Въ раннюю молодость мнѣ неоднократно случалось присутствовать при чтеніи нѣкоторыхъ пbсемъ, которыя писалъ отецъ моему старшему брату по поводу странныхъ явленій, происходившихъ въ его домѣ, въ Эпъуорсѣ, въ Линкольнширѣ.
Въ 1720 г. я самъ ѣздилъ туда и наводилъ тщательныя справки объ означенныхъ явленіяхъ, до мельчайшихъ подробностей. Допросивъ въ отдѣльности всѣхъ тѣхъ лицъ, которыя находились въ домѣ моего отца во время упомянутыхъ происшествій, я записалъ съ ихъ словъ все то, что было извѣстно имъ по этому поводу. Въ итогѣ получилось слѣдующее.
2-го декабря 1716 г., часовъ около десяти вечера, слуга моего отца — Робертъ Браунъ сидѣлъ съ одной изъ горничныхъ въ столовой, выходившей въ садъ; оба они услыхали, какъ кто-то постучался въ дверь. Робертъ всталъ и отперъ дверь, но за ней никого не оказалось. Вскорѣ опять раздался стукъ, за которымъ послѣдовалъ стонъ. «Это м-ръ Турпинъ — замѣтилъ Робертъ Браунъ — онъ страдаетъ каменной болѣзнью и часто стонетъ такъ». Съ этими словами слуга опять отворилъ дверь два или три раза, такъ какъ стукъ повторился въ другой и въ третій разъ, но за дверью опять-таки никого не оказалось; слуга и горничная, нѣсколько испуганные, разошлись по своимъ комнатамъ и легли спать. Войдя на верхнюю площадку лѣстницы, которая вела на чердакъ, Робертъ увидѣлъ стоявшую поодаль ручную мельницу; она быстро вертѣлась. Разсказывая объ этомъ, онъ прибавилъ: «мельница оказалась пустой, что и было всего досаднѣе. Будь въ ней ячмень, я счелъ-бы это за особое вниманіе со стороны невидимаго мельника». Лежа въ постели, Робертъ слышалъ какъ-бы клохтанье индюка y самаго изголовья его кровати, a вскорѣ послѣ того ему показалось, будто кто-то споткнулся объ его башмаки и сапоги, которыхъ однако тутъ не было, такъ какъ онъ оставилъ ихъ внизу. На другой день Робертъ и горничная разсказали о происшедшемъ другой служанкѣ, которая отъ души расхохоталась. «Однако, какъ вы оба глупы! — возразила она имъ. — Посмотрѣла-бы я, удалось ли-бы меня такъ напугать»! Вечеромъ того-же дня, сбивъ масло, она понесла его на подносѣ въ молочную, но, войдя туда, услыхала стуки сначала надъ полкой, на которой стояли кувшины съ молокомъ, a потомъ подъ ней. Служанка взяла свѣчу и осмотрѣла полку сверху и снизу; но, не найдя ничего, она такъ испугалась, что бросила на полъ подносъ съ масломъ и убѣжала. На слѣдующій вечеръ, между пятью и шестью часами, моя сестра Молли[1]) (тогда ей было двадцать лѣтъ), читая въ столовой, услыхала, что дверь въ комнату какъ будто отворилась и въ нее точно вошелъ кто-то въ шелковомъ халатѣ, который волочился и шуршалъ по полу. Моей сестрѣ показалось, что вошедшая личность, обойдя вокругъ нея, направилась къ двери, a затѣмъ вернулась и опять обошла вокругъ того мѣста, гдѣ она сидѣла; но тѣмъ не менѣе, она никого не видала. «Бѣжать отсюда ни-къ-чему не поведетъ», — подумала она; «такъ какъ, что-бы это ни было, a ужъ, конечно, это можетъ догнать меня». Въ виду этого соображенія, сестра моя встала, взяла книгу и медленно вышла изъ комнаты. Послѣ ужина Молли, сидя съ другой сестрой, Секки[2]), которая была годомъ старше ея, разсказала ей о случившемся. Ta не обратила никакого вніманія на происшедшее и насмѣшливо возразила: «Дивлюсь, что тебя такъ легко напугать; по-пробовали-бы меня испугать!» Не успѣла она этого сказать, какъ начались стуки подъ столомъ. Она взяла свѣчу и осмотрѣла столъ снизу, но ничего не нашла. Затѣмъ хлопнула нѣсколько разъ желѣзная форточка и застучала крьшка отъ грѣлки. Вслѣдъ затѣмъ стала безостановочно подниматься и опускаться дверная щеколда. Моя сестра Секки вскочила съ своего мѣста, не раздѣвшись, бросилась въ постель, съ головой закуталась въ одѣяла и до слѣдующаго утра не отваживалась выглянуть изъ своей засады. Два дня спустя сестра моя Гетти[3]) (годомъ моложе Молли) вечеромъ, между девятью и десятью часами, собралась, по обыкновенію, убрать свѣчу изъ комнаты отца, какъ вдругъ ей послышалось, что кто-то спустился по лѣстницѣ, которая шла отъ чердака, медленно прошелъ около нея, затѣмъ, спустившись по парадной лѣстницѣ, поднялся по черной и, наконецъ, вошелъ опять на чердакъ. Приэтомъ, отъ каждаго шага домъ, казалось, содрогался сверху до низу. Въ эту самую минуту постучалъ отецъ. Сестра вошла въ его комнату, взяла свѣчу и убѣжала къ себѣ въ спальню. На другое утра она разсказала объ этомъ старшей сестрѣ, которая возразила ей: «Ты знаешь, что я ничему подобному не вѣрю; предоставь мнѣ на сегодняшній вечеръ убрать свѣчу изъ комнаты отца, и я скажу тебѣ, кто подшутилъ надъ тобой». Согласно уговору, моя старшая сестра на слѣдующій вечеръ сама убрала свѣчу, но не успѣла она выйти изъ кабинета отца, какъ послышался шумъ внизу. Она поспѣшила внизъ, въ залу, откуда доносился шумъ; но войдя туда, она услыхала шумъ въ кухнѣ, куда и побѣжала немедленно; въ кухнѣ барабанило по перегородкѣ съ внутренней стороны. Войдя-же за перегородку, сестра услыхала, что барабанитъ по наружной сторонѣ, и такъ повторилосъ нѣсколько разъ: стуки раздавались со стороны противуположной той, которую она осматривала. Затѣмъ сестра услыхала стуки въ наружную дверь; она тихонько отперла ее, и когда стукъ повторился, внезапно распахнула ее настежь; но за дверью никого не оказалось. Какъ только сестра затворила дверь, стуки возобновились. Она опять отворила ее, но, убѣдившись, что и на этотъ разъ за дверью никого не было, хотѣла, было, запереть ее; въ эту самую минуту дверь откинуло на нее какъ-бы отъ сильнаго толчка извнѣ. Сестра дала ей распахнуться, но такъ какъ ничего не показалось, то она опять пошла запереть дверь, причемъ толчокъ извнѣ повторился; прижавшись всѣмъ корпусомъ къ двери, сестра съ большимъ трудомъ притворила ее и повернула ключъ въ замкѣ. Вслѣдъ затѣмъ стуки возобновились, но она оставила ихъ безъ вниманія и пошла спать. Какъ-бы то ни было, но съ этого дня сестра убѣдилась что тутъ не было никакого обмана.
На другое утро моя сестра разсказала о случившемся матери. «Когда я сама услышу что-либо подобное, тогда и буду знать, какъ думать объ этомъ», — возразила ей мать. Вскорѣ послѣ того сестра позвала ее въ дѣтскую. Войдя туда, мать услыхала въ одномъ изъ угловъ комнаты звукъ, какъ-бы отъ сильнаго раскачиванія колыбели, тогда какъ во всемъ домѣ уже нѣсколько лѣтъ совсѣмъ не водилось колыбели. Убѣжденная въ сверхъестественности этого, моя мать убѣдительно просила, чтобы это не тревожило ее въ ея собственной комнатѣ, въ часы отдыха, что и было исполнено.
Моя мать нашла нужнымъ сообщить объ этомъ отцу. Но онъ очень разсердился и сказалъ: «Секки, мнѣ стыдно за тебя: дѣти пугаютъ другъ друга и потѣшаются этимъ, a ты вѣдь, кажется, женщина здравомыслящая и разумная. Чтобы я больше не слыхалъ объ этомъ»!
Въ тотъ-же день, въ шесть часовъ вечера, во время обычной общей молитвы, когда отецъ сталъ молиться за короля, по всей комнатѣ начались сильные стуки, a за словомъ — аминь послѣдовалъ точно громовой ударъ. Съ этого вечера стуки возобновлялись ежедневно во время молитвы за короля.
Узнавъ, что Гаксейскій викарій, м-ръ Гуль, человѣкъ въ высшей степени религіозный и разумный, могъ сообщить мнѣ дальнѣйшія свѣдѣнія, я обратился къ нему. Вотъ что онъ разсказалъ мнѣ: «Какъ-то разъ Роберть Браунъ пришелъ приглашать меня отъ имени вашего отца. Когда я явился на приглашеніе, м-ръ Уэслей разсказалъ мнѣ обо всемъ случившемся въ вашемъ домѣ, a главнымъ образомъ, о стукахъ во время молитвы за короля. Но въ тотъ вечеръ, къ моему великому удовольствію, совсѣмъ не было стуковъ. Только между девятью и десятью часами въ комнату вошелъ слуга и объявилъ: „Старый Джеффри (имя одного лица, умершаго въ домѣ) идетъ, я слышалъ его обычный сигналъ“. — По ихъ словамъ, сигналъ этотъ слышался каждый вечеръ, часовъ около десяти. Раздавался онъ наверху и притомъ не внутри дома, a снаружи, въ сѣверо-восточномъ углу, и походилъ на сильный скрипъ пилы, или, скорѣе, вѣтряной мельницы, когда ея крылья поворачиваютъ къ вѣтру. Затѣмъ мы услыхали стуки надъ головами; м-ръ Уэслей взялъ свѣчу и предложилъ мнѣ пойти вмѣстѣ съ нимъ наверхъ: „Пойдемте — добавилъ онъ, — вы сами услышите“. Мы пошли наверхъ, онъ — очень храбро, a я, по правдѣ сказать, не безъ страха. Войдя въ дѣтскую, мы услыхали стуки въ сосѣдней комнатѣ; когда-же мы перешли туда, стуки раздались въ дѣтской, гдѣ продолжались и въ нашемъ присутствіи. Слышались они, главнымъ образомъ, въ изголовье деревянной кровати, на которой спала миссъ Гетти со своими двумя младшими сестрами. Замѣтивъ, что дѣвочекъ во снѣ кидало въ потъ и дрожь, м-ръ Уэслей очень разсердился и, выхвативъ изъ кармана пистолетъ, хотѣлъ было выстрѣлить по направленію, откуда раздавались стуки. Но я схватилъ его за руку и сказалъ: „Если вы дѣйствительно убѣждены, что это нѣчто сверхъестественное, то знайте, что выстрѣломъ этому не помѣшаете, a только дадите возможность и поводъ вамъ-же вредить“. — Тогда м-ръ Уэслей подошелъ къ тому мѣсту, откуда раздавались стуки, и гнѣвно произнесъ: „Глухой и нѣмой дьяволъ, зачѣмъ ты пугаешь дѣтей, которыя не въ силахъ защититься? Приходи ко мнѣ въ кабинетъ; я — мужчина, и постою за себя“. — Въ ту-же самую минуту раздался стукъ (особый на подобіе обычнаго стука м-ра Уэселя въ наружную дверь) съ такою силою, какъ если-бъ кто хотѣлъ доску расколоть на куски; въ эту ночь мы больше ничего не слыхали».
До означеннаго дня въ кабинетѣ моего отца все было покойно. Но на слѣдующій вечеръ, когда онъ хотѣлъ войти въ кабинетъ (отъ котораго ключъ былъ всегда при немъ) и отворилъ дверь, она была надвинута на него съ такой силой, что отецъ едва удержался на ногахъ. Тѣмъ не менѣе онъ все-таки отворилъ дверь и вошелъ въ кабинетъ, гдѣ тотчасъ-же начались стуки, сначала съ одной стороны, потомъ съ другой, a нѣкоторое время спустя, въ сосѣдней комнатѣ, гдѣ сидѣла сестра моя Нэнси[4]). Войдя туда, отецъ сталъ заклинать стучащаго, чтобы онъ съ нимъ заговорилъ; но всѣ увѣщанія были напрасны, хотя стуки и не прекращались. Тогда отецъ обратился къ Нэнси и сказалъ: «Духи любятъ темноту; погаси свѣчу, можетъ быть кто и заговоритъ». Когда свѣча была погашена отецъ повторилъ свое заклинаніе, но ни какого членораздѣльнаго звука не послѣдовало, a стуки между тѣмъ продолжались. Тутъ м-ръ Уэслей сказалъ: «Нэнси, присутствіе двухъ христіанъ не подъ силу дьяволу. Ступайте всѣ внизъ; если я останусь одинъ, то онъ, можетъ быть, рѣшится заговорить». Когда моя сестра вышла изъ комнаты, отцу пришла въ голову мысль спросить: «Если ты духъ моего сына Самуила, стукни три раза, но не больше». — Тотчасъ-же все стихло, и въ эту ночь стуковъ больше не было. Я спрашивалъ y Нэнси (тогда ей было пятнадцать лѣтъ), было-ли ей страшно, пока отецъ произносилъ свое заклинаніе? По ея словамъ, она ужасно боялась, чтобы не начали говорить, когда свѣча была потушена, но днемъ, когда невидимый ходилъ за нею по пятамъ въ то время, какъ она подметала комнаты, и какъ онъ будто тоже мелъ щеткой, ей совсѣмъ не было страшно; она думала только, что онъ могъ бы лучше самъ мести комнаты и такимъ образомъ избавить ее отъ этого труда. За все это время мои сестры до такои степени привыкли къ стукамъ и къ шуму, что это мало безпокоило ихъ. Ежедневно, по вечерамъ, между девятью и десятью часами, раздавалось обыкновенно легкое постукиванье въ изголовье ихъ кровати. Тогда онѣ говорили другъ другу: «Джеффри идетъ, пора спать». Если-же случалось слышать стуки днемъ, то говорили младшей сестрѣ: «Слышишь, Кэзи, какъ Джеффри стучитъ наверху»; и она немедленно отпралялась наверхъ и бѣгала за стуками, изъ комнаты въ комнату; она увѣряла, что это было ея лучшимъ развлеченіемъ.
Нѣсколько дней спустя, въ то время, когда отецъ съ матерью ложились спать и свѣча не была еще погашена, раздались три удара, затѣмъ въ другой и въ третій разъ опять-таки по три удара, какъ будто ударяли толстой дубовой палкой о сундукъ, стоявшій возлѣ ихъ кровати. Отецъ тотчасъ-же всталъ, накинулъ халатъ, взялъ свѣчу и пошелъ внизъ, гдѣ раздавались сильные стуки; вмѣстѣ съ нимъ пошла и мать. Когда они спускались по лѣстницѣ, послышался очень странный шумъ: точно сосудъ, наполненный серебряной монетой, опрокинулся матери на грудь, a монеты, со звономъ разсыпались къ ея ногамъ. Вслѣдъ затѣмъ раздался другаго рода, не менѣе странный звукъ: какъ будто кто-нибудь бросилъ большой желѣзный мячъ подъ лѣстницу, гдѣ стояли бутылки; однако ни одна не оказалась разбитой. Вскорѣ послѣ того прибѣжалъ нашъ дворовый песъ, сталъ жаться къ родителямъ, какъ-бы искавши защиты. Во время явленій онъ обыкновенно лаялъ, метался и бросался изъ стороны въ сторону, причемъ безпокойство его зачастую проявлялось прежде, чѣмъ кто-либо изъ домашнихъ чтобы то ни-было слышалъ. Но по прошествіи двухъ или трехъ дней, собака перестала лаять, a лишь дрожала всѣмъ тѣломъ и обыкновенно пряталась передъ началомъ шума. Тревога эта была для домашнихъ вѣрнымъ предвѣстникомъ загадочныхъ стуковъ, и примѣта эта оказывалась всегда безошибочной. Прежде чѣмъ отецъ съ матерью дошли до залы, послышался такой шумъ, какъ будто огромный кусокъ каменнаго угля, съ размаху брошенный на полъ, разсыпался на мелкіе куски, тогда какъ въ дѣйствительности ничего подобнаго не произошло. Отецъ воскликнулъ: «Слышишь, Секкин, всю нашу оловянную посуду разбросали по кухнѣ». — Однако, войдя въ кухню, они нашли посуду на мѣстѣ. Затѣмъ раздался стукъ въ дверь на заднемъ крыльцѣ; отецъ отворилъ ее, но за дверью никого не оказалось. Немедленно послѣ того послышались стуки въ парадную дверь, но и тамъ никого не нашли. Осмотрѣвъ нѣсколько разъ обѣ двери, отецъ пошелъ спать, но шумъ и стуки по всему дому продолжались съ такой силой, что онъ не могъ уснуть до четырехъ часовъ утра.
Многіе знакомые, въ томъ числѣ и нѣкоторыя духовныя лица, стали серьезно совѣтовать отцу выѣхать изъ этого дома, но онъ всѣмъ имъ отвѣчалъ одно и то же: «Нѣтъ, пусть дьяволъ самъ отойдетъ отъ меня; меня-же ничто не заставитъ бѣжать отъ него». Однако, отецъ написалъ старшему брату въ Лондонъ, чтобы онъ скорѣе вернулся домой. Тотъ сталъ уже готовиться къ отъѣзду, когда подоспѣло другое письмо съ извѣстіемъ, что загадочныя явленія прекратились. Они продолжались отъ 1-го декабря 1716 г. по конецъ января 1717 г.; послѣднее время и днемъ и ночью.
Показаніе, данное Джону Уэслею его матерью.
Дней черезъ десять послѣ того, какъ Нэнни Маршаль слышала необычайные стоны y двери въ столовой, Эмилія сказала мнѣ, что прислуга и дѣти были не разъ напуганы странными стонами и стуками, которые раздавались по всему дому. На это я отвѣтила, что, по всей вѣроятности, тѣ крысы, которыхъ Джонъ Мау спугнулъ въ своемъ домѣ трубой, перебрались къ намъ; вслѣдствіе чего я и приказала тотчасъ же достать таковую. Молли осталась очень недовольна моимъ распоряженіемъ, говоря, что если въ этомъ есть что-нибудь сверхъестественное, то предпринятая мною мѣра только разсердитъ невидимаго виновника и усилитъ явленія. Тѣмъ не менѣе, по чердакамъ протрубили. Въ результатѣ оказалось, что стуки стали раздаваться во всѣ часы дня ж ночи, тогда какъ прежде бывали только по ночамъ.
Вскорѣ послѣ того, какъ то разъ, часовъ около семи утра, Эмилія позвала меня въ дѣтскую съ тѣмъ, чтобы я, по ея словамъ, сама убѣдилась, что было чему подивиться. Войдя въ дѣтскую, я услыхала стуки въ кровати — сначала въ ножкахъ, a затѣмъ въ изголовьи. Я пожелала, если это духъ, чтобъ онъ отвѣтилъ мнѣ, и я нѣсколько разъ топнула ногой объ полъ съ нѣкоторыми разстановками; подъ моей подошвой въ точности повторилось столько же ударовъ и съ тѣми же разстановками. Кэзи, которой было тогда лѣтъ шесть или семь, сказала: пусть это и мнѣ отвѣтитъ. если можетъ; съ этими словами она нѣсколько разъ топнула ножкой объ полъ, и это было въ точности воспроизведено.
Заглянувъ подъ кровать, я увидала, какъ оттуда выбѣжало что-то весьма похожее на барсука и направилось, какъ мнѣ показалось, прямо подъ юбки Эмиліи, сидѣвшей противъ меня. Послѣ того я вышла изъ комнаты. На другую или на третью ночь, когда мы всѣ уже улеглись, я услыхала девять ударовъ въ кровати — снаружи; раздавались они по три къ ряду и походили на сильные удары толстой палкой о сундукъ. М-ръ Уэслей вскочилъ, позвалъ Гетти, которая еще не легла, и осмотрѣлъ каждую комнату въ домѣ, но это ни къ чему не повело. Съ этихъ поръ стоны и стуки очень часто возобновлялись во всѣ часы дня и ночи; но я очень просила, чтобы меня не безпокоили между пятью и шестью часами пополудни, и послѣ того, въ эти часы, въ моей комнатѣ никогда ничего не было.
Весьма часто я слышала стуки надъ вѣшалкой, a однажды, идя наверхъ послѣ обѣда, я услыхала звукъ въ своей комнатѣ, какъ бы отъ сильнаго качанія колыбели. Когда я вошла въ свою комнату, звукъ послышался въ дѣтской. Перейдя въ дѣтскую, я услыхала его опять въ своей комнатѣ. Разъ ночью мы съ м-ромъ Уэслеемъ проснулись отъ другаго рода шума — слышалась какая-то бѣготня внизъ по лѣстницѣ съ чердака, затѣмъ по парадной лѣстницѣ, потомъ наверхъ по черной на чердакъ, затѣмъ опять внизъ и кругомъ въ томъ же порядкѣ. При этомъ комнаты, въ которыхъ это происходило, дрожали, и въ особенности двери, щеколды которыхъ сильно стучали.
Мы съ м-ромъ Уэслеемъ встали и сошли внизъ по парадной лѣстницѣ, рука объ руку, чтобы зажечь свѣчу. Дойдя до послѣднихъ ступеней, мы услыхали точно большой сосудъ съ монетами опрокинулся мнѣ на грудь, и монеты, разсыпавшись, со звономъ скатились къ ногамъ моимъ. Вслѣдъ затѣмъ мы услыхали шумъ, какъ бы отъ большаго камня, брошеннаго въ нѣсколько дюжинъ бутылокъ, стоявшихъ подъ лѣстницей; но, по осмотрѣ, все оказалось въ цѣлости. Въ залѣ насъ встрѣтилъ дворовый песъ, который жалобно визжалъ и старался укрыться между насъ. Мы вернулись въ дѣтскую, гдѣ шумъ былъ очень силенъ. Дѣти всѣ спали, но крайне безпокойнымъ сномъ: они тяжело дышали, вздрагивали и ихъ кидало въ сильную испарину.
Вскорѣ послѣ того м-ръ Гуль переночевалъ y насъ по просьбѣ м-ра Уеслея. Когда мы всѣ сидѣли передъ каминомъ въ ковровой комнатѣ, раздались легкіе стуки и онъ спросилъ: это они? — Да! — отвѣтила я, и стуки продолжались, но значительно слабѣе, чѣмъ обыкновенно. Мы замѣтили, что покуда мы громко разговаривали, сидя вмѣстѣ въ одной комнатѣ, стуки, казавшіеся тише нашихъ голосовъ, тѣмъ не менѣе слышались отчетливо. Вотъ, насколько я помню, наиболѣе замѣчательные случаи, помимо, разумѣется, тѣхъ, которые наблюдались всей нашей семьей.
Показаніе, данное Джону Уэслею его сестрой Эмиліей.
Недѣли черезъ двѣ послѣ того, какъ я услыхала шумъ, о которомъ тебѣ писала, случилось слѣдующее: разъ вечеромъ, когда матушка уже легла спать, я вышла изъ ея комнаты и направилась въ гостиную, чтобы взять свѣчу, которую оставила тамъ моя сестра Секки. Пока я была въ гостиной, началось сильное сотрясеніе дверей и оконъ, въ которыхъ звенѣли стекла; вслѣдъ затѣмъ послышался сильный шумъ въ кухнѣ, какъ бы отъ паденія огромнаго куска каменнаго угля, брошеннаго на полъ и разсыпавшагося на мелкіе куски. Я взяла свѣчу и пошла въ кухню, гдѣ ничего особеннаго не нашла; но, проходя мимо перегородки, я услыхала стуки, раздававшіеся съ другой стороны, на одномъ уровнѣ съ моей головой. Когда я заглянула за перегородку, стуки послышались съ наружной стороны, но какъ только я вышла изъ-за перегородки, стуки раздались опять изнутри. Такимъ образомъ я прослѣдила ихъ нѣсколько разъ и, наконецъ, убѣдившись въ полной безполезности своихъ стараній, ужъ повернулась было, чтобы выйти изъ комнаты, какъ въ эту минуту нѣсколько разъ поднялась щеколда выходной двери на заднемъ крыльцѣ. Я отворила дверь, но за ней никого не оказалось. Когда же я хотѣла затворать дверь, она налегла на меня, какъ бы отъ сильнаго напора извнѣ, и я отчетливо чувствовала, какъ въ тоже время поднималась щеколда, которую я держала рукой. Я опять выглянула за дверь, но, видя, что мои труды были напрасны, захлопнула дверь и заперла на ключъ. Немедленно же щеколда сильно заходила вверхъ и внизъ; но я оставила это и пошла наверхъ по черной лѣстницѣ, откуда услыхала, какъ будто кто-то бросилъ большой камень въ бутылки, стоявшія подъ парадной лѣстницей. Тѣмъ не менѣе я пошла спать.
Съ этого вечера я слышала стуки каждую ночь въ теченіе двухъ или трехъ недѣль. Это продолжалось цѣлый мѣсяцъ, съ полной силой, день и ночь. Затѣмъ былъ перерывъ недѣли двѣ или больше, a по возобновленіи, стуки раздавались только по ночамъ, причемъ разъ отъ разу становились слабѣе, пока, наконецъ, не прекратились совсѣмъ. Послѣднее время они раздавались обыкновенно съ наружной стороны дома и, казалось, постепенно удалялись, пока окончательно не замолкали.
Показаніе, данное Джону Уэслею его сестрой Молли.
Мнѣ все казалось, что это происходило въ ноябрѣ, a наши говорятъ, что зто началось 1-го декабря 1716 г., когда Нэнси Маршаль прибѣжала въ столовую, гдѣ я сидѣла съ двумя другими сестрами, и сказала намъ, что она слышала въ залѣ стоны какъ бы умирающаго человѣка. Сначала мы предположили, что это былъ м-ръ Турпинъ, который страдалъ каменной болѣзнью и навѣщалъ насъ отъ времени до времени. Недѣли черезъ двѣ послѣ того, когда мы съ сестрой Секки ложились спать, она сказала мнѣ о томъ, какъ, за день передъ тѣмъ, она напугалась, услыхавъ въ столовой стуки, сначала y дверей, a потомъ надъ головой. Я читала, сидя y стола, и едва успѣла отвѣтить сестрѣ, что ничему подобному не вѣрю, какъ въ ту же минуту подъ моими ногами раздалось нѣсколько стуковъ. Мы обѣ поспѣшили лечь спать, но не успѣли улечься, какъ грѣлка, стоявшая около кровати, задрожала и зазвенѣла, a дверная щеколда заходила вверхъ и внизъ. Вслѣдъ за тѣмъ послышался шумъ за дверью, какъ бы отъ паденія большой цѣпи; сама дверь, щеколда, грѣлка, окна дрожали, и весь домъ сверху до низу пришелъ въ сотрясеніе.
Спустя нѣсколько дней произошло слѣдующее: между пятью и шестью часами по полудни, когда я сидѣла одна въ столовой, мнѣ показалось, что дверь отворилась, хотя она оставалась затворенной, и будто въ комнату вошелъ кто-то въ халатѣ, волочившемся по полу, и не торопясь прошелъ вокругъ меня. Я вскочила съ своего мѣста, побѣжала наверхъ къ матери и сказала о случившемся ей и сестрѣ Эмиліи. Нѣсколько дней спустя, вечеромъ, отецъ, идя въ кабинетъ, велѣлъ мнѣ посвѣтить ему. He успѣлъ онъ повернуть ключъ въ замкѣ, какъ щеколда поднялась сама собой. To же самое неоднократно случалось и со мной, какъ днемъ, такъ и ночью (послѣ того, какъ въ домѣ протрубили). Помимо этого, всѣмъ намъ, въ томъ числѣ и мнѣ, довелось быть свидѣтелями и многихъ другихъ явленій.
Между прочимъ, произошло слѣдующее: однажды отецъ въ потьмахъ пошелъ одинъ въ дѣтскую, оставивъ насъ въ ковровой комнатѣ. Въ дѣтской раздавались очень сильные стуки въ изголовье складной кровати. Отецъ сталъ заклинать невидимаго и требовалъ, чтобы онъ сказалъ ему, зачѣмъ онъ тутъ, но слова его, повидимому, были оставлены безъ вниманія; отецъ очень разсердился, рѣзко обозвалъ его глухимъ и нѣмымъ дьяволомъ и повторилъ свои заклинанія. Мои сестры ужасно боялись, чтобы дьяволъ не заговорилъ. Когда отецъ замолчалъ, раздался такой сильный ударъ въ изголовье кровати, какъ еслибы ее хотѣли разбить въ щепки. Съ тѣхъ поръ мы около мѣсяца ничего не слыхали.
Показаніе, данное Джону Уэслею его сестрой Секки.
Сначала я не вѣрила ничему происходившему, но недѣли черезъ двѣ послѣ первыхъ стуковъ, какъ-то разъ, я нарочно очень долго не ложилась спать, чтобы хоть что-нибудь услышать самой. Работая въ гостиной, я очень желала услышать что-нибудь, и стуки начались какъ разъ подъ моими ногами. Зная, что соотвѣтствующая комната внизу заперта на ключъ, я испугалась и, не раздѣваясь, бросилась въ постель. Потомъ я слышала какъ бы паденіе большой цѣпи, a нѣкоторое время спустя и всѣ обычные стуки и звуки во всѣ часы дня и ночи. Однажды вечеромъ, когда раздавались очень сильные стуки въ дѣтской, я рѣшилась лечь тамъ спать. Поздно вечеромъ раздалось нѣсколько сильныхъ стуковъ на двухъ нижнихъ ступенькахъ лѣстницы, ведущей на чердакъ, y самой двери въ дѣтскую. Вскорѣ щеколда этой двери застучала и, казалось, быстро поднималась и опускалась. Въ то же время начались стуки въ полу, приблизительно на разстояніи одного ярда отъ означенной двери. Стуки постепенно приблизились къ кровати сестры Гетти, которая сильно дрожала во снѣ; раздавались они очень громко по изголовью кровати, по три къ ряду. Въ дѣтскую пришелъ отецъ и сталъ заклинать невидимаго; стуки продолжались нѣкоторое время, a затѣмъ перешли въ соотвѣтствующую комнату наверхъ, гдѣ раздался въ полу стукъ (на подобіе обычнаго стука отца въ наружную дверь), и притомъ съ такой силой, какъ будто хотѣли разрушить весь домъ. Я не желала больше оставаться въ дѣтской и пошла въ комнату матери, гдѣ находилась и сестра Эмилія. Оттуда мы слышали, какъ въ дѣтской продолжало стучать. Я предложила поиграть въ карты, но не успѣли мы начать, какъ послышались стуки y насъ подъ ногами. Мы перестали играть, a стуки перешли опять въ дѣтскую, гдѣ и продолжались до утра.
Показаніе, данное Джону Уэслею его сестрой Нэнси.
Первый разъ моя сестра Нэнси услыхала стуки въ гостиной, гдѣ въ то время были вмѣстѣ съ ней и другія двѣ сестры — Молли и Секки; случилось это вскорѣ послѣ того, какъ отецъ велѣлъ ей трубить на чердакахъ, гдѣ раздавались сильные стуки. Она очень боялась, такъ какъ ей предстояло идти въ темнотѣ; ставъ на колѣни на одной изъ ступеней лѣстницы, Нэнси мысленно просила, чтобы это не причинило ей вреда, такъ какъ она дѣйствовала не по собственной волѣ, a по приказанію отца. Когда она вернулась въ комнату, стукъ на нѣкоторое время прекратился, но около десяти часовъ вечера стуки опять возобновились, на этотъ разъ еще отчетливѣе и чаще прежняго и продолжались довольно долго. Когда сестрѣ случалось входить въ эту комнату днемъ, они обыкновенно слѣдовали за ней изъ комнаты въ комнату. Они раздавались то съ одной стороны кровати, то съ другой, смотря по тому, куда сестра направлялась; если ей приходилось дѣлать что-нибудь, производившее шумъ, тотъ же звукъ немедленно повторялся позади ея.
Когда въ дѣтской собирались пять, шесть человѣкъ, то наверху слышался шумъ, какъ-бы отъ сильнаго раскачиванія колыбели, хотя тамъ никогда никакой колыбели не бывало. Разъ вечеромъ Нэнси сидѣла на складной кровати и играла въ карты съ другими сестрами; тутъ-же находились и сестры Молли, Гетти, Патти, Кэзи и слуга Робертъ Браунъ. Кровать, на которой сидѣла моя сестра Нэнси, приподнялась вмѣстѣ съ ней. Она спрыгнула съ кровати и сказала: не похитить-же меня хочетъ старый Джеффри! Однако, присутствовавшіе въ комнатѣ уговорили ее опять сѣсть на кровать; не успѣла она сѣсть, какъ кровать снова поднялась нѣсколько разъ одинъ за другимъ и на значительную высоту; тогда ужъ сестра встала и больше не садилась на кровать, несмотря ни на какія увѣщанія[5]).
Когда-же они упоминали имя брата Самуила, немедленно начинались стуки и не прекращались до тѣхъ поръ, пока не заходила рѣчь о другомъ. Во все время, когда сестра Секки писала ему послѣднее письмо, слышался сильный стукъ по всей комнатѣ, a на слѣдующую ночь, послѣ ея отъѣзда въ Лондонъ, стуки раздавались съ вечера до утра почти безъ перерыва.
Однажды молитвы читалъ м-ръ Гуль, но стуки раздавались, по обыкновенію, во время молитвы за короля и за принца. Стуки во время этихъ молитвъ были только въ началѣ этихъ безпорядковъ и продолжались съ недѣлю или около того.
Показаніе, данное Джону Уэслею приходскимъ священникомъ м-мъ Гулемъ.
Когда я пріѣхалъ въ Эпъуорсъ по просьбѣ м-ра Уэслея и онъ сказалъ мнѣ, что пригласилъ меня для заклинаній, то я ничего не понялъ, покуда ваши сестры не сказали мнѣ о томъ, что дѣлалось y васъ и зачѣмъ меня пригласили. Я пріѣхалъ въ полдень и съ часу на часъ ожидалъ чего-нибудь необыкновеннаго, но ожиданія не оправдались. За ужиномъ, также какъ и во время молитвъ, царила, противъ обыкновенія, полная тишина; но вскорѣ затѣмъ одна изъ служанокъ, пошедшая наверхъ, чтобы стлать постели, вернулась съ извѣстіемъ о появленіи Джеффри въ верхнемъ этажѣ. Мы всѣ пошли туда; ставъ вокругъ камина, въ восточной комнатѣ, мы услыхали стуки, которые начались за стѣной, надъ самымъ каминомъ, — точно кто-то ударялъ объ стѣну ключомъ. Вслѣдъ затѣмъ послышались стуки y насъ подъ ногами; мы съ м-ромъ Уэслеемъ сошли внизъ — онъ, полный отваги, a я — не безъ страха. Какъ только мы вошли въ кухню, раздался стукъ надъ нами, въ той, комнатѣ, изъ которой мы только что вышли. Идя назадъ no черной лѣстницѣ, мы слышали, какъ по верхней площадкѣ парадной лѣстницы кто-то шагалъ, волоча ноги; приэтомъ слышалось какъ-бы шуршаніе шелковаго халата (всѣ домашніе, кромѣ насъ, уже были въ постели). Быстро перенеслись стуки въ дѣтскую, ударяя по обыкновенію по три раза къ ряду въ изголовье кровати. М-ръ Уэслей заговорилъ съ ними и сказалъ что, по его мнѣнію, все это — дѣло дьявольское; вскорѣ послѣ того раздался стукъ въ окно и самый звукъ измѣнился, походилъ какъ-бы на строганіе досокъ. Отсюда стуки перенеслись на южную наружную сторону дома и стали раздаваться все слабѣе и слабѣе, покуда не затихли совсѣмъ.
Показаніе, данное Джону Уэслею Робертомъ Брауномъ.
Первый разъ Робертъ Браунъ — слуга моего отца, услыхалъ это, когда онъ сносилъ съ чердака кули съ зерномъ. Что-то стукнуло въ дверь, y которой онъ стоялъ; съ испуга онъ опрометью сбѣжалъ ввизъ. Съ тѣхъ поръ это стало часто посѣщать его въ то время, когда онъ былъ уже въ постели; ему слышались шаги по лѣстницѣ, ведущей на чердакъ, и на самомъ чердакѣ, — точно кто ходилъ въ сапогахъ и въ длинномъ халатѣ, волочившемся по полу; онъ слышалъ, какъ поднималась и стучала дверная щеколда, a потомъ что-то походившее на клохтаніе индюка, и наконецъ какъ будто кто спотыкался объ его башмаки или сапоги, стоявшіе около его кровати. Однажды онъ рѣшилъ принять мѣры противъ этого и взялъ къ себѣ въ комнату большаго двороваго пса, котораго мы передъ тѣмъ пріобрѣли, a башмаки и сапоги оставилъ внизу; но все это было напрасно, такъ какъ въ тотъ-же вечеръ произошелъ такой шумъ, какъ еслибъ тутъ было сорокъ паръ сапоговъ. Собака-же дѣйствительно утѣшила его: какъ только застучала дверная щеколда, она заползла на кровать и, какъ ни старался Робертъ унять ее, подняла такой вой и лай, что всполошила весь домъ.
Вскорѣ послѣ того произошло слѣдующее: въ то время какъ Робертъ, однажды, мололъ зерно на чердакѣ и немного пріостановился, чтобы отдохнуть, ручка отъ медьницы продолжала быстро вертѣться сама собой. Онъ говоритъ — ничто такъ не раздосадовало его, какъ то обстоятельство, что въ мельницѣ ничего не было; будь въ ней зерно, онъ оставилъ-бы стараго Джеффри молоть безъ помѣхи, сколько-бы ни было угодно его душѣ.
Разъ вечеромъ Робертъ, сидя въ кухнѣ и чувствуя себя больнымъ, прислонился головой къ кухонной печи, держа въ рукахъ щипцы; вдругъ, изъ-за заслонки, лежавшей y огня, вышло что-то похожее на бѣлаго кролика. Звѣрокъ прокружился передъ нимъ нѣсколько разъ и затѣмъ убѣжалъ туда, откуда появился. Робертъ въ испугѣ вскочилъ съ своего мѣста и со щипцами въ рукахъ пустился бѣгомъ въ столовую.
Итогъ, подведенный Джономъ Уэслеемъ своему рразслѣдованію надъ явленіями, происходившими въ домѣ его отца, въ Эпъуорсѣ.
1) Какъ только начинался какой бы то ни было шумъ, поднимался обыкновенно вѣтеръ, со свистомъ проносившійся вокругъ дома и усиливавшійся по мѣрѣ развитія явленій.
2) Явленіямъ предшествовалъ обыкновенно сигналъ, который, по мнѣнію отца, походилъ на скрипъ вѣтряной мельницы, когда ее поворачиваютъ къ вѣтру, — по мнѣнію м-ра Гуля (Гаксейскаго приходскаго священника) на шумъ, какъ бы отъ строганія деревянныхъ досокъ, a по словамъ сестры — на быстрый заводъ вертела. Начиналось это обыкновенно въ верхнемъ углу дома, надъ дѣтской.
3) Прежде чѣмъ это обнаруживалось въ той или другой комнатѣ, поднимались неоднократно дверныя щеколды, дребезжали оконныя стекла и все что было въ комнатѣ желѣзной или мѣдной посуды дрожало и звенѣло съ необычайной силой.
4) Когда бывали стуки въ моей комнатѣ, не смотря ни на какой шумъ, иногда нарочно производимый домашними глухой звукъ этихъ стуковъ покрывалъ собой все остальное.
5) Во время молитвъ за короля и за принца, стуки раздавались безъ перерыва и ихъ, равно какъ и громовые удары при словѣ «аминь», отчетливо слышали всѣ присутствовавшіе въ комнатѣ, кромѣ отца, a иногда слышалъ и онъ.
6) Звукъ раздавался очень часто, какъ казалось, въ воздухѣ, посреди той или другой комнаты, и никому изъ домашнихъ никакими средствами не удавалось поддѣлать его.
7) Хоть и казалось иногда, что разбивается въ прахъ оловяная посуда, хлопаютъ двери, отдергиваются занавѣси, разбрасываются башмаки и проч., тѣмъ не менѣе никогда ничего не двигалось, кромѣ дверныхъ щеколдъ, которыя только потрясались, за исключеніемъ одного раза, когда сама собой настежь распахнулась дверь въ дѣтскую[6]).
8) Въ первый день, когда это началось, нашъ дворовый песъ неистово лаялъ; но затѣмъ, всякій разъ когда это возобновлялось, a иногда даже прежде чѣмъ домашніе успѣвали что-либо замѣтить, онъ прибѣгалъ съ жалобнымъ визгомъ, или молча, стараясь укрыться за кѣмъ нибудь.
9) Днемъ этого никогда не было до тѣхъ поръ, пока матушка не приказала протрубить по всѣмъ комнатамъ.
10) Съ тѣхъ поръ, если кому-либо изъ домашнихъ приходилось переходить изъ одной комнаты въ другую, щеколда двери той комнаты въ которую направлялись, очень часто поднималась сама собой, прежде чѣмъ успѣвали дотронуться до нея.
11) Въ кабинетѣ отца этого ни разу не было до тѣхъ поръ, пока онъ не заговорилъ съ невидимымъ и не обозвалъ его очень рѣзко глухимъ и нѣмымъ дьяволомъ, приказывая не тревожить болѣе невинныхъ дѣтей, a придти къ нему въ кабинетъ, если онъ имѣетъ что- нибудь сообщить ему.
12) Съ тѣхъ поръ какъ матушка выразила желаніе, чтобы ее не тревожили между пятью и шестью часами, стуковъ въ ея комнатѣ больше не было въ эти часы, т. е. отъ пяти часовъ до тѣхъ поръ, покуда она не сходила внизъ, какъ и вообще въ то время, когда она предавалась молитвѣ.
13) Независимо отъ того вѣрно ли шли наши часы или нѣтъ, это, по вечерамъ, всегда начиналось, на сколько возможно было замѣтить, въ десять часовъ безъ четверти.
Явленія происходившія въ Эпъуорсѣ, начались 1-го декабря 1716 года и продолжались по конецъ января 1717 г.; но «Джеффри» въ теченіе многихъ годовъ являлъ себя и позже въ присутствіи миссъ Эмиліи Уэслей, которая впослѣдетвіи стала м-исъ Гарперъ. Къ сожалѣнію мы не имѣемъ объ этомъ никакихъ подробностей, но только краткій намекъ въ нижеслѣдующемъ письмѣ ея къ брату своему, Джону Уэслею, отъ 16-го февраля 1750 года:
«Дорогой братъ, я крайне желаю видѣть тебя и долго побесѣдовать съ тобою какъ въ былое время. Нѣкоторые вопросы мнѣ недоступны и хотѣлось бы разъяснить ихъ съ твоею помощью. Согласно твоему ученію и нѣкоторыхъ другихъ, счастья въ этомъ мірѣ не существуетъ, такъ что искать его нигдѣ и ни въ чемъ не приходится, a между тѣмъ шестнадцать лѣтъ опыта изъ моей личной жйзни идутъ совершенно въ разрѣзъ съ подобнаго рода ученіемъ, вотъ почему и хотѣлось бы поговорить съ тобой объ этомъ, да еще о другомъ, — о томъ удивительномъ явленіи, которому мы дали прозвище: „Джеффри“. Надѣюсь, ты не осмѣешь меня за суевѣріе, если я скажу тебѣ, что это нѣчто, несомнѣнно посѣщаетъ меня при всякой новой, необыкновенной бѣдѣ; но о невидимомъ мірѣ извѣстно такъ мало, что я, по крайней мѣрѣ, не берусь разсудить — былъ ли то дружескій или враждебный духъ. Очень рада буду узнать, гдѣ ты живешь и какъ къ тебѣ попасть. Если ты поселился на литейномъ заводѣ, то я, конечно, во чтобы то ни стало, навѣщу своего дорогаго брата и доставлю себѣ великое счастье побесѣдовать съ нимъ.
„Остаюсь премного тебѣ обязанной и искренно преданной сестрой.
Примечания[править]
- ↑ Уменьшительное имя Маріи. A. А.
- ↑ Уменьшительное имя Сусанны. A. А.
- ↑ Уменьшительное имя Генріетты. A. А.
- ↑ Уменышітельное имя Анны. A. А.
- ↑ A теперь на сеансахъ боковыя поднятія стола, иногда и вмѣстѣ съ садящимися на него, переходящія потомъ въ полныя поднятія. — A. А.
- ↑ Это противорѣчить пункту 10-му, и нѣкоторымъ другимъ наблюденіямъ, напр. поднятію кровати съ сидѣвшею на ней. — A. А.
- ↑ Всѣ документы, относящіеся до этого случая, заимствованы мною изъ журнала „Spiritualist“ зa 1871 г. — A. A.