Если онъ такой человѣкъ, что находитъ утѣху въ обществѣ мудрецовъ, то пусть только перекинется со мной нѣсколькими словами, и я ужь сдѣлаю такъ, что онъ вѣчно станетъ за мной бѣгать. Вѣдь у меня столько мудрости, что я могъ бы снабдить ею весь городъ, и всетаки остался бы мудрѣйшимъ человѣкомъ.
Уладивъ это, Бруно разсказалъ все по порядку Буффальмакко; тому за тысячу лѣтъ показалось время, пока надо было устраивать то, чего такъ добивался нелѣпый маэстро. Стремясь пуститься въ корсарство, докторъ ничего такъ не желалъ, какъ стать другомъ Буффальмакко. Это легко удалось ему. Онъ началъ задавать въ честь его роскошные ужины и великолѣпные обѣды, приглашая и Бруно на нихъ. Живописцы же пичкали его обѣщаніями, какъ господа, чующіе впереди отмѣнныя вина, жирныхъ каплуновъ и другія хорошія вещи въ изобиліи. Они не забывали доктора, являясь безъ особенныхъ приглашеній, всякій разъ говоря, что съ другимъ бы такъ не поступили, и коротали съ нимъ время. Наконецъ, маэстро показалось, что пора приступить, и онъ обратился къ Буффальмакко съ той же просьбой, какую высказалъ Бруно. Буффальмакко прикинулся очень разгнѣваннымъ и яростно накинулся на Бруно, говоря:
— Призываю въ свидѣтели великаго назиньянскаго бога, я едва, удерживаюсь, чтобы не заколотить тебѣ носъ въ пятки, измѣнникъ ты этакій! Кто же другой, кромѣ тебя, могъ разсказать это доктору?
Однако, послѣдній всячески оправдывалъ Бруно, клятвенно утверждая, что узналъ это изъ другого источника, и лишь послѣ многихъ премудрыхъ рѣчей его, Буффальмакко успокоился. Обратившись тогда къ доктору, онъ сказалъ:
— О, мой маэстро, сейчасъ видно, что вы были въ Болоньѣ; вы и въ нашъ городъ принесли умѣнье заграждать уста. Скажу вамъ болѣе, вы учились азбукѣ отнюдь не по яблоку, какъ дѣлаетъ обыкновенно разное дурачье, нѣтъ, вы навѣрно изучали ее по арбузу: онъ гораздо крупнѣе; и, если не ошибаюсь, вы были крещены въ воскресенье. Хотя Бруно сказалъ мнѣ, что вы изучали въ Болоньѣ медицину, но мнѣ кажется, вы изучали тамъ искусство плѣнять людей: вы лучше всѣхъ, кого я знаю, умѣете это дѣлать умомъ и разсказами.
Врачъ, прервавъ его на словѣ, воскликнулъ, обратясь къ Бруно:
— Что значить бесѣдовать и имѣть общеніе съ мудрецами! Кто бы другой такъ быстро уразумѣлъ всѣ мои духовныя свойства, какъ этотъ почтенный мужъ? Ты никогда бы такъ скоро не замѣтилъ всѣхъ моихъ достоинствъ. А ну-ка, припомни, что я тебѣ говорилъ, когда ты сообщилъ мнѣ, что Буффальмакко наслаждается бесѣдою умныхъ людей. Какъ тебѣ кажется, сдержалъ я свое слово?
— Болѣе, чѣмъ обѣщали, — отвѣчалъ Бруно.
— Вы бы не то еще сказали, — продолжалъ докторъ, обратившись къ Буффальмакко, — когда бы видѣли меня въ Болоньѣ, гдѣ не было ни большого ни малаго, ни доктора ни школяра, кто не былъ бы отъ меня въ восхищеніи, такъ я умѣлъ ихъ всѣхъ подкупить своимъ обращеньемъ и разумомъ. Скажу тебѣ болѣе: стоило мнѣ тамъ промолвить слово, и я вызывалъ общій смѣхъ, до того я имъ нравился; когда же я уѣзжалъ, то всѣ заливались слезами и умоляли меня остаться; имъ до того хотѣлось, чтобъ я жилъ въ Болоньѣ, что они готовы были даже предоставить мнѣ одному право обучать медицинѣ всѣхъ учениковъ, какіе тамъ ни были; но я не захотѣлъ, такъ какъ долженъ былъ ѣхать сюда
