XXXV.
Не скорби болѣе о томъ, что сдѣлано тобою: у розъ бываютъ шипы, и въ серебряныхъ ручьяхъ встрѣчается грязь тучи и затмѣнія омрачаютъ и солнце, и луну, и противныя гусеницы водятся въ нѣжнѣйшихъ почкахъ. Всѣ люди совершаютъ ошибки, и я дѣлаю это самъ, оправдывая твои проступки сравненіями, подкупая самого себя, сглаживая твои заблужденія, ища для твоихъ грѣховъ извиненій, превосходящихъ самые грѣхи! Я нахожу объясненіе твоему чувственному проступку, — твой обвинитель становится твоимъ адвокатомъ, — и начинаю законный искъ противъ себя самого. Между моей любовью и ненавистью ведется такая междоусобица, что мнѣ приходится быть союзникомъ милаго вора, который горько обкрадываетъ меня.