1804 годъ
Маій.Островитянъ великаго Океана не видалъ я, кромѣ обитающихъ на островахъ Сандвичевыхъ и Вашингтоновыхъ; но не взирая на то, смѣю утверждать съ достовѣрностію, что сихъ послѣднихъ никакіе другіе стройностію тѣла не превосходятъ. Изъ описаній прочихъ острововъ сего Океана, содержащихся въ путешествіяхъ Капитана Кука, видно, что обитающіе на оныхъ не могутъ равняться съ Островитянами сей купы. Собственное признаніе Кука и Форстера, въ разсужденіи жителей острововъ Мендозовыхъ, не оставляетъ въ томъ никакого сомнѣнія. Сія тѣлесная стройность не есть, какъ то на прочихъ островахъ, преимущество, предоставленное природою въ удѣлъ однимъ только знатнымъ. Она принадлежитъ здѣсь, почти безъ изключенія, каждому. Причиною сему полагать надобно болѣе равное раздѣленіе собственностей между жителями. Необразованный Нукагивецъ не признаетъ въ особѣ Короля своего такого самовластителя, для котораго одного только должно жертвовать всѣми своими силами, не смѣя думать ни о самомъ себѣ, но о своемъ семействѣ. Малое количество знатныхъ, состоящее изъ однихъ Королевскихъ родственниковъ и маловажная ихъ власть не препятствуетъ свободному отправленію работы Нукагивца для самаго себя и быть полнымъ господиномъ принадлежащаго ему участка земли.
Нукагивцы вообще росту большаго[1] и весьма стройны. Они имѣютъ крѣпкіе мышцы, красивую длинную шею, весьма правильное, соразмѣрное разположеніе лица, служащее по видимому зеркаломъ доброты сердечной, обнаруживающейся дѣйствительно ихъ ласковымъ обхожденіемъ. Но когда узнаешь, какимъ уничижительнымъ и гнуснымъ порокамъ порабощены сіи красивые люди; то возбуждаемое съ перваго взгляда благорасположеніе къ симъ изящнымъ порожденіямъ природы претворяется въ отвращеніе, и стройные, но лишенные всякой живости и игры ихъ лица не представляютъ уже ничего болѣе кромѣ тупомыслія и безпечнаго равнодушія: во взорахъ ихъ у всѣхъ вообще не видно никакой быстроты, ни живости. Узорочное разпещреніе нѣкоторыхъ частей тѣла и намазываніе онаго темною краскою придаетъ имъ цвѣтъ черноватый, которой отъ природы свѣтелъ; какъ то на дѣтяхъ и неразпещренныхъ Островитянахъ видѣть можно. Хотя цвѣтъ тѣла и не столько бѣлъ, какъ у Европейцовъ; однако разнится малымъ, и разность сія состоитъ только въ томъ, что подходитъ нѣсколько къ темно-желтоватому цвѣту. Сіи Островитяне отличаются еще и тѣмъ, что между ими нѣтъ уродливыхъ или съ какими либо тѣлесными недостатками, по крайней мѣрѣ никто изъ насъ не видалъ ни одного такого. Тѣло ихъ совершенно чисто. Нѣтъ на немъ ни вередовъ, ни сыпи, ни какихъ либо пупырышковъ. Симъ конечно они обязаны умѣренности въ употребленіи напитка, называемаго Кава, которой есть общій на всѣхъ островахъ сего Океана, и столь вреденъ для здоровья, что невоздержное употребленіе онаго часто совсѣмъ обезображиваетъ тѣло. Сей напитокъ употребляютъ немногіе; но и то съ великою умѣренностію. Нукагивцы пользуются всѣ вообще завиднымъ, крѣпкимъ здоровьемъ. Счастіе сохранило ихъ по сіе время отъ пагубной любострастной болѣзни. Не имѣя никакихъ болѣзней, не знаютъ они вовсе и лѣкарствъ. Кага, или дѣйствіе волшебства, о которомъ сказано будетъ ниже, разстроивая воображенія можетъ иногда приключить болѣзнь, но оная тѣмъ же самымъ волшебствомъ весьма удобно изтребляется. Все врачество Островитянъ сихъ состоитъ въ одномъ только искуствѣ перевязывать раны, въ которомъ Король ихъ преимущественно отличался.
Изъ премногаго числа красивыхъ людей сего острова двое особенно обратили на себя общее наше вниманіе и удивленіе. Одинъ на берегу залива Тайо-Гое, великой воинъ и оруженосецъ, или такъ называемый на ихъ языкѣ, Королевской огнезажигатель[2]. Онъ именуется Маугау и есть, можетъ быть, прекраснѣйшій мущина, какого когда либо природа на свѣтъ производила. Ростъ его 6 Аглинскихъ футовъ и 2 дюйма; каждая часть тѣла совершенно стройна. Приложенный рисунокъ представитъ яснѣе исполинское, чрезвычайно правильное его тѣлосложеніе. Другой былъ Бау-Тингъ, Король долины Шегуа. Онъ не взирая на то, что имѣлъ болѣе 50 ти лѣтъ отъ роду, можетъ назваться совершенно красивымъ мущиною. Женщины вообще очень лѣпообразны: въ чертахъ лица нѣтъ никакого недостатка. Голова у нихъ весьма стройна, лице болѣе кругло, нежели продолговато; глаза большіе, пламенные; волосы кудрявые, которые украшаютъ онѣ бѣлою перевязью съ великимъ вкусомъ, цвѣтъ тѣла весьма свѣтлой. Все сіе совокупно даетъ имъ, можетъ быть, преимущество предъ женщинами острововъ Сандвичевыхъ, Товарищественныхъ и Дружественныхъ[3]. Впрочемъ безпристрастный глазъ найдетъ въ нихъ и недостатки, которыхъ бывшіе съ Менданомъ и Маршандомъ не примѣтили или примѣтить не хотѣли. Ростъ малой, тѣло нестройное, станъ непрямой даже и у дѣвушекъ 18 ти лѣтъ; отъ чего въ походкѣ онѣ не свободны и кажутся переваливающимися. Сверхъ того имѣютъ онѣ вообще несоразмѣрное, толстое брюхо. Понятіе ихъ о красотѣ должно много различествовать отъ нашего; въ противномъ случаѣ, конечно старались бы онѣ скрывать свои недостатки. Малой кусокъ ткани, которымъ прикрываются онѣ небрежно, составляетъ единственное покрывало ихъ тѣлесныхъ красотъ и недостатковъ. Сказаннаго Томсономъ:
When unadorned, is then adorned the most.
не льзя относить къ Нукагивскимъ женщинамъ. Выраженія нѣжнаго чувствованія, приписываемаго Отагитскимъ и единоземцамъ Вайни[4] тщетно бы сталъ кто искать во взорахъ сихъ Островитянокъ. Напротивъ того отличаются онѣ безстыдствомъ, которое можетъ затмить и природную ихъ красоту въ глазахъ разборчивыхъ людей.
Нукагивцы, достигши совершеннаго возраста изпещряютъ обыкновенно все тѣло свое разными узорами. Искуство сіе, составляющее нѣкоторой родъ живописи нигдѣ не доведено до такого совершенства, какъ на островахъ Вашингтоновыхъ; оно состоитъ въ томъ, что прокалываютъ кожу и втираютъ разныя краски, а обыкновенно черную, которая дѣлается послѣ темносинею. Король, отецъ его и Главные жрецы отличаются тѣмъ, что разписаны тѣмнѣе прочихъ. Всѣ части тѣла ихъ украшены симъ образомъ. Лице, глаза, даже и тѣ мѣста головы, на коихъ острижены волосы, покрыты сею живописью. Сей же обычай, по свидѣтельству Капитана Кинга введенъ и на новой Зеландіи и Сандвичевыхъ островахъ; на островахъ же Товарищества и Дружества лица не расписываютъ, а украшаютъ одно только тѣло. На послѣднихъ Короли не росписываются вовсе. Ближайшее сходство такого украшенія существуетъ между Ново-Зеландцами и Нукагивцами. Тѣ и другіе расписываютъ тѣло свое непрямолинейными начертаніями и изображеніями животныхъ, какъ то дѣлаютъ на островахъ Сандвичевыхъ; но употребляютъ улитковыя и другія кривыя линіи, разполагая ихъ на обѣихъ сторонахъ тѣла. У женщинъ разписаны только руки, уши, губы и весьма немногія части тѣла. Люди нижняго состоянія украшаются такою живописью мало; большая же часть оныхъ совсѣмъ не расписываются. Изъ сего заключать должно, что такое украшеніе принадлежитъ знатнымъ особамъ или людямъ, имѣющимъ предъ другими особенное отличіе. Между Нукагивцами находятся великіе искусники въ ремеслѣ семъ. Одинъ изъ нихъ, бывъ у насъ на кораблѣ во все время нашей здѣсь бытности, находилъ много для себя работы; потому что почти каждой изъ корабельныхъ служителей приглашалъ его къ сдѣланію на немъ какой либо узора по его искуству.
Мущины не обрѣзываются, замѣчены однакожъ нѣкоторые изъ нихъ Г-ми Тилизіусомъ и Лангсдорфомъ, у которыхъ была передняя кожица въ длину разрѣзана, что, какъ думаютъ, производятъ они острымъ ножемъ. Мущины имѣютъ подобно жителямъ острова Санта Кристины переднюю кожицу связанную снуркомъ; но мнѣніе Г-на Флерье невѣроятно, чтобъ сіе для охраненія отъ насѣкомыхъ, или изъ утонченнаго сластолюбія дѣлалось. Различіе понятій о благопристойности у разныхъ народовъ даетъ поводъ заключать, что не основывается ли вся стыдливость Нукагивцовъ на томъ, чтобъ скрыть отъ взору другаго пола то, что и сама природа утаить кажется хотѣла. По крайней мѣрѣ стыдливыя красавицы, плескавшіяся вокругъ нашего корабля, изъявили отвращеніе, когда нечаянная нужда матроса заставила ихъ отвратить свои взоры. Справедливость сего подтверждаетъ и Робертсъ прибавляя, что Нукагивки для всякаго не наблюдающаго сего правила неблагосклонны.
Мужескій полъ вообще не прикрываетъ естественной наготы своей. Самъ Король изъ того не изключается. Узкой кусокъ толстой ткани, сдѣланной изъ луба шелковицы, опоясываемый надъ лядвіями, не можетъ почитаться одѣяніемъ. Сей поясъ, называемый на островахъ Дружества Маро, именуютъ Нукагивцы двояко, смотря потому, изъ тонкой ли или изъ толстой сдѣланъ онъ ткани. Перваго разбора называютъ они Чіабу, а втораго Еута. Но и Чіабу носятъ не всѣ Нукагивцы. Красавицъ Мау-Гау являлся всегда совершенно голой. Я подарилъ ему въ разное время два пояса; но онъ и послѣ того всегда посѣщалъ насъ голой. Ношеніе рогожъ вмѣсто платья должно быть у нихъ не безъизвѣстно. Королевской зять, хотя только и одинъ, но всякой разъ пріѣзжалъ на корабль въ рогожѣ, которая была очень худаго разбора, завязана около шеи и вися съ плечъ къ низу, прикрывала одну только спину. Капитанъ Кукъ видѣлъ Короля на островѣ Санта Кристинѣ въ великолѣпномъ одѣяніи; но на Нукагивѣ ни знатные, ни самъ Король не имѣютъ праздничнаго или торжественнаго платья, что вѣроятно произходитъ отъ бѣдности ихъ. Впрочемъ другія украшенія у нихъ не неупотребительны. Оныя не составляютъ однако особеннаго отличія знатныхъ; потому что я не видалъ оныхъ ни на Королѣ, ни на его родственникахъ. Королевской зять одинъ только имѣлъ въ бородѣ свиной зубъ или кость на оный похожую. Всѣ ихъ украшенія почти одинаковы съ тѣми, о которыхъ упоминаетъ Форстеръ въ путешествіи своемъ при описаніи жителей острововъ Мендозовыхъ. Свиные зубы и красные бобы суть главнѣйшіе. Форстеръ описалъ большую часть украшеній съ точностію; почему и намѣренъ я упомянуть о томъ кратко.
Головной уборъ состоитъ или изъ большаго шлема, сдѣланнаго изъ черныхъ пѣтушьихъ перьевъ, или нѣкакого рода повязки, сплетенной изъ жилокъ кокосовыхъ орѣховъ, украшенной жемчужными раковинами, или изъ обруча, сдѣланнаго изъ коры мягкаго дерева, съ висящимъ на немъ рядомъ веревочекъ. Большая часть Островитянъ имѣли въ волосахъ великіе древесные листья. Уши украшаютъ они большими, бѣлыми, кругловатыми раковинами, наполненными твердымъ пещанымъ веществомъ, съ прикрѣпленнымъ къ онымъ свинымъ зубомъ, которой втыкаютъ въ нижнюю часть уха, какъ серги. Сіи Островитяне стараются болѣе всего о украшеніи шеи. Духовные носятъ на груди нѣкоторой родъ ожерелья, имѣющаго видъ полукружія, сдѣланнаго изъ мягкаго дерева, на коемъ наклеено нѣсколько рядовъ красныхъ бобовъ; прочіе же употребляютъ другой родъ ожерелья, состоящаго изъ однихъ зубовъ свиныхъ, нанизанныхъ на плоской шнурокъ, сплетенной изъ жилокъ кокосовыхъ орѣховъ: они носятъ такъ же и по одному свиному зубу или на шеѣ или въ бородѣ, а иные и тары величиною въ большое яблоко, которые покрываются красными бобами. Бороду брѣютъ, но на самой середины оставляютъ небольшой клочекъ волосъ. Голову такъ же брѣютъ, оставляя только по обѣимъ сторонамъ длинные волосы, которые завязываютъ сверхъ головы въ пучекъ, такъ что оные кажутся рогами. Однако сей образъ ношенія волосъ не есть общій. У многихъ, а особливо у людей нижняго состоянія, волосы на головѣ неострижены, волнисты и кудрявы, но не столько, какъ у Африканскихъ Араповъ.
Одѣяніе женщинъ состоитъ, кромѣ Чіабу или пояса, который носятъ онѣ такъ же, какъ и мущины, изъ куска ткани, висящаго до икоръ, которымъ прикрываются недостаточно, какъ то уже выше упомянуто. Но и то нерѣдко съ себя сбрасывали, а иногда даже и Чіабу, когда на корабль приплывали. Тѣло свое намазываютъ ежедневно кокосовымъ масломъ, которое придаетъ великой лоскъ, но сообщаетъ непріятной запахъ. Дѣлаютъ ли онѣ сіе для украшенія, или чтобъ зашищаться отъ лучей солнечныхъ, того не утверждаю съ точностію; но думаю, что сіе должно служить къ тому и другому. Ни у одной изъ женщинъ не видалъ я никакого украшенія на шеѣ; но всѣ онѣ имѣютъ при себѣ вѣеры четвероугольные или въ видѣ полукружія, сплетенные изъ травы весьма искусно и выбѣленные извѣстью изъ раковинъ. Волосы имѣютъ черные, которые намазываютъ крѣпко масломъ и завязываютъ въ пучекъ у самой головы.
Жилища сихъ Островитянъ, состоятъ изъ длиннаго, узкаго строенія, сдѣланнаго изъ Бамбу (морскаго тростника) и изъ бревенъ дерева, называемаго по Нукагивски Фау, переплетенныхъ между собою кокосовыми листьями и травою. Задняя длинная стѣна дома выше противулежащей ей передней стороны, въ которой дѣлаются двери, вышиною около 3 хъ футовъ; а потому крышка бываетъ всегда къ передней сторонѣ наклонна. Крышка дѣлается изъ листьевъ хлѣбнаго дерева, наложенныхъ одинъ на другой, толщиною до полуфута. Внутренность дома раздѣляется на двѣ части бревномъ, лежащимъ вдоль на землѣ. Передняя часть вымощена камнями, а задняя устлана рогожами, на которыхъ все семейство спитъ вмѣстѣ безъ различія родства и пола. На одной сторонѣ находится еще малое отдѣленіе, въ которомъ сохраняютъ они свои лучшія вещи. Подъ крышкою и на стѣнахъ развѣшены ихъ Калибасси, тыквы, употребляемыя вмѣсто сосудовъ, оружія, топоры, барабаны и проч. Въ разстояніи отъ 20 до 25 саженей отъ дома бываетъ другое строеніе, подобное первому, съ тою только разностію, что возвышено отъ земли на 112 или 2 фута. Предъ нимъ сдѣлана возвышенная площадь, устланная большими камнями, равная длиною дому, шириною же въ 10 или 12 футовъ. Сіе строеніе служитъ столовою. Король, его родственники, жрецы, и нѣкоторые отличные воины могутъ только имѣть таковыя особенныя столовыя, требующія большаго достатка; потому что каждой изъ нихъ имѣетъ отдѣльное сообщество, которое онъ всегда кормитъ. Сочлены сихъ сообществъ различаются одни отъ другихъ разными знаками, насѣченными на ихъ тѣлѣ. Такъ напримѣръ, принадлежащіе къ сообществу Короля, коихъ числомъ 26, имѣютъ на груди четыреугольникъ, длиною въ 6, а шириною въ 4 дюйма. Агличанинъ Робертсъ есть членъ сего сообщества. Сообщество, къ коему причисляется Французъ Іозефъ Кабритъ, имѣетъ знакъ на глазѣ и такъ далѣе. Робертсъ увѣрялъ меня, что онъ никогда бы не вступилъ въ такое сообщество, естьли бы не принудилъ его къ тому крайній голодъ. Сіе увѣреніе по видимому столь противурѣчущее существу вещи, (ибо принадлежащіе къ такимъ сообществамъ не только обезпечены въ разсужденіи ихъ пропитанія, но и по признанію самаго Робертса пользуются отличіемъ, о приобрѣтеніи коего стараются многіе), возбудило во мнѣ подозрѣніе и заставило думать не сопряжено ли такое отличіе съ нѣкоторою потерею естественной свободы? едвали можно полагать, чтобъ народъ столь бѣдный нравственными добродѣтелями, могъ возвышаться до такой степени гостепріимства и любви къ ближнему и дѣлать столько добра, не ожидая за оное никакого вознагражденія. Король обнаруживалъ многократно свою жадность, несовмѣстную съ состраданіемъ; но не изъявилъ ни единожды чувствованія, которое предполагало бы въ немъ какую либо признательность. При каждомъ его на корабль пріѣздѣ получалъ онъ отъ меня хотя и малоцѣнные, но для Нукагивца не неважные подарки; однако, не взирая на то, не привезъ мнѣ ни одного даже кокосоваго орѣха, такъ какъ сіе въ обыкновеніи на другихъ островахъ. По объясненіи недоразумѣнія, бывшаго причиною возмущенія, о коемъ въ предъидущей главѣ упомянуто, и по возстановленіи спокойствія, пріѣхалъ Король на корабль и привезъ мнѣ въ знакъ мира перечное растѣніе; однако скоро въ томъ послѣ раскаялся. Не прошло еще получаса, какъ началъ онъ просить меня, чтобы отдать его обратно, естьли мнѣ не нужно. Отъ дикаго человѣка съ такими чувствованіями конечно не льзя ожидать, чтобы онъ кормилъ множество людей безъ всякаго за то воздаянія. Люди, не имѣющіе ни какой собственности, не могутъ платить за всегдашнее свое прокормленіе ни чѣмъ болѣе, кромѣ нѣкоей потери естественной своей свободы и независимости. Въ семъ состоитъ обыкновенной ходъ всѣхъ политическихъ соотношеній. Путь къ самовластію прокладывается мало по малу, и Нукагивской Король, которой есть теперь не что иное, какъ богатѣйшій гражданинъ сей дикой республики, не имѣющій ни малѣйшей власти даже и надъ бѣднѣйшимъ жителемъ долины, выключая членовъ его сообщества, сдѣлается можетъ быть скоро симъ образомъ, такимъ же самовластнымъ Королемъ, каковъ нынѣ Деспотъ острова Оваиги.
Женской полъ не имѣетъ вовсе участія въ обѣдахъ сихъ отдѣленныхъ сообществъ. Особенные для пировъ домы суть вообще Табу. Однако женщины не лишены здѣсь права, какъ на другихъ островахъ, ѣсть вмѣстѣ съ мущинами въ своемъ собственномъ жилищѣ. Имъ не запрещено такъ же есть и свинину, которую даютъ имъ впрочемъ рѣдко.
Въ десяти или пятнадцати шагахъ отъ жилыхъ домовъ вырыты многія ямы, выкладенныя каменьями и покрытыя вѣтьвями и листьями, въ которыхъ сохраняютъ запасъ жизненныхъ потребностей, состоящихъ по большей части изъ печеной рыбы и кислаго тѣста, приготовленнаго изъ корня Таро и плода хлѣбнаго дерева, которыя держатъ въ такихъ погребахъ по нѣскольку мѣсяцовъ. Поваренное ихъ искуство весьма просто. Кромѣ свинины, приготовляемой ими, по объявленію Робертса, по образу Отагитцовъ, главная пища состоитъ въ кисломъ густомъ тѣстѣ, довольно вкусномъ, подобномъ сладкому съ яблоками пирожному. Сверхъ того ѣдятъ они Іамъ, Таро, бананы и сахарной тростникъ. Жареное приготовляютъ на банановыхъ листьяхъ, которые служатъ имъ и вмѣсто блюдъ. Рыбу ѣдятъ такъ же и сырую, обмакивая въ соленую воду. Не имѣющій привычки, смотря на нихъ, какъ обѣдаютъ, не можетъ чувствовать хорошаго аппетита. Они берутъ кислое тѣсто пальцами и несутъ ко рту съ жадностію. Мы видѣли, что Король обѣдалъ такимъ образомъ; почему заключать должно и о прочихъ. Однако къ похвалѣ его сказать надобно, что онъ тотчасъ послѣ обѣда вымывалъ свои руки.
Орудія, употребляемыя въ работѣ при строеніи, весьма просты. Оныя состоятъ изъ тонко заострѣннаго камня для пробуравливанія дыръ, и топора сдѣланнаго изъ плоскаго чернаго камня. Послѣдній употребляютъ только въ случаѣ недостатка топоровъ Европейскихъ. Самые малые кусочки желѣза, отъ насъ получаемые, преобращали они въ топорки, точа оные на камнѣ до тѣхъ поръ, пока не получатъ остроты надлежащей. Впрочемъ видѣлъ я и каменной топоръ, которымъ строена была рыбачья лодка.
Домашнюю свою посуду приготовляютъ изъ скорлупъ кокосовыхъ орѣховъ, изъ тыквъ посредственной величины, называемыхъ калебассами и изъ темнаго дерева, изъ коего дѣлаютъ нѣкоторой родъ тонкихъ чашекъ, на подобіе раковины. Тыквенныя и изъ кокосовыхъ орѣховъ чашки украшаютъ они костьми рукъ и пальцовъ своихъ непріятелей, которыхъ пожираютъ. Бритвы дѣлаютъ изъ костей морской прожоры, но употребляютъ оныя въ случаѣ недостатка только бритвъ Европейскихъ.
Оружія Нукагивцовъ состоятъ изъ дубины, копья и пращи. Дубина длиною около пяти футовъ, дѣлается изъ плотнаго дерева казуарина весьма хорошо и красиво. Она вѣситъ не менѣе 10 фунтовъ. На толстомъ концѣ вырѣзана фигура человѣческой головы. Копье дѣлается изъ того же дерева, длиною отъ 10 до 12 футовъ, толщиною по срединѣ въ одинъ дюймъ, съ обѣихъ концовъ заострено. Камни для бросанія изъ пращи кладутъ въ весьма красиво сдѣланную плетенку.
Нукагивцы употребляютъ къ ловленію рыбы такой способъ, которой думаю у однихъ ихъ только въ обыкновеніи[5]. Они берутъ корень растущаго на камняхъ зелія и разталкиваютъ его камнемъ. Рыбакъ ныряетъ на дно и разбрасываетъ по оному сей разтолченной корень, отъ котораго рыба столько пьянѣетъ, что въ скоромъ времени всплываетъ на поверхность воды полумертвою, гдѣ онъ собираетъ ее уже безъ всякой трудности. Впрочемъ ловятъ рыбу они и сѣтьми; но сіе средство, какъ казалось, есть менѣе обыкновенно; потому что въ заливѣ Тайо-Гое находилось вообще только восемь рыбачьихъ лодокъ. Наконецъ для ловленія рыбы употребляется такъ же и уда, которой крючокъ дѣлается очень красиво изъ жемчужной раковины. Нить уды и всѣ другія веревки, употребляемыя ими къ оснащенію лодокъ и для другихъ надобностей, вьютъ изъ луба дерева Фау. Другой родъ веревокъ, которыя очень гладки и крѣпки, приготовляютъ изъ жилокъ кокосовыхъ орѣховъ. Всякой имѣющій у себя нѣсколько земли, почитаетъ рыбную ловлю презрительнымъ упражненіемъ, почему и занимаются оною одни бѣдные, лишенные другихъ къ пропитанію способовъ. Они знали, что мы платили бы за рыбу хорошую цѣну; но не взирая на то, привезли къ намъ въ два раза только 7 или 8 бонитовъ. Отсюда заключаю, что число жителей, не имѣющихъ земли, должно быть весьма невелико.
Нукагивскія лодки, всѣ вообще съ коромыслами[6], строятся изъ трехъ родовъ дерева, по коему они и цѣнятся. Сдѣланные изъ хлѣбнаго дерева и Майо цѣнятся ниже тѣхъ, которые состроены изъ дерева, называемаго Нукагивцами Тамана. Послѣдніе очень крѣпки и ходки. Впрочемъ состроены весьма худо и сшиты веревками, свитыми изъ жилокъ кокосовыхъ орѣховъ. Самая большая, нами видѣнная лодка имѣла въ длину 33, въ ширину 212, а въ глубину 212 фута.
Жизненныя потребности Нукагивцевъ весьма малочисленны; а потому и земледѣліе ихъ въ худомъ состояніи. Въ ономъ упражняются здѣсь менѣе, нежели на другихъ островахъ сего океана. Насажденія шелковицы, корня Таро и перечнаго растѣнія слишкомъ ограничены. Недостатокъ въ корнѣ Таро и бѣдное одѣяніе Островитянъ обоего пола доказываютъ то ясно. Хлѣбное, кокосовое, и банановое деревья не требуютъ попеченія. Насажденіе оныхъ не стоитъ почти никакихъ трудовъ. Надобно только выкопать яму и посадить въ оную вѣтвь, которая весьма скоро принимается. Слѣдовательно упражненіе въ семъ мущинъ очень маловажно. Рыбную ловлю презираютъ они, вѣроятно потому, что она сопряжена съ большими трудностями, а иногда и съ опасностію. Главнѣйшія ихъ работы состоятъ въ строеніи домовъ и приготовленіи оружія; но сіе случается такъ же рѣдко; а посему Нукагивцы проводятъ жизнь свою въ величайшей праздности. По увѣренію Агличанина пролеживаютъ они большую часть дня на рогожкахъ со своими женами. Упражненія сихъ послѣднихъ многоразличнѣе. Онѣ вьютъ веревки для разыыхъ потребностей, дѣлаютъ вѣеры и разныя украшенія для себя и для мужей своихъ. Важнѣйшее же ихъ упражненіе состоитъ въ приготовленіи для своего платья ткани, которая бываетъ двоякая. Одна толстовата, сѣраго цвѣта; дѣлается изъ вѣтвей и жилокъ дерева, нѣкотораго особаго рода, и употребляется на поясы или Чіабу и на платье для бѣдныхъ женщинъ, которыя иногда красятъ ее желтою краскою. Другая очень тонка и чрезвычайно бѣла; но такъ рѣдка, что всѣ видѣнные мною куски казались быть въ дырьяхъ. Она приготовляется изъ шелковицы и употребляется на платье и головной уборъ женщинъ вышшаго состоянія.
Многократно уже имѣлъ я случай упоминать, что образъ правленія здѣсь совсѣмъ не монархической. Король не отличается ни одѣяніемъ, ни украшеніями отъ послѣдняго изъ своихъ подданныхъ. Повелѣнія его совсѣмъ не уважаются. Не рѣдко надъ ними смѣются. Естьли же бы отважился Король кого либо ударить; то онъ долженъ опасаться равнаго возмѣздія. Быть можетъ, что въ военное время, начальствуя надъ воинами, имѣетъ онъ большую власть, но образъ ихъ военныхъ дѣйствій не позволяетъ думать, чтобъ и тогда былъ онъ единственнымъ предводителемъ. Вѣроятно, что сильнѣйшій и неустрашимѣйшій приводитъ въ движеніе и прочихъ; и въ такомъ случаѣ, власть Катанове въ сраженіяхъ менѣе обширна, нежели огнезажигателя его Маугауа. Все, что съ достовѣрностію сказать можно о преимуществахъ Короля, состоитъ въ томъ, что онъ обладаетъ великимъ имѣніемъ, и потому бываетъ въ состояніи прокормить многихъ. Таковое Королевское маловластіе даетъ поводъ заключать, что исполненіе правосудія у нихъ не извѣстно. Воровство не только не почитается преступленіемъ; но признается еще особеннымъ отличіемъ. Впрочемъ признаться должно, что Нукагивцы, въ бытность свою на кораблѣ, рѣдко подавали намъ случай удивляться ихъ въ томъ искуству. Вѣроятно, что всегдашніе часовые съ заряженными ружьями, о дѣйствіи коихъ имѣли они ясное понятіе, удерживали ихъ отъ покушенія на оное.
Прелюбодѣяніе почитается преступленіемъ въ Королевскомъ только семействѣ. Смертоубіуство есть единственное дѣяніе, влекущее за собою мщеніе; но не Король и не духовные даютъ управу, а родственники и друзья сами утоляютъ свое мщеніе кровію убійцы.
Сообщенныя мнѣ извѣстія не свидѣтельствуютъ о семейственномъ ихъ счастіи. Хотя Нукагивцы установленіемъ брака и удалились отъ звѣрскаго состоянія, но не смотря на то, сіе брачное соединеніе самымъ малымъ числомъ изъ нихъ почитается священнымъ. Думать надлежитъ, что оно есть болѣе простое сожитіе, произшедшее или отъ общей склонности, или отъ общей выгоды, а потомъ по привычкѣ или отъ продолженія первой побудительной причины сохраняющееся. Нравственное же понятіе о взаимныхъ обязанностяхъ супружескаго союза, наблюдаемаго всѣми извѣстными Островитянами сего океана, чуждо Нукагивцамъ вовсе. Мы, не взирая на кратковременное наше здѣсь пребываніе, увѣрились въ томъ достаточно. Словомъ прелюбодѣяніе у нихъ терпимо[7]. Ужаснѣйшія слѣдствія сей скотоподобной жизни обнаруживаются болѣе всего равнодушіемъ, съ которымъ во время голода убиваетъ мужъ жену свою и ее пожираетъ. Онъ умерщвляетъ и дитя свое и съѣдаетъ его съ равнымъ хладнокровіемъ. Можетъ быть Нукагивецъ не дошелъ бы никогда до такого звѣрскаго поступка; естьли бы соединенъ былъ съ женою своею взаимною супружескою вѣрностію и не имѣлъ бы явнаго сомнѣнія, что рожденныя ею дѣти принадлежатъ ему дѣйствительно. Агличанинъ Робертсъ защищалъ, думаю, честь Королевской фамиліи, къ которой онъ причисляется, изъ одного тщеславія. Онъ утверждалъ, что Король и его родственники имѣютъ право умертвить жену свою, когда увидятъ ее въ объятіяхъ другаго. Естьли сіе и случилось когда либо на самомъ дѣлѣ; то, вѣроятно, были особенныя причины, доводившія до такого жестокаго мщенія; ибо, по собственному его признанію, жены Королевской фамиліи мало уважаютъ вѣрность супружескаго союза. Сами собою примѣтили мы, что онѣ незастѣнчивѣе прочихъ женщинъ.
Такъ называемый огнезажигатель принадлежитъ существенно къ Королевской фамиліи. Хотя обязанность его и состоитъ частію въ томъ, чтобъ находиться при Королѣ и исполнять его повелѣнія; но онъ главнѣйше употребляется въ такомъ дѣлѣ, которое особенно отличаетъ Нукагивскихъ владѣтелей. Естьли Король отлучается отъ двора своего на время, должайшее нѣсколькихъ часовъ; то огнезажигатель сопровождать его уже не можетъ. Онъ остается при Королевѣ и замѣняетъ Короля во всѣхъ отношеніяхъ. Королева находитъ въ немъ втораго супруга во время отсутствія перваго. Онъ есть хранитель ея цѣломудрія. Награда его состоитъ въ наслажденіи охраняемымъ. Нукагивскіе самовластители, уповательно, полагаютъ, что лучше охотно дѣлиться съ однимъ, нежели по неволѣ со многими, увѣряясь, что для избѣжанія сего послѣдняго, таковой соучастникъ необходимъ. Но Мау-Гау, занимавшій сіе мѣсто не заслуживалъ довѣрія Королевскаго; потому что казался быть худымъ хранителемъ нравственности его супруги.
Люди, находящіе удовольствіе въ томъ, чтобъ пожирать подобныхъ себѣ, не могутъ жить въ продолжительномъ спокойствіи. Нукагивцы воюютъ часто съ сосѣдами своими какъ по сей, такъ и по многимъ другимъ причинамъ. Образъ, каковымъ ведутъ войну, доказываетъ сколь мало они отличаются отъ хищныхъ животныхъ. Рѣдко нападаютъ они во множествѣ на своихъ непріятелей. Обыкновеннѣйшій способъ побѣдить врага состоитъ въ томъ, чтобъ безпрестанно къ нему подкрадываться и умертвивъ нечаянно сожрать добычу свою на мѣстѣ. Кто въ семъ искуствѣ и хитрости наиболѣе отличается, тотъ и успѣваетъ въ побѣдѣ. Кто долѣе можетъ лежать на брюхѣ безъ малѣйшаго движенія и почти безъ дыханія, кто скорѣе бѣгаетъ и искуснѣе перепрыгиваетъ съ камня на камень, тотъ пріобрѣтаетъ между сотоварищами своими славу, каковою возносится храбрый и сильный Мау-Гау. Во всѣхъ сихъ способностяхъ и ухваткахъ отличался Французъ преимущественно. Часто занималъ онъ насъ повѣствованіемъ о своемъ въ томъ искуствѣ и могъ подробно и точно разсказать о всѣхъ обстоятелъствахъ, произходившихъ тогда, когда убивалъ непріятеля. Однако онъ увѣрялъ, что никогда не ѣлъ самъ человѣческаго мяса, а промѣнивалъ оное на свинину. Непріятель его Робертсъ отдавалъ ему въ семъ такъ же справедливость. Жители долины, лежащей у залива Тайо-Гое, ведутъ почти безпрестанную войну съ жителями долинъ Гоме-Шегуа и Готти-Шева. Съ послѣдними, по дальнему разстоянію, уповательно рѣже прочихъ. Они воюютъ такъ же и съ жителями долины, находящейся еще далѣе во внутренность острова. Воины долины Гоме, коихъ должно быть болѣе 1000, называются особеннымъ именемъ Тай-Пи, которое означаетъ воиновъ великаго моря. Жители долины Тайо-Гое не воюютъ съ ними на морѣ, но только на сухомъ пути. Странная тому причина заслуживаетъ быть извѣстною; поелику показываетъ, хотя Короли Нукагивскіе имѣютъ мало власти; однако въ нѣкоторыхъ случаяхъ оказывается особамъ, принадлежащимъ къ ихъ семейству, чрезвычайное уваженіе. Сынъ Короля Катонове женатъ на дочери Короля воиновъ Тай-Пи. Она привезена водою; а потому заливъ, раздѣляющій сіи двѣ долины есть Табу: то есть мѣсто священное, возбраняющее всякое кровопролитіе. Естьли разрушится согласіе между молодымъ Принцомъ и его супругою и она возвратится къ своимъ родителямъ; то война, которую ведутъ теперь только на сухомъ пути, можетъ быть и на морѣ. Но когда умретъ она въ сей долинѣ; тогда долженъ послѣдовать миръ вѣчный. Нукагивцы вѣрятъ, что душа умершей особы, принадлежащей къ Королевской фамиліи и почитаемой Етуа или существомъ божескимъ, странствуетъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ умерла, и что нарушеніе ея покоя есть вѣчное проклятіе. Подобная счастливая связь сохраняетъ теперь миръ между жителями долины Тайо-Гое и другой, лежащей во внутренности острова. Король послѣдней Мау-Дей, то есть глава воиновъ, коихъ имѣетъ 1900, женатъ на дочери Катонове, и по причинѣ непрерывнаго мира пребываетъ почти всегда у своего тестя. Онъ былъ, выключая Мау-Гау и Бау-Тингъ, прекраснѣйшій мущина, посѣщавшій насъ ежедневно. Съ воинами великаго моря (Таи-Пи) продолжается всегда на сухомъ пути война до тѣхъ поръ, пока Короли не потребуютъ перемирія, что случается обыкновенно подъ предлогомъ празднованія плясокъ или Олимпійскихъ игръ сего дикаго народа, которыя по ихъ обычаю отстрочены или до другаго времени отложены быть никакъ не могутъ. Для приготовленія къ симъ торжествамъ, въ коихъ участвуютъ и непріятели, назначается опредѣленное время. Доказательствомъ того, что и сей грубой, кровожаждущій народъ не находитъ удовольствія въ войнѣ безпрестанной и желаетъ иногда покоя, служитъ долговременное приготовленіе къ симъ торжествамъ, которыя продолжаются только нѣсколько дней. Въ бытность нашу шесть мѣсяцовъ уже протекло отъ послѣдняго перемирія; но еще оставалось восемь до начала ихъ празднествъ, хотя все приготовленіе и состоитъ только въ сдѣланіи новаго мѣста, на коемъ торжествуются пляски. По окончаніи оныхъ каждой возвращается домой и война возобновляется. Въ то самое мгновеніе, когда подадутъ знакъ перемирія, что дѣлаютъ они посредствомъ кокосовой вѣтьви, поставляемой на вершинѣ горы, война прекращается. Одинъ только случай ни въ перемиріе, ни въ торжественныя пляски, словомъ ни въ какихъ возможныхъ соотношеніяхъ не терпитъ выключенія. Ни геній мира, ни даже покоряющійся духъ Етуа не въ состояніи отвратить его дѣйствія, состоящаго въ слѣдующемъ: Какъ скоро въ какой либо долинѣ умретъ жрецъ высокой степени; то въ жертву ему должны принесены быть три человѣка. Оные не избираются изъ жителей той же долины; но похищаются насиліемъ отъ сосѣдовъ. Вдругъ по смерти посылаются нѣсколько лодокъ для поисковъ. Естьли посланнымъ удастся овладѣть сосѣдственною лодкою, не могущую имъ сопротивляться, и нужное число людей плѣнено будетъ; тогда насиліе прекращается въ то же мгновеніе и море остается Табу по прежнему. Въ противномъ случаѣ пристаютъ они къ берегу и около утесовъ и камней подстерегаютъ сосѣдственныхъ Островитянъ, выходящихъ часто поутру удить рыбу. Жертва, примиряющая духъ верховнаго жреца съ божествомъ, закалается; но оную не пожираютъ, а вѣшаютъ на дерево, гдѣ виситъ до тѣхъ поръ, пока останутся однѣ кости. Естьли же въ первые дни таковые несчастные изловлены не будутъ; то слухъ о семъ разспространится, и тогда война дѣлается всеобщею. Въ бытность нашу въ Тайо-Гое ежечасно ожидали подобнаго произшествія; потому что верховный жрецъ былъ очень боленъ и опасались, что смерть его неизбѣжна.
Нукагивцы имѣютъ жрецовъ, слѣдовательно и вѣру. Но въ чемъ должна состоять оная между сими дикими Островитянами? судя по грубой ихъ нравственности, можно заключать, что и вѣра ихъ такова же. Оная конечно не способствуетъ къ содѣланію ихъ лучшими. Вѣроятно служитъ только прибѣжищемъ нѣкоторымъ, находящимъ въ ней безопасность жизни и многія другія выгоды. Проповѣдываемыя жрецами[8] нелѣпости, приводящія иногда къ крайнимъ жестокостямъ, подаютъ имъ средство заставить прочихъ почитать ихъ людьми святыми, и необходимыми. Темное понятіе Нукагивцевъ силится впрочемъ представлять себѣ существо вышшее, которое называютъ они Етуа; но сихъ Етуа признаютъ они множество. Душа жреца, Короля и всякаго изъ его родственниковъ есть у нихъ Етуа. Всѣхъ Европейцовъ почитаютъ такъ же существами вышшими, то есть Етуа. Понятіе Нукагивцевъ простирается недалѣе ихъ видимаго горизонта; а потому твердо увѣрены, что Европейскіе корабли снизходятъ съ облаковъ. Съ тѣхъ поръ, какъ узнали они Европейскіе корабли, удостовѣрились, что имѣютъ истинное понятіе о громѣ, думая, что оный произходитъ отъ пальбы сихъ кораблей, плавающихъ на облакахъ, и потому пушечной пальбы весьма боятся.[9]
Единственное благо, доставляемое имъ религіею, есть Табу. Никто, даже ни самъ Король не можетъ Табу нарушить, какая бы маловажность онымъ ни охранялась. Одно изрѣченіе сего страшнаго слова Табу вселяетъ въ нихъ нѣкій священный ужасъ и благоговѣніе, которое хотя и не основано на разсужденіи, но не менѣе спасительныя слѣдствія имѣетъ. Всеобщее Табу могутъ налагать одни только жрецы; на частное же имѣетъ право каждый, что произходитъ слѣдующимъ образомъ: Естьли хочетъ кто охранить отъ похищенія или раззоренія свой домъ, насажденія, хлѣбное или кокосовое дерево; то объявляетъ, что душа его отца или Короля или инаго лица покоится въ оной его собственности, которая и называется тѣмъ именемъ. Никто не дерзаетъ уже коснуться тогда сего предмета. Но естьли кто сдѣлается столь дерзокъ, что изобличится въ нарушеніи Табу; такому даютъ названіе Кикино, и сіи суть первые, которыхъ съѣдаютъ непріятели. По крайней мѣрѣ они тому вѣрятъ. Духовные, уповательно, разумѣютъ разполагать симъ обстоятельствомъ такъ, что оное бываетъ дѣйствительно. Жрецы, Король и принадлежащіе къ его семейству суть Табу. Агличанинъ увѣрялъ меня, что лице его есть такъ же Табу. Но, не взирая на то, онъ опасался, чтобы не сдѣлаться въ предстоящей войнѣ плѣнникомъ и не быть съѣдену. Думать надобно, что его почитали прежде, такъ какъ и всякаго Европейца, за Етуа; но семилѣтнее его между Островитянами обращеніе конечно уничтожило мысль признавать его существомъ вышшимъ.
Робертсъ не могъ сообщить мнѣ свѣденій о религіи новыхъ его соотечественниковъ. Вѣроятно, что Нукагивцы имѣютъ объ оной крайнѣ темныя понятія, или что онъ не старался узнать о семъ основательно. Употребительные между симъ народомъ при погребеніяхъ обряды состоятъ, по объявленію его въ слѣдующемъ: По омытіи умершаго кладутъ тѣло его на покрытое кускомъ новой ткани возвышеніе и покрываютъ оное такою же тканію. Въ слѣдующій день дѣлаютъ родственники умершаго пиршество, къ которому приглашаютъ друзей и знакомыхъ. Присутствіе жрецовъ необходимо; но женщины не имѣютъ въ томъ участія. На ономъ предлагаютъ въ пищу всѣхъ свиней покойнаго, кои при другихъ случаяхъ рѣдко употребляются, сверхъ того корень Таро и плоды хлѣбнаго дерева. Когда соберутся всѣ гости; тогда отрѣзываютъ свиньямъ головы, приносимыя въ жертву богамъ ихъ для испрошенія чрезъ то умершему благополучнаго въ другой свѣтъ преселенія. Сію жертву принимаютъ жрецы и съѣдаютъ втайнѣ, оставляя только маленькой кусокъ, которой скрываютъ подъ камнемъ. Друзья или ближайшіе родственники покойника должны потомъ охранять тѣло его нѣсколько мѣсяцовъ и для предохраненія отъ согнитія натирать оное безпрестанно масломъ кокосовыхъ орѣховъ, отъ чего дѣлается наконецъ тѣло твердо, какъ камень. Чрезъ годъ послѣ перваго пиршества дѣлаютъ второе не менѣе разточительное, дабы засвидѣтельствовать тѣмъ богамъ благодарность, что благоволили преселить покойнаго на тотъ свѣтъ счастливо. Симъ оканчиваются пиршества. Тѣло покойника разламываютъ потомъ въ куски и кладутъ въ небольшой ящикъ, сдѣланной изъ хлѣбнаго дерева, наконецъ относятъ въ Морай[10] т. е. на кладбище, въ которое никто изъ женскаго пола подъ смертнымъ наказаніемъ входить не можетъ.
Всеобщее вѣрованіе волшебству составляетъ, кажется мнѣ, нѣкоторую часть ихъ религіи; поелику жрецы признаются въ ономъ искуснѣйшими. Однако нѣкоторые и изъ простаго народа почитаются за разумѣющихъ сію тайну. Волшебство сіе называется Кага и состоитъ, по расказамъ ихъ, въ слѣдующей не вѣроятной баснѣ: волшебникъ, ищущій погубить медленною смертію того, кто ему досадитъ, старается достать харкотину его, урину или испражненіе. Полученное смѣшиваетъ съ нѣкіимъ порошкомъ, кладетъ въ мѣшечекъ, сплетенной отмѣннымъ образомъ, и зарываетъ въ землю. Главная важность заключается въ искуствѣ плести правильно употребляемой на то мѣшечекъ и приготовлять порошекъ. Срочное къ тому время полагается 20 дней. Какъ скоро зарытъ будетъ мѣшечекъ, тотчасъ оказывается дѣйствіе онаго надъ подпавшимъ чародѣйству. Онъ дѣлается болѣнъ, день ото дня слабѣетъ, наконецъ вовсе лишается силъ и черезъ 20 дней умираетъ. Думать должно, что таковая баснь распространена въ народѣ хитрыми людьми, дабы заставить другихъ себя бояться, и быть въ состояніи вынуждать у нихъ подарки. Сіе подтверждается тѣмъ, что естьли тотъ, надъ кѣмъ дѣлается чародѣйство, подаритъ волшебника свиньею, или инымъ какимъ знатнымъ подаркомъ, хотя бы то было въ послѣдній день срока, то можетъ откупиться отъ смерти, Волшебникъ вынимаетъ изъ земли мѣшечикъ, и больной мало по малу выздоравливаетъ. Кажется такой несбыточной обманъ не могъ бы долго сохранять къ себѣ довѣренности, но можетъ быть принаравливаніе онаго къ естественнымъ припадкамъ, или и вподлинно нѣкоторое въ здравіи разстройство, могущее приключаться отъ силы воображенія того, надъ кѣмъ совершается колдовство, поддерживаютъ довѣренность къ оному. Робертсъ, впрочемъ человѣкъ разсудительный, и Французъ вѣрили дѣйствію сего волшебства. Послѣдній употреблялъ всевозможное, но тщетное стараніе узнать тайну чародѣйства, чтобы освободиться отъ непріятеля своего Робертса, котораго онъ не надѣялся лишить жизни другимъ какимъ либо, кромѣ сего, способомъ; потому что Агличанинъ, имѣя ружье, могъ охранять себя всегда симъ талисманомъ, провосходящимъ и самое Кага, но чтобы сдѣлаться еще страшнѣе для своихъ непріятелей, убѣдительно просилъ Робертсъ меня и Капитана Лисянскаго дать ему пару пистолетовъ, ружье, пороху, пуль и дроби. Мы, сожалѣя, что не можемъ исполнить прозьбы человѣка, бывшаго намъ во многомъ полезнымъ, представили ему, что естьли бы онъ и получилъ отъ насъ нѣкоторой запасъ пуль и пороху, то сохраненіе на острову сей драгоцѣнности не можетъ остаться тайнымъ. Безпрестанно воюющіе Островитяне овладѣютъ неминуемо такимъ сокровищемъ и истощатъ оное скоро, при чемъ жизнь его подвергнется непремѣнно еще большей опасности, которой будетъ самъ причиною. Доказательства наши казались ему основательными и онъ успокоился. Мы разстались съ нимъ, какъ добрые пріятели, снабдивъ его вещьми другими, полезнѣйшими пуль и пороха.
Робертсъ казался человѣкомъ нетвердыхъ мыслей и непостоянныхъ свойствъ, однако разсудителенъ и добраго сердца. Главнѣйшій его недостатокъ въ семъ новомъ его жилище, какъ то подтверждалъ и непримиримой врагъ его Ле-Кабритъ, состоялъ въ томъ, что онъ неискусенъ въ воровствѣ, а потому часто находился въ опасности умереть съ голоду. Впрочемъ, поколику разумъ превозмогаетъ невѣжество, Робертсъ приобрѣлъ мало по малу отъ дикаго народа великое къ себѣ уваженіе, и имѣетъ надъ онымъ болѣе силы, нежели какой либо изъ ихъ отличнѣйшихъ воиновъ. Для Короля сдѣлался онъ особенно нужнымъ. Ни мало не сомнѣваюсь я, чтобы онъ острову сему не могъ принесть болѣе пользы, нежели миссіонеръ Крукъ, препроводившій на ономъ нѣкоторое время для того, чтобы обратить Нукагивцевъ въ Христіанскую вѣру, не помысливъ, что ихъ надобно прежде сдѣлать людьми, а потомъ уже Христіанами. Мнѣ кажется что проворный и оборотливый Робертсъ, къ успѣшному произведенію сего на самомъ дѣлѣ способнѣе быть можетъ и Крука и всякаго другаго миссіонера. Онъ построилъ себѣ хорошенькой домикъ, имѣетъ участокъ земли, обработываемой имъ прилѣжно въ надлежащемъ порядкѣ, старается о приведеніи возможнаго въ лучшее состояніе, что здѣсь до него неизвѣстно было и по собственному его признанію ведетъ жизнь счастливо. Одна только мысль попасться въ руки Канибаловъ его безпокоитъ. Предстоящей войны боится онъ особенно. Я предложилъ ему, что готовъ отвезти его на острова Сандвичевы, откуда удобно уже найдетъ случай отправиться въ Кантонъ; но онъ не могъ рѣшиться оставить жену свою, которая въ бытность нашу родила ему сына, и, вѣроятно онъ окончитъ жизнь свою на Нукагивѣ.
Скотоподобное состояніе Нукагивцевъ не можетъ возбудить въ нихъ чувствованія къ волшебному дѣйствію музыки. Но какъ нѣтъ ни одного столь грубаго народа, которой бы не находилъ въ оной нѣкоего удовольствія; то и сіи Островитяне не совсѣмъ къ тому равнодушны. Ихъ музыка соотвѣтствуетъ ихъ свойствамъ. Народъ, умерщвляющій и пожирающій своихъ женъ и дѣтей, не можетъ наслаждаться нѣжными звуками свирѣли или флейты. Къ возбужденію грубыхъ чувствъ нужны орудія звуковъ пронзительныхъ, заглушающихъ гласъ природы. Необычайной величины барабаны ихъ дикимъ громомъ своимъ особенно ихъ возпламеняютъ. Они и безъ помощи всякаго мусикійскаго орудія умѣютъ производить пріятные для нихъ звуки слѣдующимъ образомъ: прижимаютъ одну руку крѣпко къ тѣлу, и въ пустоту находящуюся между ею и грудью сильно ударяютъ ладонью другой руки; произходящій отъ того звукъ крайнѣ пронзителенъ. Пѣніе ихъ и пляска не мѣнѣе дики. Послѣдняя состоитъ въ безпрестанномъ прыганіи на одномъ мѣстѣ, при чемъ поднимаютъ они многократно руки къ верху и дрожащими пальцами производятъ скорое движеніе. Тактъ ударяютъ они притомъ руками вышеупомянутымъ образомъ. Пѣніе ихъ походитъ на вой, а не на согласное голосовъ соединеніе; но оное имъ нравится болѣе, нежели самая приятная музыка народовъ образованныхъ.
Сообщаемыя мною здѣсь извѣстія о числѣ народа сего острова основываются на одной вѣроятности; но гдѣ точныя изчисленія бываютъ не возможны, тамъ и близкія къ истиннымъ имѣютъ свою цѣну. По объявленію Робертса выставляютъ долины противъ непріятелей своихъ воиновъ Тайо-Гое 800, Голи 1000, Шегуа 500, Мау-Дей 1200, Готти Шеве на Юго-западѣ отъ Тайо-Гое и другая на сѣверовостокѣ, каждая 1200.
Итакъ число всѣхъ ратниковъ составляетъ 5900. Естьли число женщинъ, дѣтей и мущинъ престарѣлыхъ положить втрое болѣе сказаннаго, то число всѣхъ жителей острова выдетъ 17700 или круглымъ числомъ 18000, которое, думаю не будетъ мало; потому что супружества весьма безплодны; престарѣлыхъ же мущинъ не видалъ я ни одного ни между жителями Тайо-Гое, ни Шегуа.[11] Мнѣ кажется однако, что Робертсово показаніе числа жителей долины Тайо-Гое превосходитъ настоящее по крайней мѣрѣ одною третью. Гдѣ 800 войновъ, тамъ по принятому положенію должно быть 2400 всѣхъ жителей; но я не видалъ въ одно время больше 800 или 1000, между коими находилось отъ 300 до 400 однихъ дѣвокъ. Впрочемъ не льзя сомнѣваться, что бы большая часть жителей не приходила къ берегу. Рѣдко бывающіе здѣсь Европейскіе корабли, всеобщая чрезвычайная Островитянъ жадность къ желѣзу, заставляютъ думать, что выключая матерей съ малыми дѣтьми, рѣдкіе не собирались у берега. Итакъ естьли принять, что полагаемое Робертсомъ число болѣе настоящаго третью и уменьшить оною количество народа цѣлаго острова, то выдетъ всѣхъ жителей только 12.000. Судя по острову, имѣющему въ окружности болѣе 60 миль, по особенно здоровому климату, по умѣренному употребленію Кава и по неизвѣстности здѣсь любострастнаго яда, сіе населеніе очень малолюдно. Но съ другой стороны безпрестанная война, приношеніе людей на жертву, умерщвленіе оныхъ во время голода, крайняя невоздержность женскаго пола, предающагося любострастію съ 8 го и 9 го годовъ возраста и неуваженіе супружескаго союза чрезмѣрно препятствуютъ къ размноженію народа. Робертсъ увѣрялъ меня, что Нукагивки раждаютъ не болѣе двухъ робенковъ, многія же и совсѣмъ безплодны; слѣдовательно на каждое супружество положить можно по одному только дитяти, что составляетъ едва четвертую часть по принятому народосчисленію въ Европѣ.
При семъ не могу не признаться, что естьли бы небыло здѣсь Агличанина и Француза, то по кратковременномъ нашемъ пребываніи въ Тайо-Гое оставилъ бы я Нукагивцевъ съ лучшими мыслями объ ихъ нравахъ. Въ обращеніи своемъ съ нами оказывали они всегда добросердечіе. При мѣнѣ были столько честны, что отдавали намъ каждой разъ кокосовые орѣхи прежде полученія за оные по условію кусковъ желѣза. Къ рубкѣ дровъ и налитію бочекъ водою предлагали всегда свои услуги. Сопряженная съ трудною работою таковая ихъ намъ помощь была дѣйствительно немаловажна. Общее всѣмъ Островитянамъ сего океана воровство примѣчали мы рѣдко. Они казались всегда довольными и веселыми. Открытыя черты лица ихъ изображали добродушіе. Въ продолженіи десятидневнаго нашего здѣсь пребыванія не имѣли мы ни единожды нужды выпалить по нимъ изъ ружья, заряженнаго пулею или дробью. Безспорно, что тихое и спокойное ихъ поведеніе могло произходить отъ боязни нашего оружія и отъ сильнаго желанія получить отъ насъ какую либо выгоду. Но какое право имѣю я изпытанные нами добрые поступки ихъ относить къ худымъ источникамъ, заключая то изъ мнимыхъ побудительныхъ причинъ, и еще о такомъ народѣ, о которомъ многіе путешествователи отзываются съ похвалою? Все сіе налагало на меня долгъ почитать сихъ дикихъ простосердечными и добродушными людьми; но по нижеслѣдующимъ причинамъ долженъ я былъ перемѣнить объ нихъ свое мнѣніе. Агличанинъ и Французъ, обращавшіеся съ ними многіе годы, согласно утверждали, что Нукагивцы имѣютъ жестокіе обычаи, что веселый нравъ ихъ и лице изъявляющее добродушіе не соотвѣтствуютъ ни мало дѣйствительнымъ ихъ свойствамъ, что одинъ страхъ наказанія и надежда на полученіе выгодъ удерживаютъ ихъ страсти, которыя впрочемъ свирѣпы и необузданны. Европейцы сіи, какъ очевидные тому свидѣтели, разсказывали намъ со всѣми подробностями, съ какимъ остервененіемъ нападаютъ они во время войны на свою добычу, съ какою поспѣшностію отдѣляютъ отъ трупа голову, съ какою жадностію высасываютъ кровь изъ черепа и совершаютъ наконецъ мерзкой свой пиръ. Во время голода убиваетъ мужъ жену свою, отецъ дѣтей, взрослый сынъ престарѣлыхъ своихъ родителей, пекутъ и жарятъ ихъ мясо и пожираютъ съ чувствованіемъ великаго удовольствія. Даже и самыя Нукагивки, во взорахъ коихъ пламенѣетъ любострастіе, даже и онѣ пріемлютъ участіе въ сихъ ужасныхъ пиршествахъ, когда, имѣютъ къ тому позволеніе! Долго не хотѣлъ я тому вѣрить; все желалъ еще сомнѣваться въ истиннѣ сихъ расказовъ. Но во первыхъ извѣстія сіи единообразно сообщены намъ отъ двухъ несогласныхъ между собою и разныхъ земель иностранцевъ, которые долго между ими живутъ и всему были не только очевидцы, но даже участники. Французъ особливо самъ признавался, что онъ всякой разъ жертвенныя свои добычи промѣнивалъ на свиней. Во вторыхъ расказы ихъ согласовались съ тѣми признаками, которые сами мы во время краткаго пребыванія своего примѣтить могли; ибо Нукагивцы ежедневно предлагали намъ въ мѣну человѣчьи головы, также оружія украшенныя человѣческими волосами, и домашнюю посуду, убранную людскими костьми; сверхъ сего движеніями и знаками часто изъявляли намъ, что человѣческое мясо почитаютъ они вкуснѣйшимъ яствомъ. Всѣ сіи обстоятельства совокупно увѣрили насъ въ такой истиннѣ, въ которой желали бы мы лучше сомнѣваться, а именно, что Нукагивцы суть такіе же людоѣды, какъ Новозеландцы и жители острововъ Сандвичевыхъ. Итакъ можно ли ихъ оправдывать? Можно ли съ Форстеромъ утверждать, что Островитяне южнаго океана суть народъ добродушный? Одна только боязнь удерживаетъ ихъ убивать и пожирать приходящихъ къ нимъ мореходцевъ. Къ вышесказаннымъ нами доказательствамъ мы можемъ еще присовокупить слѣдующія. За нѣсколько лѣтъ назадъ приставалъ въ портѣ Анны Маріи Американской купеческой корабль. Начальникъ онаго, Кваккеръ, послалъ на берегъ нѣсколько своихъ матрозовъ безъ всякаго оружія. Островитяне едва только примѣтили ихъ въ беззащитномъ состояніи, вдругъ собралися и хотѣли побить и утащить въ горы. Съ великою трудностію удалось Агличанину Робертсу при помощи Короля, коему представилъ онъ вѣроломство поступка, могущаго навлечь на островъ худыя слѣдствія, изторгнуть Американцевъ изъ рукъ сихъ людоѣдовъ. Другое доказательство, что природа отказала симъ дикимъ во всякомъ чувствованіи человѣколюбія, собственно до насъ касается: во всю бытность нашу въ заливѣ Тайо-Гое не только не подавали мы повода къ какому либо негодованію; но напротивъ того всевозможно старались дѣлать имъ все доброе, дабы внушить хорошее о себѣ мнѣніе и возбудить, ежели не благодарность, то по крайней мѣрѣ благоразположеніе, однако ничто не подѣйствовало. При выходѣ кораблей нашихъ изъ залива разнесся между Нукагивцами слухъ, что одинъ изъ нихъ разбился. Сіе, конечно, произошло отъ того, что мы принуждены были стать на якорь весьма близко берега, какъ то въ седьмой главѣ упомянуто. Менѣе, нежели въ два часа, собралось множество Островитянъ на берегу противъ самаго корабля, вооруженныхъ своими дубинами, топорами и пиками. Никогда не показывались они прежде въ такомъ воинственномъ видѣ. Итакъ какое долженствовало быть ихъ притомъ намѣреніе? Вѣрно не другое какъ грабежъ и убійство. Прибывшій въ то время на корабль Французъ подтвердилъ то дѣйствительно и увѣдомилъ насъ о возмущеніи и злонамѣреніи жителей всей долины.
Изъ сего описанія Нукагивцевъ, которое покажется, можетъ быть, невѣроятнымъ, но въ самомъ дѣлѣ основано на совершенной справедливости, каждой удостовѣрится, что они не знаютъ ни законовъ, ни правилъ общежитія, и будучи чужды всякаго понятія о нравственности, стремятся къ одному только удовлетворенію своихъ тѣлесныхъ потребностей. Они не имѣютъ ни малѣйшихъ слѣдовъ добрыхъ наклонностей и безъ сомнѣнія не людъми, но паче заслуживаютъ быть называемы дикими животными. Хотя въ описаніяхъ путешествій Капитана Кука и выхваляются жители острововъ Товарищества, Дружественныхъ и Сандвичевыхъ; хотя Форстеръ и жарко защищаетъ ихъ противъ всякаго жесткаго названія; однако я (не утверждая впрочемъ, чтобъ они вовся не имѣли никакихъ хорошихъ качествъ не могу инаго о нихъ быть мнѣнія, какъ причисляя ихъ къ тому классу, къ какому Господинъ Флерье причисляетъ людоѣдовъ, каковыми почитаю я всѣхъ Островитянъ[12].
Надобно представить себѣ только тѣхъ Островитянъ, коихъ доказано уже, что они точные людоѣды, на примѣръ: Ново-Зеландцевъ, жестокихъ жителей острововъ Фиджи, Навигаторскихъ, Мендозовыхъ, Вашингтоновыхъ, Новой Каледоніи, Гебридскихъ, Соломоновыхъ, Лузіады и Сандвичевыхъ; добрая слава о жителяхъ острововъ Дружественныхъ со временъ произшествія, случившагося съ Капитаномъ Блейемъ и въ бытность на оныхъ Адмирала Дантре-Касто такъ же весьма много помрачилась; и нельзя уже въ томъ ни мало сомнѣваться, что сіи Островитяне одинакаго свойства и вкуса со своими сосѣдами, населяющими острова Фиджи и Навигаторскіе. Однихъ только жителей острововъ Товарищества, не подозрѣваютъ еще, чтобъ они были людоѣды. Однихъ ихъ только признаютъ вообще кроткими, неиспорченными и человѣколюбивыми изъ всѣхъ Островитянъ великаго океана. Они-то наиболѣе возбудили новыхъ философовъ, съ восторгомъ проповѣдывать о блаженствѣ челоьѣческаго рода въ естественномъ его состояніи. Но и на сихъ островахъ мать съ непонятнымъ хладнокровіемъ умерщвляетъ новорожденное дитя свое, для того, чтобы любостраствовать опять безпрепятственно. Да и самыя сообщества Ареоевъ защищаемыя Форстеромъ съ великимъ краснорѣчіемъ, не состоятъ ли изъ предавшихся любострастію, изъ коихъ каждой можетъ быть названъ отцеубійцемъ? Для таковыхъ людей переходъ къ людоѣдству не труденъ. Можетъ быть чрезвычайное плодородіе острововъ ихъ есть донынѣ одною причиною, что они не сдѣлались еще ниже другихъ животныхъ[13].
Сколько ни приноситъ чести Куку и его сопутникамъ, что они желали оправдать въ неприкосновеніи къ людоѣдству такихъ Островитянъ, которые навлекали ихъ въ томъ на себя подозрѣніе; однако слѣдовавшіе за ними путешественники доказали потомъ неоспоримо, сколь легко одни поверхностныя замѣчанія доводить могутъ до несправедливыхъ заключеній. Позднѣйшія путешествія и точнѣйшее разсмотрѣніе сихъ дикихъ людей доставятъ конечно, еще многія подобныя докательства погрѣшностей прежнихъ наблюдателей. Капитанъ Кукъ принятъ былъ Ново-Каледонцами наилучшимъ образомъ; а потому не только не имѣлъ на нихъ подозрѣнія въ людоѣдствѣ; но и приписываетъ ихъ свойствамъ величайшую похвалу. Онъ столько ихъ одобряетъ, что отдаетъ даже преимущество предъ всѣми народами сего океана, и говоритъ, что примѣтилъ въ нихъ гораздо болѣе кротости, нежели въ жителяхъ острововъ Дружественныхъ. Форстеръ описываетъ ихъ столь же выгодно. Напротивъ того Адмиралъ Дантре-Касто открылъ между ими несомнѣнные слѣды людоѣдства и горе тому мореходцу, которой будетъ имѣть несчастіе претерпѣть кораблекрушеніе у опасныхъ береговъ сего острова! Погрузившійся въ безъизвѣстность Лаперузъ, оплакавъ горькую участь несчастнаго своего сопутника[14] содѣлался, можетъ быть, и самъ жертвою сихъ варваровъ! — —
Примѣчанія[править]
- ↑ Здѣсь говорю я единственно о жителяхъ Нукагивы; потому что я былъ на одномъ только семъ островѣ. Но представляя себѣ Нукагивца, можно заключать не только о жителяхъ Вашингтоновой купы, но и острововъ Мендозовыхъ, сходствующихъ между собою въ языкѣ, въ образѣ правленія, обычаяхъ и имѣющихъ одинакія земныя произведенія.
- ↑ Ниже буду имѣть я случай объяснить, въ чемъ состоитъ обязанность сего званія.
- ↑ Въ долинѣ Шегуа видѣлъ я болѣе красивыхъ Островитянокъ, разумѣвшихъ наряжаться съ большимъ вкусомъ, нежели сосѣдки ихъ обитающія въ долинѣ Тайо-Гое.
- ↑ Такъ называлась дѣвушка острововъ Сандвичевыхъ, которую Госпожа Барклай, сопутствовавшая своему мужу къ сѣверозападнымъ берегамъ Америки, взяла съ собою съ острова Оваги съ тѣмъ намѣреніемъ, чтобъ привести въ Европу; но послѣ оставила ее въ Китаѣ, откуда Капитанъ Мерсъ обязался отвести ее въ свое отечество; но она умерла на дорогѣ. Портретъ сей дикой красавицы присоединенъ къ путешествію Мерса. Смотри страницу 27 въ подлинникѣ.
- ↑ Въ Суринамѣ видѣлъ я почти подобной сему способъ.
- ↑ Коромысло на Аглицкомъ языкѣ Outrigger, на Французкомъ Balancier состоитъ изъ нѣсколькихъ шестовъ поперегъ лодки лежащихъ, къ концамъ коихъ по обѣимъ сторонамъ лодки, внѣ оной, прикрѣпляются два продольныхъ шеста, которые упираясь въ воду при наклоненіи лодки на ту или на другую сторону не допускаютъ ее опрокинуться.
- ↑ Французъ Кабритъ, сдѣлавшійся чрезъ десятилѣтнее свое здѣсь жительство совершеннымъ Нукагивцемъ, почиталъ великимъ доказательствомъ просвѣщенія новыхъ его соотечественниковъ то, что братъ не спитъ со своею сестрою.
- ↑ Особа жреца есть Табу.
- ↑ Однажды случилось, что я въ бытность на кораблѣ моемъ Королевскаго брата приказалъ выпалить изъ пушки. Вдругъ бросился онъ на землю, обвился около ногъ подлѣ его стоявшаго Агличанина. Смертельной страхъ изобразился на лицѣ его. Дрожащимъ голосомъ повторялъ онъ многократно: Мате Мате.
- ↑ Описаніе Морая помѣщено выше въ 7 й главѣ.
- ↑ Отецъ Короля, имѣя отъ роду лѣтъ около 70, ходитъ сказываютъ, на войну такъ же.
- ↑ Господинъ Флерье въ изданномъ имъ путешествіи Господина Маршанда, дѣлаетъ дикому человѣку слѣдующее опредѣленіе:
„J’appelle sauvage les Peuples qui ne reconnoissant aucun gouvernment, aucune institution sociale, et satisfaits de pourvoir aux premiers besoins de la nature, peuvent être considerés comme le terme intermediaire entre le brute et l’homme; on doit cependant classer au dessous de la brute l’homme qui mange son semblable.„
то есть: Я называю дикимъ народъ, неимѣющій никакого правительства, ниже общественныхъ уставовъ, и которой: стараясь только удовлетворить первымъ естественнымъ нуждамъ, можетъ почитаться среднимъ существомъ между животнаго и человѣка; должно однакожъ человѣка, ядущаго подобныхъ себѣ, поставлять ниже класса животныхъ.
- ↑ И о жителяхъ сихъ острововъ старшій Форстеръ утверждаетъ, что они нѣкогда были людоѣды.
- ↑ Сопутникъ Лаперуза Капитанъ Лангелъ убитъ дикими на одномъ изъ Навигаторскихъ острововъ.
