XXXIII.
Видалъ я не разъ, какъ блестящее утро ласкаетъ вершины горъ своимъ царственнымъ окомъ, лобзаетъ своимъ золотымъ ликомъ зелень луговъ и золотитъ блѣдныя рѣки своей небесной алхиміей, а потомъ дозволяетъ ничтожнымъ облакамъ проноситься, безобразно клубясь, по его небесному лику, скрывая тѣмъ отъ смущеннаго міра его черты и его тайное бѣгство къ западу подъ этой обидой. Такъ и мое солнце озарило, въ одно раннее утро, мое чело побѣднымъ блескомъ…. Но, увы! оно было моимъ лишь въ теченіе одного часа: мрачная полоса затмила его теперь отъ меня. Однако, моя любовь не отвергаетъ его изъ-за этого: земныя солнца могутъ омрачаться, когда омрачается и небесное.