Томъ рѣшился теперь. Онъ былъ доведенъ до унынія и отчаянія. Бѣдный онъ, оставленный всѣми мальчикъ, котораго никто не любилъ! Впослѣдствіи, когда они узнаютъ, до чего они его довели, они пожалѣютъ, быть можетъ; онъ хотѣлъ идти правильно, выбиться въ люди, но его не допустили: если имъ хочется только отвязаться отъ него, пусть такъ и будетъ, и пусть они его же винятъ за все… Отчего не винить? Какое право на жалобу у отверженца?.. Да, они принуждаютъ его вступить на этотъ путь: онъ станетъ преступникомъ. Выбора больше не было… Во время этихъ размышленій онъ находился далеко, въ «Лугахъ», и школьный колокольчикъ, призывавшій «къ сбору», доносился до него слабымъ отзвукомъ. Томъ заплакалъ, подумавъ о томъ, что уже никогда, никогда болѣе не услышитъ этого знакомаго звона… Грустно было это, но его вынуждали къ тому; если его гнали въ суровый міръ, надо было покориться… Но онъ прощалъ имъ… И онъ зарыдалъ пуще прежняго.
Въ эту самую минуту ему попался навстрѣчу его закадычный другъ, Джо Гарперъ. Взглядъ у Джо былъ свирѣпый, выдававшій какую-то великую и отчаянную рѣшимость. Въ сущности, были тутъ «двѣ души, но питавшія одну мысль». Томъ, утирая себѣ слезы рукавомъ, началъ мямлить что-то о своемъ намѣреніи бѣжать отъ гоненій и недостатка сочувствія, пойти бродить по бѣлому свѣту и никогда уже не возвращаться назадъ. Онъ закончилъ рѣчь выраженіемъ надежды на то, что Джо его не забудетъ.
Но оказалось, что Джо хотѣлъ просить Тома объ этомъ самомъ и отправился искать его именно съ этою цѣлью. Мать только что выдрала его за то, что онъ будто бы выпилъ сливки, до которыхъ онъ вовсе и не дотрогивался, даже не зналъ, гдѣ они. Было ясно, что онъ ей надоѣлъ и она хотѣла избавиться отъ него. Если же она пришла къ этому, то ему не оставалось болѣе ничего, какъ исполнить такое желаніе. Онъ надѣялся, что она проживетъ счастливо и не раскается никогда въ томъ, что выгнала бѣднаго мальчика въ безчувственный міръ, на страданія и смерть!
Они стали ходить, повѣдывая другъ другу свои печали и заключая новый договоръ стоять другъ за друга, быть братьями и не разлучаться до тѣхъ поръ, пока смерть не положитъ конецъ всѣмъ ихъ мукамъ. Потомъ они принялись излагать свои планы. Джо полагалъ сдѣлаться отшельникомъ, питаться кореньями въ какой-нибудь глухой пещерѣ, умирая, пожалуй, отъ холода, нужды и горя; но, выслушавъ Тома, онъ нашелъ, что вести преступную жизнь несравненно выгоднѣе, и согласился быть морскимъ разбойникомъ.
Въ трехъ миляхъ ниже Сентъ-Питерсборга, тамъ, гдѣ Миссиссипи не многимъ шире одной мили, находится длинный и узкій лѣсистый островъ съ песчаною отмелью у своего верховья. Это было отличное мѣсто для притона: островъ былъ необитаемъ, тянулся далеко къ противоположному берегу, лежалъ рядомъ съ густымъ, почти дѣвственнымъ лѣсомъ. По всему этому выборъ остановился на островѣ Джэксонѣ. Кто долженъ былъ подвергаться нападеніямъ морскихъ разбойниковъ, объ этомъ мальчики не думали; они только завербовали къ себѣ Гекльберри Финна, который изъявилъ полную готовность къ новому роду жизни: всѣ карьеры были для него безразличны. Послѣ этого они разстались, условившись встрѣтиться въ пустынномъ мѣстѣ на берегу рѣки, въ двухъ миляхъ отъ поселка и въ излюбленный часъ: полночь. Они подмѣтили уже небольшой брусчатый плотъ, которымъ намѣревались овладѣть. Каждый соучастникъ долженъ былъ принести удочекъ и крючковъ, и столько продовольственныхъ припасовъ, сколько съумѣетъ добыть самымъ злодѣйскимъ и таинственнымъ способомъ, — какъ подобало разбойникамъ. И прежде чѣмъ истекъ вечеръ, всѣ они насладились удовольствіемъ распространить вѣсть о томъ, что вскорѣ жители услышатъ «кое-что». При этомъ всѣ тѣ, которымъ былъ заброшенъ этотъ намекъ, приглашались «молчать и ждать».
Около полуночи Томъ явился съ вареною ветчиной и еще нѣкоторою мелочью и залѣзъ въ глухую заросль на небольшомъ косогорѣ, возвышавшемся надъ условленнымъ мѣстомъ. Была звѣздная, тихая ночь. Широкая рѣка разстилалась, какъ дремлющій океанъ. Томъ прислушался съ минуту, но тишина не нарушалась никакимъ звукомъ. Тогда онъ свистнулъ протяжно и громко. Ему отвѣтили тѣмъ же изъ подъ косогора. Онъ свистнулъ еще два раза, и на эти сигналы послѣдовалъ подобный же отвѣтъ. Потомъ тихій голосъ окликнулъ:
— Кто идетъ?
— Томъ Соуеръ, Черный мститель за испанскую рать. Ваши имена!
— Гекъ Финнъ «Красная рука» и Джо Гарперъ «Гроза морей». — Названія были почерпнуты Томомъ изъ его любимой литературы.
— Хорошо. Теперь пароль!
Два хриплые голоса произнесли разомъ среди осѣнявшей ихъ ночи одно страшное слово:
— Кровь!
Послѣ этого Томъ швырнулъ свою ветчину внизъ съ косогора и скатился съ него самъ, причемъ пострадали и его платье, и кожа на окорокѣ. Можно было сойти съ пригорка очень удобной тропинкой, но такой путь не представлялъ трудностей и опасностей, столь дорогихъ всякому пирату.
Гроза морей принесъ съ собой цѣлый бокъ отъ провѣсной свиной туши, который едва дотащилъ до мѣста. Финнъ Красная рука успѣлъ стянуть гдѣ-то котелокъ и пучекъ полувысохшихъ табачныхъ листьевъ, присоединивъ къ этому нѣсколько тростинокъ для превращенія ихъ въ трубки. Но, кромѣ его, никто изъ пиратовъ не курилъ и не умѣлъ жевать табакъ. Черный мститель за испанскую рать заявилъ, что нельзя было отплыть вовсе безъ огня. Это была дѣльная мысль. Въ тѣ времена спички еще были мало извѣстны, но въ ста ярдахъ ниже, на большой рѣчной гонкѣ, свѣтилась гниль; пираты отправились за нею и добрались, крадучись, до желаемаго куска дерева. Они придали внушительный характеръ этой экспедиціи, произнося: «тише!», по временамъ прикладывали палецъ къ губамъ, дотрогиваясь руками до воображаемыхъ ножей, и отдавали вполголоса приказанія «вонзить эти ножи по самую рукоять въ грудь «враговъ», если они только шелохнутся, потому что «мертвый не донесетъ». Они знали отлично, что гоньщики были всѣ въ это время въ поселкѣ, гдѣ складывали лѣсъ въ штабели, или погуливали, но это не могло служить извиненіемъ тому, чтобы не соблюсти всѣхъ разбойничьихъ пріемовъ.
Наконецъ, они отплыли; Томъ командовалъ, Гекъ гребъ на кормѣ, Джо на носу. Томъ стоялъ посерединѣ плота, нахмуривъ брови и скрестивъ руки. Онъ отдавалъ приказанія тихимъ, суровымъ шепотомъ:
— Впередъ… По вѣтру!
— Есть, сэръ!
— Прямо держи… Пр…я…мо!
— Прямо, сэръ!
— Отпусти немного!
— Есть, сэръ!
Такъ какъ мальчики гребли не переставая и не измѣняя направленія къ серединѣ рѣки, то было очевидно, что всѣ эти команды отдавались лишь «для эффекта» и не означали въ частности рѣшительно ничего.
— Какіе подняты паруса?
— Марсель и фокъ-зейль, сэръ!
— Всѣ на авралъ!… Берись сюда, гей! Полдюжииы молодцовъ на форъ-бомъ-брамсель!… Живо!
— Есть, сэръ!
— Отпусти большой парусъ!.. На ванты!.. Брасопить!.. Работай, ребята!
— Есть, сэръ!
— Держи къ вѣтру… На бакбордъ!… Гляди въ оба наповоротѣ!.. Бакбордъ! Бери на бакбордъ!.. Ну, ребята! Разомъ! Пр…я…мо!
— Есть, сэръ!
Плотъ былъ уже въ самой струѣ; мальчики выпрямились и положили весла. Вода была невысока и теченіе не превышало двухъ-трехъ миль въ часъ. Въ продолженіи слѣдующихъ трехъ четвертей часа не было произнесено почти ни одного слова. Плотъ плылъ уже мимо поселка, лежавшаго въ отдаленіи. Три или четыре мерцавшіе огонька указывали, гдѣ онъ находится, покоясь въ мирномъ снѣ, опоясанный мглистою водною ширью съ отражавшимися въ ней звѣздами, и не вѣдая ничего о совершающемся роковомъ дѣлѣ… Черный мститель все еще стоялъ съ крещеными руками, «бросая послѣдній взглядъ» на мѣста своихъ первыхъ упоеній и послѣднихъ терзаній и желая, чтобы «она» могла видѣть его, плывущаго прочь отъ нея по бурнымъ волнамъ, презирающаго опасности и самую смерть, идущаго къ гибели съ одною горькою усмѣшкою на устахъ! Ему ничего не стоило вообразить, что островъ Джэксонъ лежитъ внѣ видимаго горизонта, и потому онъ бросалъ на поселокъ свой «послѣдній взглядъ» съ вполнѣ сокрушеннымъ и удовлетвореннымъ тоже сердцемъ. Другіе два пирата взирали тоже «въ послѣдній разъ» и такъ зазѣвались, что ихъ едва не пронесло мимо острова. Но они замѣтили опасность во время и успѣли принять свои мѣры. Въ два часа по полуночи плотъ врѣзался въ мель, ярдахъ въ двухъ стахъ выше самаго матераго острова, и имъ пришлось переходить въ бродъ туда и обратно, пока они не перетащили весь свой грузъ. Въ числѣ разныхъ принадлежностей, найденныхъ ими на плотѣ, былъ старый парусъ; они натянули его между кустами для защиты своихъ припасовъ; сами они рѣшили спать въ хорошую погоду на открытомъ воздухѣ, какъ слѣдовало разбойникамъ.
Они развели костеръ у большого павшаго дерева въ мрачной глубинѣ лѣса, то есть въ двадцати или тридцати шагахъ отъ его опушки, и поджарили въ своемъ котелкѣ часть свинины себѣ на ужинъ, за которымъ съѣли тоже почти половину взятыхъ про запасъ булокъ. Было восхитительно трапезовать такъ, подобно свободнымъ дикарямъ, въ дѣвственномъ лѣсу, на неизслѣдованномъ, необитаемомъ островѣ, вдали отъ людскихъ жилищъ, и они говорили, что никогда не вернутся въ цивилизованное общество. Вспыхивавшій огонь озарялъ ихъ лица и бросалъ красноватый отблескъ на древесные стволы, — колонны ихъ лѣсного храма, — на блестящую листву и на вьющіяся лозы. Когда исчезъ послѣдній ломтикъ поджареннаго мяса и была проглочена послѣдняя булочная порція, мальчики растянулись на травѣ, испытывая полнѣйшее удовольствіе. Они могли бы найти мѣстечко попрохладнѣе, но они не хотѣли лишить себя такой романтической обстановки, какъ походный костеръ.
— Не весело-ли это? — спросилъ Джо.
— Просто, сласть! — отвѣтилъ Томъ.
— Что сказали бы мальчики, если бы могли видѣть насъ?
— Что сказали бы? Да имъ смерть какъ хотѣлось бы быть съ нами. Не такъ-ли, Гекки?
— Полагаю, — сказалъ Гекльберри. — Во всякомъ случаѣ, я очень доволенъ. Ничего лучшаго не желаю. Мнѣ рѣдко достается ѣсть до-сыта… И сюда не придетъ никто, чтобы меня колотить, издѣваясь всячески.
— Такая жизнь какъ разъ по мнѣ, — проговорилъ Томъ. — Тутъ незачѣмъ подниматься каждое утро, тащиться въ школу, мыться, продѣлывать всѣ эти нелѣпости… Ты видишь, Джо, что пиратъ можетъ рѣшительно ничего не дѣлать, когда онъ на сушѣ; а отшельникъ обязанъ молиться, и подолгу; а потомъ, во всякомъ случаѣ, ему должно быть невесело, такъ какъ онъ вѣчно одинъ.
— Это вѣрно, — сказалъ Джо. — Правду сказать, я вовсе не обсудилъ хорошенько этого дѣла! Теперь, испытавъ уже на себѣ, какъ живутъ морскіе разбойники, я, разумѣется, не хочу быть ничѣмъ другимъ.
— И ты можешь замѣтить, — продолжалъ Томъ, — что отшельники теперь уже вовсе не въ такомъ почетѣ, какъ бывали въ старину, между тѣмъ какъ пирата всякій уважаетъ. И еще: отшельнику надо спать, на чемъ онъ только пожестче найдетъ, одѣваться въ рубище, посыпать голову пепломъ, становиться подъ дождь и…
— Зачѣмъ это ему надо одѣваться въ рубище и посыпать голову пепломъ? — перебилъ Гекъ.
— Я не знаю. Но только они должны. Отшельникъ иначе не дѣлаетъ, и ты долженъ былъ бы дѣлать, если бы сталъ отшельникомъ.
— Вотъ, ни за что! — возразилъ Гекъ.
— Что же ты дѣлалъ бы?
— Почемъ я знаю! Только не это.
— Нѣтъ, Гекъ, это ужь обязанность. Какъ же ты могъ бы не исполнить ея?
— Да просто не хочу себя мучить. И убѣжалъ бы.
— Убѣжалъ! Хорошъ же былъ бы лежебокъ-отшельникъ! Позоръ для всѣхъ только!
Красная рука не отвѣтилъ ничего, занимаясь лучшимъ дѣломъ. Онъ выдолбилъ что-то вродѣ чашечки, насадилъ на нее тростинку, набилъ это подобіе трубки табакомъ, на который положилъ уголекъ, и выпустилъ цѣлое облако благовоннаго дыма. Наслажденіе его было до того очевидно, что остальные два пирата почувствовали завистливое желаніе усвоить себѣ его величественную порочную наклонность, — и въ возможно скорѣйшемъ времени, какъ они втайнѣ рѣшили. Гекъ спросилъ между тѣмъ:
— А какія занятія у пиратовъ?
— О, всякія страшныя, — сказалъ Томъ. — Они ловятъ суда, жгутъ ихъ, грабятъ деньги, которыя зарываютъ потомъ въ самыхъ глухихъ мѣстахъ у себя на островѣ, гдѣ привидѣнія и разныя другія штуки ихъ должны охранять. Они убиваютъ тоже всѣхъ людей на тѣхъ судахъ. Заставляютъ прыгать черезъ бортъ.
— И утаскиваютъ женщинъ къ себѣ на островъ, — прибавилъ Джо. — Только ихъ не убиваютъ.
— Нѣтъ, не убиваютъ, — подтвердилъ Томъ. — Они слишкомъ благородны для этого. И всѣ эти женщины непремѣнно красивы.
— И что у нихъ за одежда! — воскликнулъ Джо съ восторгомъ. — Одно золото, серебро, брилліанты…
— У кого это? — спросилъ Гекъ.
— Да у пиратовъ!
Гекъ посмотрѣлъ грустно на свою собственную одежду.
— Вижу я, что я одѣтъ вовсе не по пиратски, — проговорилъ онъ съ жалобнымъ выраженіемъ въ голосѣ. — Но у меня нѣтъ ничего другого.
Товарищи стали его утѣшать тѣмъ, что у него будетъ скоро чудный нарядъ: только бы имъ начать свои похожденія. А для начала, толковали они ему, очень хорошо можно ходить и въ лохмотьяхъ, хотя, разумѣется, богатые пираты пускаются въ походъ съ надлежащимъ гардеробомъ.
Мало по малу говоръ между ними затихъ. Дремота начинала смыкать глаза маленькихъ бѣглецовъ. Трубка выскользнула изъ пальцевъ Красной руки, и онъ заснулъ сномъ праведнаго и усталаго человѣка. Гроза морей и Черный мститель успокоились не такъ легко. Они прочитали свои молитвы про себя и лежа, потому что не было возлѣ нихъ никого, кто заставилъ бы ихъ встать на колѣни и читать вслухъ; у нихъ было даже поползновеніе и вовсе не прочесть, но они боялись шагнуть такъ далеко сразу и вызвать тѣмъ особенный внезапный громовой ударъ съ неба. Потомъ, когда они начали уже совсѣмъ впадать въ забытье, что-то стало подниматься въ ихъ душѣ и не хотѣло улечься. Это была совѣсть. Имъ начало смутно казаться, что, можетъ быть, они поступили нехорошо, убѣжавъ изъ дома; потомъ они вспомнили объ украденныхъ съѣстныхъ припасахъ, и тогда уже началось истинное мученье. Они старались подкупить эту совѣсть, напоминая ей, что вѣдь и прежде же они воровали лакомства и яблоки десятки разъ; но совѣсть не подкупается такими увертками. Наконецъ, они пришли къ сознанію непреложнаго факта: брать лакомства, значило только «стащить», не болѣе; но взять ветчину или вяленую свинину и тому подобныя цѣнности было прямое, неоспоримое воровство, — а противъ него говорится и въ заповѣди. Вслѣдствіе этого, они рѣшили въ душѣ, что пока они будутъ пиратами, они не осквернятъ своего занятія воровствомъ. Съ совѣстью было заключено такимъ образомъ перемиріе, и замѣчательно непослѣдовательные морскіе разбойники спокойно уснули.