Вотъ уже впродолженіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ странныя явленія служатъ предметомъ оживленныхъ толковъ въ нашемъ городѣ и его окрестностяхъ. Мы говоримъ о необыкновенныхъ стукахъ въ домѣ портнаго Петра Зенгера. До сихъ поръ въ нашемъ журналѣ мы воздерживались отъ описанія явленій, происходящихъ въ упомянутомъ домѣ уже съ 1-го января; но такъ какъ они до такой степени возбудили всеобщее вниманіе, что даже власти сочли нужнымъ спросить объясненія по этому поводу y доктора Бейтнера, a докторъ Дюппингъ изъ Шпейера самъ пріѣзжалъ сюда для наблюденія этихъ явленій, то молчать объ нихъ мы не считаемъ болѣе возможнымъ. Мы не беремся объяснять этого вопроса нашимъ читателямъ, a предоставляемъ это тѣмъ, которые, по сущности своихъ занятій и своей спеціальности, болѣе компетентны высказаться по этому поводу, чтò они, конечно, и сдѣлаютъ безъ особеннаго затрудненія, если имъ удастся открыть причину этихъ явленій. Что касается насъ, то мы ограничимся только простымъ изложеніемъ фактовъ, преимущественно тѣхъ, которыхъ сами были свидѣтелями или свѣдѣнія о которыхъ мы получили отъ лицъ, заслуживающихъ довѣрія, и предоставимъ читателю составить себѣ свое собственное мнѣніе.
Редакторъ «Бергцабернской Газеты», май мѣсяцъ 1852 г.
1 января текущаго (1852) года, семейство Петра Зенгера въ Бергцабернѣ услышало, въ заyимаемомъ имъ домѣ, въ комнатѣ, смежной съ той, гдѣ оно обыкновенно проводило время, какой-то стукъ, на подобіе трели, который начался сперва глухими, какъ бы отдаленными ударами, становясь постепенно все сильнѣе и явственнѣе. Эти стуки послышались сначала въ стѣнѣ, около которой помѣщалась кровать ихъ одиннадцатилѣтней, спящей дочери. Обыкновенно это происходило между 9½ и 10½ часами вечера. Супруги Зенгеръ сперва не обратили на это никакого вниманія, но такъ какъ это странное явленіе возобновлялось каждый вечеръ, они рѣшили, что стуки доносились изъ сосѣдняго дома, гдѣ, по ихъ предположенію, какой-нибудь больной въ видѣ времяпрепровожденія, барабанилъ по стѣнѣ. Оказалось, однако, что не было никакого больнаго, и что не онъ являлся причиной стуковъ. Подняли полъ этой комнаты, сломали стѣну, но безъ всякаго результата. Кровать перенесли на противуположный конецъ комнаты; къ удивленію, какъ только ребенокъ засыпалъ, стукъ сталъ раздаваться съ этой стороны. Ясно было, что на происхожденіе этихъ стуковъ вліяло присутствіе ребенка; наконецъ, послѣ всевозможныхъ розысковъ полиціи, не приведшихъ ни къ какимъ результатамъ, приписали это явленіе или болѣзни ребенка, или его физіологической особенности. Между тѣмъ до сихъ поръ ничто не подтвердило этого предположенія, и все это остается загадкой для медиковъ.
Между тѣмъ явленія все развивались: стуки продолжались уже около часу, удары пріобрѣтали большую силу. Ребенка перемѣстили въ другую комнату и перемѣнили кровать; стуки обнаружились въ этой новой комнатѣ, подъ кроватью, въ кровати и въ стѣнѣ. Удары не были однородными: они были то сильные, то слабые, то единичные, то слѣдовали быстро одинъ за другимъ подъ ритмъ военнаго марша или какого-нибудь танца.
Уже нѣсколько дней ребенокъ занималъ вышеупомянутую комнату, когда замѣтили, что онъ, во время сна, произносилъ какія то несвязныя отрывочныя слова. Вскорѣ слова стали болѣе отчетливыми и осмысленными. Казалось, ребенокъ разговаривалъ съ какимъ-то другимъ существомъ, надъ которымъ имѣлъ нѣкоторую власть.
Изъ числа явленій, происходившихъ каждый день, авторъ этой брошюры приведетъ одно, котораго свидѣтелемъ онъ былъ самъ. Дѣвочка лежала на кровати на лѣвомъ боку; едва она заснула, какъ начались стуки, и она вступила въ слѣдующій разговоръ. «Это ты? простучи маршъ»! Въ столѣ послышались удары въ ритмъ, напоминавшій баварскій маршъ; по ея приказанію, стуки прекратились. Тогда ребенокъ продолжалъ: «Ударь три, шесть, девять разъ»; приказаніе тотчасъ было исполнено. По новому требованію простучать девятнадцать, послышались двадцать ударовъ, тогда ребенокъ, во снѣ, произнесъ: «Нехорошо, было двадцать стуковъ»; и тотчасъ повторено было девятнадцать. Затѣмъ ребенокъ потребовалъ тридцать стуковъ, это было тоже исполнено; далѣе — сто. Удары послѣдовали, но такъ быстро одинъ за другимъ, что удалось сосчитать только до сорока. При послѣднемъ ударѣ дѣвочка сказала: «Отлично, теперь сто десять»; тутъ могли сосчитать только около пятидесяти. При послѣднемъ ударѣ спящая произнесла: «Было только сто шесть»! Тотчасъ послышались четыре добавочныхъ удара. По просьбѣ простучать 1000 разъ, послышалось пятнадцать ударовъ. «Ну, что же?» послышалось еще пятнадцать и стуки прекратились.
Тогда присутствующимъ пришла мысль самимъ требовать извѣстное количество стуковъ, и всѣ приказанія были исполняемы. Стуки прекращались по требованію: «Тише, довольно»! Затѣмъ сами собой, безъ приказанія, возобновлялись. Одинъ изъ присутствующихъ, находясь въ другомъ концѣ комнаты, выразилъ шепотомъ желаніе мысленно приказать ударить шесть разъ. Послѣ этого онъ подошелъ къ кровати, не произнося ни одного слова: послышалось шесть ударовъ. Онъ задумалъ еще четыре удара, они тотчасъ раздались. Тотъ же самый опытъ продѣлали и другія лица, но онъ не y всѣхъ удавался.
Вскорѣ дѣвочка потянулась, откинула одѣяло и проснулась. На вопросъ, что съ ней было, она объяснила, что видѣла высокаго некрасиваго человѣка, который стоялъ передъ ея кроватью и сжималъ ей колѣни, причемъ она прибавила, что во время стуковъ испытывала боль въ колѣняхъ. Ребенокъ снова заснулъ; тѣ же явленія возобновились и продолжались вплоть до того момента, когда пробило одиннадцать часовъ. Моментально стуки прекратились, ребенокъ заснулъ нормальнымъ сномъ, о чемъ легко можно было судить по ровности его дыханія; въ этотъ вечеръ уже ничего болѣе не случилось.
Мы уже упомянули, что, по требованію, стуки раздавались подъ ритмъ военнаго марша. Нѣкоторые утверждаютъ, что, когда требовался маршъ русскій, австрійскій или французскій, то таковой совершенно точно выбивался.
25-го февраля уснувшая дѣвочка сказала: «Стучать ты больше не хочешь, хочешь царапать? ну, хорошо, увидимъ какъ ты это продѣлаешь». Дѣйствительно, на другой день, 26-го февраля, послышался какъ бы въ кровати звукъ царапанія, который продолжается до послѣдняго времени. Стуки примѣшиваются къ царапаніямъ, то чередуясь, то одновременно, иногда такимъ образомъ, что въ нѣкоторыхъ аріяхъ и танцахъ первая часть исполняется посредствомъ царапанія, вторая — стуками. По желанію обозначаются сухими ударами или царапаніями часъ дня, годы присутствующихъ лицъ. Относительно опредѣленія возраста иногда происходятъ ошибки, — но когда заявляли, что число ударовъ неточно, ошибки эти во второй или третій разъ исправлялись. Часто вмѣсто отвѣта на вопросъ о возрастѣ присутствующихъ исполняется какой-нибудь маршъ.
Съ каждымъ днемъ рѣчь спящаго ребенка становилась совершеннѣе; прежнія отдѣльныя слова или отривистыя приказанія, относившіяся къ стукамъ, смѣнились связнымъ разговоромъ съ родителями. Такъ однажды дѣвочка долго вела бесѣду со старшей сестрой въ поучительномъ тонѣ о религіозныхъ предметахъ, уговаривая ее ходить къ обѣднѣ, каждый день молиться и выказывать покорность и повиновеніе родителямъ. Вечеромъ она выбрала ту же тему для разговора; ея бесѣда не носила богословскаго характера и заключала въ себѣ только тѣ познанія, которыя сообщаются въ школѣ.
Обыкновенно, за часъ до бесѣды, слышались стуки и царапанія, которые происходили не только во время сна ребенка, но и во время его бодрствованія. Мы часто видѣли, какъ ребенокъ ѣлъ и пилъ, и въ то же время, во его просьбѣ, раздавались стуки и царапаніе.
6-го марта, въ субботу вечеромъ, нѣсколько человѣкъ собралось въ домѣ Зенгера, такъ какъ утромъ дѣвочка, во время бодрствованія, предсказала своему отцу, что стуки появятся въ 9 час. Дѣйствительно, ровно въ девять часовъ въ стѣнѣ раздались четыре удара, настолько сильныхъ, что всѣ присутствующіе были напуганы. Тотчасъ же послышались удары по кровати, въ дерево; это замѣчалось въ первый разъ; кровать вся сотрясалась, стуки слышались, то въ одномъ, то въ другомъ мѣстѣ, часто чередуясь съ царапаніемъ. Согласно требованію ребенка и присутствующихъ стуки раздавались то внутри, то снаружи кровати. Вдругъ кровать стала приподниматься, то съ одной, то съ другой стороны, между тѣмъ рѣзкіе стуки все продолжались. Напрасно нѣсколько чѣловѣкъ старались опустить подвявшуюся кровать на мѣсто; когда же ее оставили, она еще покачалась нѣсколько секундъ на воздухѣ, потомъ заняла свое обычное положеніе[2]). Подобное явленіе случилось однажды и раньше этого факта, происшедшаго на глазахъ свидѣтелей.
Каждый вечеръ ребенокъ произносилъ нѣчто въ родѣ рѣчи. Прежде всего замѣтимъ, что, какъ только дѣвочка опускала голову на подушку, она моментально засыпала, и тогда начинались стуки и царапаніе; ребенокъ, казазалось, чувствовалъ себя въ это время не хорошо, — стоналъ и двигалъ ногами; при царапаніи же этого не было. Когда наступалъ моментъ разговора, ребенокъ ложился на спину, лицо и руки его блѣднѣли, онъ дѣлалъ знакъ правой рукой и говорилъ: «Ну, подойди къ моей постели и сложи руки, я буду съ тобой говорить о Спасителѣ міра». Стуки и царапаніе прекращались, и всѣ присутствующіе, не безъ уваженія, слушали рѣчь спящей. Дѣвочка говорила медленно, очень вразумительно и на чистомъ нѣмецкомъ языкѣ, что было удивительно, потому что въ школѣ она шла хуже своихъ сверстницъ по классу. Это происходило вслѣдствіе болѣзни глазъ, которая препятствовала успѣшности занятій. Ея разсужденія касались жизни и дѣяніи Іисуса Христа съ двѣнадцатилѣтняго возраста; она говорила о его пребываніи въ храмѣ съ книжниками, о его благодѣяніяхъ человѣчеству, о его чудесахъ, затѣмъ распространялась о его страданіяхъ, жестоко порицая іудеевъ за то, что они распяли Христа, не смотря на его безконечную доброту. Дѣвочка оканчивала свою рѣчь горячей молитвой къ Богу о ниспосланіи ей силъ съ твердостью перенести тѣ страданія, на которыя онъ ее обрекъ, избравъ для сношеній съ духомъ. Она просила Бога не дать ей умереть, потому что она еще молода и не хочетъ сойти въ темную могилу. По окончаніи рѣчи дѣвочка произносила торжественнымъ голосомъ молитву «Отче Нашъ» и говорила: «Теперь ты можешь уходить». Тотчасъ стуки и царапаніе возобновлялись. Она еще раза два обращалась къ духу, причемъ стуки прекращались, произносила еще нѣсколько словъ и говорила: «Ради Бога, уйди теперь». Затѣмъ слѣдовало пробужденіе.
Во время рѣчи глаза ребенка оставались все время закрытыми, но губы шевелились; это движеніе могли замѣтить тѣ, которые стояли близь кровати. Голосъ былъ чистъ и гармониченъ. По пробужденіи ребенка, его спрашивали, что онъ видѣлъ и что испытывалъ. Дѣвочка отвѣчала: «Я видѣла человѣка, который приходитъ ко мнѣ». — Гдѣ онъ стоитъ»? — «Около моей кровати вмѣстѣ съ другими». — «А ты видишь другихъ»? — «Я видѣла всѣхъ, кто стоялъ y моей кровати».
Легко понять, что подобныя явленія были встрѣчены недовѣріемъ; всю эту исторію приняли за мистификацію. Но отецъ пользовался репутаціей человѣка достойнаго и честнаго и не былъ способенъ на шарлатанство, въ особенности на такое, гдѣ требовалась ловкость профессіональнаго фокусника. Чтобы опровергнутъ эти подозрѣнія и прекратить ихъ, ребенка перевели въ чужой домъ. Тотчасъ и тамъ послышались стуки и царапаніе. Кромѣ того, за нѣсколько дней до этого дѣвочка отправилась съ матерью въ деревню Капеллэ, въ полмили разстоянія, къ одной знакомой, вдовѣ Клейнъ. Почувствовавъ себя усталой, она легла на кушетку, и тотчасъ же начались обычныя явленія. Этотъ фактъ могутъ подтвердить многіе свидѣтели.
Хотя ребенокъ, по видимому, былъ совершенно здоровъ, тѣмъ не менѣе его считали одержимьмъ какой-то болѣзнью, которая выражалась, если не въ вышеприведенныхъ явленіяхъ, то во всякомъ случаѣ въ невольныхъ движеніяхъ мускуловъ и судорогахъ. Нѣсколько недѣль тому назадъ, ребенка отвезли къ доктору Бейтнеру, чтобы этотъ ученый имѣлъ возможность непосредственно наблюдать означенныя явленія. Съ тѣхъ поръ въ домѣ Зенгеръ всякій шумъ прекратился, но за то обнаружился въ домѣ доктора.
Вотъ достовѣрное изложеніе этихъ явленій. Мы доводимъ ихъ до свѣдѣнія нашихъ читателей, не дѣлая никакого заключенія. Предоставимъ ученымъ дать надлежащее объясненіе.
Мы разсказали въ первой брошюрѣ нашей о чудесныхъ явленіяхъ Филиппины Зенгеръ съ самаго дня ихъ обнаруженія до того момента, когда ребенка перевезли къ уѣздному доктору. Теперь посмотримъ, что происходило далѣе. Когда ребенокъ вернулся домой отъ доктора Бейтнера, стуки и царапаніе возобновились; послѣ полнаго выздоровленія дѣвочки и до сего времени явленія сдѣлались опредѣленнѣе и измѣнились въ характерѣ.
Въ ноябрѣ мѣсяцѣ (1852 г.) начался какой-то свистъ, затѣмъ послышался шумъ, похожій на звукъ вертящагося вокругъ своей оси ржаваго колеса отъ тачки. Но замѣчательнѣе всего было опрокидываніе мебели въ комнатѣ Филиппины; такой безпорядокъ продолжался въ теченіе пятнадцати дней. Мнѣ кажется, краткое описаніе обстановки явленій, не будетъ лишнимъ. Комната, гдѣ все это происходило, имѣла около восемнадцати футовъ длины и восьми футовъ ширины. Попасть въ нее можно было только черезъ сосѣднюю комнату. Дверь этой комнаты открывалась въ правую сторону. Кровать ребенка помѣщалась направо; за ней по серединѣ стоялъ шкапъ; въ лѣвомъ углу рабочій столъ Зенгера, въ которомъ устроены были двѣ круглыя впадины, закрывавшіяся крышками.
Въ тотъ вечеръ, когда началось передвиженіе мебели, хозяйка Зенгеръ и ея старшая дочь, Франциска, сидѣли въ первой комнатѣ за столомъ и чистили стручки, вдругъ къ нимъ, изъ сосѣдней комнаты, была брошена маленькая прялка. Это ихъ очень испугало, потому что онѣ знали, что въ сосѣдней комнатѣ, кромѣ крѣпко спящей Филиппины, никого не было; притомъ прялка была брошена съ лѣвой стороны, между тѣмъ какъ раньше она находилась на одной изъ полокъ шкапа, стоявшаго справа. Если бы онъ былъ брошенъ съ постели, наткнулся бы на дверь и остановился бы; было очевидно, что это не было дѣломъ ребенка. Пока семья Зенгеръ выражала свое удивленіе по поводу этого случая, что-то упало со стола на полъ, это былъ кусокъ сукна, который раньше мокнулъ въ лаханкѣ, полной воды. Рядомъ съ прялкой лежала трубка, тогда какъ чубукъ оставался на столѣ. Еще непонятнѣе было то, что дверца шкапа, гдѣ находилась брошенная прялка, оставалось закрытой, что вода въ лаханкѣ не колыхалась, и что ни одна капля ея не пролилась на столъ. Вдругъ ребенокъ, все еще продолжавшій спать, закричалъ: «Отецъ уходи, онъ хочетъ бросить; уходите, онъ можетъ бросить и въ васъ!» Они послушались.
Едва они вышли изъ комнаты, какъ брошена была трубка съ большой силой, но не разбилась; точно также была брошена школьная линейка Филиппины. Съ ужасомъ смотрѣли другъ на друга отецъ, мать и старшая дочь, и пока они раздумывали, что предпринять, длинный стругъ Зенгера и большой кусокъ дерева были выброшены съ его верстака въ другую комнату. Крышки на немъ оставались на прежнихъ мѣстахъ, не смотря на то, что лежавшія подъ нимъ вещи были далеко отброшены. Въ тотъ же вечеръ на шкапъ были закинуты подушки съ кровати, a одѣяло брошено въ дверь.
Другой разъ подъ одѣяло, въ ноги ребенку, положили утюгъ, вѣсившій 6 фунтовъ; вскорѣ и онъ былъ выброшенъ въ первую комнату: ручка была снята, и ее нашли на стулѣ, въ спальной.
Мы были свидѣтелями, какъ стулья, находившіеся на растояніи трехъ футовъ отъ кровати, переворачивались, закрытыя окна открывались; все это происходило за нашей спиной, едва мы направлялись въ первую комнату. Однажды два стула были перенесены на кровать, причемъ одѣяло осталось непомятымъ. 7-го октября окно плотно закрыли и передъ нимъ повѣсили простыню. Только что мы вышли изъ комнаты, — послышались удары такіе сильные, что все сотрясалось, прохожіе на улицѣ въ страхѣ бѣжали прочь. Поспѣшили въ комнату и увидали, что окно открыто, простыня брошена на шкапикъ, возлѣ одѣяло и подушки на полу, стулья перевернуты, ребенокъ же лежитъ попрежнему въ кровати, въ одной рубашкѣ. Впродолженіе четырнадцати дней женѣ Зенгеръ приходилось поминутно поправлять кровать.
Однажды на стулѣ оставили гармонику, послышались звуки, но когда быстро вошли въ комнату — иструментъ былъ на томъ же мѣстѣ, но не игралъ, ребенокъ же спокойно лежалъ на постели. Разъ вечеромъ Зенгеру была брошена въ спину подушка, когда онъ выходилъ изъ комнаты дочери; другой разъ ему навстрѣчу была брошена пара туфель, находившихся подъ кроватью.
Нѣсколько разъ свѣчка, поставленная на столъ, сама собой гасла[3]). Стуки и царапаніе чередовались съ этимъ перемѣщеніемъ предметовъ.
Кровать двигалась какъ бы отъ прикосновенія невидимой руки. По приказанію «качайте кровать, качайте ребенка», она съ шумомъ разкачивалась во всѣ стороны и останавливалась при словѣ «довольно». Мы можемъ смѣло подтвердить этотъ фактъ, такъ какъ сами видѣли, что четверо мущинъ садились на кровать и даже удерживали ее и всетаки не могли остановить ея движеній; они были приподняты вмѣстѣ съ нею на воздухъ[4]).
Черезъ четырнадцать дней передвиженіе предметовъ прекратилось, и эти явленія смѣнились другими. 26-го октября вечеромъ въ числѣ другихъ лицъ въ комнатѣ находились: лиценціатъ правъ Людвигъ Зёнэ, капитанъ Симонъ, оба изъ Вейсенбурга, и г. Сивертъ изъ Бергцаберна. Филиппина Зенгеръ находилась въ это время въ состояніи сомнабулизма. Г. Сивертъ подалъ Филиппинѣ завернутые въ бумагу волосы, желая видѣть, что она съ ними будетъ дѣлать. Она развернула бумагу, не вынимая волосъ, приблизила ее къ своимъ закрытымъ вѣкамъ, потомъ отвела ее въ сторону, какъ бы разсматривая. «Я бы очень хотѣла знать», сказала она, «что находится въ этой бумагѣ… Это волосы одной дамы, которой я не знаю… Если она хочетъ придти, пускай приходитъ… Я не могу ее пригласить, потому, что я съ ней незнакома». На вопросы, обращенные къ ней г. Сивертомъ, она не отвѣчала. Она положила бумагу на ладонь своей руки, которую вытянула и перевернула, но бумага не упала. Потомъ она положила бумагу на конецъ указательнаго пальца, и говоря: «не падай», описывала рукой полукругъ и бумага оставалась на концѣ пальца. Затѣмъ не дѣлая ни малѣйшаго, способствующаго паденію, движенія, она произнесла: — «теперь падай», и бумага отдѣлилась. Повернувшись къ стѣнѣ, она сказала: «теперь я хочу тебя прикрѣпить къ стѣнѣ;» она приложила къ стѣнѣ бумагу и бумага осталась прикрѣпленной впродолженіе 5-6 минутъ, послѣ чего она ее отняла. При тщательномъ осмотрѣ стѣны и бумаги не было обнаружено никакихъ причинъ этого прилипанія. Нужно замѣтить, что комната была отлично освѣщена, что и дало намъ возможность сообщить всѣ эти подробности.
На другой день вечеромъ ей дали другіе предметы: ключи, монеты, портсигары, часы, золотыя и серебряныя кольца, и всѣ эти вещи, безъ исключенія, приставали къ ея рукѣ и висѣли на воздухѣ. Приэтомъ было замѣчено, что серебро лучше приставало, чѣмъ другія вещества: серебряныя монеты отнимали съ трудомъ, и повидимому это причиняло боль ребенку.
Вотъ одно изъ самыхъ замѣчательныхъ явленій этого рода. Въ субботу 11-го ноября одинъ изъ присутствующихъ офицеровъ далъ ей свою саблю и портупею, что, по провѣркѣ, все вмѣстѣ вѣсило 4 фунта; и все это осталось висящимъ подъ пальцемъ медіума, качаясь въ воздухѣ. Не менѣе странно и то обстоятельство, что къ рукѣ приставали всѣ предметы, изъ какого бы они ни были вещества. Это магнетическое свойство сообщалось простымъ прикосновеніемъ руки тѣмъ лицамъ, которыя оказывались воспріимчивыми для этой передачи; мы видѣли тому нѣсколько примѣровъ.
Капитану Центнеру, бывшему въ это время въ Бергцабернѣ свидѣтелю всѣхъ этихъ явленій, пришла мысль помѣстить около ребенка компасъ и наблюдать его колебанія. Стрѣлка, при первомъ опытѣ, уклонилась на 15 градусовъ, при послѣдующихъ же осталась неподвижной, хотя ребенокъ держалъ компасъ въ одной рукѣ, a другой водилъ по нему. Этотъ опытъ намъ доказалъ, что эти явленія не могутъ быть объяснены дѣйствіемъ магнитнаго тока, тѣмъ болѣе, что магнитное притяженіе не распространяется на всѣ тѣла безразлично.
Передъ началомъ своихъ сеансовъ маленькая сомнамбула звала обыкновенно всѣхъ, кто находился въ домѣ, къ себѣ въ комнату. «Идите, идите,» или «давайте, давайте», говорила она. Часто она до тѣхъ поръ не успокаивалась, пока всѣ безъ исключенія не собирались y ея кровати. Съ явнымъ нетерпѣніемъ просила она тогда, чтобы дали какую-нибудь вещь; переданный ей предметъ тотчасъ приставалъ къ ея пальцамъ. Случалось, присутствовало десять, двѣвадцать лицъ, и каждый передавалъ ей нѣсколько предметовъ. Во время сеанса она не позволяла брать вещей обратно; въ особенности ей вравились часы, она открывала ихъ очень ловко, разсматривала ихъ механизмъ, закрывала, потомъ клала ихъ возлѣ себя и приступала къ разсматриванію слѣдующей вещи. Наконецъ, она возвращала каждому то, что ей было дано; вещи она разсматривала съ закрытыми глазами и никогда не ошибалась кому что возвратить. Если кто-нибудь протягивалъ руку за предметомъ, ему не принадлежавшимъ, она порывисто отталкивала ее. Какъ объяснить это безошибочное распредѣленіе вещей по принадлежности, при большомъ количествѣ лицъ? Едва ли кто былъ бы въ состояніи сдѣлать это даже съ открытыми глазами. Когда сеансъ прекращался и посторонніе уходили, стуки и царапаніе, смолкавшіе на время, возобновлялись. Надо прибавить, что дѣвочка не позволяла никому становиться въ ногахъ своей кровати около шкапа. Между кроватью и шкапомъ оставалось разстояніе около 1 фута. Того, кто туда становился, она жестомъ удаляла прочь. Если этому удаленію сопротивлялись, она выражала сильное безпокойство и продолжала энергично настаивать на удаленіи.
Разъ она прямо обратилась къ присутствующимъ съ просьбой никогда не становиться на запрещенное мѣсто, потому что она не хочетъ, чтобы съ кѣмъ-нибудь случилось несчастіе. Это продостереженіе было высказано такъ положительно, что его уже болѣе никто не забывалъ.
Нѣсколько времени спустя къ стукамъ и царапанію присоединилось какое-то жужжаніе, похожее на звукъ, производимый толстой басовой струной; это жужжаніе сопровождалось какимъ-то свистомъ. Просьба всякаго, кто просилъ исполнить какой-нибудь маршъ или танецъ, удовлетворялась; невидимый музыкантъ оказывался очень любезнымъ. При помощи царапанія онъ поименно называлъ всѣхъ присутствующихъ, какъ живущихъ въ домѣ, такъ и постороннихъ. Всѣ легко понимали, къ кому онъ обращался. По призыву, выраженному царапаніемъ, указываемое лицо отвѣчало утвердительно, чтобъ дать понять, что вызовъ понятъ; тогда этому лицу посвящался какой- нибудь музыкальный отрывокъ. Если вмѣсто обозначаемаго лица отвѣчалъ кто-нибудь другой, давалось понять словомъ «нѣтъ», своеобразно выраженнымъ при помощи царапанія, что данному лицу теперь ничего не будетъ сказано. Явленія эти, возникшія первый разъ 10-го ноября, продолжаются и до сихъ поръ.
Вотъ способъ, которымъ обозначались лица. Замѣчено было впродолженіе нѣсколькихъ вечеровъ, что на разныя просьбы сдѣлать то или другое получались отвѣты или сухимъ ударомъ, или продолжительнымъ царапаніемъ. Вслѣдъ за стукомъ исполнялось просимое; когда же слышалось царапаніе — требованія не исполнялись. Одному доктору пришла мысль за утвержденіе считать первое, т. е. сухой ударъ, a за отрицаніе — царапаніе; съ тѣхъ поръ и было принято подобное толкованіе.
Замѣчено было также, что нѣкоторыя вещи требовались отъ присутствующихъ цѣлымъ рядомъ царапаній, болѣе или менѣе сильныхъ. При внимательномъ наблюденіи за характеромъ стуковъ, можно было понимать требуемое. Такъ, напримѣръ, Зенгеръ разсказывалъ, что утромъ, на разсвѣтѣ онъ слышалъ своеобразно продѣланные звуки, причемъ онъ замѣтилъ, что они прекращались какъ только онъ вставалъ; отсюда онъ понялъ, что это означало — «вставай». Такимъ образомъ этотъ разговоръ мало-по-малу сталъ общепонятенъ, и присутствующіе по извѣстнымъ знакамъ узнавали себя.
Прошелъ цѣлый годъ со дня возникновенія стуковъ; въ характерѣ явленій, вызываемыхъ Филиппиной Зенгеръ, произошли большія перемѣны. Стуки, царапаніе и жужжаніе продолжались попрежнему, но ко всѣмъ зтимъ явленіямъ присоединился особеннаго рода крикъ, походившій не то на крикъ гуся, не то попугая или вообще какой-нибудь большой птицы; въ тоже время слышалось какъ бы поклевываніе въ стѣну. Въ этотъ періодъ Филиппина Зенгеръ говорила во снѣ очень много и, казалось, особенно ее занимало какое-то животное, походившее, вѣроятно, на попугая, которое, расположившись въ ногахъ ея кровати, вскрикивало и долбило стѣну клювомъ. При желаніи присутствующихъ слышать голосъ попугая, раздавался пронзительный крикъ. На предложенные вопросы отвѣты слѣдовали посредствамъ того же крика. Нѣсколько лицъ просили произнести словъ «kakatoès», и всѣ ясно услыхали это слово, какъ бы произнесенное настоящимъ попугаемъ.
Мы обойдемь молчаніемъ второстепенныя явленія и ограничимся лишь изложеніемь тѣхъ перемѣнъ, которыя произошли въ организмѣ дѣвочки. За нѣсколько времени до Рождества явленія возобновились съ большой силой; стуки и царапаніе сдѣлались рѣзче и продолжительнѣе. Филиппина, болѣе взволнованная, чѣмъ обыкновенно, часто просила позволенія спать на кровати своихъ родителей, a не на своей; когда же ей приходилось лежать на своей постели, она металась и кричала: «Я тутъ не могу больше оставаться, я задохнусь, они хотятъ меня замуровать въ стѣнѣ. Помогите!» Она успокоивалась только тогда, когда ее переносили на другую кровать. Тогда сверху начинались весьма сильные удары; казалось, что они раздавались съ чердака, какъ бы плотникъ колотилъ по балкамъ. Иногда удары были такъ сильны, что весь домъ сотрясался, стекла звенѣли, присутствующіе чувствовали, какъ полъ колебался подъ ихъ ногами. Такіе же удары были въ стѣнѣ около кровати. Эти стуки, чередуясь съ царапаніемъ, продолжали отвѣчать на предлагаемые вопросы.
Много разъ происходили не менѣе интересныя слѣдующія явленія.
Когда всякій шумъ прекращался и дѣвочка уже спокойно лежала на своей кровати, случалось часто, что она бросалась на колѣни, соединяла руки, все время не открывая глазъ; потомъ поворачивала голову во всѣ стороны, какъ будто что-нибудь необычайное привлекало ея вниманіе. Привѣтливая улыбка блуждала на ея губахъ; казалось, она кого-то видѣла и протягивала руки, какъ бы пожимая руки своихъ знакомыхъ или друзей. Послѣ того она принимала прежнее положеніе молящейся, соединяла руки, склоняла голову до одѣяла, затѣмъ выпрямлялась и плакала. Она вздыхала и, казалось, усердно молилась. Въ эти минуты ея лицо преображалась: оно становилось блѣднымъ и принимало выраженіе лица двадцати-четырехъ или двадцати-дятилѣтней женщины. Часто это состояніе продолжалось болѣе получаса и во все это время она пронзносила только «ахъ, ахъ». Стуки, царапаніе, жужжаніе и крики прекращались до момента пробужденія. Тогда стуки возобновлялись и исполняли разные веселые мотивы, какъ бы чтобъ разсѣять тяжелое впечатлѣніе, произведенное на всѣхъ предъидущей сценой. По пробужденіи ребенокъ былъ совершенно изнуренъ; его руки едва поднимались и подаваемые ему предметы уже къ нимъ не приставали.
Дѣвочкѣ неоднократно задавались вопросы о томъ, чтò она испытывала во время сна. Только одважды послѣ настоятельныхъ просьбъ она согласилась разсказать, чтò видѣла… какъ по улицамъ какого-то города шла процессія, состоявшая изъ жевщинъ и дѣвушекъ, одѣтыхъ въ черныя платья, и юношей въ длинныхъ бѣлыхъ одеждахъ; наконецъ, она очутилась въ какой-то огромной церкви на погребальномъ богуслуженіи.
Вскорѣ состоявіе Филиппины на столько измѣнилось, что ея здоровье начало возбуждать серьезныя опасенія; она забывалась и бредила на яву; она никого не узвавала: ни отца, ни мать, ни сестру; положеніе это еще болѣе ухудшилось отъ появившейся полной глухоты, которая упорно продолжалась пятнадцадь дней. Мы не можемъ умолчать о томъ, что происходило въ теченіе этого времени. Глухота Филиппины проявилась между 12 и З ч. дня; она сама объявила, что заболѣетъ и оглохнетъ на нѣкоторое время. Странно, что иногда слухъ къ ней возвращался на полчаса, что доставляло ей большое удовольствіе. Она сама предсказывала моментъ, когда глухота наступитъ и пропадетъ. Однажды она объявила, что вечеромъ, начиная съ 8 часовъ, впродолженіе получаса она будетъ ясно слышать; дѣйствительно, въ указаный часъ слухъ къ ней вернулся вплоть до 9 часовъ. Во время глухоты черты ея лица измѣнялись; оно принимало тупое выраженіе, которое тотчасъ же продадало, когда она приходила въ нормальное состояніе. Окружающее не производило на нее никакого впечатлѣнія; она сидѣла на одномъ мѣстѣ, пристально смотря на присутствующихъ и не узнавая ихъ. Съ ней старались объясняться жестами, которые она по большей части не понимала, и устремляла только свой пристальный взглядъ на того, кто къ ней обращался. Разъ она схватила за руку одного изъ присутствующихъ и спросила его: «кто же ты?» Иногда она оставалась въ такомъ положеніи около полутора часа. Ея полуоткрытые глаза были устремлены въ одну точку, иногда она ихъ переводила въ ту или другую сторону и затѣмъ опять устремляла въ ту же точку. Казалось, всякая чувствительность въ ней пропадала; пульсъ былъ едва слышенъ и она оставалась неподвижной даже когда ей подносили свѣтъ къ глазамъ; ее можно было принять за мертвую.
Однажды, во время своей глухоты, она попросила, лежа на кровати, дать ей аспидную доску и грифель, и написала: «Въ 11 часовъ я вамъ сообщу нѣчто, но требую, чтобы всѣ были спокойны и молчали.» Къ этимъ словамъ она прибавила какіе-то пять знаковъ, похожихъ на латинскія буквы, но никто изъ присутствующихъ не могъ ихъ разобратъ. Тогда ей написали на доскѣ, что разобрать этихъ знаковъ не могутъ. Въ отвѣтъ на это она написала: «Конечно вы не можете этого прочесть!» и затѣмъ написала: «это не по-нѣмецки, a на иностранномъ языкѣ». Потомъ, перевернувъ доску, она написала на другой сторонѣ: «Франциска (ея старшая сестра) сядетъ къ этому столу и напишетъ то, что я ей продиктую.» Къ этой фразѣ она опять прибавила пять знаковъ, похожихъ на прежніе, и возвратила доску. Замѣтя, что эти знаки тоже никто не понялъ, она прибавила на доскѣ: «Это особенныя приказанія». Около 11 часовъ она сказала: «Будьте спокойны, садитесь всѣ и будьте внимательны». Когда пробило одиннадцать, она легла на кровать и впала въ свое обыкновенное сомнамбулическое состояніе. Черезъ нѣсколько минутъ она начала говорить и говорила безъ перерыва впродолженіе полу-часа. Между прочимъ она сказала, что въ теченіе года произойдутъ явленія, которыя никто не пойметъ и всѣ попытки ихъ объяснить останутся тщетными.
Перемѣщеніе предметовъ, необъяснимое открываніе оконъ, тушеніе свѣчъ, поставленныхъ на рабочій столъ, возобновлялись нѣсколько разъ впродолженіе глухоты молодой Зенгеръ. Однажды двѣ шапки, висѣвшія на вѣшалкѣ въ спальнѣ, были брошены въ другую комнату на столъ, причемъ чашка, стоявшая съ молокомъ, опрокинулась, и молоко разлилось на полъ. Стуки въ кровать бывали на столько сильны, что сдвигали ее съ мѣста; иногда даже и безъ стуковъ, она сама съ шумомъ передвигалась.
Между тѣмъ капитанъ Центнеръ выдумалъ средство, чтобы убѣдить скептиковъ или тѣхъ, которые приписывали эти странныя явленія дѣтской забавѣ. Они утверждали, что ребенокъ царапалъ и стучалъ своими собственными руками и ногами, хотя эти явленія были констатированы сотней свидѣтелей, и было удостовѣрено, что руки дѣвочки во время стуковъ лежали протянутыми сверхъ одѣяла. Онъ велѣлъ принести изъ казармы два очень толстыхъ шерстяныхъ одѣяла, сложилъ ихъ вмѣстѣ и обернулъ ими матрасъ и простыни; одѣяла эти были съ такимъ большимъ ворсомъ, что не было ни малѣйшей возможности произвести на нихъ какой-либо звукъ. Филиппина въ одной рубашкѣ и ночной кофтѣ легла на эти одѣяла; тотчасъ же, какъ и прежде, начались стуки и царапаніе то въ деревѣ кровати, то въ сосѣднемъ шкапу, смотря во требованію.
Часто случалось, что когда кто-нибудь насвистывалъ или напѣвалъ какую-нибудь арію, стуки какъ бы акомпанировали, причемъ эти стуки казались издававшимися двумя или тремя инструментами; слышны были одновременно, смотря по ритму, и царапанія, и стуки, и свистъ и гуденіе. Часто стуками требовалась отъ одного изъ присутствующихъ какая-нибудь пѣсня; это достигалось указаннымъ выше способомъ. Во время пѣнія слышался ритмичный аккомпаниментъ свиста и гуденія. Послѣ веселой пѣсни часто стуками требовалась молитвенная пѣснь «Тебя Боже хвалимъ» или арія Наполеона I. Когда же просили этого неизвѣстнаго дѣятеля, чтобъ онъ одинъ исполнилъ эту арію или какую-нибудь другую, онъ исполнялъ ее съ начала до конца.
Такъ продолжались явленія въ домѣ Зенгеръ то днемъ, то вечеромъ, во время сна или во время бодрствованія ребенка, до 4 марта 1853 г., когда они вступили въ новый фазисъ. Этотъ день былъ ознаменованъ явленіемъ еще болѣе замѣчательнымъ, чѣмъ всѣ предшествующія.
Явленія, которыя мы изложимъ теперь, происходили, начиная съ пятницы 4-го до среды 9-го марта 1853 г., и съ той поры ничего подобнаго больше не было. Филиппина въ это время уже не спала въ той комнатѣ, съ описаніемъ которой мы знакомы: ея кровать была перенесена въ сосѣднюю, гдѣ находится и теперь. Явленія приняли такой странный характеръ, что объяснять ихъ людскимъ вмѣшательствомъ нѣтъ никакой возможности. Кромѣ того они на столько разнились отъ прежнихъ, что опрокинули всѣ прежнія предположенія. Извѣстно, что въ комнатѣ, гдѣ прежде спала дѣвочка, стулья и прочая мебель часто опрокидывались и окна отъ ударовъ съ шумомъ раскрывались. Втеченіе пяти недѣль ребенокъ находится теперь въ смежной комнатѣ, гдѣ всю ночь вплоть до утра горитъ огонь, такъ что можно хорошо видѣть все, что происходитъ.
Вотъ какія явленія наблюдались въ пятницу 4-го марта. Филиппина еще не спала, она сидѣла съ другими лицами, говорившими о стукахъ. Вдругъ ящикъ большаго тяжелаго стола, стоявшаго въ комнатѣ, былъ выдвинутъ и вдвинутъ снова съ сильнымъ трескомъ и необыкновенной быстротой. Присутствующіе были очень удивлены этимъ новымъ явленіемъ; между тѣмъ столъ самъ пришелъ въ движеніе и приблизился къ камину, около котораго сидѣла Филиппина, такъ что она была принуждена перейти со своего мѣста на середину комнаты. Столъ двинулся въ томъ же направленіи и остановился на разстояніи полуфута отъ стѣны. Его поставили на прежнее мѣсто, откуда онъ уже больше не двигался, но сапоги, находившіеся подъ нимъ и которые были видны всѣмъ, были выброшены на середину комнаты, къ великому испугу зрителей. Затѣмъ одинъ изъ ящиковъ началъ снова выдвигаться и задвигаться, сначала очень быстро, потомъ все медленѣе, причемъ когда онъ былъ совсѣмъ выдвинутъ, его сильно встряхивало. Лежавшая на столѣ пачка табаку безпрестанно передвигалась съ мѣста на мѣсто. Стуки и царапанія послышались въ столѣ. Филиппина, чувствовавшая себя тогда оченя хорошо, сидѣла съ другими и, казалось, нисколько не удивлялась этимъ явленіямъ, которыя съ пятницы возобновлялись каждый вечеръ.
Еще болѣе замѣчательное явленіе наблюдалось въ воскресенье. Ящикъ стола нѣсколько разъ съ силой выдвигался и задвигался. Филиппина, сидѣвшая въ своей прежней спальнѣ, перешла въ другую комнату, и вдругъ, въ состояніи самнамбулическаго сна опустилась на стулъ, гдѣ неоднократно посльшались царапанія. Руки ребенка лежали на колѣняхъ, между тѣмъ какъ стулъ двигался то вправо, то влѣво, то взадъ, то впередъ. Всѣ видѣли поднимавшіяся переднія ножки, между тѣмъ какъ стулъ сохранялъ удивительное равновѣсіе на заднихъ ножкахъ. Заботливо перенесли Филиппину на середину комнаты чтобы удобнѣе наблюдать за явленіемъ. Тогда стулъ по просьбѣ присутствующихъ, поворачивался то въ одну, то въ другую сторону, подвигался то впередъ, то назадъ. Ноги ребенка, во время этого страннаго движенія какъ бы парализованныя, волочились по землѣ. Филиппина стонала, жалуясь на головную боль, и часто подносила руку ко лбу; проснувшись же она начала озираться вокругъ, какъ бы не понимая, гдѣ она находится; недомоганіе ея прошло. Она легла на постель; сильные, съ характеромъ шутливости, стуки, слышавшіеся въ столѣ, перенеслись въ ея кровать.
Еще до этого находившійся тутъ звонокъ сталъ самопроизвольно издавать звуки; тутъ вздумали привѣсить его къ кровати; онъ тотчасъ пришелъ въ движеніе и зазвонилъ. Интереснѣе всего то, что когда кровать поднялась и передвинулась, звонокъ остался неподвиженъ и нѣмъ. Около полуночи весь шумъ прекратился и всѣ разошлись.
Въ понедѣльникъ вечеромъ, 15-го мая, къ кровати привязали большой звонокъ; онъ тотчасъ же сталъ издавать непріятный, оглушительный звонъ. Въ тотъ же день послѣ обѣда сами собой растворились двери и окна въ спальнѣ, но безъ всякаго шума.
Надо еще прибавить, что въ пятницу и субботу, когда Зенгеръ переносилъ на середину комнаты стулъ, на которомъ сидѣла Филиппина, то онъ казался легче нормальнаго вѣса, будто его кто-нибудь поддерживалъ. Одинъ изъ присутствующихъ толкнулъ его и не почувствовалъ никакого сопротивленія, казалось стулъ самъ скользилъ по полу[5]).
Втеченіе трехъ дней Страстной недѣли: четверга, пятницы и субботы стуки прекратились. Только въ 1-ый день Пасхи со звономъ колоколовъ стуки возобновились, выдѣлывая различные мотивы.
1-го Апрѣля войска, квартировавшія въ городѣ, съ музыкой переходили на другое мѣсто стоянки. Когда они проходили мимо дома Зенгера, стуки по своему исполнили по дереву кровати тотъ же мотивъ, который играли на улицѣ. Передъ этимъ слышны были въ комнатѣ какъ бы чьи-то шаги и звукъ падавшаго на полъ песка.
Власти палатината заинтересовались этими явленіями и предложили Зенгеру помѣстить ребенка въ лечебницу, въ Франкенталь, на что онъ и согласился. Намъ извѣстно, что тѣ же явленія возобновились и въ новомъ мѣстопребываніи ребенка, и врачи Франкенталя объяснили ихъ не лучше врачей нашего города. До нашего свѣдѣнія дошло также то, что къ ребенку имѣютъ доступъ только доктора. Почему была принята эта мѣра — намъ неизвѣстно, и мы не позволяемъ себѣ порицать ее; но если поводомъ къ тому не было какое-нибудь особенное обстоятельство, то казалось бы, что можно было бы допускать къ интересному ребенку, если не всѣхъ, то по крайней мѣрѣ лицъ, достойныхъ уваженія.
Примечания[править]
- ↑ Переводъ нѣмецкихъ брошюръ, напечатанныхъ въ 1852 и 1853 гг., въ Бергцабернѣ, редакторомъ «Бергцабернской Газеты», Бланкомъ, подъ заглавіемъ «Такъ называемый стучащій духъ въ Бергцабернѣ». (F. А. Blanck. Der Sogenannte Klopfgeist in Bergzabern. 1852. — Das Geisterklopfen in Bergzabern. 1853). Текстъ заимствованъ мною изъ «Revue Spirite» за 1857 г. — Бергцабернъ маленькій городокъ, недалеко отъ Шпейера, главнаго города бывшаго баварскаго Пфальца, и близь бывшей французской границы y историческаго теперь мѣстечка — Вейсенбурга. A. А.
- ↑ Всѣ эти движенія кровати тожественны съ тѣми движеніями стола, которыя теперь наблюдаются на сеансахъ. A. А.
- ↑ Требованіе темноты. А. А.
- ↑ Опытъ часто продѣлывавшійся потомъ на сеансахъ со столомъ. A. А.
- ↑ Эти передвиженія стула вмѣстѣ съ Филиппиной и интересныя наблюденія надъ измѣненіемъ вѣса наглядно показываютъ какъ медіумъ вмѣстѣ со стуломъ можетъ быть поднятъ на столъ. См. нашъ Миланскій отчетъ; и Евзапія въ это время была въ трансѣ и стонала. A. А.