Я видел сон, но сном он будто не был.
Угасло солнце в небе неподвижном,
И звезды без лучей, без блеска, сбившись
С своих орбит, носились. Льдяной глыбой
Земля висела в мгле немой. Над миром
День не вставал, одни сменялись зори…
Объяты ужасом, как тени, мрачно,
В чаду пылающих костров, без мысли,
Без страстей бродили люди. Все сердца
Слилися в вопль, в одну мольбу о свете.
Вот вспыхнула земля: дворцы и храмы,
Селенья, города — пылали. Люди
Их подожгли, чтоб не остаться в мраке,
И у пылающих жилищ толпами
Сходились, чтоб узнать в лицо друг друга…
Был счастлив тот, кто у жерла волкана
Клочок земли найти мог для приюта…
Тоскливый страх — вот все, что было в мире…
Зажгли леса, но пламя с жадной силой
Их истребляло в пепельные груды:
Мгновенный блеск — и снова царство мрака.
При зареве пылающих пожаров,
Как призраки, в борьбе теней и света,
То здесь, то там людей вставали группы:
Те — робко ползали в слезах, без звука,
Закрыв глаза; с улыбкой дикой — там,
В конвульсиях, сжав голову руками,
Сидели люди тупо; с хриплым воплем
Иные бегали, в кострах угасших
Напрасно раздувая чахлый пламень;
Глядели в небо — тёмно было небо —
Могильный кров скончавшегося мира.
И с скрежетом зубов, с проклятьями, в пыли
Крутились, выли люди. Птицы с криком
На землю пали, билися, не смея
Взмахнуть крылом, и дикий зверь стал робок,
И змеи ползали в толпе с шипеньем,
Не смея жалить, — их душили люди
И пожирали… Стихшая на время
Резня опять зажглась. Ценою крови
Обед голодным покупался. Дико
Друг друга каждый бегал, чтоб трапезу
Свершить кровавую. Любви не стало
В сердцах людей; лишь смерти страх и голод
Мучительный, палящий всех томили
И рвали внутренность. Неумолимо
Вставала смерть — и умирали люди,
И трупы их лежали без могилы.
Полуживой глодал скелет собрата,
Как дикий зверь хрипя; голодной стаей псы
Своих хозяев трупы разрывали;
Лишь пес один над трупом измозженным
Стоял, как страж, упорно защищая
Его от псов, людей остервенелых,
Лйщь он один из всей голодной стаи,
Над трупами кровавыми издохшей,
Забыл о голоде и с слабым лаем,
С протяжным воем руку трупа долго
Лизал, ласкал, лег рядом с ним и — умер…
Громадный город вымер весь; лишь двое
Еще спаслись от смерти, но то были —
Враги. И подползли они к божнице,
В погасший пепел, где нахально в грудах
Вещей священных сброшены обломки.
Руками тощими напрасно теплый пепел
Враги, стеная, разрывали; в напряженье
Последних сил — их слабое дыханье
Огонь раздуло в пепле; пламя скудно
Сверкнуло раз — и два… Враги взглянули
В лицо друг другу, вскрикнули и пали
Без жизни. Вид их был так мертво-страшен,
Измучен голодом, что, не узнав врага
Один в другом, они упали мертвы
От отвращенья оба…
Мир опустел.
Могучий, шумный мир немой могилой стал,
Без жизни, времени, растений — глыбой
Холодной. Всюду мрак, хаос!.. Озера,
Моря и океан — сковались смертью
Неумолимой, неподвижной, мрачной,
И их покой ничто не возмущало.
Лишь гнили корабли в морях; их мачты,
Обломками гнилыми рассыпаясь,
Не шевелились в мертвой бездне моря:
Зачахли волны, замерли приливы
С тех пор, как месяц скрылся с небосклона;
Ветр не дышал в эфире неподвижном,
И туч не стало; мрак вставал отвсюду:
Весь мир был тьма, и тьма была всем миром.
См. также одноимённые страницы.