М-ръ Момпессонъ (Mompesson), проживающій въ Тэдъуорсѣ (Tedworth), въ графствѣ Вильтскомъ, находился около половины марта 1661 г. въ сосѣднемъ городѣ Лудгаршалѣ. Услыхавъ тамъ барабанный бой, онъ освѣдомился y мѣстнаго судебнаго пристава, въ домѣ котораго онъ тогда остановился, о причинѣ таковаго. Судебный приставъ сказалъ ему, что уже нѣсколько дней обывателей города безпокоитъ какой-то праздношатающійся барабанщикъ, требовавшій денегъ отъ полицейскаго въ силу якобы паспорта, который тотъ считалъ подложнымъ. Узнавъ это, м-ръ Момпессонъ послалъ за барабанщикомъ и спросилъ его, по какому праву онъ расхаживаетъ по городу и барабанитъ. Барабанщикъ отвѣтилъ, что онъ имѣетъ на то право и представилъ свой паспортъ и разрѣшеніе, подписанное сэромъ Вильямомъ Кауле и полковникомъ Эйлифомъ. М-ръ Момпессонъ, которому были знакомы подписи этихъ лицъ, призналъ паспортъ и разрѣшеніе подложными, a затѣмъ, приказавъ бродягѣ отдать свой барабанъ, поручилъ полицейскому препроводить его къ ближайшему мировому судьѣ для дальнѣйшаго его допроса и наказанія. Тогда барабанщикъ сознался въ обманѣ и убѣдительно просилъ, чтобы ему отдали барабанъ. На это м-ръ Момпессонъ отвѣтилъ ему, что если полковникъ Эйлифъ (бродяга выдавалъ себя за его барабанщика) дастъ о немъ хорошій отзывъ, какъ о честномъ человѣкѣ, то онъ получитъ свой барабанъ обратно, но что до тѣхъ поръ барабанъ будетъ задержанъ. Такимъ образомъ барабанъ былъ оставленъ y судебнаго пристава, a барабанщикъ — подъ надзоромъ полицейскаго, который, повидимому, поддался его мольбамъ и отпустилъ его.
Около половины слѣдующаго мѣсяца, т. е. апрѣля, въ то время, какъ м-ръ Момпессонъ собирался ѣхать въ Лондонъ, судебный приставъ прислалъ ему барабанъ. Когда м-ръ Момпессонъ вернулся домой, его жена сказала ему, что ихъ ночью напугали воры, которые чуть не разнесли весь домъ. Не прошло и трехъ сутокъ по его возвращеніи, какъ ночью возобновился тотъ самый шумъ, который встревожилъ его семью въ его отсутствіи. Раздавались сильные стуки въ двери и внѣ дома; м-ръ Момпессонъ всталъ съ постели и, захвативъ съ собой пару пистолетовъ, обошелъ весь домъ. Онъ отворилъ ту дверь, въ которую стучали особенно сильно, но въ это самое время онъ услыхалъ стукъ въ другую дверь; онъ отворилъ и ее, a затѣмъ обошелъ вокругъ и весь домъ, но нигдѣ ничего не оказалось; между тѣмъ какой-то странный шумъ и глухой звукъ не прекращались. Когда м-ръ Момпессонъ легъ опять, послышался шумъ на крышѣ дома, какъ бы отъ топанія и барабаннаго боя; продолжавшійся довольно долго, и затѣмъ постепенно разошедшійся въ воздухѣ.
Послѣ того стуки и барабанный бой возобновлялись очень часто и продолжались обыкновенно по пять ночей кряду, послѣ чего слѣдовалъ перерывъ на три дня. Это раздавалось внѣ дома, который былъ почти деревянный, и начиналось всегда въ то время, когда м-ръ Момпессонъ и его домашніе ложились спать, — будь то рано или поздно. Послѣ шума внѣ дома, продолжавшагося съ мѣсяцъ, это перешло въ ту комнату, гдѣ лежалъ барабанъ, проявляясь четыре или пять разъ въ недѣлю, съ полчаса послѣ того какъ всѣ были въ постели, и продолжалось почти два часа. Это обыкновенно начиналось съ того, что слышалось какъ будто вихрь проносился надъ домомъ[2]), a потомъ раздавался барабанный бой, какъ при снятіи караула. Это продолжалось въ означенной комнатѣ въ теченіе двухъ мѣсяцевъ и все это время м-ръ Момпессонъ самъ спалъ въ ней, чтобы наблюдать происходившее. Съ начала ночи шумъ былъ очень безпокоенъ, но по прошествіи двухъ часовъ все стихало.
Въ ту ночь, когда м-исъ Момпессонъ лежала въ родахъ, шума было очень мало, и нисколько въ послѣдующія три недѣли, пока она не оправилась. Но послѣ этого вѣжливаго перерыва, это возобновилось сильнѣе прежняго, преслѣдуя и муча младшихъ дѣтей; въ ихъ кроватяхъ раздавались такіе сильные удары, что присутствующіе опасались, чтобъ онѣ не развалились. Когда прикладывали къ нимъ руки, то ударовъ не было слышно, a ощущалось сильное сотрясеніе. Цѣлый часъ выстукивались, какъ бы на барабанѣ, разные военные мотивы въ родѣ: «Round — Heads, Cuckolds, Tat too» и другіе. Послѣ этого слышалось подъ дѣтскими кроватями какъ бы царапаніе желѣзными когтями. Дѣтей поднимало съ постелей, преслѣдовало ихъ изъ комнаты въ комнату и нѣкоторое время осаждало исключительно только ихъ.
Въ домѣ была свѣтелка, въ которой дотолѣ было покойно; туда и перевели дѣтей. Ихъ стали укладывать спать среди бѣлаго дня; не смотря на это, едва они были въ постели, какъ преслѣдователь ихъ былъ тутъ по прежнему.
Пятаго ноября 1661 г., во время сильнаго и упорнаго шума въ дѣтской комнатѣ, слуга замѣтилъ какъ-бы движеніе двухъ досокъ и попросилъ, чтобы ему дали одну изъ нихъ; вслѣдъ за этимъ одна изъ досокъ придвинулась къ нему на одинъ ярдъ, причемъ онъ видѣлъ, что никто ее не двигалъ; тогда онъ сказалъ: «этого мало, дайте мнѣ доску въ руки», послѣ чего она и была придвинута къ нему вплоть и такимъ образомъ она двигадась взадъ и впередъ, то туда, то сюда, по крайней мѣрѣ, разъ двадцать, пока, наконецъ, м-ръ Момпессонъ не запретилъ своему слугѣ такихъ вольностей. Это было днемъ, на глазахъ цѣлой толпы присутствовавшихъ. На утро, послѣ того, слышался очень ѣдкій, сѣрный запахъ. Вечеромъ посѣтили м-ра Момпессона мѣстный священникъ, м-ръ Краггъ (Cragg), и нѣкоторые сосѣди. Священникъ вмѣстѣ съ домашними сталъ молиться, опустившись на колѣни y кровати дѣтей, гдѣ стуки раздавались очень сильно и назойливо. Во время молитвы они удалились въ свѣтелку, но по прекращеніи молитвъ немедленно возобновилась въ той же комнатѣ, и тогда на глазахъ всѣхъ стулья двигались сами собой дѣтскіе башмаки швырялись черезъ дѣтскія головы и каждая свободная вещь приходила въ движеніе. Въ это время стойка кровати была брошена въ священника и задѣла его по ногѣ, но такъ осторожно, что клубокъ шерсти не могъ-бы упасть легче. При этомъ было замѣчено, что стойка остановилась именно тамъ, куда упала, ни на волосъ не двинувшись съ мѣста.
Замѣтивъ, что это до такой степени преслѣдовало маленькихъ дѣтей, м-ръ Момпессонъ перевелъ ихъ въ домъ сосѣда, оставивъ y себя старшую дочь, лѣтъ десяти, которую онъ помѣстилъ въ своей собственной комнатѣ, гдѣ уже съ мѣсяцъ ничего не было. Какъ только дѣвочка легла спать, началось то же самое: три недѣли продолжался барабанный бой и разный шумъ; при этомъ было замѣчено, что если выстукивали, или требовали какой-нибудь мотивъ, то онъ въ точности исполнялся барабаннымъ боемъ[3]). Послѣ этого, по случаю наѣзда гостей въ тотъ домъ, куда отвели дѣтей, пришлось взять ихъ обратно; ихъ помѣстили въ гостинной, гдѣ раньше все было покойно, но ихъ преслѣдователь разыскалъ ихъ и тамъ; на этотъ разъ онъ только дергалъ ихъ за волосы и за ночное бѣлье.
Было замѣчено, что когда шумъ раздавался всего громче и начинался внезапно и съ изумительной силой, въ домѣ не двигалась съ мѣста ни одна собака, не смотря на то, что стуки часто бывали столь свирѣпы и оглушительны, что слышались въ полѣ на значительномъ разстояніи отъ дома и даже будили сосѣдей на деревнѣ, изъ которыхъ никто не жилъ по близости. Иногда служителей поднимало вмѣстѣ съ кроватями и опять опускало такъ осторожно, что никого не ушибало; a иной разъ это ложилось какъ-бы большою тяжестью на ихъ ноги.
Въ послѣднихъ числахъ декабря 1661 г. барабанный бой возобновлялся рѣже, a однажды послышался шумъ, походившій на звяканье денежныхъ монетъ[4]) и возникшій, какъ предполагали, вслѣдствіе разговора матери м-ра Момпессона съ однимъ сосѣдомъ, который говорилъ наканунѣ о волшебницахъ, приносящихъ деньги, на что она отвѣтила ему, что было-бы очень пріятно, если-бы и имъ принесли денегъ въ видѣ вознагражденія за причиненное безпокойство. На другой вечеръ послѣ этого разговора и слышался сильный звонъ денегъ по всему дому.
Съ тѣхъ поръ жестокій шумъ прекратился и перешелъ въ маленькія шутовскія и менѣе безпокойныя продѣлки. Въ Рождественскій сочельникъ, незадолго до разсвѣта, одного изъ маленькихъ мальчиковъ, встававшаго съ постели, ударило по пяткѣ дверной щеколдой, не смотря на то, что шпенекъ, которымъ она держалась, былъ такъ малъ, что выдернуть его было очень трудно. На другой вечеръ послѣ Рождества платья м-съ Момпессонъ были разбросаны по комнатѣ, a библія ея спрятана въ золѣ. Такого рода глупыя шутки повторялись очень часто.
Затѣмъ преслѣдованія перенеслись на одного изъ слугъ м-ра Момпессона — здороваго и смышленаго малаго. Нѣсколько ночей кряду кто-то пытался сорвать съ его постели одѣяло и простыни, такъ что онъ былъ вынужденъ дѣлать большія усилія, чтобъ удержать ихъ, но иногда ихъ все-таки срывали изо всей силы, a его башмаки кидали ему въ голову. По временамъ онъ чувствовалъ, что кто-то сильно держитъ его, точно онъ былъ связанъ по рукамъ и по ногамъ; какъ только ему удавалось пустить въ ходъ свою шпагу и нанести ею ударъ, духъ немедленно отпускалъ его.
Вскорѣ послѣ этихъ состязаній, м-ра Момпессона посѣтилъ сынъ м-ра Томаса Беннета, y котораго барабанщикъ бывалъ иногда въ работникахъ; онъ передалъ м-ру Момпессену нѣсколько словъ, сказанныхъ когда-то барабанщикомъ, что вызвало, повидимому, неудовольствіе, ибо едва успѣли они лечь спать, какъ начался барабанный бой, очень сильный и громкій. Гость всталъ и позвалъ своего слугу, который спалъ вмѣстѣ со слугой м-ра Момпессона — Джономъ, о коемъ только что было говорено. Какъ только слуга м-ра Беннета вышелъ, Джонъ услыхалъ въ комнатѣ какой-то шелестъ и что къ его кровати кто-то подошелъ какъ-бы одѣтый въ шелковое. Слуга тотчасъ-же схватилъ свою шпагу, но ее кто-то сталъ отнимать y него, такъ что ему стоило не малыхъ усилій чтобъ овладѣть ею; какъ только онъ взялъ шпагу въ руки, призракъ исчезъ; вообще было замѣчено, что онъ постоянно уклонялся отъ шпаги[5]).
Въ началѣ января 1662 г. слышалось нерѣдко гуденіе въ каминѣ прежде чѣмъ это спускалось внизъ. Однажды вечеромъ, около этого времени, въ домѣ показались огоньки. Одинъ изъ нихъ проникъ въ комнату м-ра Момпессона; онъ казался синимъ и мерцающимъ[6]) и причинялъ значительную окоченѣлость въ глазахъ тѣхъ, которые смотрѣли на него. Когда свѣтъ исчезъ, послышались шаги; какъ будто кто босикомъ поднимался по лѣстницѣ. Въ дѣтской комнатѣ также показывались огоньки разъ пять или шесть и служанки съ полной увѣренностью утверждаютъ, что двери на ихъ глазахъ сами собой отворялись и затворялись, по крайней мѣрѣ разъ десять, причемъ въ то время, какъ онѣ отворялись, слышался шумъ, какъ будто въ комнату входило разомъ съ полъ дюжины человѣкъ; послѣ чего слышно было, что нѣкоторые изъ нихъ ходили по комнатѣ, a одинъ изъ нихъ производилъ шелестъ какъ-бы шелковымъ платьемъ; это-же самое слышалъ однажды и самъ м-ръ Момпессенъ.
Разъ, во время стуковъ, въ присутствіи многихъ лицъ, одинъ изъ господъ сказалъ: «Сатана, если ты тутъ работаешь по приказанію барабанщика, то стукни три раза, но не больше». Требованіе это было отчетливо выполнено и затѣмъ послѣдовала остановка[7]). Тогда этотъ господинъ попробовалъ стукнуть, чтобы убѣдиться, послѣдуетъ-ли обычный отвѣтъ, но таковаго не послѣдовало. Для окончательной провѣрки онъ приказалъ, если то было дѣломъ барабанщика, стукнуть пять разъ, a затѣмъ стихнуть на всю ночь. Это было исполнено и всю ночь потомъ было тихо. Это произошло въ присутствіи сэра Томаса Чэмберлена, изъ Оксфордшира, и многихъ другихъ лицъ.
Въ субботу утромъ, 10-го января, за часъ до разсвѣта послышался барабанный бой съ наружной стороны комнаты м-ра Момпессона, откуда бой перешелъ на другой конецъ дома, гдѣ спало нѣсколько гостей; y дверей ихъ комнаты, a также и снаружи, было выполнено нѣсколько мотивовъ и затѣмъ звуки разошлись въ воздухѣ.
На слѣдующую ночь y Джона, слуги м-ра Момпессона, ночевалъ кузнецъ съ деревни; оба они услыхали въ комнатѣ шумъ какъ-бы отъ подковыванія лошади, и въ то-же время появилось «что-то», какъ-бы со щипцами, которые и щелкали подъ носомъ кузнеца почти всю ночь.
Однажды утромъ, когда м-ръ Момпессонъ, собираясь въ дорогу, всталъ очень рано, онъ услыхалъ сильный шумъ внизу, гдѣ спали дѣти; сбѣжавъ внизъ съ пистолетомъ въ рукѣ, онъ услыхалъ голосъ, кричавшій: «Вѣдьма вѣдьма»[8]). То-же самое ему и домашнимъ довелось однажды услышать и раньше. Какъ только онъ вошелъ въ комнату, все стихло.
Разъ ночью, продѣлавъ нѣсколько проказъ y ножекъ кровати м-ра Момпессона, это направилось къ другой кровати, на которой спала одна изъ его дочерей, и переходя съ одной стороны на другую подъ кроватью, поднимало ее. Въ зто время въ кровати слышались стуки троякаго рода; домашніе пробовали нанести стучащему ударъ шпагой, но онъ постоянно и старательно уклонялся отъ ударовъ, каждый разъ прятаясь подъ ребенка. На слѣдующую ночь это проявилось иначе — слышалось пыхтѣніе какъ-бы запыхавшейся собаки. Когда кто-то изъ домашнихъ взялъ стойку отъ кровати и сталъ стучать, она была вырвана изъ его рукъ и отброшена; a когда собралось нѣсколько человѣкъ, то по комнатѣ вдругъ распространился цвѣточный непріятный запахъ и въ то-же время стало очень жарко, не смотря на то, что комната не была протоплена и что дѣло было зимой, очень холодной и суровой. Пыхтѣніе и царапаніе въ кровати продолжалось полутора часа; затѣмъ это перешло въ слѣдующую комнату, гдѣ немного постучало и какъ-бы погремѣло цѣпью; такъ было два или три вечера кряду.
Послѣ этого была найдена въ пеплѣ библія м-исъ Момпессонъ — страницами внизъ. М-ръ Момпессонъ поднялъ книгу и замѣтилъ, что она была раскрыта на третьей главѣ евангелія отъ Марка, гдѣ упоминается о нечистыхъ духахъ, падающихъ ницъ передъ Господомъ, о томъ, что Онъ далъ власть двѣнадцати ученикамъ своимъ изгонять ихъ, и что, по мнѣнію книжниковъ, Онъ изгонялъ ихъ силою вельзевула.
На слѣдующую ночь въ комнатѣ посыпали пепломъ, чтобы посмотрѣть, не останутся ли какіе слѣды. На утро нашли въ одномъ мѣстѣ какъ бы отпечатокъ большаго когтя, въ другомъ — таковой же, но поменьше, a въ третьемъ — нѣсколько буквъ, въ которыхъ ничего нельзя было разобрать кромѣ кружковъ и каракуль[9]).
Около этого времени я отправился[10]) къ м-ру Момпессону съ тою цѣлью, чтобы разслѣдовать достовѣрность всѣхъ этихъ фактовъ, о которыхъ такъ много говорили. Барабанный бой и сильный шумъ прекратились до моего пріѣзда, но большую часть замѣчательныхъ явленій, разсказанныхъ выше, мнѣ подтвердили на мѣстѣ нѣкоторые изъ сосѣдей, въ присутствіи которыхъ они происходили. При мнѣ «это» осаждало дѣтей, какъ разъ въ то время, когда они ложились спать. Въ первый вечеръ по моемъ пріѣздѣ, они легли спать въ 8 часовъ; вскорѣ служанка сошла внизъ и объявила намъ, что «началось». Бывшіе тутъ сосѣди и два священника, которые нѣсколько разъ видѣли и слышали «это», уѣхали, a м-ръ Момпессонъ, я и еще одинъ господинъ, м-ръ Гилль, пріѣхавшій вмѣстѣ со мной, пошли наверхъ. Поднимаясь по лѣстницѣ, я слышалъ какое-то странное поскребываніе, a когда мы вошли въ комнату, я замѣтилъ, что «это» было какъ разъ позади валика, подкладывающагося подъ подушки дѣтской кровати и казалось какъ бы прямо по тику. Царапаніе было такое сильное, какое только возможно сдѣлать длинными ногтями по тику. Въ кровати лежали двѣ маленькія скромныя дѣвочки, лѣтъ семи или восьми. Я видѣлъ ихъ ручки, лежавшія поверхъ одѣяловъ, такъ что онѣ никакъ не могли производить звука, который слышался за ихъ головами; такъ какъ онѣ уже привыкли къ этому, a въ комнатѣ всегда кто-нибудь оставался съ ними, то онѣ, казалось, не были особенно испуганы. Ставъ y изголовья кровати, я просунулъ руку свою за валикъ къ тому самому мѣсту, гдѣ, какъ казалось, раздавалось царапаніе. Тогда оно тутъ прекратилось и послышалось въ другой части постели, но какъ только я отнялъ свою руку, оно возобновилось на прежнемъ мѣстѣ. Такъ какъ мнѣ сказали, что «онъ» можетъ подражать всякаго рода звукамъ, то я, ради опыта, попробовалъ поцарапать нѣсколько разъ по простынѣ — пять, семь, десять разъ кряду, — и это было повторено, съ остановкой послѣ каждаго повторенія[11]). Я осматривалъ подъ кроватью и позади, поднималъ одѣяла и простыни, ощупывалъ валекъ, обстукивалъ стѣну за кроватью, словомъ я продѣлалъ все возможное, чтобъ только убѣдиться, не было ли тутъ какой-нибудь продѣлки или естественной причины; то же самое сдѣлалъ и мой пріятель, но мы ничего не могли открыть, поэтому я вполнѣ убѣдился, убѣжденъ и понынѣ, что все это было дѣломъ какого-нибудь демона или духа.
Послѣ царапанія, которое продолжалось около получаса или больше, «это» перешло въ середину постели, подъ дѣтей, и тутъ стало пыхтѣть очень громко, подобно запыхавшейся собаки. Я положилъ руку на это мѣсто и почувствовалъ, какъ постель приподнимается къ моей рукѣ, какъ еслибы кто-нибудь извнутри подталкивалъ ее. Я ощупалъ перину, чтобы убѣдиться, не было ли тамъ чего-нибудь живаго; осмотрѣлъ подъ кроватью и вездѣ кругомъ, чтобъ увидѣть не было ли въ комнатѣ собаки, кошки или вообще какого-нибудь подобнаго живаго существа; тоже самое продѣлали и другіе, но ничего не нашли. Это пыхтѣніе было до того сильно, что производило весьма замѣтное сотрясеніе комнаты и оконъ. Такъ продолжалось болѣе получаса, покуда мы съ пріятелемъ оставались въ комнатѣ, и столько же послѣ нашего ухода, какъ намъ объ этомъ передали.
Въ то время, какъ слышалось пыхтѣніе, я случайно увидалъ, что въ холщевомъ мѣшкѣ, висѣвшемъ y другой кровати, какъ будто что-то шевелилось. Думая, что это была крыса или мышь, я схватилъ мѣшокъ одной рукой за верхній конецъ, a другой — прощупалъ его сверху до низу, но ровно ничего не нашелъ. По близости никто не стоялъ, такъ что шевелить мѣшокъ было некому, да если бы и было кому, то во всякомъ случаѣ никто не могъ бы произвести именно такого рода движенія, которое, казалось, происходило изнутри, какъ бы отъ движенія какого нибудь живаго существа[12]). Объ этомъ фактѣ я не упоминалъ въ предъидущихъ изданіяхъ, потому что онъ опирался только на моемъ личномъ свидѣтельствѣ и больше другихъ, мною разсказанныхъ, могъ бы подвергнуться оспариванію; но такъ какъ нѣкоторые ученые и любознательные люди, которымъ я объ этомъ фактѣ разсказалъ, нашли его достойнымъ вниманія, то я и включилъ его сюда. Многіе скажутъ, я знаю, что мы оба, вмѣстѣ съ моимъ пріятелемъ, находясь подъ вліяніемъ страха, создали въ своемъ воображеніи звуки и видѣнія, которыхъ на самомъ дѣлѣ не было. Это вѣчная увертка. Но если только возможно знать, каково состояніе человѣка, когда онъ находится подъ вліяніемъ страха и когда этого нѣтъ, то я твердо знаю, что касается меня лично, что во все время моего пребыванія въ означенной комнатѣ въ домѣ м-ра Момпессона я столько же находился подъ вліяніемъ страха, какъ теперь, когда пишу этотъ разсказъ. И если я знаю, что нахожусь теперь въ состояніи бодрствованія и вижу предметы, которые передо мной, то я знаю, что я дѣйствительно слышалъ и видѣлъ все мною разсказанное. Совершенно понимаю, что въ этомъ нѣтъ ничего особенно важнаго, но этого было достаточно, чтобы убѣдить меня, что тутъ быю нѣчто необычайное, нѣчто такое, что y насъ принято называть сверхъестественнымъ.
Во время моего пребыванія въ Тэдъуорсѣ были и другіе случаи, которыхъ я не опубликовалъ потому, что ихъ нельзя признать такими же очевидными и неопровержимыми доказательствами. Упомяну о нихъ вкратцѣ. Valeant quantum valere possunt. Я ночевалъ съ моимъ пріятелемъ въ той комнатѣ, гдѣ происходили первыя и главнѣйшія явленія. Всю ночь мы спали очень хорошо, но незадолго до разсвѣта, рано утромъ, я былъ разбуженъ (я тутъ разбудилъ и своего товарища) сильнымъ стукомъ за дверью нашей комнаты. Я нѣсколько разъ спросилъ: «Кто тутъ?» но отвѣта не было, и стуки продолжались. Наконецъ я сказалъ: «Именемъ самого Бoга кто тутъ и чего надо?» На это отвѣтилъ голосъ: «Отъ васъ — ничего». Думая, что это былъ кто-нибудь изъ слугъ, мы опять заснули. Но когда мы сошли внизъ и разсказали о происшедшемъ м-ру Момпессону, онъ отвѣтилъ, что никто изъ домашнихъ не спалъ по близости къ нашей комнатѣ, что приходить къ намъ было некому и незачѣмъ, и что никто изъ служащихъ не вставалъ до его зова, что бывало не иначе какъ послѣ разсвѣта; это подтвердили и служащіе, утверждая, что они этого не дѣлали. М-ръ Момпессонъ еще раньше говорилъ намъ, что «это» обыкновенно прекращалось среди ночи и нѣсколько разъ возвращалось опять рано утромъ, часовъ около четырехъ; происшедшее съ нами было, кажется, около этого времени[13]).
Барабанщикъ былъ переданъ уголовному суду въ городѣ Салисбюри. Сначала онъ былъ заключенъ въ Глочестерскую тюрьму за воровство. Тамъ его посѣтилъ одинъ знакомый, родомъ изъ Вильтшира; барабанщикъ спросилъ y него, что новаго въ его сторонѣ; тотъ отвѣтилъ, что не слыхалъ ничего особеннаго. «Какъ такъ — переспросилъ барабанщикъ; — a развѣ ты не слыхалъ о барабанномъ боѣ, который происходилъ въ домѣ одного господина, въ Тэдъуорсѣ?» — «Объ зтомъ я слышалъ не мало», — возразилъ посѣтитель. — «Это я его такъ мучилъ» (или что-то въ этомъ родѣ), сказалъ барабанщикъ, «и я не оставлю его въ покоѣ, покуда онъ не дастъ мнѣ удовлетворенія за то, что отнялъ y меня барабанъ». — По наведеніи справокъ объ этомъ, онъ былъ преданъ уголовному суду въ Сарумѣ, по обвиненію въ колдовствѣ, и всѣ главнѣйшія обстоятельства, о которыхъ я разсказалъ выше, были подъ присягой засвидѣтельствованы приходскимъ священникомъ и многими другими изъ самыхъ интеллигентныхъ и зажиточныхъ обывателей, которымъ неоднократно приходилось бытъ свидѣтелями происходившаго въ домѣ м-ра Момпессона въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ кряду.
Барабанщикъ былъ приговоренъ къ ссылкѣ и немедленно отправленъ, согласно приговору; но неизвѣстно какимъ образомъ онъ умудрился вернуться домой. Замѣчательно, что за все время его заключенія и отсутствія, въ домѣ м-ра Момпессона было совсѣмъ покойно, но какъ только онъ вернулся свободнымъ, явленія возобновились. Онъ служилъ солдатомъ при Кромвелѣ и много говорилъ о какихъ-то книгахъ, полученныхъ имъ отъ старика, слывшаго за чародѣя.
Таковы въ совокупности явленія, происходившія въ домѣ м-ра Момпессона, и позаимствованныя мною частью изъ его собственныхъ устъ, — изъ того, что онъ разсказывалъ при разныхъ лицахъ, бывшихъ свидѣтелями всего происходившаго и подтвердившихъ его разсказъ, — и частью изъ его писемъ ко мнѣ, на основаніи которыхъ я могъ все изложить въ надлежащей послѣдовательности. Обо всемъ этомъ г. Момпессонъ писалъ и доктору Криду, занимавшему тогда каѳедру въ Оксфордѣ.
М-ръ Момпессонъ — джентлеманъ, въ правдивости котораго во всемъ, что касается этого разсказа, я не имѣю ни малѣйшаго основанія сомнѣваться, такъ какъ онъ человѣкъ не тщеславный и не легковѣрный, a осторожный, разсудительный и благородный. Довѣріе къ передаваемымъ фактамъ много зависитъ отъ разсказчиковъ: если они сами не поддаются обману, и если никакимъ образомъ нельзя допустить, чтобы они желали вводить въ заблужденіе другихъ, то имъ должно вѣрить. На этихъ условіяхъ зиждется всякая человѣческая вѣра; для фактовъ и не существуетъ другихъ доказательствъ, какъ немедленнаго свидѣтельства внѣшнихъ чувствъ. Нельзя предположить, чтобы м-ръ Момпессонъ не зналъ правда или нѣтъ то, что онъ разсказывалъ, такъ какъ все это происходило въ его домѣ, и самъ онъ былъ свидѣтелемъ происходившаго, и притомъ, не одного или двухъ только случаевъ, a цѣлой сотни, и не однажды или дважды, a въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ, въ продолженіе которыхъ онъ самъ былъ заинтересованнымъ и пытливымъ наблюдателемъ. Поэтому нѣтъ ни малѣйшаго основанія для предположенія, чтобъ онъ могъ быть обманутъ кѣмъ нибудь изъ своихъ служащихъ; и не могъ бы онъ, за все это время, не открыть обмана, если бы таковой тутъ былъ. Но если бы даже возможно было тайкомъ продѣлать все это, то какой интересъ могъ бы имѣть кто либо изъ его домашнихъ въ подобныхъ продолжительныхъ, несносныхъ и вредныхъ продѣлкахъ? Совершенно также неправдоподобно и другаго рода предположеніе, что м-ръ Момпессонъ сдѣлался жертвою собственнаго психическаго разстройства, ибо помимо того, что онъ этому нисколько не подверженъ, подобное состояніе не могло бы быть столь продолжительнымъ и упорнымъ. И наконецъ, если-бъ даже такъ и было, то возможно ли предподожить, чтобъ его состояніе сообщилось и всей его семьѣ и многимъ сосѣдямъ и другимъ лицамъ, которымъ зачастую доводилось быть свидѣтелями означенныхъ явленій. Подобнаго рода дикія предположенія могутъ нравиться развѣ только тѣмъ людямъ, которые руководствуются не разумомъ, a волею. Такимъ образомъ, въ концѣ концовъ, главный свидѣтель, самъ м-ръ Момпессонъ не могъ не знать — правду ли онъ говорилъ иди нѣтъ, — было ли все продсходившее въ его домѣ задуманнымъ обманомъ или необычайной дѣйствителъностью. A если такъ, то какой интересъ могъ онъ имѣть въ совершеніи, или поддержкѣ ловкихъ продѣлокъ?
Отъ этого страдало его доброе имя, его состояніе, всѣ его дѣла и общее спокойствіе семьи. Не признающіе «духовъ» и «чародѣйства», считали его обманщикомъ. Многіе другіе въ допущеніи подобныхъ злоключеній видѣли судъ Божій надъ нимъ за какое нибудь особенно дурное или нечестивое дѣло. Такимъ образомъ, имя его было постояннымъ предметомъ всякихъ толковъ, состояніе страдало отъ безпрерывнаго со всѣхъ сторонъ стеченія всякаго народа къ его дому, отъ неизбѣжнаго отвлеченія отъ собственныхъ дѣлъ, отъ страха, который все это наводило на служащихъ, вслѣдствіе чего онъ съ трудомъ находилъ рѣшавшихся жить въ его домѣ. Если къ этому прибавить постоянную тревогу, въ которой находилась его семья, преслѣдованія, которымъ подвергались его дѣти — ихъ пуганіе, подкидываніе — нарушеніе сна и спокойствія во всемъ домѣ, то, повторяю, мало разумнаго въ томъ предволоженіи, чтобы самъ м-ръ Момпессонъ могъ продѣлать на весь міръ обманъ, отъ котораго никто иной, какъ онъ самъ, имѣлъ всего болѣе пострадать. И развѣ не странно, что никто изъ тѣхъ лицъ, которыя пріѣзжали туда нарочно для того, чтобы разслѣдовать истину въ этомъ дѣлѣ, не могъ открыть продѣлки; тѣмъ болѣе что многіе пріѣзжали съ вредвзятымъ невѣріемъ въ подобныя вещи вообще, a другіе заранѣе не хотѣли вѣрить происходившему въ домѣ г. Момпессона, при чемъ всѣмъ имъ была предоставлена полная свобода для разслѣдованія. И нѣкоторые изъ наиболѣе предубѣжденныхъ, взвѣсивъ и обсудивъ всѣ данныя, уѣзжали съ полной увѣренностью въ подлинности явленій.
Ko всему этому я прибавлю слѣдующее: въ этой исторіи есть и такіе факты, въ которыхъ и не могло быть обману или поддѣлки, напр., самопроизвольное движеніе досокъ и стульевъ, барабанный бой посреди комнаты и въ воздухѣ, когда ничего не было видно; внезапный сильный жаръ въ нетопленой комнатѣ въ чрезвычайно холодное зимнее время, царапаніе и пыхтѣніе, сильные стуки и сотрясеніе въ кроватяхъ, безъ всякой видимой причины или по какой-либо случайности. Въ виду этихъ и имъ подобныхъ фактовъ, нельзя себѣ представить, какимъ образомъ могли бы быть одурачены столько ретивыхъ и пытливыхъ изслѣдователей, бывшихъ сами свидѣтелями сихъ фактовъ.
Правда, — въ то время, когда въ домѣ м-ра Момпессона находились лица, посланныя королемъ, тамъ было совершенно тихо, никто въ тотъ вечеръ ничего не видѣлъ и не слышалъ, почему многіе съ торжествомъ и увидали въ этомъ полное опроверженіе всего разсказа. Но плохая логика въ вопросѣ о фактѣ выводить заключеніе на основаніи единичнаго отрицательнаго показанія противъ многочисленнымъ подтвердительныхъ, и говорить, что того или другаго факта не было, потому только, что онъ не произошелъ въ данное время, и что никто никогда не видѣлъ того, что видѣлъ тотъ или другой. Путемъ такихъ же разсужденіи я могъ бы придти къ заключенію, что на Салисбурійской равнинѣ, или другихъ подобныхъ мѣстностяхъ, никогда не было никакого разбоя, такъ какъ я часто путешествовалъ по всѣмъ этимъ мѣстамъ и ни разу не былъ ограбленъ; и такимъ же образомъ былъ правъ тотъ испанецъ, который заключилъ, что въ Англіи нѣтъ солнца, такъ какъ, проживши тамъ шесть недѣль, онъ ни разу не видалъ его. Таковъ же обычный аргументъ и тѣхъ, которые отрицаютъ существованіе привидѣній, считая это вымысломъ или обманомъ. Но почему эти разумники не утверждаютъ, что въ Лондонѣ никогда не было ни одного воришки, на томъ основаніи, что, проживъ тамъ много лѣтъ, они ни разу не пострадали отъ таковаго?
Что же касается до того, что въ домѣ м-ра Момпессона было покойно въ то время, когда y него находились придворные, посланные отъ короля, то не надо забывать, что явленія не происходили постоянно, a съ перерывами, иногда нѣсколькихъ дней, a иногда и недѣль. Такь что затишье въ это время могло быть случайное, или, быть можетъ, самъ «демонъ» не хотѣлъ дать такого доказательства, которое могло бы убѣдить этихъ господъ — ихъ невѣріе могло для него желательнѣе. Но какъ бы то ни было, это обстоятельство послужитъ весьма мало къ опроверженію этого случая и покажется вѣскимъ только для тѣхъ, которые готовы удовольствоваться всякимъ аргументомъ для опроверженія того, что не согласуется съ ихъ интересами.
Такимъ образомъ, я разсказалъ всю суть этого случая и указалъ на нѣкоторыя обстоятельства, свидѣтельствующія о подлинности его. Я согласенъ, что разсказанвые факты не такъ ужасны, трагичны и изумительны, какъ многіе другіе, повѣствуемые въ исторіяхъ этого рода, но за то они достовѣрны. Факты эти настолько необычайны, что нельзя не признать въ нихъ дѣйствія какихъ-то невидимыхъ необыкновенныхъ факторовъ, a потому и доказательства существованія «духовъ», вмѣшивающихся иногда осязательно въ наши дѣла[14]). И, кажется, это доказано достаточно ясно, ибо все вьше разсказанное происходило недавно и не далеко, не въ невѣжественное время и не между дикими; и видѣли все происходившее не двое или трое, не умоповрежденные или суевѣрные; да и передавали они объ нихъ не ради какой-либо пользы или интереса. Это не было дѣломъ одного дня или одной ночи, или мимолетнымъ появленіемъ какого-либо привидѣнія, но происходило это вблизи и недавно, гласно и часто, и продолжалось нѣсколько лѣтъ; и было это засвидѣтельствовано массой компетентныхъ и свободныхъ отъ всякихъ предразсудковъ свидѣтелей; и, наконецъ, возымѣло мѣсто въ вѣкѣ пытливомъ, невѣрующемъ! Сказаннаго, кажется, достаточно, чтобы могъ убѣдиться всякій не кичливый, толковый умъ[15]).
Примечания[править]
- ↑ Взято изъ книги Гланвиля «Побѣжденное саддукейство», Лондонъ, 4-ое изданіе, 1726 г., стр. 270—285 (Sadducismus triumphatus, by Joseph Glanvil, F. R. S. London, 1726). Авторъ ея, умершій въ 1680 г., былъ извѣстный въ свое время представитель и защитникъ бэконовской философіи. За сочиненіе свое «The vanity of dogmatizing», онъ былъ избранъ членомъ Королевскаго Общества. Будучи того мнѣнія, что въ вопросѣ о существованіи «духовъ и привидѣній» надо прежде веего держаться фактовъ, и этимъ путемъ бороться противъ невѣрія, онъ собралъ цѣлый рядъ современныхъ ему случаевъ загадочныхъ явленій, которые онъ приписываетъ отчасти вмѣшательству духовъ, отчасти чародѣйству. Многое, что въ то время называлось чародѣйскимъ, можетъ по нынѣшней терминологіи назваться оккулътнымъ и найдетъ себѣ разъясненіе въ медіумизмѣ и гипнотизмѣ. Эти случаи и были напечатаны Гланвилемъ въ его книгѣ «Побѣжденное саддукейство», первое изданіе которой вышло еще при его жизни, въ 1666 г. Многіе изъ нихъ страдаютъ, быть можетъ, обычными недостатками — преувеличенія или неточности; но первый и главный изъ этихъ случаевъ — мною ниже приведенный, можно признать вполнѣ достовѣрнымъ, такъ какъ всѣ показанія получены Гланвилемъ отъ самихъ свидѣтелей, изъ коихъ главный былъ хозяинъ дома гдѣ происходили явленія — мѣстный владѣлецъ г. Монпессонъ; кромѣ того, и самъ Гланвиль навѣстилъ его въ это время и былъ свидѣтелемъ нѣкоторыхъ изъ явленій. Болѣе отдаленнаго случая самопроизвольныхъ медіумическихъ явленій, описаннаго съ такою же полнотою и обстоятельностью, я не знаю, поэтому и останавливаюсь на немъ. Чтобы отнести его къ «спиритическимъ», не представляется достаточныхъ основаній, но есть, напротивъ, нѣкоторыя данныя, какъ увидимъ ниже, чтобы отнести его къ «анимическимъ». A. А.
- ↑ Такъ начиналось и въ домѣ Уэслея; см. стр. 400. — A. А.
- ↑ Какъ въ Бергцабернѣ и y г. Щапова. — A. А.
- ↑ Какъ въ домѣ Уэслея; см. стр. 366. — A. А.
- ↑ Теперь нападаемъ на слѣдъ нѣкоторыхъ фактовъ, которые какъ будто подтверждаютъ подобные разсказы, отнесенные, вмѣстѣ со многими другими, къ области вымысла. Судя по нѣкоторымъ наблюденіямъ въ гипнотозмѣ, чувствительность кожи переносится съ поверхности кожи на нѣкоторое отъ нея разстояніе, образуя какъ-бы чувствительный слой вокругъ его тѣла; такъ напр., если прямо колоть кожу гипнотика, онъ ничего не чувствуетъ, но если колоть воздушный слой на нѣкоторомъ отъ кожи разстояніи, онъ чувствуетъ уколъ. Эти явленія окрещены теперь именемъ экстеріоризаціи чувствителъности. См. «Les états profonds de lʼhypnose, par de Rochas dʼAiglun, Paris, 1892», стр. 57; «La force vitale, notre corps vital fluidique, par le dr. H. Baradue, Paris, 1893», глава IX: «полная анимическая экстеріоризація жизненнаго психическаго тѣла», стр. 117. Въ опытахъ матеріализаціи, которую можно считать совершеннѣйшимъ видомъ экстеріоризаціи, медіумъ чувствуетъ боль испытываемую матеріализованными органами. Мирвиль, между разными подробностями о сидевильскомъ случаѣ, упоминаетъ также о томъ, что воображаемый призракъ какъ бы избѣгалъ наносимыхъ ему уколовъ шпагой. Онъ приводитъ ссылки изъ которыхъ видно, что подобное же наблюдалось и въ глубокой древности (стр. 331). Въ настоящемъ случаѣ помянутое наблюденіе, a также и тотъ фактъ, что раздавался именно барабанный бой, и что самъ барабакщикъ хвастался, какъ увидимъ ниже, что это было его дѣломъ, указываютъ на то, что весь этотъ случай былъ анимическаго происхожденія. A. А.
- ↑ Точно такіе же огоньки теперь часто наблюдаются на сеансахъ. См. ниже миланскій отчетъ. — A. А.
- ↑ Вотъ и двѣсти лѣтъ тому назадъ такая-же ссылка на «чорта», какъ было y г. Щапова и у др. См. подобные случаи и объясненіе на стр. 152, 229. — A. А.
- ↑ Очень характерно. Думаютъ что колдовство — отзывается «вѣдьмой»; думаютъ что чертовщина — отзывается «чортомъ». — A. А.
- ↑ Первый опытъ полученія отпечатковъ, нынѣ такъ часто практикуемый въ спиритизмѣ. — А. А.
- ↑ Предшествующее Гланвиль излагалъ по переданнымъ ему разсказамъ, теперь переходитъ къ личнымъ наблюденіямъ. A. А.
- ↑ Точь въ точь какъ въ Бергцабернѣ и y г. Щапова, и нынѣ очень часто на сеансахъ. — A. А.
- ↑ Явленіе, часто наблюдавшееся мною и другими на сеансахъ Юма, со скатертью на столѣ, или дамскими юбками, и недавно съ юбкой Евзапіи. См. ниже миланскій отчетъ. A. А.
- ↑ Опускаю нѣсколько менѣе интересныхъ случаевъ, переданныхъ Гланвилемъ со словъ г. Момпессона — всего полторы страницы. A. А.
- ↑ Нынѣ, благодаря изученію медіумическихъ явденій, мы подвинулись на столько, что признавая реальность подобныхъ фактовъ, можемъ и не признавать подобнаго вывода. См. «Анимизмъ». A. А.
- ↑ Какъ напоминаютъ эти послѣднія страницы Гланвиля все то, что, два вѣка спустя, такъ часто говорилось и говорится по поводу медіумическнхъ явленій. A. А.