XV. Судьбы Ирландии. Тогда как большинство завоевателей, не исключая Вильгельма Норманского, ограничивалось лишь частными изменениями в найденном ими имущественном строе, английские завоеватели Ирландии с самого начала прибегли если не к фактическому, то к юридическому обезземеленью местных жителей. По словам английских писателей — протестантов и чиновников, следовательно, лиц, которых не легко заподозрить в пристрастии к католикам-ирландцам, первым последствием побед, одержанных английскими „повольниками“ времени Генриха II в Ирландии, было признание их одних собственниками всей далеко еще не покоренной ими страны.
Это признание сделано было английским правительством; им укреплены были за каждым из десяти главных предводителей частных ополчений отдельные провинции острова. Граф Стронгбау получил все королевство Лейнстер, за исключением одного лишь города Дублина, удержанного Генрихом II за собою и своими наследниками, да немногих приморских городов, крепостей и замков. Королевство (или, лучше сказать, область) Корка разделено было между Робертом Фицстифеном и Воганом. Филипп ле Брюз получил королевство или область Лимерика; Гьюг де Ласси — Месс; Джон де Курси — Ольстер; Вильям Фицадельм — большую часть Коннота; Томас де Клер — Томсид; Отто Грандиссон — Типерари; Роберт ле Поер — Уотерфорд. Таким образом, говорит сэр Джон Девис, генеральный прокурор Ирландии, в своем знаменитом трактате, посвященном Иакову I, вся страна была распределена между десятью лицами английского происхождения. Несмотря на то, что в действительности им не удалось подчинить себе даже третьей части острова, они признаны были номинально владельцами и господами всей земли, и ничего не было оставлено для раздачи туземцам. На протяжении трехсот лет мы не встречаем указаний на дарование ирландскому лорду права собственности на ту или другую область. Исключения сделаны были лишь для Родерика О’Коннора, владельца Коннота, за которым удержана была, в виду его перехода на сторону англичан, часть его королевства Генрихом II, да еще для короля Томонда, владевшего областью этого имени в малолетство Генриха III. Названные выше военные авантюристы вместе с собственностью получили и верховные правительственные права, „jura regalia“, как называет их сэр Джон Девис. На их отношение к земле нельзя смотреть с той же точки зрения, с какой мы рассматриваем отношения государя к территории. Оно носило характер публичного права, но было вместе с тем и частно-правовым. Утверждать это позволяет нам тот же сэр Джон Девис. Английские лорды, получившие вышеназванные поземельные пожалования, говорит он, обнаруживали притязание быть собственниками всех земель, так что не представлялось возможности удержать за туземцами их прежние владения. Тот же писатель продолжает: опасение, чтобы рано или поздно английское правительство не вздумало наделить туземцев землею на правах свободных подданных, заставило лордов-завоевателей настоять на исключении ирландцев из подсудности английским судам и изъятии их из действия английского права. Ирландцы остались, таким образом, в положении чужестранцев и врагов. Каковы бы ни были действительные причины такой политики, она несомненно имела немаловажное значение для дальнейшего сохранения в среде ирландцев их старинной кланово-родовой организации и не менее старинного коллективного землевладения. Мы уже сказали, что, по словам Девиса, англичане заняли не более трети острова. Покоренные их оружием местности, по свидетельству того же писателя, были расположены преимущественно в свободной от леса равнине; в горах же продолжали попрежнему держаться враждебные англичанам кланово-родовые союзы.
Последние, по словам Эдмунда Спенсера, писавшего в 1596 г., включали в себе нередко до 6.000 членов; сверх того они считали немалое число приверженцев между лицами, связанными с ними, если не единством происхождения, то крестовым братством (gossipred) или братством молочным. Последнее признавалось не только между лицами, вскормленными одною грудью, но и между их семьями. Эдмунд Спенсер, писавший свой трактат с целью показать причины продолжительных неуспехов англичан в Ирландии и указать средства к надежнейшему и скорейшему покорению страны, с полным основанием говорит о том, что сохранение в среде ирландцев их старинного обычного права и освящаемых им кланово-родовых отношений — причина тому, что английское занятие до самых времен Елизаветы не подвигалось вперед, но, напротив, даже отступало назад, особенно в печальную эпоху междоусобных войн Алой и Белой розы, войн, в которых деятельное участие приняли английские поселенцы в Ирландии, целыми сотнями и тысячами оставлявшие свои поместья на произвол судьбы. Английская политика в течение целых столетий не только не принимала никаких мер к разложению кланово-родовых союзов, но даже косвенно содействовала их дальнейшему удержанию, возлагая на родовых старейшин ответственность за преступные действия, совершенные кем-либо из подчиненных им родовичей. Таким образом, указывает Спенсер, глава кровного союза, как лицо ответственное за всех и каждого, кто связан с ним узами родства, необходимо приобретал большое влияние над ними; ирландские лорды и областные начальники, как главы кланов, становятся поэтому неизбежно могущественнее и влиятельнее английских, а между тем политический интерес требовал бы обратного. Крайне опасно, заканчивает Спенсер, оставлять в руках одного человека начальствование над таким значительным числом лиц, какое представляют некоторые родовые союзы, включающие в свой состав нередко пять и шесть тысяч членов; единый начальник, очевидно, имеет возможность принуждать их ко всему, что ему заблагорассудится, и направлять их деятельность по своему усмотрению. Этими словами Спенсер дает весьма наглядную характеристику первоначальной политики англичан в Ирландии, того недовольства и попыток радикальной перемены, какие она стала вызывать в Англии со времени Елизаветы. Эту политику можно назвать до некоторой степени политикой невмешательства во внутренний быт туземцев, невмешательства, от времени до времени прерываемого вооруженными столкновениями с ними, отнятием у побежденных кланов более или менее значительных земельных участков, на которых туземному населению если и дозволялось оставаться попрежнему, то не более, как на правах временных арендаторов, вполне зависимых от воли англичанина-собственника, как по отношению к размеру платежей, так и по отношению к продолжительности срока аренды.
В течение ряда столетий обе нации живут одна возле другой, как два враждебных лагеря. Они подчинены каждая своим законам, своей администрации. Формы их быта не представляют друг с другом ни малейшего сходства, ни в порядке земельного пользования, ни в характере налогового обложения. У англичан, поселенных в той части Ирландии, которая получила название Пель (Pale), в полном ходу английское феодальное право; земля составляет собственность немногих лордов; на ней на правах краткосрочных фермеров сидят или английские колонисты или туземцы, удержавшие земли под условием уплаты денежного оброка и несения крепостных служб. Рука об руку с ними продолжают держаться клановые соединения, предводителями которых являются избираемые народом танисты, или таны, обыкновенно старшие по возрасту члены привилегированной династии. Эти лица, как видно из описания туземных обычаев, даваемого Девисом, попрежнему получают определенный участок в частное пожизненное владениe, как вознаграждение за службу. Остальная земля принадлежит в собственность всему клану. Она распределяется танистом поголовно между совершеннолетними членами клана, как законнорожденными, так и незаконнорожденными. При этом придерживаются стародавнего обычая равного раздела наследства, или так наз. гавелькайнд. Переверстка земель происходит не периодически, а случайно, по мере увеличения числа полноправных членов клана. Владея землею на общинных началах, члены клана держат ее не на свободных, а на зависимых отношениях в том смысле, что связаны обязательством нести известные службы и платежи в пользу кланового старейшины; но эти службы и платежи не состоят в произвольно-определяемой им или изменяемой, смотря по соглашению, арендной плате, а прежде всего в личной воинской повинности, в повинности квартирной и постойной и в целом ряде по преимуществу натуральных приношений. Ирландские coigne and livery, на которые английские писатели указывают, как на главную причину обеднения туземцев, были ни больше ни меньше, как обязанностью провиантирования конницы кланового начальника. Ирландские cosherings в свою очередь не что иное, как известная всему средневековому Западу обязанность содержать и угощать самого кланового начальника и состоящий при нем штат — обязанность, весьма близкая к английским purveyances, или поборам в пользу королевского двора. Существование этих повинностей, однако, не освобождало членов клана от произвольного обложения их денежными платежами, так наз. cuttings, tallages и spendings.
Очевидно, что, при всей своей разобщенности, оба враждебных лагеря, — англичан и ирландцев, — не могли продолжительно жить один возле другого без взаимного влияния. Оно было оказано, однако, не победителями, а, наоборот, побежденными, что и немудрено, если принять во внимание малочисленность первых и преобладание последних. Сэр Джон Девис вскользь упоминает о таком влиянии, говоря о статуте Эдуарда III, изданном в Килкенни в 1366 году, статуте, грозившем конфискацией и заточением англичанам, начавшим носить ирландский костюм, запустившим бороду по-ирландски, присвоившим себе ирландское имя или употреблявшим ирландский язык, тем более всем англичанам, вступавшим в брак с ирландками. Это последнее правило, как видно из примера графа Десмонда, казненного за такой проступок в царствование Эдуарда IV, не осталось без применения. Влияние ирландцев на англичан сделалось тем более возможным что прямые проводники английской культуры в Ирландии, крупные земельные собственники, уже в это время отличались тем же абсентеизмом, что и в наши дни. Тщетно английское правительство со времен Ричарда II стремилось положить ему предел, грозя конфискацией двух третей дохода у покинувших Ирландию лордов, тщетно сам Ричард II и его ближайшие преемники неоднократно обращались к применению этого правила к частным случаям. Наступившие войны Алой и Белой розы, в исходе которых ирландские феодальные владельцы были заинтересованы не менее английских, потребовали постоянного присутствия их в Англии, а это обстоятельство в свою очередь дало возможность ирландцам путем неоднократных вооруженных нападений отвоевать у англичан большую часть занятых ими провинций и ограничить район английских поселений одним только Пелем. Таким образом, в течение всех средних веков английское занятие Ирландии в силу вышеприведенных причин не в состоянии было оказать если не в отдельных местностях, то по крайней мере на протяжении всей страны, решительного влияния на разложение кланово-родового быта и обусловленного им коллективного землевладения. Не только не была водворена англичанами частная собственность в большей части страны, все еще остававшейся в руках туземных кланов, но и в самом Пеле, занятом англичанами, ирландцам удалось добиться восстановления до некоторой степени их старинных прав общинного пользования, насколько можно судить из упомянутого уже статута в Килкенни от 1366 года. Этим статутом, под страхом уголовной ответственности, запрещалось англичанам допускать ирландцев к выпасу скота на принадлежавших им в собственность землях.
Нельзя сказать, чтобы уже в занимающую нас эпоху не было в Англии людей, которые бы по крайней мере смутно не сознавали, что английское владычество в Ирландии до тех пор будет непрочно, пока англичанам не удастся наложить рук на самую организацию кланово-родовых союзов. Некто другой, как Ричард II, по словам Девиса, задумывал широкий план колонизации англичанами гористых и приморских местностей, расположенных между Дублином и Уэксфордом. Ему должно было предшествовать поголовное выселение занимавших эти местности кланов. Эти проекты нашли осуществление себе не раньше, как целых два с половиною века спустя, во времена Стюартов и Кромвеля.
В эпоху Тюдоров мы замечаем значительную перемену в характере отношений англичан к жителям покоренного ими острова, в частности — к их земельной собственности. До этого времени англичане довольствовались держанием ирландцев в стороне от всякого общения с собою, одинаково в сфере личных и имущественных отношений. Это замечание справедливо, впрочем, лишь в применении к той незначительной части острова, которая известна под наименованием Пель и всецело заселена была английскими колонистами. Не допуская туземцев к поселению в Пеле, англичане в то же время предоставляли им полный простор распоряжаться своими землями, как они вздумают, на протяжении остальной части острова. Не вмешиваясь в их личные и имущественные отношения, они сохраняли в частности в силе и исконное начало коллективного владения землей. Но двукратное восстание Десмонда (1574, 1598) вызвало со стороны англичан грандиознейшие конфискации, подобные которым едва-ли знает история какой-либо из цивилизованных стран Европы. Почти 600.000 акров было секвестровано в провинции Менстер, из которой вышло восстание. Из этих 600.000 акров 200.000 розданы были английским колонистам с обязательством не допускать на свои земли арендаторов-ирландцев. Остальные, за невозможностью найти английских поселенцев, до поры до времени удержаны были в руках правительства. Одновременно с раздачей земли англичанам и с расширением владений казны, идет насильственное вытеснение ирландцев из прежних их мест жительства в горы и леса. Колонизация страны англичанами, связанная с конфискациями и насильственным вытеснением туземцев, приобретает еще более широкие размеры в царствование Иакова I вслед за бегством трех ирландских князьков, или лучше сказать, — клановых начальников: Тирона, Тирконеля и О’Догерти, объявленных английским судом изменниками. Не обращая ни малейшего внимания на действительный характер тех прав, какие при господстве клановых отношений имеют на землю не одни лишь старейшины, но и простые члены клана, отождествляя первых с феодальными собственниками или помещиками, а вторых с крепостными, Иаков I не задумался конфисковать целых шесть северных графств, начальство над которыми держали бежавшие вожди. Арма, Кэвн, Фермэна, Дерри, Тирон и Донегол присоединены были со всеми расположенными в них землями к королевским доменам, обогатившимся таким образом новыми 500.000 акров. Конфискованные земли сделали возможным производство новых раздач поместий, на этот раз не только английским, но и шотландским переселенцам. Прежний принцип: никто не может владеть землею иначе, как под условием быть англичанином, изменен был в том смысле, что к владению допущен всякий англиканец. Сами ирландцы оставлены в долинах на правах не земельных собственников, а оброчных владельцев, при чем их поселили отдельно от англичан. Колонизация идет так быстро в царствование Иакова, что оказывается вскоре недостаток земли для основания новых поселений, и король прибегает к сутяжничеству, как к средству расширения домениального фонда. Целые легионы английских адвокатов наводняют Ирландию, суды завалены земельными исками, в которых, опираясь на английское право, доказывается отсутствие юридических титулов у фактических обладателей земли. Доказать это было, конечно, нетрудно, если принять во внимание, что английское право требует от собственников предъявления крепостных актов на землю и что таких именно актов не может быть у лиц, держащих свои участки на началах не частного, а коллективного владения. Путем такой, так сказать, адвокатской войны, Иакову удалось приумножить домениальные земли еще на целых 175.000 акров, — цифра, указываемая одинаково и Лелендом, и Лингардом, из которых ни один не упускает случая превознести Иакова за мудрость его земельной политики. При раздаче участков колонистам принято было за правило не наделять каждого более чем двумя тысячами акров. Тем самым сделано на время невозможным развитие крупной собственности. Таким добровольным ограничением размеров поместий объясняется, почему Ольстер, сделавшийся главным районом новых поселений, с этого времени и вплоть до наших дней является страною скорее среднего и мелкого, нежели крупного землевладения.
Восшествие на престол Карла I на первых порах не произвело существенных изменений в земельной политике англичан в Ирландии. Английский вице-король Томас Вентворс, сделавшийся впоследствии знаменитым лордом Страффордом, продолжал против туземцев ту же адвокатскую войну, какая была открыта в предшествующее царствование. Результатом было обезземеление туземного населения Коннота, которое Страффорд и Карл не решились, однако, довести до конца в виду того противодействия, какое их общая политика вскоре встретила в Англии. Это обстоятельство заставило его изменить прежние отношения к Ирландии в надежде найти в ней союзников для борьбы с парламентом. Тем не менее уже в тех предварительных мерах, какие приняты были в интересах легальной конфискации земель Коннота, видно было, что король и его ближайший советник не намерены отступить ни пред какими средствами для водворения фиска на землях, дотоле состоявших в коллективном владении ирландских уроженцев. Когда в одном из округов провинции, в графстве Голуэй, присяжные, несмотря на запугивания, высказались против притязаний короля на землю, их приговор не только был кассирован Звездной Палатой, но и сами они были подвергнуты штрафу в 4.000 фунтов, а шериф, за созвание неблагоприятного правительству жюри, приговорен к смерти и брошен в тюрьму, в которой и умер, не дождавшись выполнения над ним приговора. Вновь назначенные присяжные признали законность притязаний короля. Этим приговором король не воспользовался лишь потому, что победа парламентского ополчения над его войсками лишила его вскоре престола и жизни. Таковы в общих чертах главнейшие из тех мер, какие приняты были англичанами по отношению к земельной собственности туземцев в царствование Тюдоров и Стюартов. Нечего и говорить, что необходимым последствием их было искусственное устранение начала коллективного владения землею.
Любопытно теперь остановиться на взглядах, от которых отправлялись английские администраторы при постепенном проведении такой аграрной политики в стране, и на тех задачах, какие преследовались ими. Знакомством с этой интересной стороною вопроса мы обязаны цитированным уже трактатам Спенсера и Девиса. У Спенсера мы находим откровенное проведение теории, что в силу завоевания король становится собственником покоренных земель, ибо „все принадлежит завоевателю: жизнь, земля и свобода покоренных, и ему по праву предоставлено установлять какие ему вздумается способы владения землею, создавать любые законы и диктовать какие угодно условия побежденным“. Из этого права английского короля на всю земельную собственность страны выводимо было Спенсером право раздачи отдельных участков ее английским колонистам на тех началах, какие угодно будет установить самому правительству. Что касается до туземцев, то, по мнению автора, они могут быть допущены лишь к зависимому владению на правах оброчных крестьян или фермеров. Спенсер подробно останавливается на вопросе о необходимости насильственного переселения ирландцев из одной провинции в другую в интересах искусственного прекращения тех крайне опасных для англ. владычества клановых отношений, основу которых составляет родство. Он в то же время настаивает на том, чтобы на землях англичан ирландцы были поселяемы врассыпную, очевидно, в тех же интересах устранения возможности всяких союзов между ними, всякого оживления их старинной кланово-родовой связи. Если от современника Елизаветы Спенсера мы перейдем к Девису, то мы встретим уже значительную перемену в воззрениях англичан на размер собственных прав. О легальном переходе всей собственности в руки короля Девис нигде не говорит ни слова; мало того, он даже критически относится к политике Елизаветы — лишать собственности второстепенных членов клана. По его словам, Елизавета сделала ту непростительную ошибку, что из туземцев допустила к владению землею одних лишь принесших ей покорность старейшин, что признала их одних собственниками всей территории клана. Он хвалит Иакова за то, что он воздержался от признания титулов собственности за клановыми начальниками, что, избегая установления тех капитанств, к созданию которых в пользу старинных вождей сплошь и рядом обращалась Елизавета, он в то же время признавал свободными собственниками не одних англичан, но и ирландцев; поступая таким образом, Иаков принуждал ирландцев покинуть более или менее разбойничий образ жизни в горах. В то же время Девис считал не подлежащим сомнению, что, в интересах цивилизации и распространения протестантизма, Англия обязана обратиться к созданию колоний из собственных выходцев. Прославляя Иакова за подобную политику, Девис повторял те самые мысли, какие неоднократно находили выражение себе в официальных актах. Чтобы увериться в этом, стоит вспомнить прокламацию, изданную вице-королем Ирландии по поводу бегства мятежных лордов, в которой высказывалось сожаление, что в прежнее время не были принимаемы в рассчет имущественные права второстепенных членов клана, обещание, данное в той же прокламации, сохранить неприкосновенными земли и имущества этих последних и частичное исполнение этого обещания в графстве Арма, где часть земли удержана была за ирландцами, признанными отныне свободными собственниками или фригольдерами, наконец, личное заявление самого короля, сделанное в 1612 году, в письме к лорду депутату Ирландии, где прямо говорилось, что целью поселения англичан и раздачи им земель является насаждение цивилизации и протестантской веры.
Восстание 1641 года, подавленное Кромвелем в 1649 г., сопровождалось новым переворотом в сфере земельного владения. Если по первоначальному договору 1646 г., заключенному Гламорганом, ирландцам и было обеспечено, между прочим, равенство имущественных прав с англичанами, то по договору в Килькенни, 1652 года, им удалось добиться только обещания сохранить их жизнь, да и то с значительными изъятиями к невыгоде первых виновников восстания. Долгий Парламент объявил Ирландию покоренной страной и приступил 12 августа 1652 года к новому общественному ее устройству, известному под наименованием „Cromwellian settlement“. Существеннейшие черты этого устройства состояли в следующем: 1) духовенство и собственники земель, исповедующие католическую веру, изъяты из амнистии; их собственность признана конфискованной и сами они подлежащими казни; 2) все взявшиеся за оружие приговорены к изгнанию; две трети их имений конфискуются казной, одна треть оставляется за их семьями; 3) лица, заведомо участвовавшие в восстании, хотя и не носившие оружия, и даже лица, обнаружившие постоянное сочувствие мятежу, приговорены к конфискации трети их владений, к выселению из их жилищ и к принудительному поселению по ту сторону реки Шаннона в графстве Коннот, где они имеют получить в собственность участки земли, равные двум третям их прежних наделов; 4) все земледельцы, ремесленники и т. п. лица, владевшие землею или движимостью, ценность которых не превышала в сложности 10 фунтов, получают полную амнистию, под условием немедленного переселения в графство Коннот, пределами которого англичане имели в виду ограничить сферу ирландских поселений.
Что вышеприведенные постановления не остались мертвой буквой, а нашли себе применение, доказательство тому можно найти в едва-ли пристрастном к ирландцам трактате английского чиновника, экономиста Уильяма Петти. По его словам, до шести тысяч ирландских мальчиков и девочек были проданы в рабство колонистам Виргинии и Вест-Индии; до ста тысяч взрослых выселено, не считая тысяч человек, преданных казни; до сорока тысяч воинов воспользовались данным разрешением принять службу у иноземных правителей, не состоявших в открытой вражде с Англией, и поступили в войско испанского короля; более трехсот священников и все высшее духовенство, за исключением одного епископа Кильмора, преданы были казни, „как служители Ваала“. Насильственное переселение в Коннот потребовало всего нескольких месяцев; строгая паспортная система, запрещение показываться на правом берегу Шаннона или на расстоянии двух миль от моря, под страхом смертной казни, помогли удержать ирландцев в пределах отмежеванного им края. Вся остальная часть острова, получившая в устах пуритан наименование „страны святых“, т. е. 5/7, по меньшей мере, всей земельной площади Ирландии, сосредоточилась в руках казны и английских колонистов. В 1653 году парламент обратился к распределению земельной собственности между воинами Кромвелева войска и лицами, снабдившими правительство необходимыми средствами для подавления восстания под условием получения земельных пожалований. Правительство при этом удержало за собою городские и бывшие церковные земли; кроме того, целых четыре графства, в числе их Дублин и Корк. Затем приступлено было к погашению, путем земельных раздач, долга, сделанного правительством по ведению войны. Долг этот оказался равным 360.000 фунтов. Три провинции — Менстер, Ленстер и Ольстер — призваны доставить необходимый для погашения долга земельный фонд. 20 июля 1653 г. кредиторы правительства призваны были в большой зал гильдии торговцев колониальными товарами в Лондоне; жребию предоставлено было решить, в какой из провинций и в каком из графств владеть землею тому или другому из правительственных кредиторов; свободные земли розданы солдатам, взамен невыплаченного им жалования. Долг казны войску был определен в 1.550.000 фунтов за службу и 1.750.000 фунт. за провиантирование и другие необходимые издержки. К лицам, получившим таким образом земельные наделы, присоединены были те из владельцев Коннота, которые, будучи протестантского вероисповедания, пожелали оставить страну, сделавшуюся теперь достоянием ирландцев-католиков. Выражая цифровыми данными ближайшие последствия Кромвелева режима, мы, руководясь в этом отношении теми фактами, какие изложены Уильямом Петти в его „Политической анатомии Ирландии“, вправе сказать, что они состояли в колоссальном уменьшении как самого числа ирландцев, так и их владений. Ирландские историки полагают, что от прежнего числа жителей католического происхождения уцелело не более одной шестой. Такая оценка несомненно преувеличена. Если принять даже ту цифру, какую дают английские писатели, для выражения числа убитых или выселенных из Ирландии в годы, следующие за 1641 г., т. е. цифру в полмиллиона, то все же придется сказать, что она, как представляющая собою более трети всего населения Ирландии в 1641 году (1.466.000), является ужасающей; пропорционально равную едва-ли представит число лиц, погибших при нашествии любого из восточных завоевателей — Чингисхана, Батыя или Тамерлана.
Переходя к вопросу о последствиях Кромвелевской политики в Ирландии в сфере непосредственно интересующего нас вопроса о земельном владении, мы опять-таки приведем цифровые данные, заимствованные непосредственно из английских источников. Уильям Петти делает следующую статистическую выкладку. В 1641 г. всей удобной земли в Ирландии было 7½ миллионов акров: из них 2 миллиона состояло в руках протестантов; остальные в руках католиков и церкви. В 1672 году, в котором сделана работа Петти, отношение протестантского землевладения к католическому является как раз обратным: 5 миллионов с лишним в руках протестантов, 2¼ миллиона в руках папистов. Нечего и говорить, что такой порядок вещей требовал для своего поддержания не только постоянного войска, но и вооруженной охраны со стороны колонистов. Объявляя, что протестантские интересы в Ирландии имеют трех противников: волка, католического священника и беглого из Коннота ирландца-паписта, Кромвель вместе с тем спешил предложить и надежное средство для борьбы с этими противниками. Оно не уступает по своей жестокости ужасам Варфоломеевской ночи. За протестантским населением Ирландии признано то же право охоты на священников и беглых из Коннота папистов, что и на волков. Голова священника и паписта оценена наравне с головою волка. Чтобы сделать охоту еще более успешной, к участию в ней приглашены сами паписты. Папист, способный представить доказательство тому, что им убиты по крайней мере два единоверца, сам избавляется от личных преследований. Такая мера не была преходящей; она оставалась в полном действии еще в 1718 году, когда признано было достаточным в тех же условиях убийство одного только паписта его единоверцем. В этом измененном виде законодательное предписание, о котором идет речь, продолжало держаться в течение всего XVIII века и отменено не ранее 1776 года.
Как ни суровы были эти меры, они все же не в состоянии были устранить окончательно ирландской колонизации в занятой англичанами провинции. Экономическая необходимость оказалась сильнее законодательных угроз. Недостаток земледельцев нераз побуждал собственников-англичан к явному попустительству; сплошь и рядом они принимали на свои земли заведомых папистов, и никакие меры строгости не в состоянии были положить конец этому переселению ирландцев-арендаторов из Коннота.
На время вернувшаяся вместе с реставрацией Карла II надежда ирландцев на скорое освобождение от ненавистного им англо-протестантского ига рушилась с окончательным падением Стюартов и вступлением на престол Вильгельма Оранского и Марии. Немудрено, если ирландцы решились стать на сторону единственного монарха, принадлежность которого к католицизму обещала им более сносные условия существования. И действительно, в течение своего краткосрочного правления Иаков успел принять меры, направленные против тех порядков, которые введены были в Ирландии при Кромвеле; он назначил на многие правительственные должности туземцев и создал в Ирландии армию, в которой ни одному протестанту не дозволено было служить, ни как офицеру, ни как солдату. Во главе Ирландии поставлен был Тальбот, граф Тирконнель, еще более короля настроенный враждебно к протестантам. Когда в Ирландию пришло известие о происшедшем перевороте, Тальбот остался верен Иакову; он привел в боевую готовность до 100.000 человек католиков и потребовал от протестантов, чтобы они выдали ему оружие; испуганные этим, протестанты или заперлись в городах, или бежали. Так как центр их поселений был Ольстер, то здесь и собралась главнейшая масса англичан-протестантов; они признали Вильгельма и Марию законными правителями и послали умолять их о помощи. В марте 1689 г. Иаков прибыл в Ирландию, сопровождаемый французским флотом; Людовик XIV вверил ему войско в 10.000 человек и снабдил его 112.000 фунтов на покрытие издержек похода. Вскоре вся страна была под его властью, за исключением двух городов Ольстера, в которых заперлись протестанты — Дерри и Эннискиллен. Иаков созвал в Дублине парламент, на котором лорды и общины постановили возвратить прежним владельцам имущества, конфискованные Елизаветой, Иаковом I и Кромвелем. Католицизм был объявлен установленной в королевстве религией, и Ирландия признана неподчиняющейся более английскому парламенту; 2.500 протестантов, объявивших себя за Вильгельма, были приговорены к смерти, как изменники отечества. После этого война между протестантами и католиками необходимо должна была принять характер борьбы не на жизнь, а на смерть, так как взятые в плен не могли ожидать никакой пощады. Дерри выдержал осаду в течение 105-ти дней, а те, кто заперся в Эннискиллене, сделали сами отчаянное нападение на блокировавшего их неприятеля. Но, несмотря на это, обоим городам Ольстера грозила бы неизбежная сдача, если бы в октябре не подоспела помощь. Вильгельм послал им отряд под предводительством Шомберга, ветерана французского войска, изгнанного из его среды за нежелание принять католичество и поступившего на службу к голландскому штатгальтеру. Зимою 1689 г. англичане и ирландцы не раз сходились в Ольстере для сражений, но ни одно из них не имело решающего значения. Весною следующего года Вильгельм сам прибыл на остров и с 35.000 войска направился к Дублину. Иаков в состоянии был выставить против него всего 30.000, из которых 6.000 французов. Битва на берегах р. Бойн (Boyne) кончилась полным поражением Иакова, после чего он бежал во Францию. Не все части острова сдались, однако, сразу Вильгельму; город Лимерик выдержал трехмесячную осаду в 1690 г. и сдался в октябре 1691 г. под условием, чтобы занимавшему его католическому войску дозволено было отплыть во Францию, где участники его поступили на службу к Людовику XIV. Уполномоченные Вильгельма подписали затем торжественное обещание, известное под названием „Лимерикского умиротворения“; в нем обещано было, что тем из уроженцев Ирландии, которые не пожелают эмигрировать, будет дарована амнистия, возвращены прежние владения и вообще все те права, какими они пользовались при Карле II. Обещания эти не были, однако, исполнены ирландским парламентом, в котором теперь распоряжались протестанты; изданный им в 1697 г. новый уголовный кодекс запретил католикам быть врачами, адвокатами или учителями, отнял у них право заседать в парламенте, признал браки с католиками недействительными, изгнал из Ирландии всех ксендзов и монахов, не согласившихся подвергнуться регистрации, и запретил католикам ношение оружия. Не довольствуясь этим, парламент провел меру, в силу которой католик, перешедший в протестанство, один наследовал имущество отца в ущерб прочим братьям и сестрам.
В течение ста лет ирландцы выносили те жестокие условия, в какие поставил их ряд неудачных восстаний и беспощадное подавление их англичанами со всеми вытекавшими отсюда последствиями; но в 1798 г. они поднялись снова под влиянием событий, развертывавшихся в это время во Франции. „В этой несчастной стране“, говорит Грин об Ирландии, „созрели плоды века угнетения“. Со времени окончания американской войны, когда министерство Рокингема согласилось, в виду возможности нового восстания ирландцев, на смягчение уголовных наказаний против лиц, оставшихся верными католицизму, и на отмену некоторых наиболее тяжких ограничений их гражданской правоспособности, в Ирландии снова началось движение, более или менее явно поддерживаемое Францией. „Известие о французской революции“, пишет Грин, „произвело сильное впечатление на ирландских крестьян-католиков“. В эпоху Директории французское правительство задумало даже произвести высадку в Ирландию, но она не удалась и послужила только поводом к новым зверствам английского войска и милиции, послушных велениям протестантов-землевладельцев, которые одни заседали в ирландском парламенте. Потеряв надежду на помощь Франции, ирландское крестьянство решилось само взяться за оружие; 23 мая 1798 г. до 14.000 человек, под предводительством деревенского священника, двинулись на Уэксфорд (Wexford) и заняли его; протестантов, живших в городе, они стали топить в реке или бросать в тюрьмы; но к восставшим не присоединилось католическое дворянство острова. Английским войскам вскоре удалось овладеть Уэксфордом, и началась расправа. Восстание подавлено было во-время, так как два месяца спустя французы сделали высадку. Генералу Эмберу (Humbert), имевшему в своем распоряжении лишь небольшой отряд, не удалось вызвать нового брожения в среде католиков. Восстание 1798 г. только убедило министерство Питта Младшего в необходимости соединить Ирландию с Англией под властью общего парламента, что и сделано было в 1800 г., при чем Ирландии предоставлено было иметь 100 депутатов в палате общин и 32 пэра — в палате лордов.
Но соединение обоих королевств в одно не означало еще прекращения тех преследований, которым подвергались католики в Ирландии. Приятелю Токвиля, Бомону (Beaumont), автору известного сочинения „Ирландия социальная, политическая и религиозная“, пришлось говорить еще о несправедливости и притеснениях, от которых терпели и терпят его религиозные единомышленники под властью английской державы. Акт эмансипации католиков 1829 г. положил конец только важнейшим из них; им установлено было гражданское состояние католиков, браки их признаны действительными и дети, рожденные от этих браков, — законными; в то же время католики наделены были правом выбирать и быть выбранными. Но все это, разумеется, не означало возвращения земель в руки туземцев; экспроприация, произведенная при Елизавете, Иакове I и Кромвеле, — причина того, что из собственников кельтическое население острова перешло в положение пользователей и фермеров.