Съ семи часовъ утра 9-го августа начался на Шипкинскомъ перевалѣ ожесточенный бой. Офиціальныя донесенія съ Шипки въ главную квартиру приходятъ по нѣскольку разъ въ сутки, но такъ какъ всѣ они направляются телеграфнымъ путемъ, то поэтому, конечно, передаютъ въ самой сжатой формѣ только важнѣйшую сущность дѣла. Подробности еще неизвѣстны, а если и доходятъ нѣкоторыя изъ нихъ, то это происходитъ частнымъ путемъ, посредствомъ устныхъ разсказовъ очевидцевъ, возвращающихся съ мѣста дѣйствія. Въ ожиданіи подробнаго, обстоятельнаго отчета, я передаю пока свѣдѣнія, собранныя какъ изъ офиціальныхъ, такъ и изъ такихъ устныхъ источниковъ, которые заслуживаютъ полнаго довѣрія.
Послѣ дѣлъ генерала Гурко, 18-го и 19-го іюля, съ отступленіемъ передоваго отряда на Хаинкіойскій перевалъ, наступило почти на три недѣли полное затишье на забалканскомъ театрѣ дѣйствій. Въ это время общее вниманіе главнѣйшимъ образомъ было сосредоточено на Плевнѣ, куда стягивались значительныя русскія силы. Для защиты Шипкинскаго перевала были оставлены остатки 1-го болгарскаго ополченія, подъ начальствомъ генералъ-маіора Столѣтова, и часть бригады генерала Дерожинскаго. Туда же, для укрѣпленія перевала инженерными сооруженіями полеваго характера, посланъ былъ изъ Тырнова генералъ-лейтенантъ Кренке. Позиція на вершинѣ Шипкинскаго перевала была усилена батареями и ложементами для стрѣлковъ, а подступы къ ней ограждены проволочными путами и фугасами. Къ сожалѣнію, за недостаткомъ рабочихъ рукъ, мы не вырубили, пока еще было время, густой лѣсъ, покрывающій склоны сосѣдней вершины, которымъ нынѣ турки съ успѣхомъ пользуются, какъ прекраснымъ закрытіемъ, при своихъ атакахъ. Впрочемъ, не предполагая столь настойчиваго и стремительнаго напора на Шипку съ южной стороны, наше вниманіе главнѣйшимъ образомъ было устремлено на устройство и расширеніе горнаго пути отъ Габрова до южныхъ склоновъ этого перевала.
Между тѣмъ, 7-го августа, противъ деревни Шипки, въ сѣверо-восточномъ направленіи отъ Казанлыка, собралось слишкомъ 40 таборовъ арміи Сулеймана-паши, не считая многочисленной конницы, которая расположилась около деревни Шипки и ознаменовала свое появленіе тѣмъ, что въ три часа по полудни, безъ всякой надобности, зажгла это селеніе. По свѣдѣніямъ, доставленнымъ нашими рекогносцировками и болгарами, бѣжавшими изъ пылавшей окрестности, шесть таборовъ авангарда стали въ четырехъ верстахъ позади дер. Шипки, а въ восьми верстахъ за ними расположились главныя силы пѣхоты и артиллеріи противника. Весь слѣдующій день малочисленные защитники перевала провели въ напряженномъ, но напрасномъ ожиданіи атаки. По видимому, Сулейманъ ждалъ къ себѣ еще какихъ-то подкрѣпленій. И дѣйствительно, послѣдующія наши свѣдѣнія обнаружили, что противъ Шипки за послѣдніе дни стянулась не только вся армія Сулеймана, но и корпусъ Реуфа-паши и вообще всѣ силы, какія можно лишь было стянуть изъ всѣхъ ближнихъ и дальнихъ окрестностей, такъ что общая цифра этихъ совокупныхъ силъ простиралась до 100 таборовъ пѣхоты, съ соотвѣтственнымъ числомъ горныхъ и полевыхъ орудій. Есть также свѣдѣніе, что Сулейманъ-паша притянулъ къ себѣ чрезъ Траянъ и Калоферъ бо́льшую часть ловчинскаго гарнизона.
9-го августа, въ 7 часовъ утра, какъ уже сказано, турки повели первую свою атаку на нашу позицію. Будучи отбиты, они тотчасъ же возобновили нападеніе свѣжими войсками. Такихъ атакъ въ этотъ день было десять и для каждой изъ нихъ, на смѣну отбитымъ частямъ, выступали новые батальоны. Энергія, упорство и настойчивость турокъ изумительны. Противъ колонны, наступавшей по шоссейной дорогѣ, пришлось пустить въ дѣло фугасы, заряженные динамитомъ. Первый фугасъ, какъ говорятъ, былъ взорванъ не совсѣмъ удачно, т. е. нѣсколько преждевременно, такъ что не могъ причинить колоннѣ существеннаго ущерба; но все же нравственный эфектъ его вполнѣ достигъ цѣли: колонна мгновенно шарахнулась назадъ и побѣжала въ величайшей паникѣ, такъ что въ теченіи всего дня съ этой стороны уже не повторялись покушенія къ атакѣ нашей позиціи. Но за то всѣ отчаянныя усилія непріятеля, начиная съ полудня, сосредоточились противъ лѣваго фланга нашей позиціи на горѣ Св. Николая, гдѣ находится «Стальная батарея». Наступленіе было ведено густыми цѣпями въ три линіи, съ барабаннымъ боемъ и криками «Алла». Атаки, постоянно отбиваемыя, слѣдовали одна за другою почти непрерывнымъ рядомъ, такъ что послѣднее наступленіе сомкнутыми частями было сдѣлано уже въ восемь часовъ вечера, при лунномъ освѣщеніи. Наши войска подпускали противника на близкое разстояніе, и тогда осыпали его пулями и картечью. Послѣ отбитія послѣдней атаки, упорный стрѣлковый бой съ обѣихъ сторонъ продолжался и ночью, до заката луны, когда наконецъ вся окрестная мѣстность на столько потонула во мракѣ, что противникамъ уже нельзя было разглядѣть обоюднаго расположенія. Уронъ турокъ мы считаемъ, по меньшей мѣрѣ, въ 5,000 человѣкъ. Наша же потеря ограничилась приблизительно двумястами убитыхъ и раненыхъ. Въ этотъ день все распоряженіе обороною слишкомъ не по силамъ растянутой позиціи лежало на одномъ генералѣ Столѣтовѣ, а потомъ подошелъ съ ближайшимъ резервомъ изъ Габрова генералъ Дерожинскій.
На слѣдующій день (10-го августа) турки отчасти стали дѣйствовать уже инымъ способомъ: вмѣсто того, чтобы идти на проломъ и бить, какъ тараномъ, своими батальонами въ неприступную позицію, они задались большимъ обходнымъ движеніемъ противъ обоихъ нашихъ фланговъ и съ этою цѣлыо еще ночью устроили двѣ батареи дальняго боя и, подъ покровительствомъ ихъ огня, принялись за рытье траншей; а чтобы наша артиллерія не мѣшала этимъ работамъ, сосредоточили на ней весь огонь своихъ батарей и въ теченіи 14-ти часовъ (съ 5-ти утра до 7-ми вечера) поддерживали самую жаркую перестрѣлку. Хотя отвѣтнымъ дѣйствіемъ нашей артиллеріи у турокъ и были подбиты три орудія, свалившіяся въ пропасть, и взорваны два снарядные вьюка, тѣмъ не менѣе, по недостатку снарядовъ, которыми приходилось распоряжаться крайне экономно, она не имѣла возможности сосредоточить свой огонь исключительно на траншейныхъ работахъ, которыя къ вечеру того же дня подошли на 615 шаговъ къ горѣ св. Николая. И въ этотъ день девять атакъ были отбиты болгарами, орловцами и брянцами. Положеніе нашего маленькаго отряда становилось труднымъ; всю ночь, не умолкая, длился ружейный огонь турокъ, сопровождаемый время отъ времени артиллерійскими выстрѣлами. Наши, сохраняя заряды, оставляли этотъ огонь безъ отвѣта. На разсвѣтѣ открыла огонь новая турецкая батарея, насыпанная за ночь на Лысой горѣ; въ то же время началась усиленная канонада и съ другой батареи, сооруженной еще наканунѣ на горѣ Малый Бердекъ.
Въ половинѣ пятаго часа утра, 11-го августа, позиція наша была обсыпана съ трехъ сторонъ гранатами, а затѣмъ зачастилъ цѣлый градъ пуль. Отъ фланговаго и тыльнаго ружейнаго огня турокъ, охватывавшихъ полукольцомъ всю нашу позицію, сталъ страдать даже резервъ, расположенный за брустверомъ Стальной батареи, такъ что для его закрытія пришлось вырыть нѣсколько ложементовъ со внутренней стороны Стальной батареи, въ которые резервъ и былъ положенъ. Гулъ непрерывныхъ артиллерійскихъ выстрѣловъ сливался въ одинъ раскатъ безковечнаго грома. Это — какъ разсказываютъ, — по истинѣ, былъ адскій огонь, подъ покровительствомъ котораго въ семь часовъ утра массы турецкихъ колоннъ, получившія за ночь нѣсколько свѣжихъ подкрѣпленій, съ трехъ сторонъ повели на насъ атаку, напирая преимущественно на нашъ правый флангъ. Тутъ было повтореніе безпрестанныхъ бѣшеныхъ приступовъ 9-го числа, но только еще въ бо̀льшихъ размѣрахъ. Наша артиллерія, сберегая на крайній случай скудные остатки снарядовъ, перестала отвѣчать на выстрѣлы, и хотя утромъ успѣла подбить на Маломъ Бердекѣ четыре орудія, но и сама поплатилась тремя пушками, подбитыми на Стальной батареѣ. Здѣсь вполнѣ обнаружились природные недостатки нашей позиціи: ея фронтальная узкость и полная открытость со всѣхъ сторонъ, дающая противнику возможность успѣшныхъ обходовъ. Позиціи турокъ со всѣхъ сторонъ господствуютъ надъ нами.
Около четырехъ часовъ дня наступила одна изъ самыхъ критическихъ минутъ. Послѣ цѣлаго ряда отбитыхъ атакъ, турки, казалось, удесятерили энергію нападенія и по грудамъ своихъ тѣлъ шли напроломъ. Наши изнемогали и были вынуждены уступить врагу свою передовую позицію, обращенную фронтомъ къ дер. Шипкѣ. Слышно было, что къ намъ идутъ подкрѣпленія, что они уже близко, что генералъ Столѣтовъ получилъ объ этомъ депешу, и дѣйствительно — ординарецъ за ординарцемъ скакали во весь духъ съ позиціи на габровскую дорогу, по которой плелись, подъ ужаснымъ солнечнымъ зноемъ, поднимаясь въ крутую гору, наши стрѣлки 4-й бригады. «Бога ради, скорѣе! Поспѣшайте, торопитесь — турки уже врываются къ намъ на позицію.... Турки уже ворвались», передавали стрѣлкамъ ординарцы — и тѣ, напрягая усилія и задыхаясь отъ тяжести пути, бѣжали въ гору. Казаки, дравшіеся въ пѣшемъ строю за завалами, послали на встрѣчу стрѣлкамъ своихъ коноводовъ. Это ускорило ихъ прибытіе. По два и по три человѣка, съ ружьями на погонномъ ремнѣ за плечами, взбирались стрѣлки на казачьихъ лошадокъ — одинъ въ сѣдло, другой — назадъ на крупъ, или двое съ боковъ, всунувъ одну ногу въ стремя и держась руками за коновода, и такимъ образомъ двѣсти передовыхъ стрѣлковъ 16-го батальона на рысяхъ добрались наконецъ до позиціи, гдѣ свисталъ градъ перекрестныхъ пуль и ежесекундно взрывались гранаты. Эта первая подмога была встрѣчена живымъ, всеобщимъ восторгомъ изнемогающихъ защитниковъ перевала.
Турки, дѣйствительно, почти уже ворвались къ намъ. На завалахъ кипѣлъ ожесточенный бой; со стороны противника уже раздавались торжествующіе, побѣдные клики, какъ вдругъ наши стрѣлки, едва соскочивъ съ коней на землю, съ крикомъ «ура» стремительно ринулись въ штыки, сбросили турокъ съ заваловъ, и погнали ихъ далѣе, далѣе… Столь неожиданный оборотъ дѣла придалъ энергіи нашимъ. Въ это время на мѣсто боя прибылъ самъ начальникъ 8-го корпуса, генералъ-лейтенантъ Радецкій. Оглядѣвшись на мѣстѣ и быстрымъ военнымъ глазомѣромъ сообразивъ, откуда грозитъ наибольшая опасность, онъ лично направилъ подошедшія въ это время три роты 16-го стрѣлковаго батальона обходнымъ движеніемъ вправо по ущелью, въ лѣвый флангъ непріятелю. Турки, пораженные неожиданностію появленія этихъ трехъ ротъ, начали отступать, и тогда, увлеченные успѣхомъ стрѣлковъ, бросились впередъ и тѣ наши части, которыя занимали передовые ложементы. Очевидцы передаютъ, что тутъ съ обѣихъ сторонъ совершены были чудеса храбрости. И такъ, на этотъ разъ турки были отброшены въ дальніе свои ложементы на второй горѣ. Что же касается нашихъ людей, то генералъ Радецкій едва успѣлъ остановить ихъ на первой горѣ, съ которой они сбили противника, такъ какъ дальнѣйшее преслѣдованіе, которое необходимо привело бы къ атакѣ второй турецкой позиціи, не могло обѣщать вѣрнаго, несомнѣннаго успѣха, въ виду того, что день уже клонился къ сумеркамъ, а дѣло, судя по предстоявшимъ трудностямъ своей задачи, не могло бы быть окончено до заката солнца. На короткое время наступило нѣкоторое затишье — однѣ только пули жужжали, да продолжалась канонада, не столь уже частая. Бой какъ- бы отдыхалъ, сбираясь съ новыми силами, но не прекращался.
Къ шести часамъ вечера подошли и остальные батальоны 4-й стрѣлковой бригады, выступившіе изъ Габрова въ одиннадцать часовъ утра, не смотря на то, что наканунѣ, послѣ длиннаго форсированнаго перехода, пришли въ Габрово уже далеко за полночь. Тотчасъ же по прибытіи на позицію, не употребивъ на отдыхъ ни единой минуты, батальоны эти были введены въ бой и почти до полуночи, совмѣстно съ первоначальными защитниками Шипки, отбивали возобновившіеся приступы турокъ, а 16-й стрѣлковый батальонъ, какъ уже сказано, сбилъ ихъ съ весьма опасной для насъ высоты, лежащей противъ праваго фланга нашей позиціи. Генералъ Радецкій лично осмотрѣлъ все поле битвы, изучая расположеніе нашихъ и турецкихъ позицій.
Въ началѣ двѣнадцатаго часа ночи, на темносинемъ и совершенно безоблачномъ, прозрачномъ небѣ началось одно изъ величественныхъ явленій: луна затмѣвалась; ясный, полный дискъ ея, начиная съ лѣвой стороны, скрывался все болѣе и болѣе, и въ полночь затмился окончательно. Но луна не совершенно исчезла изъ глазъ — смутный призракъ ея все-таки былъ видѣнъ высоко на небѣ, почти въ зенитѣ своего теченія, и черезъ нѣсколько минутъ сталъ принимать какой-то странный огненно-кровавый отсвѣтъ. Съ началомъ этого явленія прекратились и турецкія атаки; одна лишь канонада продолжалась еще нѣкоторое время, озаряя своими молніеподобными вспышками утопавшія въ глубокой тьмѣ сѣрыя скалы, — и наконецъ полная тишина воцарилась на Шипкѣ.
Но не надолго замолкнулъ громъ батарей вокругъ нашей позиціи. Въ половинѣ пятаго часа утра 12-го августа турки опять открыли убійственный огонь. Вскорѣ къ намъ подошли новыя подкрѣпленія, а къ вечеру ждали прибытія еще двухъ полковъ. Это была 1-я бригада 14-й пѣхотной дивизіи. 2-я бригада оной была направлена къ Шипкинскому перевалу, черезъ Габрово, на разсвѣтѣ 10-го августа, изъ села Шереметъ (къ востоку отъ Тырнова), одновременно съ батальонами 4-й стрѣлковой бригады, находившимися нѣсколько ближе къ мѣсту боя, а именно въ селѣ Присовѣ (къ югу отъ Тырнова); 1-я же бригада (полки Волынскій и Минскій) была двинута на Шипку, черезъ Габрово, изъ Сельви. Всѣмъ этимъ частямъ пришлось сдѣлать усиленные переходы — однимъ въ 40, другимъ въ 56 верстъ, и прямо съ похода, не отдыхая ни минуты, вступить въ горячее дѣло. Первоначальные защитники Шипки доходили уже до крайней степени утомленія; съ вечера 7-го августа не смыкали они глазъ, а съ 9-го числа всѣ вообще оставались безъ горячей пищи. Воды тоже нѣтъ на Шипкѣ. Существуетъ, правда, нѣсколько ниже, на южномъ склонѣ, одинъ фонтанъ; но онъ съ перваго же дня былъ отрѣзанъ турками, такъ что воду для питья и для обмыванія ранъ требовалось доставлять за 17 верстъ, изъ Габрова. Вообще нашимъ войскамъ приходится сражаться здѣсь въ самыхъ тяжкихъ условіяхъ: нѣсколько сутокъ безъ сна и подъ гнетущимъ солнечнымъ зноемъ, который уже съ восьмаго часа утра становится сильно ощутителенъ, а къ одиннадцати часамъ доходитъ до нестерпимой степени и такъ продолжается до самаго заката. Камни накаляются, а отраженіе лучей отъ сѣрыхъ скалъ рѣжетъ глазъ и усиливаетъ духоту воздуха въ которомъ, по большей части, не ощущается ни малѣйшаго дуновенія вѣтерка, чтобы освѣжить хоть на мгновеніе воспаленное лицо и измаявшіеся члены. Деревья опустили листья и стоятъ, какъ мертвыя, подъ сорока-градусною жарою. Но бывали часы, когда зной доходилъ до 40 градусовъ въ тѣни, а что̀ же было на солнопекѣ!… И въ этомъ-то недвижномъ, раскаленномъ воздухѣ повсюду стоитъ омерзительнй смрадъ гніющихъ труповъ, которыхъ множество валяется впереди нашихъ заваловъ и по оврагамъ. Турки, какъ кажется, нарочно не убираютъ своихъ мертвыхъ, оставляя ихъ предъ нами для заразы воздуха, да и кромѣ того, эти трупы уже не однократно служатъ для нихъ въ качествѣ ближайшихъ къ намъ заваловъ и ложементовъ при атакахъ. Наши видѣли, какъ непріятель складывалъ эти трупы въ кучи и наваливалъ изъ нихъ цѣлые брустверы для своихъ застрѣльщиковъ. Спасибо еще габровскимъ жителямъ: они не оставляютъ нашихъ воиновъ своими заботливыми попеченіями, возятъ на Шипку воду, хлѣбъ, вино и разные припасы, а съ 11-го числа выставили воловьи подводы для отвоза въ Габрово раненыхъ. Мальчики и женщины приносятъ воду даже въ передовые ложементы. И все это дѣлается ими добровольно, съ явною опасностію для собственной жизни, такъ какъ дорога, ведущая изѣ Габрова на нашу позицію, усиленно обстрѣливается перекрестнымъ турецкимъ огнемъ. Вотъ гдѣ и когда сказалось кровное славянское братство болгаръ и русскихъ!
12-го августа почти до полудня турки не атаковали, но около половины 12-го часа повели атаку на скалы Св. Николая, гдѣ расположена наша «Малая батарея», но эта атака вскорѣ была отбита четырьмя ротами полковъ Брянскаго, Орловскаго и 15-го стрѣлковаго батальона. Въ теченіи цѣлыхъ сутокъ турки вели непрерывный огонь, буквально обсыпая нашу позицію пулями и снарядами. Въ этотъ же день (12-го), около полудня, былъ раненъ начальникъ 14-й пѣхотной дивизіи, свиты Его Величества генералъ-маіоръ Драгомировъ, въ правую ногу на вылетъ, и эта же самая пуля хватила въ бедро стоявшаго за Драгомировымъ генеральнаго штаба капитана Мальцева и сплющилась объ кость. 12-го августа во многихъ частяхъ было перебито значительное число офицеровъ. Такъ, напримѣръ, стрѣлковая бригада потеряла ихъ 24 человѣка, 2-й и 3-й батальоны Житомірскаго полка почти всѣхъ, Волынскій полкъ — 11, Подольскій — 7, въ Брянскомъ выбыли изъ строя всѣ штабъ- офицеры. Многія роты остались совсѣмъ безъ офицеровъ, но все-таки дрались геройски, и сами, по своему собственному почину, кидались на врага встрѣчною атакою и опрокидывали его въ овраги. Многіе изъ раненыхъ возвращались во фронтъ немедленно послѣ первой перевязки, и когда кто-либо изъ начальниковъ начиналъ ихъ уговаривать, чтобы отправлялись въ госпиталь (временно помѣщенный въ Габровѣ), то почти общимъ отвѣтомъ въ такихъ случаяхъ бывали слова: «Успѣемъ еще! Госпитали для другихъ, для тяжелыхъ, а мы легкіе, можемъ еще кое-какъ ружьемъ владѣть… Надо постараться… время не такое… Все одно умирать!» И умираютъ… Дѣйствительно, геройски умираютъ. Разсказываютъ, что генералъ Радецкій, въ позднія сумерки, обходя позицію, увидѣлъ семнадцать человѣкъ солдатъ, лежавшихъ въ повалку въ одномъ изъ нашихъ передовыхъ ложементовъ. Надъ этою кучкою одиноко стоялъ офицеръ съ окровавленными лицомъ и ногою, взявшій подъ козырекъ проходившему генералу.
— Что̀ это они у васъ? Спятъ? — спросилъ посѣтитель, указавъ на лежащихъ.
— Да, ваше превосходительство, спятъ, отвѣчалъ офицеръ:— спятъ… и не проснутся: они всѣ убиты.
— А вы что̀ же здѣсь дѣлаете? — Дожидаю своей очереди, — это была моя команда, отвѣчалъ офицеръ тихо и спокойно.
Вообще, и офицеры, и солдаты соревнуютъ другъ другу въ геройскомъ поведеніи и въ умѣньи умирать стоически и просто. Голодные, измученные, полубольные люди рвутся въ бой, а офицеры, какъ и всегда — впереди. Есть много случаевъ, что люди остаются во фронтѣ съ испортившимися ружьями.
— Зачѣмъ вы здѣсь остаетесь? Вѣдь вы стрѣлять не можете, замѣчаютъ имъ офицеры.
— Такъ точно, ваше благородіе; для того мы и въ особую команду собираемся, чтобы, значитъ, работать штыками.
Такимъ же точно образомъ работали штыками въ первые дни и многіе болгары-ополченцы.
Генералъ Радецкій постоянно воодушевляетъ всѣхъ своимъ личнымъ примѣромъ; онъ всегда тамъ, гдѣ огонь сильнѣе, гдѣ болѣе угрожаетъ нашей позиціи опасность, — и что̀ это за спокойствіе, что̀ за распорядительность и какое изумительное хладнокровіе при этомъ!..
Противъ насъ дѣйствовали болѣе ста горныхъ орудій, да и ружья у турокъ — надо отдать имъ справедливость — превосходныя: легки, удобно заряжаются и бьютъ на 3,000 шаговъ безъ прицѣла, подъ угломъ 45-ти градусовъ. При такой стрѣльбѣ попадаютъ, конечно, только случайныя или такъ называемыя «шальныя» пули, но такъ какъ турки выпускаютъ массы огня, то и «шальныя» все-таки дѣлаютъ свое кровавое дѣло; больгинство ранъ — на вылетъ. Замѣчено много раненій разрывными пулями и, кромѣ того, турки видимо нарочно обстрѣливаютъ гранатами наши перевязочные пункты, не смотря на то, что надъ послѣдними вывѣшены флаги «Краснаго Креста» и что недавно еще главнокомандующій турецкихъ силъ, Мехмедъ-Али-паша, обращался къ нашему Главнокомандующему съ письмомъ объ оказаніи флагу «Красной Луны» тѣхъ же преимуществъ, какія, на основаніи женевской конвенціи, присвоены «Красному Кресту». Великій Князь, какъ извѣстно, отвѣчалъ на это полнымъ согласіемъ, издалъ даже по этому поводу особый приказъ по дѣйствующей арміи[1], но тѣмъ не менѣе, все это со стороны турокъ, при первомъ же опытѣ, оказывается только красивыми словами для обмана Европы. Наши солдаты, выходящіе въ ночные секреты за черту шипкинской позиціи, удостовѣряютъ, что они опять видѣли многія тѣла своихъ сотоварищей обезглавленнымм и поруганными. Это совершалось надъ тѣми ранеными, которые были случайно оставлены, за невозможностію своевременнаго ихъ розыска санитарами, во время атаки генерала Радецкаго на лѣсную возвышенность. Наши раненые офицеры, привезенные изъ Габрова, удостовѣряютъ также, что по свѣдѣніямъ, добытымъ отъ захваченныхъ турокъ, въ рядахъ арміи Сулеймана есть 15 человѣкъ англичанъ, командующихъ отдѣльными частями; участвуетъ также и пресловутый «польскій легіонъ», который былъ узнанъ по особому знамени съ польскимъ бѣлымъ орломъ, въ щитѣ коего изображенъ орелъ россійскій. Кромѣ того во время атакъ здѣсь ясно слышался польскій и русскій говоръ, но послѣдній не совсѣмъ чистый.
Лѣсная гора командуетъ надъ нашимъ правымъ флангомъ и по своему положенію гораздо опаснѣе, чѣмъ высоты противолежащія лѣвому флангу нашей позиціи. Задача была въ томъ, чтобы выбить непріятеля съ этой горы. Поэтому, 12-го августа, отправивъ въ обходъ лѣваго фланга турокъ одинъ батальонъ Житомірскаго полка, генералъ Радецкій рѣшился самъ атаковать на другой день турокъ и лично вести наступленіе противъ ихъ лѣваго фланга, чтобы сбить двухъ-орудійную батарею, которая сильно безпокоила нашъ правый флангъ и отчасти тылъ, по габровской дорогѣ.
Съ разсвѣтомъ 18-го августа, на пятый день обороны, мы увидѣли турокъ на высотахъ, командуюіцихъ надъ нашею позиціею, гдѣ они работали надъ окончаніемъ своихъ батарей, особенно противъ праваго нашего фланга. Мало того, чрезъ короткое время оказалось, что всѣ ихъ главныя силы очутились на горахъ, по обѣ стороны нашей позиціи, но главнѣйшая ихъ масса сосредоточивалась по лѣвую нашу сторону. Тотъ фактъ, что на подобныя, почти недоступныя горныя кручи могла взобраться въ такихъ массахъ армія Сулеймана, только и можно объяснить ея предварительною долговременною практикою въ горахъ Герцеговины и Черногоріи. Турки даже ухитрились втащить сюда и свои орудія. Съ 9-ти часовъ утра открылся по насъ сверху внизъ огонь, равный по силѣ вчерашнему. Въ особенности губителенъ былъ огонь съ Лѣсной горы, что̀ противъ праваго нашего фланга, по тылу нашей позиціи и по габровской дорогѣ. Немудрено, впрочемъ, что на насъ сыпался свинцовой дождь: каждый турецкій солдатъ получаетъ на каждый день по 220 патроновъ, изъ которыхъ къ ночи уже ничего не остается — все это разстрѣливается съ руки, почти не цѣлясь, и однимъ изъ такихъ выстрѣловъ 13-го числа убитъ генералъ-маіоръ Дерожинскій, въ то время когда онъ, стоя на одномъ изъ нашихъ укрѣпленій, разговаривалъ съ генераломъ Радецкимъ. Онъ убитъ былъ на повалъ пулею, попавшею подъ сердце. Въ этотъ же день у насъ выбыло изъ строя около 50-ти офицеровъ. Турки — все равно, какъ и подъ Плевною — были въ изобиліи снабжены патронами и всякими припасами. Забалканскіе болгары изъ ближайшихъ окрестностей вынуждены были таскать для нихъ на ослахъ, а еще болѣе на собственныхъ спинахъ воду, фрукты, продовольствіе, снаряды, патроны и даже горныя орудія.
Генералъ Радецкій, какъ уже сказано, предпринялъ 13-го числа атаку Лѣсной горы, дабы избавить габровскій путь отъ губительнаго огня, который болѣе всего вредилъ транспортамъ нашихъ раненыхъ и габровскимъ горожанамъ, подвозившимъ къ намъ воду и запасы. Житомірскій батальонъ, посланный наканунѣ, подойдя съ разсвѣтомъ къ непріятельской позиціи, завязалъ дѣло. Услышавъ выстрѣлы, генералъ Радецкій приказалъ полковнику Липинскому атаковать укрѣпленіе на Лѣсной горѣ. Четыре съ половиною батальона были пущены съ фронта, а полтора батальона — противъ непріятельскаго лѣваго фланга. Стрѣлки 14-го батальона и брянцы долго и упорно дрались въ долинѣ, все болѣе и болѣе подвигаясь къ противнику, который занималъ вершину и склоны горы, скрываясь въ густой зелени ея лѣса. Къ одиннадцати часамъ наши были уже на склонѣ, и бой, колеблясь то въ ту, то въ другую сторону, шелъ уже въ самомъ лѣсу. Желая во что̀ бы ни стало обезпечить себѣ успѣхъ этого боя, генералъ Радецкій, около полудня, рѣшилъ поддержать фронтальную атаку и пустить въ обходъ фланговъ непріятельской позиціи на Лѣсной горѣ новыя силы. Для этого были пущены въ дѣло остальные два батальона Житомірскаго полка, оставившіе за собою въ резервѣ по одной ротѣ каждый. Въ критическій моментъ боя, во главѣ одной изъ этихъ резервныхъ ротъ становится самъ генералъ Радецкій, другую вручаетъ командиру Житомірскаго полка, полковнику Тяжельникову — и оба они ведутъ эти части въ атаку, которая увѣнчалась полнымъ успѣхомъ: турки оставили свою укрѣпленную позицію на Лѣсной горѣ и, заблаговременно убравъ свои два орудія, поспѣшно отошли въ ложементы на Лысую гору. Еъ сожалѣнію, наши, увлекшись преслѣдованіемъ, чт̀ называется, зарвались и въ виду новыхъ подкрѣпленій противника, не въ состояніи были удерживаться на занятой позиціи. Пославъ для занятія взятаго у турокъ окопа на Лѣсной горѣ флигель-адъютанта полковника графа Адлерберга съ батальономъ Волынскаго полка, генералъ Радецкій приказалъ полковнику Липинскому постепенно отводить войска, которые къ утру 14-го числа окончательно отошли на нашу шипкинскую позицію. Окопъ же, за невозможностью подкрѣпить графа Адлерберга изъ малочисленнаго нашего резерва, тоже пришлось уступить противнику.
Но послѣ этого турки уже не вооружали вновь орудіями батарею Лѣсной горы и въ оба послѣдующіе дня (14-го и 15-го), поддерживая лишь слабую перестрѣлку, занялись возведеніемъ батарей и ложементовъ на дальнихъ высотахъ. Мы, съ своей стороны, ограничились тоже однимъ артиллерійскимъ огнемъ, которымъ старались, по возможности, препятствовать работамъ непріятеля.
Вечеромъ 15-го августа огонь противника окончательно прекратился и на окрестныхъ высотахъ воцарилось полное спокойствіе. То же самое продолжается и по сію минуту, т.-е. до утра 17-го числа. Массы турокъ скрылись гдѣ-то въ окрестныхъ горахъ; но отступаютъ ли они, отдыхаютъ ли, или же замышляютъ какое нибудь обходное движеніе — этого намъ пока не извѣстно. Слышно только, что обозы ихъ потянулись обратно къ Казанлыку. Впрочемъ, на случай обхода, генералъ Радецкій уже принялъ надлежащія мѣры. Начальникъ штаба дѣйствующей арміи, генералъ-адъютантъ Непокойчицкій, выѣхавшій изъ с. Горнаго Студня 15-го числа въ девять часовъ вечера, прибылъ 17-го утромъ на Шипку, чтобы лично осмотрѣть положеніе дѣлъ и условиться съ генераломъ Радецкимъ.
Общее число нашихъ потерь на Шипкѣ пока еще не приведено въ извѣстность: тѣла убитыхъ очень трудно находить на столь пересѣченной мѣстности. Что же касается раненыхъ, то по самымъ точнымъ свѣдѣніямъ, доставленнымъ по телеграфу съ Шипки[2], къ вечеру 16-го августа значилось: офицеровъ 98, нижнихъ чиновъ 2,633; всѣ они уже вывезены изъ Габрова; число убитыхъ приблизительно можно опредѣлить въ 1,000 человѣкъ. Въ частныхъ разговорахъ здѣсь считаютъ не малою ошибкой то обстоятельство, что первоначальные защитники перевала были черезъ-чуръ малочисленны сравнительно съ его важностію, тѣмъ болѣе, что ближайшія ихъ поддержки находились не ближе какъ въ Сельви и окрестностяхъ Тырнова, въ разстояніи 45—60 верстъ отъ боевой позиціи. Это, конечно, справедливо; но вопросъ: откуда же было взять войска больше, если его не было достаточно на всемъ здѣшнемъ театрѣ нашихъ военныхъ дѣйствій?
Примѣчанія[править]
- ↑ Приказъ Главнокомандующаго отъ 23-го іюля 1877 года, за № 122, въ Чаушъ-Магалѣ.
- ↑ До вечера 15-го августа извѣстія о ходѣ боя на Шипкѣ доставлялись съ нарочнымъ въ Габрово, а оттуда уже по телеграфу въ главнуго квартиру; но къ 9-ти часамъ вечера 15-го числа была устроена телеграфная линія далѣе и открыта новая станція «Шипка», выдвинутая къ перевалу на 15 верстъ отъ Габрова.