В саду могущественной королевы были собраны цветы всех времён года, всех частей света; особенно же много было роз, любимых цветов королевы, роз всех родов и видов — от дикого шиповника с зелёными, душистыми листьями до прекраснейших роз Прованса. Они вились по стенам дворца, обвивали колонны и окна, пробивались в коридоры и тянулись к самым потолкам дворцовых покоев. Что за дивное разнообразие запахов, форм и красок было в саду королевы!
Но в самом дворце царила печаль и горе. Королева лежала на смертном одре; врачи объявили, что час её кончины близок.
— Единственное средство спасти королеву, — сказал мудрейший из врачей: — принести ей прекраснейшую розу мира, эмблему высшей, чистейшей любви. Королева не умрёт, если узрит эту розу прежде, нежели сомкнёт глаза навеки.
И вот, стар и млад потянулись к одру королевы с самыми прекраснейшими розами, какие только цвели в стране, но между ними не было той розы! Та роза цвела в саду любви! Но какая же именно была эмблемой высшей, чистейшей любви?
И скальды пели о прекраснейшей розе мира, но каждый воспевал свою. Тогда кликнули клич по всей стране, воззвали ко всем сердцам, бьющимся любовью, обратились ко всем сословиям, всем возрастам!
— Никто ещё не назвал настоящей розы! — сказал мудрец. — Никто не указал, где она цветёт во всей своей красе. Не из гроба Ромео и Юлии[ВТ 1], не из могилы Вальборги[1] выросла она, — хотя розы с их могил и вечно будут благоухать в преданиях и песнях — не из окровавленных копий Винкельрида,[ВТ 2] не из священной крови, брызнувшей из груди героя, умершего за отечество, — хотя и нет смерти слаще этой, нет розы краснее пролитой за отечество крови! И не ей посвящает свою молодую жизнь человек, проводящий, годы за годами, целые дни и долгие, бессонные ночи, ухаживая за магическою poзой науки!
— Я знаю, где цветёт та роза! — сказала счастливая мать, явившаяся к одру королевы с крошечным ребёнком на руках. — Я знаю, где надо искать прекраснейшую poзy мира — эмблему высшей, чистейшей любви. Она цветёт на румяных щёчках моего милого крошки, когда он, подкрепившись сном, открывает весёлые глазки и любовно улыбается мне!
— Прекрасна эта роза, но есть ещё прекраснее! — сказал мудрец.
— Да, куда прекраснее! — сказала одна из женщин. — Я видела её. Священнее этой розы нет на свете, но она была бледна, как лепестки чайной розы. Я видела её на щеках королевы; она сняла свою королевскую корону и ходила всю долгую, томительную ночь, баюкая своё больное дитя, плача над ним, целуя его и молясь за него, как только может молиться мать в часы смертельного страха за дорогого ребёнка!
— Священна белая роза скорби, велико могущество её, но всё же это не та роза!
— Я видел её, прекраснейшую poзy мира, видел перед алтарём Господним! — сказал благочестивый старик-епископ. — Она сияла, как светлый лик ангела. Молодые девушки шли к причастию, возобновить обет, данный при крещении, и на их свежих щёчках цвели алые и белые розы. И вот, перед алтарём стояла одна молодая девушка; всею душою, полною небесной чистоты и любви, возносилась она к Богу. Вот она — чистейшая, высшая любовь!
— Благословенна такая любовь, но всё же никто не назвал ещё прекраснейшей розы мира! — сказал мудрец.
Вдруг в комнату вошёл маленький сынок королевы; в глазах его стояли слёзы, щёки были влажны; он нёс в руках большую раскрытую книгу в бархатном переплёте с серебряными застёжками.
— Мама! — сказал ребёнок. — Послушай, что я сейчас прочёл!
И дитя присело у постели больной и прочло из книги о Том, Кто добровольно умер на кресте ради спасения всех людей, даже ради не родившихся ещё поколений!
— Нет выше этой любви!
И щёки королевы окрасились румянцем, глаза широко раскрылись: она увидела, что из листов книги выросла вдруг прекраснейшая роза мира, живое подобие той, что выросла из крови Христа, пролитой на кресте!
— Я вижу её! — сказала она. — И вовеки не умрёт тот, кто узрел перед собою эту розу, прекраснейшую розу мира!