ упорно отвергала его любовь, онъ объявилъ ей, что будетъ, послѣ смерти своей, три года ее преслѣдовать. Это и было имъ исполнено посредствомъ различныхъ назойливыхъ проявленій. Въ другомъ случаѣ подобныя преслѣдованія доходили до побоевъ, оставлявшихъ на тѣлѣ видимые знаки, о чемъ свидѣтельствуетъ авторъ извѣстнаго сочиненія о посмертныхъ проявленіяхъ — Тирреусъ, отобравшій показанія отъ самой потерпѣвшей. Другой авторъ, Пассавантъ, разсказываетъ, что въ царствованіи Фридриха II, въ прусской деревнѣ Кваррей, католическій священникъ, по смерти служанки своей, нанялъ другую. Но это не поправилось ея предшественницѣ, которая и стала выживать ее всевозможными преслѣдованіями, причемъ всю домашнюю работу продолжала исполнять сама: невидимыя руки затопляли печь, убирали комнату, стирали пыль и т. д…
«Большая часть проявленій, которыми тѣни даютъ знать о себѣ, указываетъ повидимому на то, что посмертное существованіе есть бремя. Родственники покойника, полагая весьма естественно, что душа его страждетъ, спѣшатъ прибѣгнуть къ тѣмъ средствамъ, которыя, по народнымъ вѣрованіямъ, могутъ уменьшить его страданія или облегчить его судьбу. Извѣстно, что искупительные обряды различны въ каждой странѣ, смотря по исповѣдуемой религіи, и каждый культъ имѣетъ свои формулы заклинанія и успокоенія страждущихъ душъ… Нѣкоторыя изъ нихъ, какъ только онѣ видятъ что объ нихъ заботятся, успокаиваются. Но другія, не смотря на всѣ старанія помочь имъ, продолжаютъ свои сѣтованія, или прекращаютъ ихъ не вполнѣ или только со временемъ, какъ бы уступая утомленію. Въ богословскихъ сочиненіяхъ, какъ католическихъ, такъ и протестантскихъ, находится много разсказовъ о домахъ, посѣщаемыхъ призраками, отъ которыхъ такъ и пришлось отступиться, не смотря на всѣ усилія, молитвы, заклинанія и пр.».
«Если призракъ и сознаетъ въ нѣкоторой мѣрѣ свое настоящее, то имѣетъ ли онъ понятіе и о своемъ будемъ, т. е. о той судьбѣ, которую готовитъ ему время, разрушительное дѣйствіе котораго расторгаетъ мало по малу его составные атомы, чтобъ возвратить ихъ всемірной средѣ? Другими словами: знаетъ ли онъ о томъ, что будетъ съ нимъ? Такой отвѣтъ можно разрѣшить только на основаніи тѣхъ рѣдкихъ отвѣтовъ, которые призраки даютъ иногда родственникамъ или друзьямъ, которымъ они появляются и которые разспрашиваютъ ихъ объ ихѣ настоящемъ состояніи, Эти отвѣты, по содержанію своему, неопредѣленные или ничтожные, даютъ поводъ предположить, что посмертное существо не имѣетъ никакого понятія о предстоящей ему судьбѣ, и что всѣ его свѣденія ограничиваются смутнымъ сознаніемъ настоящаго и нѣкоторыми воспоминаніями прошедшаго. Призракъ говоритъ только о томъ, что его лично заботитъ и остается глухимъ ко всякому вопросу, не относящемуся до цѣли его посѣщенія… Вообще можно сказать, что въ сѣтованіяхъ отшедшихъ и тѣхъ рѣдкихъ отвѣтахъ, которые отъ нихъ доходятъ до насъ, слышится почти всегда чувство глубокой грусти. Чтобъ дать о немъ понятіе я не нахожу ничего лучшаго, какъ сравнить нравственное состояніе посмертнаго человѣка съ состояніемъ европейца, внезапно перенесеннаго, безъ оружія и безъ одѣянія, на негостепріимный берегъ Австраліи, въ нѣдра дикой природы, и сохранившаго какъ разъ на столько разсудка, чтобы понимать свое безсиліе и вѣчное одиночество».
Изложеніе содержанія книги г. Дассьэ нами окончено. Мы перейдемъ теперь къ критической оцѣнкѣ его теорій.