Анна Каренина (Толстой)/Часть IV/Глава X/ДО
| ← Часть IV, глава IX | Анна Каренина — Часть IV, глава X | Часть IV, глава XI → |
| Источникъ: Левъ Толстой. Анна Каренина. — Москва: Типо-литографія Т-ва И. Н. Кушнеровъ и К°, 1903. — Т. I. — С. 493—497. |
Песцовъ любилъ разсуждать до конца и не удовлетворился словами Сергѣя Ивановича, тѣмъ болѣе что онъ почувствовалъ несправедливость своего мнѣнія.
— Я никогда не разумѣлъ, — сказалъ онъ за супомъ, обращаясь къ Алексѣю Александровичу, — одну густоту населенія, но въ соединеніи съ основами, а не съ принципами.
— Мнѣ кажется, — неторопливо и вяло отвѣчалъ Алексѣй Александровичъ, — что это одно и то же. По моему мнѣнію, дѣйствовать на другой народъ можетъ только тотъ, который имѣетъ высшее развитіе, который…
— Но въ томъ и вопросъ, — перебилъ своимъ басомъ Песцовъ, который всегда торопился говорить и, казалось, всегда всю душу полагалъ на то, о чемъ онъ говорилъ, — въ чемъ полагать высшее развитіе? Англичане, французы, нѣмцы — кто стоитъ на высшей степени развитія? Кто будетъ націонализировать одинъ другого? Мы видимъ, что Рейнъ офранцузился, а нѣмцы не ниже стоятъ! — кричалъ онъ. — Тутъ есть другой законъ!
— Мнѣ кажется, что вліяніе всегда на сторонѣ истиннаго образованія, — сказалъ Алексѣй Александровичъ, слегка поднимая брови.
— Но въ чемъ же мы должны полагать признаки истиннаго образованія? — сказалъ Песцовъ.
— Я полагаю, что признаки эти извѣстны, — сказалъ Алексѣй Александровичъ.
— Вполнѣ ли они извѣстны? — съ тонкою улыбкой вмѣшался Сергѣй Ивановичъ. — Теперь признано, что настоящее образованіе можетъ быть только чисто классическое; но мы видимъ ожесточенные споры той и другой стороны, и нельзя отрицать, чтобъ и противный лагерь не имѣлъ сильныхъ доводовъ въ свою пользу.
— Вы классикъ, Сергѣй Ивановичъ. Прикажете краснаго? — сказалъ Степанъ Аркадьевичъ.
— Я не высказываю своего мнѣнія о томъ и другомъ образованіи, — съ улыбкой снисхожденія, какъ къ ребенку, сказалъ Сергѣй Ивановичъ, подставляя свой стаканъ, — я только говорю, что обѣ стороны имѣютъ сильные доводы, — продолжалъ онъ, обращаясь къ Алексѣю Александровичу. — Я классикъ по образованію, но въ спорѣ этомъ я лично не могу найти своего мѣста. Я не вижу ясныхъ доводовъ, почему классическимъ наукамъ дано преимущество предъ реальными.
— Естественныя имѣютъ столь же педагогически-развивательное вліяніе, — подхватилъ Песцовъ. — Возьмите одну астрономію, возьмите ботанику, зоологію съ ея системой общихъ законовъ!
— Я не могу вполнѣ съ этимъ согласиться, — отвѣчалъ Алексѣй Александровичъ. — Мнѣ кажется, что нельзя не признать того, что самый процессъ изученія формъ языковъ особенно благотворно дѣйствуетъ на духовное развитіе. Кромѣ того, нельзя отрицать и того, что вліяніе классическихъ писателей въ высшей степени нравственное, тогда какъ, къ несчастію, съ преподаваніемъ естественныхъ наукъ соединяются тѣ вредныя и ложныя ученія, которыя составляютъ язву нашего времени.
Сергѣй Ивановичъ хотѣлъ что-то сказать, но Песцовъ своимъ густымъ басомъ перебилъ его. Онъ горячо началъ доказывать несправедливость этого мнѣнія. Сергѣй Ивановичъ спокойно дожидался слова, очевидно съ готовымъ побѣдительнымъ возраженіемъ.
— Но, — сказалъ Сергѣй Ивановичъ, тонко улыбаясь и обращаясь къ Каренину, — нельзя не согласиться, что взвѣсить вполнѣ всѣ выгоды и невыгоды тѣхъ и другихъ наукъ трудно и что вопросъ о томъ, какія предпочесть, не былъ бы рѣшенъ такъ скоро и окончательно, если бы на сторонѣ классическаго образованія не было того преимущества, которое вы сейчасъ высказали: нравственнаго — disons le mot — антинигилистическаго вліянія.
— Безъ сомнѣнія.
— Если бы не было этого преимущества антинигилистическаго вліянія на сторонѣ классическихъ наукъ, мы бы больше подумали, взвѣсили бы доводы обѣихъ сторонъ, — съ тонкою улыбкой говорилъ Сергѣй Ивановичъ, — мы бы дали просторъ тому и другому направленію. Но теперь мы знаемъ, что въ этихъ пилюляхъ классическаго образованія лежитъ цѣлебная сила антинигилизма, и мы смѣло предлагаем ихъ нашимъ паціентамъ… А что какъ нѣтъ и цѣлебной силы? — заключилъ онъ, высыпая аттическую соль.
При пилюляхъ Сергѣя Ивановича всѣ засмѣялись, и въ особенности громко и весело Туровцынъ, дождавшійся наконецъ того смѣшного, чего онъ только и ждалъ, слушая разговоръ.
Степанъ Аркадьевичъ не ошибся, пригласивъ Песцова. Съ Песцовымъ разговоръ умный не могъ умолкнуть ни на минуту. Только что Сергѣй Ивановичъ заключилъ разговоръ своей шуткой, Песцовъ тотчасъ поднялъ новый.
— Нельзя согласиться даже съ тѣмъ, — сказалъ онъ, — чтобы правительство имѣло эту цѣль. Правительство очевидно руководствуется общими соображеніями, оставаясь индиферентнымъ къ вліяніямъ, которыя могутъ имѣть принимаемыя мѣры. Напримѣръ, вопросъ женскаго образованія долженъ бы былъ считаться зловреднымъ, но правительство открываетъ женскіе курсы и университеты.
И разговоръ тотчасъ же перескочилъ на новую тему женскаго образованія.
Алексѣй Александровичъ выразилъ мысль о томъ, что образованіе женщинъ обыкновенно смѣшивается съ вопросомъ о свободѣ женщинъ и только поэтому можетъ считаться вреднымъ.
— Я, напротивъ, полагаю, что эти два вопроса неразрывно связаны, — сказалъ Песцовъ, — это ложный кругъ. Женщина лишена правъ по недостатку образованія, а недостатокъ образованія происходитъ отъ отсутствія правъ. Надо не забывать того, что порабощеніе женщинъ такъ велико и старо, что мы часто не хотимъ понимать ту пучину, которая отдѣляетъ ихъ отъ насъ, — говорилъ онъ.
— Вы сказали права́, — сказалъ Сергѣй Ивановичъ, дождавшись молчанія Песцова, — права́ заниманія должностей присяжныхъ, гласныхъ, предсѣдателей управъ, права́ служащаго, члена парламента…
— Безъ сомнѣнія.
— Но если женщины, какъ рѣдкое исключеніе, и могутъ занимать эти мѣста, то, мнѣ кажется, вы неправильно употребили выраженіе „права́“. Вѣрнѣе было бы сказать: обязанности. Всякій согласится, что, исполняя какую-нибудь должность: присяжнаго, гласнаго, телеграфнаго чиновника, мы чувствуем, что исполняемъ обязанность. И потому вѣрнѣе выразиться, что женщины ищутъ обязанностей и совершенно законно. И можно только сочувствовать этому ихъ желанію помочь общему мужскому труду.
— Совершенно справедливо, — подтвердилъ Алексѣй Александровичъ. — Вопросъ, я полагаю, состоитъ только въ томъ, способны ли онѣ къ этимъ обязанностямъ.
— Вѣроятно будутъ очень способны, — вставилъ Степанъ Аркадьевичъ, — когда образованіе будетъ распространено между ними. Мы это видимъ…
— А пословица? — сказалъ князь, давно уже прислушиваясь къ разговору и блестя своими маленькими, насмѣшливыми глазами, — при дочеряхъ можно: волосъ дологъ…
— Точно такъ же думали о неграхъ до ихъ освобожденія! — сердито сказалъ Песцовъ.
— Я нахожу только страннымъ, что женщины ищутъ новыхъ обязанностей, — сказалъ Сергѣй Ивановичъ, — тогда какъ мы, къ несчастію, видимъ, что мужчины обыкновенно избѣгаютъ ихъ.
— Обязанности сопряжены съ правами; власть, деньги, почести — ихъ-то ищутъ женщины, — сказалъ Песцовъ.
— Все равно, что я бы искалъ права быть кормилицей и обижался бы, что женщинамъ платятъ, а мнѣ не хотятъ, — сказалъ старый князь.
Туровцынъ разразился громкимъ смѣхомъ, и Сергѣй Ивановичъ пожалѣлъ, что не онъ сказалъ это. Даже Алексѣй Александровичъ улыбнулся.
— Да, но мужчина не можетъ кормить, — сказалъ Песцовъ, — а женщина…
— Нѣтъ, англичанинъ выкормилъ на кораблѣ своего ребенка, — сказалъ старый князь, позволяя себѣ эту вольность разговора при своихъ дочеряхъ.
— Сколько такихъ англичанъ, столько же и женщинъ будетъ чиновниковъ, — сказалъ уже Сергѣй Ивановичъ.
— Да, но что же дѣлать дѣвушкѣ, у которой нѣтъ семьи? — вступился Степанъ Аркадьевичъ, вспоминая о Чибисовой, которую онъ все время имѣлъ въ виду, сочувствуя Песцову и поддерживая его.
— Если хорошенько разобрать исторію этой дѣвушки, то вы найдете, что эта дѣвушка бросила семью или свою, или сестрину, гдѣ бы она могла имѣть женское дѣло, — неожиданно вступая въ разговоръ, сказала съ раздражительностью Дарья Александровна, вѣроятно догадываясь, какую дѣвушку имѣлъ въ виду Степанъ Аркадьевичъ.
— Но мы стоимъ за принципъ, за идеалъ! — звучнымъ басомъ возражалъ Песцовъ. — Женщина хочетъ имѣть право быть независимою, образованною. Она стѣснена, подавлена сознаніемъ невозможности этого.
— А я стѣсненъ и подавленъ тѣмъ, что меня не примутъ въ кормилицы въ воспитательный домъ, — опять сказалъ старый князь къ великой радости Туровцына, со смѣху уронившаго спаржу толстымъ концомъ въ соусъ.