Наше пессимистическое отношеніе къ великому походу отчасти исчезло, когда мы, перейдя на другую сторону рѣки, нашли все здѣсь нѣсколько инымъ, чѣмъ представляли себѣ. Мы двинулись тотчасъ же по хорошей столбовой дорогѣ, и первые дома, какіе мы видѣли, имѣли привѣтливый видъ. Мы видѣли большій порядокъ въ верстовыхъ и путевыхъ столбахъ и шлагбаумахъ, чѣмъ въ Польшѣ. Вскорѣ намъ пришлось пройти черезъ густой лиственный лѣсъ, между тѣмъ, какъ раньше мы встрѣчали только неизмѣримые хвойные лѣса. Первая деревня, которую мы увидѣли, имѣла, несмотря на дождливый вечеръ, хорошій видъ; однимъ словомъ, при взглядѣ на первые попавшіеся намъ предметы, у насъ составилось лучшее мнѣніе, чѣмъ было до сихъ поръ. Мюратъ, со множествомъ генераловъ и адъютантовъ, стоялъ передъ воротами красивой барской усадьбы и заставилъ насъ, промокшихъ и уставшихъ, пройти параднымъ маршемъ. На ночлегъ мы устроились въ полѣ, недалеко отъ деревни, вправо отъ столбовой дороги на Вильно. До сихъ поръ больныхъ не было; я не оставилъ ихъ также и за Нѣманомъ; даже оперированный въ Растенбургѣ солдатъ догналъ насъ совершенно здоровымъ; но такъ какъ сталъ ощущаться недостатокъ въ пищевыхъ припасахъ для людей и лошадей, то и здоровье пошатнулось. Нѣкоторое время у насъ было бы еще все благополучно, если бы за нами могли слѣдовать запасы, собранные за Нѣманомъ. Мы оставили столбовую дорогу на Вильно и передвигались по лежащимъ вправо отъ него часто плохимъ дорогамъ. Непріятеля мы не видѣли, за исключеніемъ нѣсколькихъ, вполнѣ мирно настроенныхъ, крестьянъ. Вечеромъ мы остановились для кормежки. Пустили въ ходъ первый разъ косы и серпы и косили зеленый посѣвъ и траву. Для семи полковъ нужно много фуража, но когда имъ приходится заготовлять его самимъ, они больше портятъ, чѣмъ употребляютъ. Гдѣ-то вдали виднѣлась маленькая церковь, о которой говорили, что въ ней хранится большой запасъ муки, драгоцѣнностей и т. д.; но никто изъ насъ не осмотрѣлъ ея, и свѣдѣнія о хранящихся въ ней запасахъ — кажутся мнѣ легендарными. Какъ здѣсь, такъ и впослѣдствіи я никогда не видѣлъ, чтобъ какой-нибудь изъ нашихъ солдатъ грабилъ церковь. Всегда эти мерзости совершались нашими предшественниками или преемниками, и я часто убѣждался въ томъ, что менѣе занятая инфантерія болѣе расположена къ такимъ поступкамъ, чѣмъ кавалерія, располагающая къ тому же, благодаря необходимости заботы о лошадяхъ, меньшимъ количествомъ времени. Стояла теплая погода, когда мы приближались къ Вильно. Во всѣхъ отношеніяхъ намъ приходилось плохо; хлѣбъ уже былъ рѣдкостью, а мука, молоко, вино и водка почти совсѣмъ отсутствовали въ нашемъ обиходѣ. Жара и плохая вода заставляли брать изъ ледяныхъ погребовъ куски льда, которые сосали, чтобы утолить жажду. Нигдѣ ничего нельзя было купить, потому что маркитанты не могли слѣдовать за нами, благодаря быстрымъ переходамъ. Офицеры должны были довольствоваться тѣмъ же, что и солдаты; послѣдніе воровали и грабили, но даже и для этого рѣдко представлялись удобные случаи. Нужда, и даже острая, дала себя чувствовать сейчасъ же за Нѣманомъ. Здѣсь мы очень рѣдко находили сѣно и овесъ для лошадей, а если случалось найти, то послѣднія не могли ихъ разжевать, потому что свѣжая трава и зерновой кормъ набивали оскомину. Такой образъ жизни, разумѣется, скоро долженъ былъ отозваться на здоровьѣ людей, и уже здѣсь кавалеристы и лошади начали страдать поносомъ. На переходахъ отъ Нѣмана до Вильно насъ нѣсколько разъ тревожили, но мы никогда не видѣли русскихъ. Такая ложная тревога часто происходитъ у легкой кавалеріи на форпостахъ. Въ день нашего прибытія въ Вильно мы снова перешли на столбовую дорогу и ясно видѣли, что здѣсь прошелъ большой воинскій отрядъ. Здѣсь, между прочимъ, мы увидѣли нѣсколько запыленныхъ труповъ, которыхъ по одеждѣ, незнакомой намъ, приняли за башкировъ. Долго шли мы по этому песчаному пути и, наконецъ, вечеромъ расположились лагеремъ въ сырой долинѣ, между столбовой дорогой и рѣкой Виліей, такъ близко отъ города Вильны, что до насъ долеталъ городской шумъ. Намъ сказали, будто Наполеонъ вступилъ въ него вчера вечеромъ съ гвардіей. Еще дымились нѣсколько сгорѣвшихъ магазиновъ; но намъ было запрещено войти въ городъ. Часто жребій воиновъ проходить лишь мимо большихъ, блестящихъ городовъ. Чтобъ взглянуть на Вильно, я заявилъ о необходимости запастись лѣкарствами и не встрѣтилъ возраженій со стороны начальства, такъ какъ больныхъ поносами было много, а полковая аптека оставалась еще за Нѣманомъ. Я пріѣхалъ въ городъ рано утромъ. Онъ не имѣлъ особенно воинственнаго вида: я встрѣчалъ мало солдатъ, и въ магистратѣ, гдѣ я за 48 гульденовъ съ трудомъ пріобрѣлъ лѣкарства, господствовало обывательски-мирное спокойствіе. Мнѣ казалось, что господа, которыхъ я видѣлъ въ магистратѣ, были болѣе рады, чѣмъ недовольны нашимъ приходомъ, такъ какъ обходились съ нами ласково, вѣжливо и предупредительно. Я видѣлъ Наполеона верхомъ, въ сопровожденіи небольшой свиты, у разрушеннаго моста; онъ отдавалъ приказанія, вѣроятно, относительно исправленія моста. Утолить голодъ, къ которому, строго говоря, я давно уже долженъ былъ привыкнуть, было и здѣсь нелегко. Большихъ трудовъ стоило мнѣ уговорить одного еврея впустить меня къ себѣ; съ такимъ же большимъ трудомъ я досталъ, наконецъ, пива и хлѣба. 1-го іюля мы выступили изъ лагеря. Снова наступила дождливая погода. Мы прошли мимо города и остановились около сгорѣвшаго магазина въ ожиданіи Наполеона, желавшаго насъ видѣть. Дождь промочилъ насъ; мы наполнили мѣшки полуобгорѣлымъ овсомъ—единственно хорошее, чѣмъ надѣлилъ насъ этотъ городъ,—двинулись дальше, и уже въ предмѣстьѣ насъ встрѣтилъ Наполеонъ. Онъ обращалъ мало вниманія на насъ и казался угрюмымъ и огорченнымъ. Замѣтивъ нашего дивизіоннаго генерала Ватье[1], онъ подъѣхалъ къ нему, и изъ ихъ бесѣды мы услышали только слѣдующія слова: «Я всегда зналъ, что вы плохой подчиненный, но я не зналъ, что вы подлецъ и трусъ» и т. д. Наши офицеры не мало удивились этому, а солдаты, улыбаясь, говорили другъ другу: «Этому здорово намылилъ голову!» Вскорѣ послѣ этого Ватье былъ замѣненъ генераломъ Себастіани[2]. Отъ послѣдняго мы всѣ ожидали геройскихъ подвиговъ, но ошиблись.
Изъ Вильно мы двинулись по направленію къ Двинѣ. Мы оставили снова большую дорогу и на второй день похода въ первый разъ натолкнулись на русскихъ казаковъ въ красной одеждѣ. Произошла небольшая стычка на передовыхъ постахъ, но дѣло ограничилось сабельными ударами по лошадямъ и огнестрѣльными ранами. Одинъ казакъ попался въ наши руки; онъ долженъ былъ слѣзть съ коня и пойти пѣшкомъ въ Вильно для допроса. На слѣдующій день произошла болѣе серьезная стычка. Для облегченія передвиженія разстались даже съ овсомъ, взятымъ съ собой изъ Вильно. Результатомъ второй стычки на передовыхъ постахъ было большее количество окровавленныхъ головъ, чѣмъ въ предыдущій день, и, слѣдовательно, больше работы для меня и моихъ сослуживцевъ. Въ этой стычкѣ мнѣ пришлось перекинуться нѣсколькими словами съ королемъ неаполитанскимъ. Онъ былъ очень энергиченъ, появляясь то пѣшкомъ, то на лошади; заботился о раненыхъ и проявилъ къ нимъ много участія. Во время стычки онъ стоялъ на холмѣ, глядя въ зрительную трубу, когда промчались мимо наши конные егеря, и когда потребовали врача. Я, ближайшій, поскакалъ туда и нашелъ раненаго въ шею французскаго офицера. Король хотѣлъ сейчасъ узнать, опасна ли рана? Въ то время, какъ офицера раздѣвали, онъ давалъ на всѣ заданные королемъ вопросы ясные отвѣты. Я нашелъ колотую рану на правой сторонѣ шеи, задѣвшую кожу и сильно кровоточащую; однако, кровеносный сосудъ не былъ поврежденъ. Я объяснилъ, что рана простая, что никакой важный органъ не поврежденъ, и что при благопріятныхъ условіяхъ она скоро заживетъ. Между тѣмъ какъ очистили и перевязали рану, я и офицеръ сѣли снова на лошадей, и онъ куда-то быстро поскакалъ, я поѣхалъ догонять своихъ. Во время этой стычки къ намъ перешли дезертиры, поляки изъ русскихъ уланъ; они сейчасъ же должны были слѣзать съ лошадей, находившихъ скоро новыхъ владѣльцевъ, и отправляться пѣшкомъ въ Вильно для допроса. Наполеонъ въ Вильно хотѣлъ показать полякамъ строгость дисциплины господствующей арміи. Онъ отдалъ приказъ, строжайше запрещавшій мародерство. Виновные подлежали смерти и поэтому въ Вильно и около него происходили казни. На третій или четвертый день послѣ того, какъ мы покинули этотъ городъ, мы встрѣтили дивизію кирасиръ, выстроенныхъ четыреугольникомъ; внутри его мы увидѣли четырехъ солдатъ, копавшихъ землю. На нашъ вопросъ, что это означаетъ, намъ отвѣтили: военный судъ приговорилъ ихъ за сдѣланныя ими безчинства къ смертной казни; они будутъ разстрѣляны и должны заранѣе сами себѣ вырыть могилы. Холодный ужасъ объялъ насъ. Позже мы узнали, что въ Вильно многіе были разстрѣляны, но нѣкоторымъ изъ приговоренныхъ удалось спастись бѣгствомъ.
Мы прослѣдовали черезъ Свенцяны 5-го іюля, въ полдень, мы кормили нашихъ лошадей у Догельшискъ, не доѣзжая Видзи, на холмѣ, засѣянномъ гречихой. По условіямъ мѣстности мы ожидали здѣсь нападенія врага. Въ этотъ день нашъ полкъ былъ въ авангардѣ. Мы шли по долинѣ, какъ вдругъ раздались орудійные выстрѣлы. «Впередъ! Галопомъ!» раздалась команда, трубачи затрубили сигналъ, и полкъ понесся въ аттаку. Всѣ вскорѣ скрылись за лѣсомъ, изъ-за котораго стрѣляла артиллерія. Въ этотъ день мнѣ пришлось поработать. Раненыхъ было много. Перевязавъ всѣхъ, я отправился догонять свой полкъ, далеко за это время ушедшій впередъ. Я нашелъ своихъ опять выстроенными въ боевомъ порядкѣ, противъ нихъ—русскихъ. Обѣ стороны раздѣляла маленькая рѣка Дисна, и стычка казалась оконченной. Я доложилъ полковнику о своихъ дѣйствіяхъ и о количествѣ раненыхъ и убитыхъ. Онъ указалъ мнѣ мѣсто, гдѣ было еще много раненыхъ. Когда я пришелъ туда, первая помощь уже была подана. Мой другъ Вейсъ[3] находился среди нихъ и жаловался мнѣ, что пуля, застрявшая у него въ бедрѣ, мѣшаетъ ему работать. Я нашелъ пулю въ бедренной мышцѣ и, послѣ глубокаго разрѣза въ ней, извлекъ пулю и, для его спокойствія, всунулъ ему ее въ руки. Въ этой стычкѣ мы лишились нашего поручика, принца Генриха фонъ Гогенлоэ-Кирхберга. Никто не зналъ убитъ ли онъ или взятъ въ плѣнъ? Когда я во второй разъ вечеромъ явился въ полкъ, полковникъ просилъ меня еще разъ поискать этого офицера. Мои поиски были напрасны: я не нашелъ ни мертвыхъ, ни раненыхъ, ни слѣдовъ того, что здѣсь происходило сраженіе. Моему вѣстовому, не видѣвшему еще раненыхъ и убитыхъ, военная жизнь еще нравилась, но съ того времени, какъ мы прошли Вильну, онъ лишился бодрости и энергіи. Въ началѣ только что описанной схватки два пушечныхъ ядра просвистѣли надъ нами, и, когда одно изъ нихъ упало совсѣмъ близко отъ его лошади, онъ упалъ съ лошади, и я думалъ, что онъ убитъ. Однако, вскорѣ его вопль: «Іисусъ Марія!» убѣдилъ меня въ противномъ. Не мало труда пришлось затратить, чтобъ заставить его снова сѣсть на лошадь. У него появились признаки нервнаго разстройства, болѣзнь эта вполнѣ развилась. Но когда я ему однажды заявилъ, что пошлю его съ двумя лошадьми въ депо въ Лепель, у него сразу обнаружились ясные симптомы выздоровленія. Одну изъ лошадей, захваченныхъ полкомъ въ этой стычкѣ, я взялъ себѣ; ниже я разскажу подробнѣе объ этомъ хорошемъ животномъ. 6-го іюля мы простояли на томъ же мѣстѣ, гдѣ произошло сраженіе. Мы получили извѣстіе изъ непріятельскаго лагеря, что принцъ Гогенлоэ взятъ въ плѣнъ и раненъ. Онъ самъ написалъ нѣсколько строкъ и просилъ прислать ему бѣлье и деньги. Вещи и деньги были отосланы ему съ его вѣстовымъ, который передалъ ихъ на русскіе передовые посты. Спустя 11 лѣтъ я встрѣтился съ княземъ въ Петербургѣ.
7-го іюля мы перешли наведенный на скорую руку мостъ черезъ рѣку Дисну. Вскорѣ встрѣтили русскую кавалерію; она отступала въ такомъ большомъ порядкѣ, что казалось сейчасъ перейдетъ въ наступленіе; однако, этого не произошло. Мы слѣдовали за ней на довольно близкомъ разстояніи. Вечеромъ мы повернули влѣво и двигались по лѣвому берегу Двины. 14-го іюля мы расположились лагеремъ въ маленькой деревушкѣ за лѣсомъ, польскіе гусары стояли впереди насъ, а прусскіе уланы и французскіе егеря и гусары—рядомъ съ нами. Думали, что непріятель находится за Двиной, однако, на другое утро, 15-го іюля, онъ насъ такъ рано и быстро поднялъ съ мѣстъ, что не было времени даже протереть глаза. Русская кавалерія напала на стоящій впереди насъ польскій и французскій гусарскіе полки, обошла флангъ и захватила въ плѣнъ болѣе, чѣмъ эскадронъ. Это нападеніе было произведено такъ быстро, что русскіе успѣли отойти за рѣку, прежде чѣмъ прибыли мы. 18-го іюля вечеромъ, мы приближались къ русскому лагерю у Дриссы съ его окопами. У многихъ, вѣроятно, тогда при приближеніи къ этому необыкновенной высоты окопу, имѣвшему значительное число амбразуръ, тревожно билось сердце. Чѣмъ ближе подходили мы къ укрѣпленіямъ, тѣмъ тише мы всѣ становились; не слышно было ни стука оружій, ни отхаркиванія, ни кашля; ни одна лошадь не ржала. Каждую минуту мы ожидали огненнаго привѣтствія со стороны этого окопа. Вдругъ тишина смѣнилась какимъ-то бормотаньемъ и затѣмъ перешла въ хохотъ. Не оказалось ни пушки, ни солдата въ этомъ колоссѣ-окопѣ. На брустверѣ прохаживался мужичокъ, принятый нами раньше за часового, и разосланные патрули вскорѣ принесли извѣстіе, что русскіе, рано утромъ покинули свой лагерь и это укрѣпленіе. Утомительные переходы и постоянныя голодовки вызвали значительную потерю въ людяхъ и лошадяхъ. Вечеромъ, 22-го, мы расположились лагеремъ на полѣ, покрытомъ пышно зеленымъ житомъ.
Подъ проливнымъ дождемъ достигли мы на другое утро Двины, черезъ которую мы должны были переправиться, согласно полученному только что приказу. Мостъ еще не былъ наведенъ. Мы не высыхали въ теченіе многихъ дней, и теперь холодное купаніе не было никому пріятно, тѣмъ болѣе, что мы всѣ находились въ болѣе или менѣе болѣзненномъ состояніи. Ширина рѣки Двины здѣсь равнялась 80—90 шагамъ. Я послѣдовалъ за первымъ эскадрономъ, направившимся внизъ къ берегу, и переправа прошла благополучно, но мы всѣ страшно промокли; никто изъ нашихъ не утонулъ, послѣдовавшіе за нами полки имѣли потери.
Когда черезъ рѣку переправилась вся дивизія, мы двинулись вверхъ по теченію и вечеромъ расположились лагеромъ около имѣнія, которое не было, къ нашему удивленію, покинуто владѣльцомъ. Онъ щедро и охотно раздавалъ свои запасы. Каждый полкъ получилъ водки и другихъ съѣстныхъ припасовъ вдоволь; здѣсь-же я имѣлъ счастье спать въ первый разъ на русской землѣ подъ крышею амбара съ полковникомъ Гликомъ.
По хорошей столбовой дорогѣ мы, 24-го іюля, прибыли въ Полоцкъ. Мы были первыми непріятелями, приведшими въ страхъ жителей этого, оказавшагося столь важнымъ для насъ впослѣдствіи, города. Кромѣ евреевъ показывались лишь немногіе обыватели. Мы расположились лагеромъ и теперь какъ и всегда, не въ городѣ, а въ красивомъ полѣ, около дороги, ведущей въ С.-Петербургъ. Я отправился въ городъ за лекарствами, потому что пріобрѣтенныя въ Вильнѣ были уже на исходѣ, а количество заболѣваній поносами все увеличивалось. Я обратился къ монастырскому аптекарю, очень предупредительному человѣку, но не предъявлялъ такихъ претензій, какъ мои коллеги, пришедшіе послѣ меня. Я взялъ только самое нужное. Аптекарь разсказалъ мнѣ многое о русскомъ императорѣ, о русской арміи, покинувшей вчера Полоцкъ и о плѣнныхъ, которыхъ провели. Онъ далъ мнѣ также точныя свѣдѣнія о самочувствіи принца фонъ-Гогенлоэ, получившаго шесть колотыхъ ранъ. Въ приличномъ еврейскомъ трактирѣ я получилъ за деньги ужинъ и хорошее пиво, послѣ чего вернулся обратно въ лагерь. Въ эту ночь прибыла къ намъ легкая кавалерія маршала Нея. Вѣроятно голодъ заставилъ ее сдѣлать экскурсію въ городъ. Утромъ они привезли въ свой лагерь много разныхъ вещей, но, правда, большею частью совершенно ненужныхъ.
25-го іюля, по красивой дорогѣ, на правомъ берегу Двины, мы двинулись вверхъ по теченію къ Витебску. Легкая кавалерія Нея, бывшая во главѣ нашего отряда, уже въ полдень вошла въ соприкосновеніе съ арьергардомъ русскихъ, которымъ, какъ говорили, командуетъ генералъ Дохтуровъ. Слѣдующій день прошелъ спокойно. Мы было уже расположились лагеремъ на поросшей можжевельникомъ полянѣ, вправо отъ дороги, какъ вдругъ четыре баварскихъ легкихъ полка полною рысью пронеслись мимо насъ въ лѣсъ. Прискакалъ французъ офицеръ, маленькій человѣкъ на громадной лошади. Онъ привезъ приказъ поддержать баварцевъ. Мы прибыли на мѣсто схватки, но поздно; русскіе уже отступили. Утромъ 27 на разсвѣтѣ мы снялись съ лагеря. Еще наканунѣ на лѣвомъ берегу Двины началась канонада, усилившаяся при нашемъ приближеніи. Мы не сомнѣвались въ побѣдѣ нашего оружія, но удивлялись, почему нашъ отрядъ, въ которомъ было все-таки свыше 4.000 человѣкъ, не принимаетъ никакого участія въ этомъ сраженіи. Объяснилось это лишь на слѣдующее утро: русскіе, которыхъ мы преслѣдовали съ самаго Полоцка, сожгли за собою, близъ Витебска, мостъ, чтобъ помѣшать дальнѣйшему преслѣдованію. Говорили, что Наполеонъ посылалъ къ намъ во время боя трехъ адъютантовъ съ приказаніемъ переправиться черезъ рѣку выше города и зайти въ тылъ русскимъ, но всѣ трое утонули. Мы узнали дальше, что Наполеонъ побѣдилъ и находится въ городѣ. На другой день мы получили приказъ переправиться черезъ Двину. По дорогѣ мы натолкнулись на помѣстье и наскоро разграбили его и прибыли на берегъ Двины. Перейти рѣку намъ помогли крестьяне, знаками указавшіе намъ направленіе. По дорогѣ мы встрѣтили нѣсколькихъ русскихъ раненыхъ, которыхъ я перевязалъ. Мы остановились недалеко отъ города и, конечно, прежде всего занялись, пользуясь благопріятной погодой, сушкой нашей одежды. Затѣмъ я поѣхалъ въ городъ за лѣкарствами, но я ихъ не досталъ. Тщетно я искалъ и чего-нибудь съѣдобнаго. За исключеніемъ куска льда для утоленія сильной жажды, многобѣщавшій городъ не далъ мнѣ ничего.
Примѣчанія[править]
- ↑ Vattier de st. Alphonse (1770—1846) участвовалъ почти во всѣхъ походахъ имперіи, командовалъ въ 1813—1814 году французской кавалеріей при Даву въ Гамбургѣ, былъ главнымъ инспекторомъ во время реставраціи.(Прим. издателя оригинала).
- ↑ Себастіани (1775—1851), корсиканецъ, точно также участвовалъ во всѣхъ кампаніяхъ Наполеона, командовалъ въ 1814 году кавалеріей гвардіи, сдѣлался при Людвигѣ Филиппѣ маршаломъ, министромъ и посланникомъ. Несмотря на неблагопріятный отзывъ Рооса, онъ былъ, безъ сомнѣнія, способнымъ начальникомъ кавалеріи.(Прим. издателя оригинала).
- ↑ Лейтенантъ Вейсъ изъ Сулгау при Дунаѣ прибылъ въ полкъ въ 1808 году съ австрійской службы, какъ унтеръ-офицеръ. Онъ 17 мая 1809 года въ сраженіи при Линцѣ взялъ въ плѣнъ австрійскаго полковника передъ фронтомъ своего полка, привелъ его къ намъ, сидящимъ на лошади и даже держащимъ шпагу въ рукахъ, и былъ произведенъ за это въ офицеры.
