Вот мы возвестим имя родителя Гунахпу и Сбаланкэ, имя отца Метателя Шаров и Тигра Малого, Тигренка-Ягуара. Но мы набросим на их происхождение покров таинственный, мы тайною покроем повесть рождения Гунахпу и Сбаланкэ; лишь половину мы скажем, лишь часть о родителе их.
Вот повествование о нём. Каждого из них звали Ахпу, Метальщик Шаров, Стрелок из Сарбакана, и родители их были Спиакок и Смуканэ, первородителями были они Метателю Шаров и Тигренку-Ягуару. Спиакок и Смуканэ породили в ночи Гунгуна-Ахпу и Вукуба-Гунахпу.
Эти Гунгуны-Ахпу были два; двух сыновей родили они законных и имя первого было Гунбатц, и имя второго Гунчуэн, — Гунбатц, Обезьяна-Ткач, Гунчуэн, Пригожий, что прихорашивается.
Имя же их матери было Сбакийяло, Связанные Кости; так называлась супруга Гунгуна-Ахпу. Что до Вукуба-Гунахпу, жены у него не было, был он холост.
По нраву своему и по естеству, эти два сына были весьма мудрые, и велико было их знание; вещунами были они здесь на земле, и жизнь их и вся их повадка были весьма отменны.
Всю совокупность знания явили пред лицо Гунбатца и Гунчуэна, сыновей Гунгуна-Ахпу; игроки на флейте, певцы, стрелки из сарбакана, живописцы, мастера живописания, резчики драгоценных камней, полировальщики, златолитейщики, серебряники, — всем этим были Гунбатц и Гунчуэн, во всём изощрились Обезьяна-Ткач и Пригожий, что прихорашивается.
А Гунгун-Ахпу и Вукуб-Гунахпу, что ни день, играли в кости и в шары, только этим и занимались, и каждые два дня все четверо играли они, и собирались в великом числе в чертоге игры в шар. И приходил Вок, Коршун-Пожиратель Змей, чтоб видеть их, вестник Урагана, Молнии Изломной, и Ударной Молнии; недалеко этот Вок был отсюда, от земли, недалеко от могучего царства Ксибальбы, Края Теневого, Царства Крота Разрисованного; ибо в одно мгновенье он уносился на небо, и был с Ураганом.
Покуда они пребывали здесь на земле, опочила мать Гунбатца и Гунчуэна.
И вот, идя по пути к Ксибальбе, играли они в шар, и прослышали об этом тотчас же Гун-Камэ и Вукуб-Камэ, самодержцы Ксибальбы, Гун-Камэ, что значит Усопший, и Вукуб-Камэ, Семикратно-Усопший.
Что же это такое, что творится на земле? Кто суть эти, что заставляют ее дрожать и столько вызывают смятения? Пусть тотчас пошлют отыскать их; пусть приведут их сюда и пусть придут они играть в мяч, дабы мы победили их. Поистине, более не повинуются они нам; нет у них более ни почтенья, ни уваженья к нашему существу, и только они и делают, что воюют над нашими главами, молвили все, что надлежали Ксибальбе, жители Края Теневого.
Тогда составили они совет все вместе, и эти вот, Гун-Камэ и Вукуб-Камэ, были названы судьями высшими, теми, что держат острие приговора. Все владыки были данниками сильного царства их, и каждый из всех владык лишь волею Гуна-Камэ и Вукуба-Камэ владычествовал.
И были владыки те Ксикирипат и Кучумаквик, — Ксикирипат, Корзина Летающая, и Кучумаквик, Соединенная Кровь: в ведении их были те, у кого был приток крови и её истечение.
И другие еще владыки, чьи имена Агальпух и Агальгана, — Агальпух, Тот, что гной переделывает, Агальгана, Тот, что собирает сукровицу; в ведении их было — мучить людей, взращать на ногах у них влажные нарывы, и багровость вводить в лицо, и в него желтоцветный отлив изливать, что́ они чуганаль называют, иначе — желтуха; этим в Крае Крота занимались Агальпух, что гной переделывает, и Агальгана, сбиравший сукровицу.
Были еще там Чамиабак и Чамиаголом, — Чамиабак, Он, с батогом костяным, и Чамиаголом, Он, чей жезл — с мертвой головой; были то жезлоносцы Ксибальбы, их жезлы были сплошь костяные; в ведении их было — людей заставлять худеть, так что всего лишь от человека голова оставалась без тела, и кости, — умирали скелеты; этим в Крае Крота Разрисованного занимались Чамиабак с батогом костяным, и Чамиоголом, чей жезл был с мертвой головой.
Были еще владыки, чьи имена — Агальмец и Агальтогоб, — Агальмец, Он, что блюдет нечистоты, и Агальтогоб, Он, который заведует рвотой; в ведении их было — изменой найти человека лицом к лицу, за домом ли крылась измена или перед домом, и чтоб пал он на землю, навзничь, с раскрытым ртом, и так бы нашел свою смерть; этим в Крае Крота занимались Агальмец, что блюдет нечистоты, Агальтогоб, что заведует рвотою.
И другие были еще владыки, назывались они Ксик и Патан, — Коршун, Ксик, и Патан, Корзина Глубокая; в ведении их было — заставлять человека умереть в пути, как говорится — скоропостижно, приводя ему кровь в его рот, так что он умирал, задыхаясь и кровь выплевывая; каждый из них, пока человек шел дорогой, внезапно бросался к нему на грудь, и, схвативши за горло, давил ему горло и давил ему грудь, пока кровь удушенного не изливалась на пыль дороги. Этим в Крае Крота занимались Ксик и Патан, Кривоносый Коршун и Корзина Глубокая.
И вот сошлись они на совет, чтоб преследовать Гунгуна-Ахпу и Вукуба-Гунахпу, и покарать их нещадно. То, чего желали эти из Ксибальбы, люди Края Теневого, желали и жаждали — презренью предать Гунгуна-Ахпу и Вукуба-Гунахпу, их щиты из кожи, их перчатки, венцы их со шлемами, всё одеянье, в котором были Гунгун-Ахпу и Вукуб-Гунахпу.
И так мы расскажем теперь о странствии их в Ксибальбу, оставив за ними Гунбатца и Гунчуэна, сыновей Гунгуна-Ахпу. А мать их была уж мертва.
И прибыли посланные от Гуна-Камэ и Вукуба-Камэ. Отбудьте, сказали они, — Ахпоп-Ачиг, Господин Ковра и Муж Повелительный, отнесите эту весть Гунгуну-Ахпу и Вукубу-Гунахпу, сказав им: Идите с нами.
Да придут они, так говорят владыки. Да придут они сюда играть с нами в шар; да оживим мы лица наши с ними; поистине, мы почитаем их рот, и весьма восхищены их отменными деяниями, и так, да придут они, говорят владыки. И пусть принесут они все инструменты, которыми пользуются, чтоб создавать столько шума, кольца свои, и перчатки свои, и пусть принесут, равно, свои шары из каучука, сказали владыки. Скажите им: Приходите. Так было сказано вестникам.
Вестниками же были Тукуры, Совы, — Совиная Стрела, Совиная Нога, Сова-Попугай-Длиннохвостый, Голова Совы; так назывались вестники Ксибальбы.
Совиная Стрела был быстр, как стрела; и в том был он весь; у Совиной Ноги лишь одна была нога, и в том его свойство; Сова-Попугай-Длиннохвостый был с ног до головы — огонь, и в том был лик его яркий; Голова Совы — лишь как голова являлся, и в том была его чудесность, не было ног, ни рук, лишь голова и крылья.
Эти четыре глашатая были Мужи Повелительные. Отбыв из Ксибальбы, прибыли тотчас они, носителями вести своей, к высоте игры в шар, где Гунгун-Ахпу и Вукуб-Гунахпу играли в мяч в чертоге игральном Нимксоб-Карча, что значит Чертог Великих Оскорблений.
И, прибывши в чертог игральный, возвестили глашатаи весть свою, слово за словом сказав имена — Гун-Камэ и Вукуб-Камэ, Агальпух, Агальгана, Чамиабак и Чамиаголом, Ксикирипат, Кучумаквик, Агальмец, Агальтогоб, Ксик, и Патан, ибо таков был порядок их, возвещенный Совами, от Усопшего и Семикратно-Усопшего, через сгущенную кровь и сукровицу, чрез нечистоты и рвоту, до крови, излитой удушенным горлом в дорожную пыль.
Достоверно ли то, что царь Гун-Камэ и Вукуб-Камэ так говорили? Достоверно ли это, что мы вас должны сопровождать? воскликнули два брата. — Пусть принесут они всё, чем они развлекаются, так сказали владыки. — Хорошо. Подождите нас одну минутку; мы пойдем простимся с нашей матерью, ответили они.
Итак, они направились к дому, и сказали своей матери, ибо отец их уже был мертв: Вот, мы уходим, мать наша: но наше странствие будет бесполезным. Вестники царя пришли нас взять, да придем мы.
Но останется один свидетель нашего существования, прибавили они. Этот каучуковый мяч. И они пошли и повесили его в углублении домовой крыши. Мы еще поиграем в мяч, прибавили они. Что до вас, занимайтесь музыкой, пойте, живописуйте, резьбой занимайтесь тонкой, согревайте наш дом, сердце праматери вашей согревайте, сказали они Гунбатцу и Гунчуэну.
В миг прощанья волненье овладело Смуканэ, и она плакала. Мы уходим, но мы еще не умерли; не огорчайтесь, сказали Гунгун-Ахпу и Вукуб-Гунахпу, уходя.
И отошли они, а вестники пошли перед ними. Так начали они сходить по дороге, ведущей в Ксибальбу, и первые ступени спуска были весьма крутые.
Сойдя, прибыли они к берегу реки весьма быстрой, текущей по дну стремнины, что зовется Нуциван-Куль и Ку-Циван, Стремнинный Поток и Рытвина Стремнины, и они перешли реку; они перешли, равно, чрез кипящие воды, где в великом числе росли тыковники, но они перешли и не ранили себя.
Они прибыли затем к берегу реки кровавой: перешли, но не пили из неё воды; перешли потом через другую реку, где только вода была, не было крови, и доселе не могли их уловить ни в какую западню. Реку они перешли, но пришли затем в место, где скрестились четыре дороги, и тут они дали себя уловить, на перекрестке четырех дорог.
Одна из этих дорог была красная, другая черная, и одна белая, и последняя желтая, — что́ образует четыре пути. И вот он, что у черной дороги, сказал: Это меня, меня нужно взять вам, я дорога царя, сказал он, что при дороге.
В этом месте захвачены были они в западню, ибо направлены были они к Ксибальбе, и прибывши в тронный чертог царей Ксибальбы, они потеряли в игре.
Первые, кого они увидели сидящими, были кукла и фигура из дерева, разукрашенные там и посаженные людьми Края Теневого: первые были то, кому поклонились они: Привет, Гун-Камэ, сказали они кукле; привет, Вукуб-Камэ, сказали они фигуре из дерева.
Но те не ответили им ничего. И цари Ксибальбы разразились хохотом, и все владыки с ними подняли великий шум смехов и пересмешек, ибо смотрели они уже как на сраженных на Гунгуна-Ахпу и Вукуба-Гунахпу, пришедших играть; и они смеялись и предавались хохоту.
Потом Гун-Камэ и Вукуб-Камэ прибавили: Хорошо, вот вы прибыли; на завтра приготовьте ваши головные украшения, и ваши кольца, и ваши перчатки. Так было им сказано. Садитесь на наше почетное сиденье, сказано было им. Но почетное их сиденье было лишь камнем раскаленным, и, садясь на него, обожглись они, и скатились с этого престола, но не нашли облегчения, ибо, когда пожелали встать, всё же их жгло это сиденье.
И снова смеялись люди Ксибальбы, смеялись вокруг теневые, до слез хохотали, схватясь за бока хохотали, владыки Ксибальбы, и краской покрылись от смеха — казалось, задушит их кровь.
Идите в ваше помещение, вам туда принесут ваш факел смоляной и вашу сигару, чтобы вам уснуть, было сказано им.
И прибыли они в Дом Сумрачный, где лишь сумраки были внутри дома, а люди Ксибальбы в то время сошлись на совет и, совещаясь, говорили: Принесем их в жертву завтра, да умрут они смертью наискорейшей; ибо игра их есть наше поношение. Так говорили меж собою те, что правят в Крае Крота Разрисованного.
Смоляной же светильник их был круглою стрелой, из сосны, что растет в Ксибальбе, бледный, и звался он цакиток, что значит белый кремень; на острие была их игра, весьма был острым светильник их, и быстро он должен был означить конец свой, увеселяя игру Теневых.
И вошли Гунгун-Ахпу и Вукуб-Гунахпу в Дом Сумрачный; дали им тогда светильник смоляной, каждому светильник дали смоляной, зажженный, дарованный им Гуном-Камэ и Вукубом-Камэ, и каждый получил свою сигару, равно, зажженную, которую послали им владыки, и зажженную принесли им.
И когда пришли, чтобы дать им, каждому, светильник смоляной и сигару, с мыслями своими собирались они в темноте, и пламя камеди внезапно осветило их, входя к ним. — Пусть каждый имеет светильник светящийся. Пусть каждый имеет свой скрученный табак дымящийся. И пусть принесут их с рассветом дня. Но пусть не истратят их. Пусть вернут их, как получили их. Так возвещают владыки.
Так было им сказано: так они были побеждены. Сосна их смолистая сгорела, табак их душистый искурился. Издымился табак их, который им был вручен, дотлела смола их, которая им светила в ночи. А испытания в Ксибальбе были многие, многоразличны и многочисленны были испытания в Крае Теневом.
И первое было — это испытание Дома Сумрачного, где только тьма была внутри. И второе было — испытание Дома, что звался Ксуксулим, Ветер Северный, — проникал туда ветер пронзительный, ветер холодный и нестерпимый заполнял собой всё внутри.
И третье было — Дом Тигров, и лишь тигры были там внутри, ступали, ходили они, расходились, и смешивались, и, столпившись, свирепились, и, смотря друг на друга, смеялись, заключенные в этом Доме.
И четвертое было — Цотци-Га, Дом Летучих Мышей, лишь летучие мыши были там внутри, кричали они, били крыльями, летали, порхали по дому, перепархивали, летучие мыши заключенные, без выхода во-вне для их крыльев.
И пятое было — Чайим-Га, Дом Ратоборствующих, и там внутри были лишь состязающиеся, победители поочередно, с длинными своими копьями, поочередно отдыхали и сражались в этом Доме.
Это были только первые испытания Ксибальбы, начальные, но и до них не дошли Гунгун-Ахпу и Вукуб-Гунахпу в Крае Крота Разрисованого. Довольно лишь упомянуть об этих Домах Испытаний.
Когда предстали пред Гуна-Камэ и Вукуба-Камэ Гунгун-Ахпу и Вукуб-Гунахпу, сказали им Усопший и Семикратно-Усопший: Где табак мой скрученный, что зовется сигарой? Где светильники мои смоляные, что светили вам в ночи? — И был ответ их: Кончились.
И было решение: Кончились? Ну, так — к концу. Сегодня будет предел ваших дней, смертью умрете. Вы будете разрушены, вам рассекут грудь вашу, и ваша память будет здесь схоронена. Вы предназначены быть принесенными в жертву, сказали Усопший и Семикратно-Усопший. И их принесли в жертву, и были они схоронены в месте, зовущемся Усыпальницей; сначала отрезали голову Гунгуну-Ахпу, и тело старшего было похоронено с телом младшего брата.
Пусть поместят его голову в дерево, что растет посреди дороги, промолвили Гун-Камэ и Вукуб-Камэ. И в тот миг, когда помещали голову посреди ветвей дерева, оно внезапно покрылось плодами, раньше же не было плодов на этом дереве. И был это тыковник, и тыквою зовем мы до сих пор голову Гунгуна-Ахпу.
С изумлением посмотрели Гун-Камэ и Вукуб-Камэ на плоды этого чудесного дерева. Плод был круглый, округлый, но более не видно было, где голова Гунгуна-Ахпу, ибо являлась она лишь как плод среди плодов тыковника; только это увидели все люди Теневые, когда они пришли посмотреть.
Великим в их мыслях сразу стало свойство этого древа, когда поместили голову Гунгуна-Ахпу среди его ветвей. И говорили люди Ксибальбы между собою: Да не будет никого, кто сел бы дерзновенно у этого древа.
С тех пор голова Гунгуна-Ахпу не являлась более; ибо причлась она к плодам древа. Но юная девушка услышала этот чудесный рассказ, и живая любовь возникла отсюда, и с нею месть.