См. Опыты в стихах (Элегии). Опубл.: Вестник Европы. 1816. Ч. LXXXVII, № 11. С. 181—183. Источник: РВБ (1817) • Подражание элегии Ш.-Ю.Мильвуа (Millevoye, 1782—1816) «Падение листьев» («La Chute des feuilles», 4 варианта, 1811—1815).
В полях блистает Май веселый![1]
Ручей свободно зажурчал,
И яркий голос Филомелы[2]
Угрюмый бор очаровал: 5 Всё новой жизни пьет дыханье!
Певец любви,[3] лишь ты уныл!
Ты смерти верной предвещанье
В печальном сердце заключил;
Ты бродишь слабыми стопами 10 В последний раз среди полей,
Прощаясь с ними и с лесами
Пустынной родины твоей.
«Простите, рощи и долины,
Родные реки и поля! 15 Весна пришла, и час кончины
Неотразимой вижу я!
Так! Эпидавра прорицанье[4]
Вещало мне — В последний раз
Услышишь горлиц воркованье 20 И Гальционы[5] тихий глас:
Зазеленеют гибки лозы,
Поля оденутся в цветы,
Там первые увидишь розы
И с ними вдруг увянешь ты. 25 Уж близок час… Цветочки милы,
К чему так рано увядать?
Закройте памятник унылый,
Где прах мой будет истлевать;
Закройте путь к нему собою 30 От взоров дружбы навсегда.
Но если Делия с тоскою
К нему приближится; тогда
Исполните благоуханьем
Вокруг пустынный небосклон 35 И томным листьев трепетаньем
Мой сладко очаруйте сон!»
В полях цветы не увядали,
И Гальционы в тихой час
Стенанья рощи повторяли; 40 А бедный юноша… погас!
И дружба слёз не уронила
На прах любимца своего;
И Делия не посетила
Пустынный памятник его: 45 Лишь пастырь в тихий час денницы,
Как в поле стадо выгонял,
Унылой песнью возмущал
Молчанье мёртвое гробницы.
1815
↑Действие стихотворения Мильвуа происходит осенью (ср. начальные строки элегии в переводе М.В.Милонова: Рассыпан осени рукою // Лежал поблекший лист кустов). «В экспозиции <элегий Мильвуа и Батюшкова> ясно читается метафорическая основа; метафора выстраивается по аналогии или по контрасту: увядание (расцвет) природы — увядание жизни. В "Последней весне" Батюшков предпочел контрастную метафору и заменил осень оригинала весной» (Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры: «Элегическая школа». СПб., 1994. С. 206; ср.: Serman I.Z. Konstantin Batyushkov. New York, 1974. P. 118—120).
↑Филомела — во французском оригинале le rossignol 'соловей' (стих 4). Древнегреческий миф о Филомеле и Прокне, изложенный в «Метаморфозах» Овидия (6.424—670), Батюшков пересказывает в примечании к басне «Филомела и Прогна. (Из Лафонтена)»: «Филомела и Прогна, дочери Пандиона. Терей, супруг последней, влюбился в Филомелу, заключил ее в замок, во Фракии находящийся, обесчестил и отрезал язык. Боги, сжалившись над участию несчастных сестер, превратили Филомелу в соловья, а Прогну в ласточку» (ВЕ. 1811. Ч. LX, № 23. С. 186). Существовала и другая версия античного мифа, согласно которой «Прокна превратилась в соловья, Филомела же — в ласточку» (Apollod. 3.14.8).
↑Певец любви — Мильвуа называет своего героя un jeune malade 'юный больной' (стих 6; ср. в подражании Батюшкова: бедный юноша, стих 40). В стихотворении Батюшкова главный персонаж становится поэтом (ср. заглавие другой популярной элегии Мильвуа — «Le Poète mourant» = «Умирающий поэт»). О значимости такой замены в контексте русской литературы этого периода см.: Топоров В.Н. Младой певец и быстротечное время: (к истории одного образа в русской поэзии XIX века) // Russian Poetics. Columbus, Ohio, 1983. P. 423—426 (UCLA Slavic Studies; Vol. 4).
↑Эпидавра прорицанье — переводческая неточность; в подлиннике: Fatal oracle d'Epidaure = Роковой оракул Эпидавра (стих 13). Существительное oracle / оракул означает 'прорицание' и 'прорицатель'. В последнем значении это слово употреблено у Мильвуа: оракул (прорицатель) Эпидавра — «врач; близ древнегреч<еского> города Эпидавра находился храм бога врачевания Асклепия» (Французская элегия XVIII—XIX веков в переводах поэтов пушкинской поры / Комментарии В. Э. Вацуро и В. А. Мильчиной. М., 1989. С. 641). Ср. этот же фрагмент в переводе М.В.Милонова: О Эпидавра прорицатель! // Ужасный мне твой внятен глас: // «Долин отцветших созерцатель, // Ты здесь уже в последний раз!»
↑Гальциона — зимородок (греч. 'αλκυων; ср. «Тень друга», стих 3). В подлиннике Мильвуа эта птица не упоминается. Миф о Гальционе (Алкионе), супруге фессалийского царя Кеика, превратившейся в зимородка, рассказан в «Метаморфозах» Овидия (11.270—748).
