Въ глубинѣ блѣдноводной Балтійскаго моря
Возносился когда-то янтарный дворецъ
Синеокой царицы Юраты.
Стѣны были въ чертогахъ—чистѣйшій янтарь,
Золотые пороги, алмазные окна,
Потолки же изъ рыбьихъ чешуй.
И звучали въ чертогахъ глубинныхъ напѣвы,
И въ русалочьихъ пляскахъ мерцали тамъ дѣвы,
Взглядъ у каждой—одинъ поцѣлуй. 10 Въ глубинѣ блѣдноводной Балтійскаго моря
Разослала однажды Юрата всѣхъ щукъ
Извѣстить всѣхъ богинь знаменитыхъ,
Что пожаловать къ пиру ихъ проситъ она,
И совѣтъ учинить о значительномъ дѣлѣ,
О великой неправдѣ одной.
И богини въ чертогахъ царицы Юраты
Пировали, наряды ихъ были богаты,
И держали совѣтъ подъ Луной.
«Вамъ извѣстно, подруги,—сказала Юрата,— 20 Что властитель Земли и Небесъ, и Морей,
Мои всесильный отецъ Праамжимасъ
Поручилъ мнѣ всѣ воды и жителей ихъ,
Всѣмъ вамъ знать, учинила-ль кому я обиду,
Было счастіе въ кротости водъ.
Но явился Цаститисъ, рыбакъ вѣроломный,
Надъ рѣкою онъ Свентой сидитъ, и, нескромный,
Онъ для рыбъ моихъ сѣти плететъ.
«Вамъ извѣстно, что даже и я не ловлю ихъ,
Самой маленькой рыбки невинной не съѣмъ, 30 Ко столу подавать ихъ не смѣю,
И ужь какъ я люблю камбалу, а и то
Съ одного только бока ее объѣдаю,
И гуляетъ она на другомъ.
Покараемъ его, поплывемъ, и заманимъ,
И въ объятьяхъ стѣснимъ, и задушимъ, обманемъ,
И засыплемъ мы очи пескомъ».
Такъ рекла, и поплыло сто лодокъ янтарныхъ,
Чтобъ свершить безпощадную грозную месть,
И плывутъ, и сіяетъ имъ Солнце. 40 Тишина—въ неоглядности призрачныхъ водъ,
И ужь эхо разноситъ слова ихъ напѣва:
«Эй, рыбакъ. Эй, рыбакъ. Берегись».
Вотъ ужь устье рѣки, полноводной и въ лѣтѣ,
На прибрежьи рыбакъ развивалъ свои сѣти,
Вдругъ предъ нимъ изумруды зажглись.
Изумленный, глядитъ онъ: сто лодокъ янтарныхъ,
Сто дѣвицъ въ нихъ пречудныхъ, и свѣтъ ото всѣхъ,
Изумрудныя очи у каждой.
А у главной, Царицы, глаза какъ сафиръ, 50 Какъ лазурь высоты, и какъ синее море,
Жезлъ янтарный въ подъятой рукѣ.
И поютъ, и поютъ, ихъ напѣвы желанны,
И морскія къ нему приближаются панны,
На янтарномъ смѣясь челнокѣ. Глянь, рыбакъ, красивый, юный, Сѣти брось, иди въ ладью, Съ нами вѣчно плясы, струны, Сдѣлай счастьемъ жизнь свою. Къ намъ иди, съ душой не споря, 60 Слышишь, нѣженъ тихій смѣхъ, Будешь ты владыкой Моря, И возлюбленнымъ насъ всѣхъ.
Опьянился рыбакъ чарованьемъ обманнымъ,
И ужь хочетъ онъ броситься въ синюю глубь,
Вдругъ свой жезлъ опустила Юрата,
«Стой, безумный. Хоть ты и виновенъ весьма,
Но тебя я прощу, ибо мнѣ ты желаненъ,
Поклянись только въ вѣчной любви».
«—Я клянусь».—«Такъ. Ты—мой. Каждый вечеръ я буду 70 Приплывать на зарѣ».—«Не забудь».—«Не забуду.
Завтра—здѣсь».—«Поскорѣй приплыви».
Минулъ годъ. Каждый вечеръ царица Юрата
Приплывала на берегъ любить рыбака,
И любились они, и любились.
Но провѣдалъ объ этихъ свиданьяхъ Перкунъ,
И разгнѣвался онъ, что богиня посмѣла
Полюбить одного изъ земныхъ.
И однажды метнулъ молнеглазые громы,
И янтарныя онъ опрокинулъ хоромы, 80 Разметалъ онъ обломками ихъ.
Рыбака же, который былъ громомъ повергнутъ,
Приковалъ Праамжимасъ, тамъ въ Морѣ, къ скалѣ,
Приковалъ передъ нимъ и Юрату.
И на милаго мертваго вѣчно она,
Въ глубинѣ блѣдноводной Балтійскаго моря,
Смотритъ, смотритъ, любовью горя.
Оттого то въ часъ бури намъ слышатся крики,
И по взморью, за бурей, какіе-то лики
Намъ бросаютъ куски янтаря.
