Если сомнамбула получаетъ отъ своего магнетизера приказаніе быть другимъ лицомъ, чѣмъ она есть на самомъ дѣлѣ, то это приказаніе исполняется ею автоматически, непроизвольно и съ галлюцинаторной живостью, характеристичною для сомнамбулическаго сознанія. Она, такъ сказать, переноситъ себя въ ту фигуру, которая обозначена нѣсколькими меткими словами, и принимаетъ ея характеръ, подобно тому, какъ дѣлаетъ это актеръ, играющій свою роль; она говоритъ только въ смыслѣ этой личности, обнаруживаетъ воззрѣнія, симпатіи, антипатіи и желанія, согласныя съ ея характеромъ, и подкрѣпляетъ свою рѣчь соотвѣтствующими жестами и мимикой, если только ея сомнамбулизмъ достаточно глубокъ для того, чтобы все это могло совершиться. Автоматическое безволіе сомнамбулизма нельзя ничѣмъ лучше охарактеризовать, какъ тою готовностью, съ которой сомнамбулъ оставляетъ свою личность и переходитъ въ другую, навязанную ему и, быть можетъ, діаметрально противоположную по возрасту, полу, характеру, религіознымъ вѣрованіямъ и политическимъ взглядамъ. Даже самыя качества присущія человѣку могутъ быть устранены и замѣнены качествами того животнаго, которое указано магнетизеромъ; факты сомнамбулизма служатъ естественнымъ объясненіемъ чудесъ Цирцеи — предполагая, что ея магнитическая сила была достаточна для загипнотизированія спутниковъ Одиссея до того, чтобы они считали свиньями самихъ себя и одинъ другаго.
То, что возможно въ сомнамбулизмѣ вызванномъ искусственно, возможно и въ сомнамбулизмѣ произвольномъ, наступающемъ въ силу тѣхъ или другихъ причинъ. Подобно тому какъ бываютъ сумасшедшіе считающіе себя животными и поступающіе сообразно этому (въ былыя времена такія безумныя галлюцинаціи наступали въ иныхъ мѣстахъ эпидемически, — оборотни), точно также въ сомнамбулизмѣ медіумовъ, который наступаетъ самъ собою, можетъ являться переносъ своего я въ новую личность — внутренняя трансфигурація собственной личности, обнаруживающаяся въ соотвѣтствующихъ поступкахъ и рѣчахъ. Для этого нужно то условіе, чтобы медіумъ, погружаясь въ сомнамбулизмъ, заступалъ мѣсто управляющаго явленіями магнетизера, т. е. чтобы еще во время бодрствованія онъ далъ своему сомнамбулическому сознанію опредѣленное направленіе по отношенію къ имѣющимъ появиться галлюцинаціямъ. Личности, въ которыя медіумъ находящійся въ сомнамбулизмѣ считаетъ себя перенесеннымъ, опредѣляются тѣми образами, которые наиболѣе занимаютъ его фантазію, значитъ — тѣми, на которые, какъ медіуму извѣстно, направлено ожиданіе зрителей. Такъ какъ медіумы знакомятся съ традиціями спиритическихъ кружковъ еще въ періодъ физическихъ проявленій и чтенія мыслей, то этимъ объясняется, что нѣкоторыя фигуры стереотипно появляются на сеансахъ различныхъ медіумовъ; подобно тому какъ арлекинъ, пьерро. коломбина и т. д. появляются въ арлекинадѣ; фигуры эти называютъ себя Джонъ Кингъ, Кэти Кингъ и т. д.; сверхъ того являются обитатели востока въ тюрбанахъ, шаловливыя маленькія дѣвочки подъ различными именами и т. п. Фантазія медіумовъ до такой степени сжилась съ этими типами, что они представляются имъ прежде всего какъ фигуры, въ которыя они переносятъ собственное я; уже въ скрытомъ сомнамбулизмѣ фигуры эти играютъ свою роль; сообщенія со всѣмъ своимъ содержаніемъ приписываются имъ, какъ тѣмъ личностямъ, которыя проявляются, и содержаніе соотвѣтствуетъ характеру этихъ типическихъ личностей. Такая передающаяся традиція не исключаетъ, разумѣется, и того, что фантазія различныхъ медіумовъ можетъ порождать новыя, собственныя фигуры, выступающія на сцену во время погруженія медіума въ сомнамбулизмъ, причемъ и я сомнамбулическаго сознанія переносится въ эти фигуры, все равно — сохраняется при томъ или нѣть сознаніе существованія этого оставленнаго я, кажущагося какъ будто-бы чужимъ.
Сомнамбулическая трансфигурація можетъ производить изумительнѣйшія измѣненія въ чертахъ лица, въ фигурѣ, въ поступи сомнамбула; самый ростъ можетъ казаться замѣтно уменьшеннымъ или нѣсколько увеличеннымъ, глаза и выговоръ дѣлаются другими и даже тургесценція кожи и степень влажности глазнаго яблока могутъ при этомъ измѣняться. Подобныя измѣненія наблюдаются, въ степени удивляющей людей неопытныхъ, и у лицъ, одаренныхъ особымъ мимическимъ талантомъ; но сомнамбулическая трансфигурація, благодаря живости и непроизвольности галлюцинацій, до такого совершенства погружаетъ собственную личность медіума въ личность играемой роли, до котораго, не смотря на различныя другія преимущества, не дойдетъ даже и геніальный актеръ, потому что при всѣхъ своихъ превращеніяхъ онъ все-таки сохраняетъ постоянно сознаніе собственнаго своего «я». Уклоненіе звуковъ голоса отъ нормы можетъ доходить до невольнаго чревовѣщательства, которому, какъ извѣстно, принадлежитъ между прочимъ и та особенность, что оно подвергаетъ слухъ величайшимъ заблужденіямъ относительно мѣста, изъ котораго идетъ голосъ. У нѣкоторыхъ медіумовъ уже, при скрытомъ сомнамбулизмѣ, говорятъ нѣсколько голосовъ, называющіе себя присутствующими, но еще невидимыми духами, и такіе медіумы при своихъ мимическихъ трансфигураціяхъ обнаруживаютъ особый «даръ языковъ». Другіе медіумы, не принадлежащіе къ числу говорящихъ, ограничиваются мимическими трансфигураціями, не добавляя рѣчей или ограничиваясь немногими отдѣльными словами.
Само собою разумѣется, что медіумъ, который перешелъ въ сомнамбулическое состояніе и перенесъ на это время свое «я» въ фигуру своей фантазіи, будетъ чувствовать невольное влеченіе къ тому, чтобы, играя свою роль, закостюмироваться согласно этой роли, насколько то допускаютъ средства, находящіяся у него подъ рукою. Въ этомъ состояніи невмѣняемости молодая стыдливая дѣвушка рѣшится спять платье и появиться въ рубашкѣ и юбкѣ, или надѣнетъ простыню на голову въ видѣ тюрбана, если ея фантазіи представляется восточная фигура. Когда-же костюмъ, которымъ можно располагать, не вполнѣ соотвѣтствуетъ роли, то медіумъ постарается оставаться за занавѣской и показывать изъ-за нея только тѣ части тѣла, которыя соотвѣтствуютъ его фантазіи.
Если медіумъ чувствуетъ неопредѣленное, но тѣмъ не менѣе достаточное стремленіе для исполненія желанія зрителей явиться передъ ними въ своей мимической трансфигураціи, то онъ будетъ невольно стараться удалить всѣ препятствія, которыя мѣшаютъ осуществленію этого стремленія, — развяжетъ тѣ узлы, сброситъ тѣ завязки, которыя для вѣрности наложены на него присутствующими.
Такъ какъ медіумъ въ сомнамбулизмѣ самъ вѣритъ въ свое превращеніе, т. е. чувствуетъ себя другой личностью, то о намѣреніи его обмануть не можетъ быть рѣчи и въ томъ случаѣ, когда онъ выдаетъ себя передъ зрителями за другое лицо; если онъ въ этомъ качествѣ другаго лица считаетъ себя умершимъ, но продолжающимъ жить въ другомъ мірѣ, то поступаетъ вполнѣ добросовѣстно, изображая собою при помощи мимики и соотвѣтствующаго костюма явленіе этого нисшедшаго изъ другаго міра духа. Если зрители не имѣютъ понятія о сомнамбулическомъ состояніи и вѣрятъ реальности появленія духа или схватываютъ этого «духа» для «обнаруженія обмана» медіума, то этотъ послѣдній ни въ томъ, ни въ другомъ случаѣ не можетъ считаться отвѣтственнымъ. Онъ — не духъ и не обманщикъ, но просто невмѣняемый сомнамбулъ, пугать котораго слѣдуетъ остерегаться. Что подобныя представленія могутъ быть даваемы и въ видахъ обмана, сознательно, безъ сомнамбулизма — этого, разумѣется, никто не станетъ оспаривать.
По мнѣнію лучшихъ спиритическихъ авторитетовъ, можно принять, оставляя въ сторонѣ случаи намѣреннаго обмана, что, при такъ называемыхъ явленіяхъ духовъ, въ 95 случаяхъ изъ 100 въ видѣ явленія выступаетъ самъ медіумъ. При этомъ совершенно напрасно стараться удержать медіума посредствомъ завязокъ на опредѣленномъ мѣстѣ, съ цѣлію убѣдиться, что фигуры являющіяся въ сторонѣ отъ этого мѣста — не онъ самъ; въ самомъ дѣлѣ, искусство сомнамбуловъ въ развязываніи узловъ и въ сниманіи завязокъ изумительно; съ другой стороны, по спиритическимъ убѣжденіямъ, медіумъ можетъ проникать сквозь вещество завязокъ. Послѣдняя причина, если только утвержденіе спиритовъ вѣрно, не оставляетъ также возможности убѣждаться въ отсутствіи прямаго участія медіума посредствомъ обвертыванія его кисеей вмѣстѣ съ сидѣніемъ и запечатыванія, или посредствомъ запиранія его въ клѣтку, передняя стѣнка которой состоитъ изъ кисеи, переплетающихся нитокъ, или проволочной сѣтки; въ самомъ дѣлѣ, если спящій медіумъ можетъ проникать сквозь эти вещества, то ничто не мѣшаетъ ему выступить предъ зрителями въ качествѣ явленія, не смотря на всѣ эти предосторожности. Что медіумъ при началѣ и при концѣ сеанса за занавѣской находится на своемъ креслѣ, тогда какъ при каждомъ новомъ явленіи онъ встаетъ (иногда встаетъ также, когда и не видно никакого явленія), это доказано ежесекундными наблюденіями надъ вѣсомъ кресла вмѣстѣ съ медіумомъ, — хотя и не на всѣ подобныя наблюденія можно положиться.
Вѣрно то, что если принять у медіумовъ способность проницать сквозь вещество, то нужно не матеріальное запираніе медіумовъ, а совсѣмъ другія средства, для того чтобы доказать нетождественность медіума съ явленіемъ. А на это обстоятельство не обращалось достаточно вниманія, не смотря на утвержденіе, что 95 % явленій представляютъ самого медіума; такимъ образомъ, если отбросить тѣ случаи, доказательность которыхъ основана на подобномъ запираніи, то и изъ числа остающихся 5 % еще много должно бить убавлено. Всѣ тѣ случаи, гдѣ допущеніе нетождественности медіума и явленія основывается только на томъ, что медіумъ былъ матеріально запертъ, должны быть отброшены, какъ недоказательные, и все сдѣланное явленіемъ должно быть въ такихъ случаяхъ приписано самому медіуму; сюда относятся напр. случаи, когда явленіе отрѣзываетъ пряди волосъ или куски платья и раздаетъ ихъ (Ps. St. I, 487, II, 22), переставляетъ мебель, переноситъ предметы, подаетъ руки, прохаживается съ зрителями и ведетъ съ ними разговоръ, или позволяетъ себя фотографировать (II, 19-20, 22), производитъ посредствомъ растопленнаго параффина отпечатки своихъ ногъ, рукъ или лица и отдаетъ ихъ присутствующимъ (VI, 526, IV 545—548) и т. д. Всѣ подобныя сообщенія, направленныя къ тому, чтобы доказать реальность явленія, имѣютъ тотъ недостатокъ, что они перепрыгиваютъ черезъ вопросъ о тождественности явленія и медіума, опираясь на связываніе или запираніе послѣдняго. Въ Америкѣ, гдѣ медіумы дѣлаютъ свое дѣло цѣлыми семействами или даже обществами (Ps. St. II, 500), нельзя обращать никакого вниманія на подобныя извѣстія, такъ какъ путь тутъ вполнѣ открытъ не только для сомнамбулическаго пособничества, но и для явнаго обмана. Что всѣ до сихъ поръ розданные подобными явленіями предметы, — цвѣты, куски платья, пряди волосъ, и т. п. — земнаго происхожденія, это никогда не отрицалось и самими призраками, когда ихъ объ этомъ спрашивали; тамъ, гдѣ дѣло идетъ о ткани, экспертъ съ точностью опредѣлитъ ея цѣну, а относительно прядей волосъ слѣдуетъ принять во вниманіе, что волоса головы могутъ отличаться цвѣтомъ болѣе или менѣе, смотря по мѣсту своего нахожденія.
Нѣкоторые спириты утверждаютъ, что призракъ обыкновенно отдѣленъ отъ медіума пространственно, и что лишь въ тотъ моментъ, когда его грубо схватываютъ руками, медіумъ сливается съ явленіемъ, быстро проникая чрезъ завязки — такъ какъ иначе онъ рисковалъ-бы умереть. Но въ этомъ случаѣ, казалось-бы, ближе явленію улетучиться подъ руками схватившаго его или, проникнувъ чрезъ отдѣляющее вещество, вернуться къ медіуму, а не на оборотъ; если-же медіумъ такъ быстро можетъ проникнуть чрезъ вещественную преграду, чтобы слиться съ явленіемъ въ минуту опасности, то трудно понять, почему бы онъ уже заранѣе не предохранилъ себя отъ такой опасности, т. е. не явился-бы спокойно въ качествѣ явленія.
Существуетъ однакожъ такая область явленій, въ которыхъ исключена возможность, чтобы это былъ самъ медіумъ; явленія эти выходятъ за предѣлы трансфигураціи медіума, потому что фигуры представляютъ такія, отличія по величинѣ, наружному виду, цвѣту, по бородѣ и по платью, которыя вовсе не могутъ быть достигнуты средствами, имѣющимися у медіума на лицо въ кабинетѣ. Если медіумъ подробно обысканъ передъ сеансомъ и даже перемѣнилъ свое .платье на другое, ему данное, имѣющее легко узнаваемый покрой и цвѣтъ, самое-же мѣсто сеанса находится подъ строгимъ контролемъ, то медіуму и не откуда взять средства для переодѣванія, какъ напр. бѣлыя вуали и ткани, тяжелыя матеріи въ складкахъ, бороды, тюрбаны, маски, котурны и проч. И если зрители тѣмъ не менѣе видятъ появленіе фигуръ различнаго возраста и пола, различной величины и національности и въ различныхъ платьяхъ, то приходится отыскивать другія причины подобныхъ феноменовъ.
Попасть на вѣрный путь можетъ помочь намъ въ этомъ случаѣ то обстоятельство, что такія необыкновенныя и, повидимому, необъяснимыя явленія рѣдко происходятъ или даже никогда не происходятъ передъ зрителями, присутствующими на медіумическихъ сеансахъ въ первый разъ; съ новымъ медіумомъ даже и тѣ зрители, которые привыкли къ подобнымъ опытамъ, должны сначала посвятить нѣсколько сеансовъ однимъ физическимъ явленіемъ, прежде чѣмъ сомнамбулическое сознаніе медіума заявитъ само, что пришло время, когда можно перейти къ опытамъ съ трансфигураціями. Обыкновенно явленія дѣлаются тѣмъ разнообразнѣе и необычайнѣе, чѣмъ большее число сеансовъ даетъ медіумъ одному и тому-же кружку лицъ, а всякій участникъ, вновь входящій въ кружокъ, прерываетъ этотъ процессъ возрастанія явленій или даже низводитъ ихъ назадъ. Изъ этого слѣдуетъ, что между медіумомъ, и участниками должно установиться возможно тѣсное соотношеніе, прежде чѣмъ могутъ удасться трансфигураціи и матеріализаціи, и притомъ дѣло идетъ здѣсь не о простомъ, обычномъ человѣческомъ дружескомъ отношеніи между ихъ бодрственными сознаніями, а объ отношеніи магнетическомъ, т. е. имѣющемъ мѣсто между ихъ сомнамбулическими сознаніями.
Физическія явленія возрастаютъ, по мѣрѣ того какъ участники сеанса воспитываются въ качествѣ безсознательныхъ помощниковъ медіума, т. е. по мѣрѣ того, какъ они выучиваются отдавать болѣе и болѣе своей нервной силы, предоставляя ее въ распоряженіе медіума; содержаніе сообщеній дѣлается тѣмъ изумительнѣе, чѣмъ доступнѣе становятся эти участники волѣ медіума въ смыслѣ чтенія ихъ мыслей, — чѣмъ болѣе они поддаются безсознательному желанію передавать медіуму свои мысли и чѣмъ болѣе побуждаются медіумомъ къ развитію въ себѣ скрытаго сомнамбулическаго сознанія и гиперэстезіи сомнамбулической памяти. Послѣ того какъ пробужденъ подобнымъ образомъ до нѣкоторой степени ихъ скрытый медіумизмъ и достаточно установлено магнетическое вліяніе безсознательной воли медіума на ихъ скрытое сознаніе, медіумъ, ясно чувствуя своимъ сомнамбулическимъ сознаніемъ эту встрѣчу съ медіумами-помощниками, можетъ перейти къ явленіямъ, предполагающимъ нѣкоторую власть надъ душою присутствующихъ.
Власть, пріобрѣтенная медіумомъ во время предыдущихъ сеансовъ надъ различными членами небольшаго кружка, будетъ различна; согласно этому и сумма явленій, констатируемая различными зрителями, также можетъ быть различна. На это обстоятельство рѣдко обращается достаточно вниманія; вмѣсто того чтобы каждому изъ зрителей, не говоря съ другими, составить собственный отчетъ о каждомъ сеансѣ, — обыкновенно участники составляютъ общій протоколъ, въ которомъ исчезаетъ субъективное различіе явленій. Въ то время какъ при физическихъ явленіяхъ (исключая свѣтовыхъ) легко достигнуть согласія, при трансфигураціяхъ и матеріализаціяхъ это часто становится весьма затруднительнымъ — особенно при началѣ этихъ явленій; позже, когда всѣ участники въ достаточной степени подпали подъ власть медіума, ихъ голоса и въ этой области становятся болѣе согласными.
Обыкновенно медіумъ сначала показываетъ изъ-за занавѣски лишь на короткіе промежутки времени отдѣльныя части тѣла — руки, голову и т. п.; лишь постепенно является верхняя часть туловища и, наконецъ, вся фигура. Тутъ тотчасъ оказывается, что нѣкоторые изъ зрителей не сомнѣваются въ томъ, что узнаютъ медіума, и не видятъ никого другаго, кромѣ его самого, тогда какъ другіе присутствующіе — и притомъ въ согласіи между собою — утверждаютъ, что они видѣли фигуру существенно отличную отъ медіума. Почти тоже самое происходитъ и при свѣтлыхъ сеансахъ за столомъ: одни изъ присутствующихъ видятъ руки различной формы, выходящія изъ подъ стола въ значительномъ разстояніи отъ медіума, руки котораго видимо для всѣхъ присутствующихъ лежатъ на столѣ, тогда какъ другіе участники вовсе ничего не видятъ. Ясно, что въ такихъ случаяхъ происходитъ передача галлюцинацій медіума въ сомнамбулическое сознаніе тѣхъ присутствующихъ, которые наиболѣе чувствительны; въ самомъ дѣлѣ, мы уже видѣли, въ какой степени при такомъ положеніи дѣла условія благопріятствуютъ передачѣ галлюцинацій.
У насъ, западныхъ европейцевъ, крайне рѣдкій случай, чтобы совершился сознательно или безсознательно желаемый переносъ галлюцинацій на лицо, находящееся въ бодрственномъ сознаніи, нерасположенное къ ихъ воспринятію и не подозрѣвающее, чтобы то, что ему является въ качествѣ видимаго образа, было галлюцинаціей, перенесенной отъ третьяго лица. Лишь исторія религіозныхъ помѣшательствъ представляетъ нѣсколько случаевъ, гдѣ цѣлыя собранія экстатиковъ бывали поражаемы галлюцинаціями или судорогами и виттовой пляской, причемъ слово являлось тутъ могущественной помощью къ тому чтобы дать воспринимающей фантазіи опредѣленное направленіе. Сверхъ того примѣры подобнаго рода можно найти во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, гдѣ живущій или умирающій, бодрствующій или грезящій переносился съ горячимъ желаніемъ и галлюцинаторной живостью къ другому удаленному лицу, и такимъ образомъ устанавливалось соотношеніе, производившее въ послѣднемъ соотвѣтствующую галлюцинацію какъ-бы личнаго присутствія (Ps. St. VI, 294, 344; VII, 471 и слѣд.) того лица. При этомъ надобно замѣтить, что удача опыта съ достаточно сензитивнымъ воспринимающимъ не зависитъ, повидимому, отъ того, извѣстно-ли его мѣстопребываніе въ данномъ случаѣ и можетъ-ли мысль передающаго быть направлена именно на это мѣсто, и во вторыхъ, — когда то, что окружаетъ воспринимающаго, обнаруживается въ обоихъ сознаніяхъ, то оно въ каждомъ изъ нихъ является въ особомъ перспективномъ видѣ, соотвѣтствующемъ дѣйствительному или предполагаемому положенію видящаго. Въ Европѣ переносъ галлюцинацій, повидимому, рѣдко простирался на что-либо другое, кромѣ личнаго появленія передающаго галлюцинацію; лишь при «второмъ зрѣніи» или настоящемъ ясновидѣніи и при благопріятныхъ условіяхъ встрѣчается, кажется, передача галлюцинацій отъ лица собственно видящаго къ тѣмъ, которыя его окружаютъ и обладаютъ предрасположеніемъ къ воспринятію такой передачи[1]).
Сравнительно чаще сообщается о случаяхъ передачи галлюцинацій у индѣйскихъ факировъ и у турецкихъ дервишей; тамъ бываешь напр. принужденъ видѣть подъ приподнявшеюся скатертью свернувшуюся ядовитую змѣю, которой вслѣдъ затѣмъ не оказывается (Ps. St. IV, 200); или въ запертой комнатѣ видится — то цѣлое стадо дикихъ гусей, то множество извивающихся змѣй, то кажется, что стѣны сближаются и какъ-бы хотятъ задавить (IX, 469—470).
Новые магнетизеры, даже и въ публичныхъ сеансахъ, заходили въ область передачи галлюцинацій, но при этомъ для достиженія цѣли погружали воспринимающихъ предварительно въ гипнотическое состояніе и кромѣ того для возбужденія галлюцинацій употребляли приказанія словами. Этимъ способомъ они заставляли ѣсть невкусное, принимая его за вкусное, видѣть змѣю вмѣсто палки, вѣрить, что магнетизеръ летаетъ въ воздухѣ (Ps. St. Ill, 536—537) и т. д. То, что при помощи словъ возможно для бодрствующаго магнетизера по отношенію къ совершенно ему чуждому явному сомнамбулу, то возможно для сомнамбулическаго магнетизера и безъ помощи словъ по отношенію къ болѣе близкому къ нему сомнамбулу скрытому; то, чтó въ приведенныхъ выше случаяхъ возможно на большомъ отдаленіи но отношенію къ сензитивнымъ воспринимающимъ, то возможно вблизи и при воспринимающихъ не сензитивныхъ. Когда усиленное желаніе передающаго сомнамбула направлено не къ тому, чтобы передать тому или другому воспринимающему галлюцинацію личнаго присутствія своего, а къ тому, чтобы возбудить въ близко находящемся воспринимателѣ галлюцинацію личнаго присутствія отошедшихъ духовъ, то, вмѣстѣ съ содержаніемъ галлюцинацій передаваемыхъ, будетъ соотвѣтственно измѣняться и содержаніе галлюцинацій у воспринимающаго. Если напр. медіумъ галлюцинируетъ, что онъ пересталъ быть самимъ собою, а сдѣлался духомъ Джонъ Кингъ, Кэти Кингъ, и выступаетъ и дѣйствуетъ въ качествѣ таковаго, то и воспринимающій будетъ имѣть галлюцинацію, что выходящій изъ за занавѣски медіумъ есть уже не медіумъ, а Джонъ Кингъ или Кэти Кингъ. Если въ другомъ случаѣ медіумъ будетъ имѣть иллюзію, что у него изъ подъ ложечки выходитъ туманъ, и изъ этого тумана развивается образъ духа, то и очарованному зрителю явится таже самая галлюцинація (IX, 83; IV, 546—548).
Психіатрія отличаетъ галлюцинаціи въ тѣсномъ смыслѣ отъ иллюзій и подразумеваетъ подъ первымъ названіемъ продукты фантазіи, не имѣющіе въ своемъ основаніи никакого чувственнаго воспріятія, а подъ вторымъ — превращенія чувственныхъ воспріятій посредствомъ фантазіи; если напр. видятъ свернувшуюся змѣю на пустой тарелкѣ, то это галлюцинація; но если палку или веревку принимаютъ за змѣю, то это иллюзія; галлюцинаціей будетъ также и то, когда видятъ туманный образъ, выходящимъ изъ медіума, если-же самого медіума считаютъ явленіемъ духа, то здѣсь уже иллюзія. Впрочемъ, галлюцинація и иллюзія постепенно переходятъ одна въ другую, и если оставить въ сторонѣ такія состоянія, при которыхъ чувственное воспріятіе исключено, то всякая галлюцинація должна замѣстить собою нѣкоторую долю чувственнаго воспріятія и встать въ данный моментъ, въ видѣ отдѣльнаго члена, въ общую картину воспріятій; съ другой стороны бываютъ иллюзіи, при которыхъ переработка воспринятаго образа, лежащаго въ основаніи иллюзіи, съ которой онъ не имѣетъ сходства, — оказывается труднѣе, чѣмъ образованіе новыхъ представленіи на почвѣ индифферентной. Такимъ именно образомъ иллюзіи и сливаются съ галлюцинаціями въ тѣхъ случаяхъ, когда присутствующіе на сеансахъ то считаютъ медіума за совершенно новое лицо, то принимаютъ фигуры, весьма похожія на медіума и дѣйствительно заключающія его въ себѣ, не за него самого, то, наконецъ, видятъ, что медіумъ и призракъ отдѣляются одинъ отъ другаго и снова потомъ сливаются. Пока дѣло идетъ о незначительныхъ уклоненіяхъ отъ вида самого медіума (какъ напр. въ наблюденіяхъ Крукса), то появленіе самого медіума, очевидно, составляетъ способъ облегчающій передачу галлюцинаціи; когда-же дѣло идетъ о фигурахъ на медіума совсѣмъ почти непохожихъ, то здѣсь уже передача галлюцинаціи становится легче, чѣмъ передача иллюзіи.
Обыкновенно, достаточнымъ ручательствомъ за объективность явленія считается воспріятіе его нѣсколькими наблюдателями; однако-же, при условіяхъ особенно благопріятныхъ для передачи галлюцинацій присутствующимъ, такой взглядъ становится неправильнымъ. Въ самомъ дѣлѣ, если одинаковое дѣйствіе на присутствующихъ и позволяетъ здѣсь еще заключить о тождественности его трансцендентной причины, то причиной этой въ данномъ случаѣ является не матеріальная вещь (по себѣ), существующая въ объективно-реальномъ пространствѣ и дѣйствующая на органы чувствъ присутствующихъ, а субъективная галлюцинація медіума, вліяющая на ихъ сомнамбулическое сознаніе, индуцируя въ немъ соотвѣтствующія мозговыя колебанія. И такъ, въ этихъ случаяхъ надобно искать другихъ признаковъ для различенія образа дѣйствительно воспринятаго извнѣ отъ галлюцинаціи.
Если представляется случай ощупать видящуюся фигуру, и рука, не встрѣчая препятствій, проходитъ сквозь нее, то, конечно, становится весьма вѣроятнымъ, что здѣсь не болѣе какъ видѣніе или галлюцинація зрѣнія; но достовѣрность, однако же, этимъ способомъ, не достигается, такъ какъ существуютъ тѣлесныя формы съ такимъ состояніемъ аггрегаціи вещества, которыя, хотя и отражаютъ своею поверхностью свѣтъ, но недоступны осязанію. Если образы, признанные при посредствѣ наблюденія надъ ихъ появленіемъ и исчезаніемъ за отличные отъ медіума, бросаютъ тѣнь, отражаются въ зеркалѣ (Owen I, 267, 274), — если ихъ изображенія могутъ быть увеличены и уменьшены при посредствѣ линзъ или раздвоены при посредствѣ призмы, то это можетъ показаться вѣрнымъ ручательствомъ за ихъ объективность. Такое заключеніе тѣмъ не менѣе было-бы ошибочно, ибо всѣ эти свойства принадлежатъ и галлюцинаціямъ, и даже увеличеніе и уменьшеніе посредствомъ линзъ или раздвоеніе посредствомъ призмы употребляется въ психіатрія наравнѣ съ расширеніемъ и съуживаніемъ зрачка при приближеніи и удаленіи образа, какъ пріемъ для различенія настоящихъ галлюцинацій отъ простыхъ представленій фантазіи или отъ галлюцинацій притворныхъ. Вѣрное доказательство галлюцинаторнаго характера видѣннаго образа можетъ дать только фотографія — тѣмъ, что пластинки достаточно чувствительныя для того свѣта, въ которомъ видится явленіе, не обнаруживаютъ химическихъ впечатлѣній. Тамъ, гдѣ имѣютъ дѣло съ самосвѣтящимся явленіемъ, перевѣсъ, какъ уже замѣчено было, принадлежитъ обыкновенно лучамъ наибольшаго переломленія, такъ что на пластинкѣ получается изображеніе, тогда какъ несензитивные наблюдатели еще ничего не видятъ; тамъ же, гдѣ явленія не свѣтятъ сами, можно получить освѣщеніе достаточное для достиженія, въ случаѣ дѣйствительной объективности явленій, положительнаго результата, при помощи электрическихъ лампъ съ накаливаніемъ, зажигаемыхъ на одно мгновеніе, или посредствомъ горящей магнезіальной проволоки.
На дѣлѣ, всѣ произведенные по сіе время фотографическіе опыты надъ различными видимыми зрителямъ явленіями говорятъ противъ объективности послѣднихъ; во всѣхъ опытахъ, доселѣ описанныхъ, результаты оказываются отрицательными, кромѣ тѣхъ случаевъ когда былъ снимаемъ фотографически самъ медіумъ. Въ послѣднихъ случаяхъ изображеніе далеко не такъ ясно, чтобы можно было рѣшить, удалось-ли снять фотографически, кромѣ медіума, и ту иллюзію, которая его облекаетъ; другими словами — полученная фотографія изображаетъ-ли дѣйствительно фантомъ или только одного заключеннаго въ немъ медіума. Фотографія, изготовленная Круксомъ, гдѣ медіумъ виденъ одновременно съ призракомъ (Ps. St. II, 21), подлежитъ сильному подозрѣнію: можно думать, что вмѣсто предполагаемаго призрака снятъ самъ медіумъ, а вмѣсто предполагаемаго медіума — его платье, подбитое подушкой и находящееся въ полузакрытомъ положеніи. Такъ какъ матеріальное заключеніе медіума не можетъ служить ручательствомъ за подлинность явленія, то надобно получить одновременный снимокъ медіума и призрака прежде чѣмъ принять, что видимое присутствующимъ явленіе дѣйствительно объективно. Всѣ до сихъ поръ снятыя фотографіи, которыя, повидимому, соотвѣтствуютъ этому условію, оказываются или обманомъ спекулирующихъ фотографовъ (Ps. St. II, 338—345) или сильно подозрительными въ томъ смыслѣ, что они поддѣланы черезчуръ рьяными спиритами съ цѣлью обращенія невѣрующихъ.
Для того чтобы открыть заблужденіе какого нибудь чувства, обыкновенно прибѣгаютъ къ помощи другаго чувства и считаютъ достаточнымъ ручательствомъ за объективность воспринятаго явленія согласное показаніе нѣсколькихъ чувствъ. Правило это вполнѣ достаточно тамъ, гдѣ дѣло идетъ о дѣйствительномъ заблужденіи чувствъ при бодрственномъ состояніи сознанія, но не тамъ, гдѣ. являются настоящія галлюцинаціи, т. е. гдѣ совершается передача впечатлѣній изъ сомнамбулическаго въ бодрственное сознаніе, ибо въ этомъ случаѣ соотвѣтственно степени живости галлюцинацій возрастаетъ и число подвергающихся ей чувствъ. Самая слабая степень галлюцинаціи поражаетъ одно только чувство: — или одно осязаніе (прикосновеніе невидимыхъ рукъ), или одинъ слухъ (звонъ набата, музыка, шумъ, сраженія, человѣческій голосъ), или только обоняніе (характеристическій запахъ личности или мѣста), или, наконецъ, только зрѣніе. При возрастающей энергіи дѣятельности сомнамбулическаго сознанія, галлюцинація одного чувства вызываетъ соотвѣтственную ассоціацію ощущеній и впечатлѣній другихъ чувствъ, причемъ вызванное побочное ощущеніе можетъ дойти до сознанія даже ранѣе, чѣмъ главная галлюцинація, если только драматическій ходъ всей совокупности галлюцинацій этого требуетъ. Напр., сначала слышатъ, какъ отпирается, отворяется и затворяется наружная дверь, потомъ шаги въ прихожей, потомъ отворяется дверь въ комнату и, наконецъ, входитъ само видѣніе, тогда какъ въ другихъ, менѣе живыхъ случаяхъ сопутствующей галлюцинаціи слуха не достаетъ, и кажется, что дверь комнаты отворяется безъ шума или даже что призракъ проходитъ сквозь затворенную дверь. Если видѣніе ближе подходитъ къ наблюдателю, и онъ узнаетъ въ немъ своего знакомаго, то легко можетъ присоединиться и галлюцинація обонянія, указывающая на духи, которые это лицо обыкновенно употребляло; наконецъ, видѣніе можетъ положить наблюдающему руку на плечо, причемъ появится и галлюцинація осязанія въ плечѣ, подвергшемся прикосновенію. Всѣ эти комбинированныя галлюцинаціи четырехъ чувствъ не дадутъ однакожъ ни малѣйшихъ ручательствъ за объективность явленія; напротивъ, достаточно-обоснованное предположеніе, что одно изъ этихь ощущеній было галлюцинаторнаго характера, будетъ достаточно для подозрѣнія, что и всѣ ощущенія таковы-же точно, и произошли изъ общаго галлюцинаторнаго источника.
Если приложить эти правила къ медіумическимъ явленіямъ, то, опираясь на основательное подозрѣніе, что видимые призраки суть галлюцинаціи, мы должны прійти къ подозрѣнію, что и ощущенія осязательныя, присоединяющіяся къ этимъ видѣніямъ или чередующіяся съ ними, суть также не болѣе, какъ галлюцинаціи. Впрочемъ, мы должны здѣсь остерегаться отъ слишкомъ поспѣшныхъ обобщеніи, такъ какъ до сихъ поръ при медіумическихъ сеансахъ галлюцинацій слуха, повидимому, не наблюдалось, а слышимые голоса были голосомъ медіума сомнамбулически измѣненнымъ. Лишь въ томъ случаѣ, если вѣрно, что много голосовъ слышатся изъ различныхъ мѣстъ комнаты, не только быстро одинъ за другимъ, но даже совершенно одновременно — въ строгомъ смыслѣ этого слова, — въ этомъ только случаѣ можно было-бы говорить о медіумическихъ галлюцинаціяхъ слуха.
Что касается собственно галлюцинацій осязанія, то открытой остается здѣсь и та возможность, что испытываемое давленіе невидимыхъ или призрачныхъ рукъ, ногъ и т. д. зависятъ отъ системы динамическихъ линій давленія и натяженія, — системы представляющей аналогъ давящей поверхности руки безъ лежащаго за этой поверхностью вещественнаго тѣла, т. е. такой системы, которую можно предположить на основаніи получаемыхъ оттисковъ. Имѣется-ли въ данномъ случаѣ динамическое дѣйствіе медіумической нервной силы или только переносъ галлюцинацій сознанія — этого нельзя рѣшить, опираясь на то, остается-ли призрачная рука невидимой или она видима; въ самомъ дѣлѣ, подобно тому какъ сонъ можетъ переработать въ себѣ подходящія чувственныя воспріятія, такъ точно и призракъ руки можетъ слиться въ сознаніи съ дѣйствительно ощущаемымъ давленіемъ (хотя руки и нѣтъ), или галлюцинаціи зрѣнія и осязанія, сливаясь воедино, могутъ представить руку какъ объектъ воспріятія. Это сліяніе воедино воспріятій кажущагося объекта даже входитъ въ кругъ передачи галлюцинацій, такъ какъ самъ медіумъ въ своемъ сомнамбулическомъ сознаніи уже совершилъ это сліяніе, причемъ совершенно все равно, соединилъ-ли онъ зрительную галлюцинацію руки съ фантастическимъ образомъ, имѣющимъ произвести галлюцинацію осязанія, или слилъ эту галлюцинацію съ представленіемъ того осязательнаго ощущенія, которое должно быть произведено его медіумической нервной силой.
Если часть тѣла наблюдателя, которая кажется подвергающейся давленію, находится несомнѣнно внѣ сферы вліянія присутствующаго тутъ медіума, то можно быть увѣреннымъ, что происходитъ только совокупная галлюцинація слуха и осязанія; въ протнвномъ-же случаѣ является сомнѣніе, — и оно можетъ быть разрѣшено въ пользу дѣйствительнаго соединенія галлюцинацій зрѣнія съ давленіемъ медіумической нервной силы, если предполагаемая рука или нога, оставаясь непрерывно видимой, произвела вслѣдъ за тѣмъ остающійся оттискъ на какомъ-нибудь подходящемъ матеріалѣ. Такой опытъ, на сколько я знаю, нигдѣ еще не былъ произведенъ; мнѣ извѣстенъ только единственный случай, гдѣ при матеріализаціиономъ сеансѣ полученъ былъ оттискъ дѣтской ноги, которая въ тоже время была видима (но не сдѣлалась осязаемой), и притомъ это произошло въ то время, когда занавѣска, за которой сидѣлъ медіумъ, была приподнята и явленіе, слѣдовательно, произошло несомнѣнно въ сферѣ вліянія медіума (Ps. St. Ill, 397)
Наблюденіе это требуетъ подтвержденія новыми наблюденіями другихъ лицъ; оно подкрѣпляется впрочемъ до нѣкоторой степени различными случаями, не вполнѣ, правда, удостовѣренными, совершившимися будто-бы внѣ медіумическихъ сеансовъ.
Нѣкто получаетъ напр. напоминаніе объ извѣстномъ лицѣ такимъ путемъ, что, находясь въ полусомнамбулическомъ состояніи, видитъ близь себя руку пишущую имя этого лица; или корабль побуждается къ измѣненію своего курса, для спасенія другаго корабля подвергшагося крушенію, и происходитъ это такимъ образомъ, что рулевой видитъ чужаго капитана сидящимъ въ каютѣ и пишущимъ въ корабельномъ журналѣ, а вслѣдъ затѣмъ на самомъ дѣлѣ тамъ найдены были написанныя чужимъ почеркомъ слова: «Правьте на западъ». Если не допускать, что писаніе совершено было безсознательно рукой самихъ наблюдателей, находившихся въ сомнамбулическомъ состояніи, причемъ у нихъ объ этомъ не сохранилось воспоминанія, то остается только принять, что наблюдатели были случайно пишущими медіумами, одаренные способностью производить письмо на разстояніи, и что, посредствомъ упомянутаго способа, они довели до своего сознанія тѣ представленія, которыя были переданы издалека ихъ сомнамбулическому сознанію, или — что все равно — явились результатомъ ихъ ясновидѣнія, причемъ, производя письмо на разстояніи, наблюдатели имѣли въ тоже время и видѣніе пишущей чужой руки или чужаго лица. Вовсе но было-бы чудомъ, если-бы вскорѣ появилось извѣстіе о такомъ письмѣ медіумовъ на разстояніи, при которомъ пишущая чужая рука была-бы видна наблюдателямъ, чего на сколько я знаю, до сихъ поръ еще не случалось, — не случалось по крайней мѣрѣ въ свѣтлыхъ сеансахъ. Не было-бы однако-же ни малѣйшаго основанія видѣть въ такой рукѣ не переносъ зрительной галлюцинаціи, а что-нибудь другое.
Тоже самое можно сказать и про тѣ случаи, когда видимые образы — относительно которыхъ можно быть увѣреннымъ, что они настоящія галлюцинаціи, а не иллюзіи — поднимаютъ вещественные предметы, носятъ ихъ, подаютъ зрителю, берутъ обратно и относятъ на ихъ мѣсто. Все это можетъ являться содержаніемъ передаваемыхъ галлюцинацій, точно также какъ напр. сближеніе стѣнъ комнаты въ примѣрѣ приведенномъ выше; дѣйствительное перемѣщеніе предметовъ, оказывающееся по окончаніи сеанса, можетъ, однако-же, служить доказательствомъ, что произошли дѣйствительно объективныя перемѣщенія матеріальныхъ вещей. Если эти движенія совершаются не внѣ сферы дѣйствій нервной силы медіума, и родъ явленія и его размѣры не лежатъ за предѣлами тѣхъ дѣйствій, которыя эта сила можетъ произвести, то нѣтъ повода допускать какую-либо другую причину явленія, кромѣ упомянутой силы. Медіумъ въ состояніи сомнамбулизма соединилъ въ такомъ случаѣ галлюцинацію появляющагося образа съ представленіемъ объ имѣющихъ произойти перемѣщеніяхъ предметовъ и безсознательно произвелъ эти перемѣщенія при помощи своей медіумической нервной силы, оставаясь при этомъ въ увѣренности, что перемѣщенія эти произведены собственною силою представляющихся фантастическихъ образовъ, — чрезъ переносъ своей галлюцинаціи на зрителей онъ невольно передалъ и имъ убѣжденіе, что происшедшія перемѣщенія дѣйствительно произведены тѣми призраками, которые представлялись въ галлюцинаціяхъ.
Впрочемъ, я не знаю ни одного извѣстія о такихъ перемѣщеніяхъ матеріальныхъ вещей, произведенныхъ призраками, изъ которыхъ слѣдовало-бы, что наблюдатель сознавалъ необходимость различать галлюцинацію отъ иллюзіи и ту трудность, съ какою подъискиваются признаки для этого различенія; всѣ отчеты этого рода, появлявшіеся до сихъ поръ, допускаютъ предположеніе, что дѣйствія приписываемыя призракамъ, были простыми мускульными дѣйствіями самихъ медіумовъ, появлявшихся въ видѣ призраковъ.
Если видѣніе отрываетъ куски отъ своего вуаля, и куски эти исчезаютъ подъ руками зрителей подобно паутинѣ, — и если призракъ затѣмъ, встряхивая вуаль, снова восполняетъ оторванное, то ясно, что въ данномъ случаѣ имѣется соединеніе галлюцинацій зрѣнія и осязанія. Когда-же видѣніе заставляетъ самихъ зрителей отрѣзывать куски отъ своего платья, и куски эти на ощупь грубы, какъ земныя ткани, то является сомнѣніе относительно того, есть-ли это галлюцинація осязанія или приносъ дѣйствительнаго предмета. Если-же образцы матеріи потомъ исчезаютъ и не могутъ быть найдены послѣ сеанса, то галлюцинаторный характеръ ихъ нужно считать доказаннымъ; если-же они остаются на лицо и имъ можетъ быть даже составлена опредѣленная расцѣнка, то ихъ реальность и земное происхожденіе не подлежатъ сомнѣнію. Если призракъ стоящій въ сферѣ вліянія медіума имѣетъ на себѣ кусокъ земной матеріи, то представляется возможность, что медіумъ поддерживаетъ этотъ кусокъ матеріи въ воздухѣ своей медіумической нервной силой, приближаетъ его къ зрителю и, посредствомъ той-же силы, дѣйствуя на разстояніи, рѣжетъ ножницами, проицируя все это галлюцинаторно на призрачный образъ, который, не смотря на все происходящее, можетъ быть лишенъ всякой реальности. Когда-же явленіе, имѣющее на себѣ земную ткань, рѣжетъ изъ нея куски ножницами, то скорѣе можно подозрѣвать, что это не галлюцинація, а иллюзія, въ которой дѣятелемъ состоитъ самъ медіумъ; и такъ какъ иллюзія заключаетъ въ себѣ нѣкоторые галлюцинаторные элементы, то образъ этотъ можетъ имѣть и галлюцинаторныя части платья (вуали и т. п.), которыя для чувства осязанія являются какъ исчезающая ткань или даже вовсе не подлежатъ осязанію.
При будущихъ матеріализаціонныхъ сеансахъ придется прежде всего отличать, во-первыхъ, представляютъ-ли видимые образы иллюзію или галлюцинацію; во-вторыхъ, оставляютъ-ли въ послѣднемъ случаѣ дѣйствія приписываемыя этимъ образамъ неисчезающіе результаты, которые могутъ быть предъявлены послѣ, и въ третьихъ, происходятъ-ли подобныя дѣйствія этихъ образовъ внѣ или внутри сферы дѣйствій нервной силы медіума. Что являющаяся фигура есть чистая галлюцинація. а не иллюзія — это можно установить только тѣмъ, что рука зрителя можетъ проходить сквозь нее. или тѣмъ, что наблюдается какъ ея возникновеніе, такъ и ея изчезаніе (Ps. St. Il, 292; IX, 146—147), или наконецъ — тѣмъ, что фигура эта видима одновременно съ погруженнымъ въ сомнамбулизмъ медіумомъ, а всякое подозрѣніе въ пособничествѣ со стороны другаго лица несомнѣнно устранено (VIII, 435; IX, 157; Гелленбахъ — «Рожденіе и смерть», Geburt und Tod, 114). За недостаткомъ этихъ доказательствъ слѣдуетъ всегда принимать явленіе только за иллюзію, въ основѣ которой — самъ медіумъ, и это уже по одному тому, что такіе случаи всего обыкновеннѣе, а чисто галлюцинаторные, отдѣльные отъ медіума призраки — рѣдкое исключеніе. Во всякомъ случаѣ слѣдуетъ напомнить еще разъ, что нельзя считать возраженіемъ противъ этого ближайшаго предположенія то обстоятельство, что медіумъ былъ связанъ или запертъ въ клѣтку.
Имѣющіяся до сихъ поръ изъ спиритическихъ кружковъ извѣстія не представляютъ, мнѣ кажется, такихъ данныхъ, которыя заставляли-бы идти дальше, за предѣлы ближайшаго объясненія посредствомъ передачи галлюцинацій въ соединеніи съ дѣйствіемъ медіумической силы на разстояніи. О механическихъ слѣдъ оставляющихъ дѣйствіяхъ совершенныхъ отдѣльными отъ медіума призраками и внѣ сферы дѣйствія нервной силы медіума — еще нигдѣ ничего не было сообщаемо. До тѣхъ поръ, пока это не сдѣлано, я считаю научно неправильнымъ приписывать объективную реальность описываемымъ субъективнымъ явленіямъ и ставить гипотезы для объясненія ихъ, какъ объективныхъ реальныхъ феноменовъ. Попытки опредѣленія измѣненій вѣса медіума во время появленія призрака и опредѣленія вѣса самихъ призраковъ, становящихся на подставку вѣсовъ, могутъ казаться годными для того чтобы разрѣшить этотъ вопросъ. если въ тоже время, употребленіемъ самозаписывающихъ приборовъ, устранена возможность галлюцинацій въ тѣхъ, которые во время сеанса наблюдаютъ за измѣненіемъ вѣса; тутъ, однакоже, является препятствіемъ то обстоятельство, что въ силу заряженія медіумической нервной силой самъ медіумъ, не отдавая своего вещества призраку, можетъ значительно измѣнить свой вѣсъ, и что онъ тѣмъ-же путемъ можетъ динамически обременить помостъ вѣсовъ въ то время, когда призракъ на него становится, между тѣмъ какъ въ сущности этотъ послѣдній не будетъ имѣть ни реальности, ни вѣса. Такимъ образомъ, этимъ путемъ нельзя ничего констатировать навѣрное[2]).
Впрочемъ, если и допустить, что спириты правы принимая, что медіумъ можетъ отдавать часть своего органическаго вещества, изъ котораго образуется призракъ, сначала въ тонко-матеріальномъ, а потомъ въ болѣе и болѣе плотномъ состояніи, то не только все вещество этого объективно-реальнаго призрака происходило-бы изъ тѣлеснаго организма медіума, но также и его форма являлась-бы порожденіемъ сомнамбулической фантазіи медіума, а динамическія дѣйствія, призракомъ совершаемыя, имѣли-бы источникомъ нервную силу медіума; вообще — призракъ не былъ-бы ничѣмъ инымъ и ничего бы другаго не дѣлалъ, какъ только то, что ему предписала сомнамбулическая фантазія медіума, и все это осуществлялось-бы при посредствѣ силы и вещества медіума. Искать другую причину внѣ самого медіума не было-бы повода даже и въ этомъ случаѣ, какъ это пространно и убѣдительно доказано Янишемъ[3]). До тѣхъ поръ пока не будетъ дано новыхъ доказательствъ, выраженіе «матеріализація» должно быть рѣшительно отвергнуто, какъ ведущее на ложный путь и ничѣмъ неоправдываемое; призраки такъ называемыхъ матеріализаціонныхъ сеансовъ по всему тому, что можно до сихъ поръ о нихъ сказать, суть дѣйствительно только призраки, т. е. субъективныя явленія, лишенныя объективной реальности, а согласныя показанія о нихъ зрителей объясняются ихъ происхожденіемъ изъ передаваемыхъ зрителямъ галлюцинацій медіума, находящагося въ состояніи сомнамбулизма.
Примечания[править]
- ↑ Весьма наглядный примѣръ этого находимъ въ Ps. St. IX, 152—154. Случай, приводимый Шопенгауэромъ (Parerga 2 изд. I, 316—317), объясняется просто тѣмъ, что медіумъ, находившійся въ заточеніи, имѣлъ два раза во снѣ — и лишь въ третій разъ въ бодрственномъ состояніи — ту галлюцинацію, которую онъ передалъ своимъ сотоварищамъ по заточенію, находившимся подъ его магнетическимъ вліяніемъ. Такимъ образомъ, въ обоихъ первыхъ случаяхъ согласіе явленія, видѣннаго товарищами, со сномъ спавшаго вь то время медіума не можетъ быть проконтролировано. — Въ высшей степени вѣроятно, что и животныя могутъ быть воспріимчивы къ передачѣ галлюцинацій (ср. Owen «Das streitige Land», I, 33-41; Davis «Der Zauberstad», nep. Виттига, Лейпцигъ, 1867, стр. 338—340); при относительномъ преобладаніи среднихъ частей мозга у животныхъ нельзя даже удивляться, если ихъ средняя воспріимчивость къ галлюцинаціямъ окажется большей, чѣмъ у людей.
- ↑ Въ одномъ извѣстномъ мнѣ случаѣ, гдѣ явленіе было взвѣшено, вѣсъ его согласовался съ вѣсомъ медіума (Ps. St. VIII, 52), изъ чего можно заключить, что это былъ самъ медіумъ, который и становился на вѣсы.
- ↑ «Мысли о матеріализаціи духовъ» («Gedanken über Geistermaterialisationen») д-ра Яниша, директора реальнаго училища (Рs. St. VIII, стр. 116—122, 177—184, 207—213).