Существуют две группы марксистов. Обе они работают под флагом марксизма, считают себя «подлинно» марксистскими. И все-таки они далеко не тождественны. Более того: между ними целая пропасть, ибо методы их работы диаметрально противоположны.
Первая группа обычно ограничивается внешним признанием марксизма, его торжественным провозглашением. Не умея или не желая вникнуть в существо марксизма, не умея или не желая претворить его в жизнь, она живые и революционные положения марксизма превращает в мертвые, ничего не говорящие формулы. Свою деятельность она основывает не на опыте, не на учете практической работы, а на цитатах из Маркса. Указания и директивы черпает она не из анализа живой действительности, а из аналогий и исторических параллелей. Расхождение слова с делом — такова основная болезнь этой группы. Отсюда разочарования и вечное недовольство судьбой, которая сплошь и рядом подводит ее, оставляет «с носом». Имя этой группы — меньшевизм (в России), оппортунизм (в Европе). Тов. Тышко (Иогихес) на Лондонском съезде довольно метко охарактеризовал эту группу, сказав, что она не стоит, а лежит на точке зрения марксизма.
Вторая группа, наоборот, переносит центр тяжести вопроса от внешнего признания марксизма на его проведение, на его претворение в жизнь. Намечение путей и средств осуществления марксизма, соответствующих обстановке, изменение этих путей и средств, когда обстановка меняется, — вот на что, главные образом, обращает свое внимание эта группа. Директивы и указания черпает эта группа не из исторических аналогий и параллелей, а из изучения окружающих условий. В своей деятельности опирается она не на цитаты и изречения, а на практический опыт, проверяя каждый свой шаг на опыте, учась на своих ошибках и уча других строительству новой жизни. Этим собственно и объясняется, что в деятельности этой группы слово не расходится с делом, и учение Маркса сохраняет полностью свою живую революционную силу. К этой группе вполне подходят слова Маркса, в силу которых марксисты не могут останавливаться на том, чтобы объяснить мир, а должны итти дальше с тем, чтобы изменить его. Имя этой группы — большевизм, коммунизм.
Организатором и вождем этой группы является В. И. Ленин.
Образование пролетарской партии в России протекало при особых условиях, отличных от условий на Западе в момент организации там рабочей партии. В то время как на Западе, во Франции, в Германии, рабочая партия вышла из профессиональных союзов в условиях легального существования союзов и партий, в обстановке после буржуазной революции, при наличии буржуазного парламента, когда пробравшаяся к власти буржуазия стояла лицом к лицу против пролетариата, — в России, наоборот, образование пролетарской партии происходило при жесточайшем абсолютизме, в ожидании буржуазно-демократической революции, когда, с одной стороны, партийные организации переполнялись буржуазными «легально-марксистскими» элементами, жаждущими использования рабочего класса для буржуазной революции. С другой стороны, лучшие партийные работники вырывались царской жандармерией из рядов партии, между тем как нарастание стихийного революционного движения требовало наличия стойкого, сплоченного и достаточно конспиративного боевого ядра революционеров, могущего направить движение на свержение абсолютизма.
Задача состояла в том, чтобы отделить овец от козлищ, отмежеваться от чужаков, организовать кадры опытных революционеров на местах, дать им ясную программу и твердую тактику, наконец, собрать эти кадры в единую боевую организацию профессиональных революционеров, достаточно конспиративную для того, чтобы устоять против жандармских набегов, но, вместе с тем, достаточно связанную с массами для того, чтобы повести их в нужную минуту на борьбу.
Меньшевики, те самые, что «лежат» на точке зрения марксизма, решали вопрос просто: так как на Западе рабочая партия вышла из беспартийных профессиональных союзов, борющихся за улучшение экономического положения рабочего класса, то в России следует проделать, по возможности, то же самое, т. е. пока ограничиться «экономической борьбой рабочих с хозяевами и правительством» на местах, не создавая общерусской боевой организации, а потом... потом, если не появятся к тому времени профессиональные союзы, созвать беспартийный рабочий съезд и объявить его партией.
О том, что этот «марксистский» «план» меньшевиков, утопический для русских условий у предполагает, тем не менее, широкую агитационную работу, направленную на принижение идеи партийности, уничтожение партийных кадров, оставление пролетариата без своей партии и отдачу рабочего класса на съедении либералам, — об этом едва ли догадывались тогда меньшевики, да, пожалуй, и многие из большевиков.
Величайшая заслуга Ленина перед русским пролетариатом и его партией состоит в том, что он раскрыл всю опасность меньшевистского организационного «плана» еще в тот момент, когда «план» был едва зачат, когда сами авторы «плана» с трудом представляли ясно его очертания, и, раскрыв его, открыл бешеную атаку против организационной распущенности меньшевиков, сосредоточив все внимание практиков на этом вопросе. Ибо речь шла о существовании партии, о жизни и смерти партии.
Поставить общерусскую политическую газету, как центр стягивания партийных сил, организовать стойкие партийные кадры на местах, как «регулярные части» партии, собрать эти кадры воедино через газету и сплотить их в общерусскую боевую партию с резко обозначенными границами, с ясною программой, твердой тактикой, единой волей, — вот какой план развил Ленин в своих знаменитых книжках: «Что делать?», «Шаг вперед, два назад». Достоинство этого плана состояло в том, что он вполне отвечал русской действительности и мастерски обобщал организационный опыт лучших практиков. В борьбе за этот план большинство русских практиков решительно пошло за Лениным, не останавливаясь перед расколом. Победа этого плана заложила фундамент той сплоченной и закаленной коммунистической партии, равной которой не знает мир.
Нередко наши товарищи (не только меньшевики!) обвиняли Ленина в чрезмерной склонности к полемике и расколу, в непримиримой борьбе с примиренцами и пр. Несомненно, и то и другое имело место в свое время. Но нетрудно понять, что наша партия не могла бы избавиться от внутренней слабости и расплывчатости, она не могла бы достичь присущей ей силы и крепости, если бы она не изгнала из своей среды непролетарские, оппортунистические элементы. В эпоху буржуазного господства пролетарская партия может расти и крепнуть лишь в той мере, в какой она ведет борьбу с оппортунистическими, антиреволюционными и антипартийными элементами в своей среде и в рабочем классе. Лассаль был прав, говоря: «партия укрепляется тем, что очищает себя». Обвинители обычно ссылались на германскую партию, где процветало тогда «единство». Но, во-первых, не всякое единство является признаком силы, во-вторых, достаточно взглянуть теперь на бывшую германскую партию, разодранную на три партии, чтобы понять всю фальшь и мнимость «единства» Шейдемана и Носке с Либкнехтом и Люксембург. И как знать, не лучше ли было бы для германского пролетариата, если бы революционные элементы германской партии своевременно раскололись с антиреволюционными ее элементами... Нет, Ленин был тысячу раз прав, ведя партию по пути непримиримой борьбы с антипартийными и антиреволюционными элементами. Ибо только в результате такой организационной политики могла создать в себе наша партия то внутреннее единство и поразительную сплоченность, обладая которыми она безболезненно вышла из июльского кризиса при Керенском, вынесла на своих плечах Октябрьское восстание, без потрясений пережила кризис брестского периода, организовала победу над Антантой и, наконец, достигла той невиданной гибкости, благодаря которой она в состоянии в любой момент перестроить свои ряды и сосредоточить сотни тысяч своих членов на любой большой работе, не внося замешательства в свою среду.
II. ЛЕНИН, КАК ВОЖДЬ РОССИЙСКОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ
Но организационные достоинства Российской Коммунистической Партии представляют лишь одну сторону дела. Партия не могла бы вырасти и окрепнуть так быстро, если бы политическое содержание ее работы, ее программа и тактика не отвечали русской действительности, если бы ее лозунги не зажигали рабочие массы и не толкали вперед революционное движение. К этой стороне дела перейдем сейчас.
Русская буржуазно-демократическая революция (1905 г.) протекала при условиях, отличных от условий на Западе во время революционных переворотов, например, во Франции и в Германии. В то время как революция на Западе разыгралась в условиях мануфактурного периода и неразвитой классовой борьбы, когда пролетариат был слаб и малочислен, не имел своей собственной партии, могущей формулировать его требования, а буржуазия была достаточно революционна для того, чтобы внушить рабочим и крестьянам доверие к себе и вывести их на борьбу с аристократией, — в России, наоборот, революция началась (1905 г.) в условиях машинного периода и развитой классовой борьбы, когда сравнительно многочисленный и сплоченный капитализмом русский пролетариат имел уже ряд боев с буржуазией, имел свою партию, более сплоченную, чем буржуазная, имел свои классовые требования, а русская буржуазия, жившая к тому же заказами от правительства, была достаточно напугана революционностью пролетариата для того, чтобы искать союза с правительством и помещиками против рабочих и крестьян. Тот факт, что русская революция вспыхнула в результате военных неудач на полях Манчжурии, — этот факт лишь форсировал события, ничего, однако, не меняя в существе дела.
Обстановка требовала, чтобы пролетариат стал во главе революции, сплотил вокруг себя революционное крестьянство и повел решительную борьбу против царизма и против буржуазии одновременно, во имя полной демократизации страны и обеспечения своих классовых интересов.
Но меньшевики, те самые, что «лежат» на точке зрения марксизма, решили вопрос по-своему: так как русская революция буржуазна, а в буржуазных революциях руководят представители буржуазии (см. «историю» французской и германской революций), то пролетариат не может быть гегемоном русской революции, руководство должно быть предоставлено русской буржуазии (той самой, которая предает революцию), крестьянство также должно быть предоставлено попечению буржуазии, а пролетариату следует оставаться в положении крайней левой оппозиции.
И эти пошлые перепевы плохоньких либералов выставлялись меньшевиками как последнее слово «подлинного» марксизма!
Величайшая заслуга Ленина перед русской революцией состоит в том, что он вскрыл до корней пустоту исторических параллелей меньшевиков и всю опасность меньшевистской «схемы революции», отдающей рабочее дело на съедение буржуазии. Революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства вместо диктатуры буржуазии, бойкот булыгинской Думы и вооруженное восстание вместо участия в Думе и органической работы в ней, идея «левого блока» после того, как Дума все же состоялась, и использование думской трибуны для внедумской борьбы вместо кадетского министерства и реакционного «бережения» Думы, борьба с кадетской партией, как контрреволюционной силой, вместо блока с ней, — вот какой тактический план развил Ленин в своих знаменитых брошюрах: «Две тактики», «Победа кадетов».
Достоинство этого плана состояло в том, что он, прямо и решительно формулируя классовые требования пролетариата в эпоху буржуазно-демократической революции в России, облегчал переход к революции социалистической, носил в себе в зародыше идею диктатуры пролетариата. В борьбе за этот тактический план большинство русских практиков пошло за Лениным решительно и бесповоротно. Победа этого плана положила фундамент той революционной тактике, благодаря которой потрясает ныне наша партия основы мирового империализма.
Дальнейшее развитие событий, четырехлетняя империалистическая война и потрясение всего народного хозяйства, Февральская революция и знаменитое двоевластие, Временное правительство, как очаг буржуазной контр-революции, и Петербургский совет, как форма зарождавшейся пролетарской диктатуры, Октябрьский переворот и разгон Учредилки, упразднение буржуазного парламентаризма и провозглашение Республики Советов, превращение войны империалистской в войну гражданскую и выступление мирового империализма, вкупе с «марксистами» на словах, против пролетарской революции, наконец, жалкое положение меньшевиков, уцепившихся за Учредилку, выброшенных пролетариатом за борт и прибитых волной революции к берегам капитализма, — все это лишь подтверждало правильность основ революционной тактики, формулированной Лениным в «Двух тактиках». Партия, имеющая в руках такое наследство, могла бы плыть вперед смело, не боясь подводных камней.
В наше время пролетарской революции, когда каждый лозунг партии и каждая фраза вождя проверяется на деле, пролетариат предъявляет своим вождям особые требования. История знает пролетарских вождей, вождей бурного времени, вождей-практиков, самоотверженных и смелых, но слабых в теории. Массы не скоро забывают имена таких вождей. Таковы, например, Лассаль в Германии, Бланки во Франции. Но движение в целом не может жить одними лишь воспоминаниями: ему нужны ясная цель (программа), твердая линия (тактика).
Есть и другого рода вожди, вожди мирного времени, сильные в теории, но слабые в делах организации и практической работы. Такие вожди популярны лишь в верхнем слое пролетариату, и то лишь до известного времени; с наступлением революционной эпохи, когда от вождей требуются революционно-практические лозунги, теоретики сходят со сцены, уступая место новым людям. Таковы, например, Плеханов в России, Каутский в Германии.
Чтобы удержаться на посту вождя пролетарской революции и пролетарской партии, необходимо сочетать в себе теоретическую мощь с практически-организационным опытом пролетарского движения. П. Аксельрод, когда он был марксистом, писал о Ленине, что он «счастливо соединяет в себе опыт хорошего практика с теоретическим образованием и широким политическим кругозором» (см. предисловие П. Аксельрода к брошюре Ленина: «Задачи русских социал-демократов»). Что сказал бы теперь о Ленине идеолог «культурного» капитализма, г. Аксельрод, — нетрудно догадаться. Но для нас, знающих Ленина близко и могущих смотреть на дело объективно, несомненно, что это старое качество вполне сохранилось в Ленине. В этом, между прочим, нужно искать объяснение того факта, что Ленин, и именно он, является ныне вождем самой сильной и самой закаленной в мире пролетарской партии.
Товарищи! Мы, коммунисты, — люди особого склада. Мы скроены из особого материала. Мы — те, которые составляем армию великого пролетарского стратега, армию товарища Ленина. Нет ничего выше, как честь принадлежать к этой армии. Нет ничего выше, как звание члена партии, основателем и руководителем которой является товарищ Ленин. Не всякому дано быть членом такой партий. Не всякому дано выдержать невзгоды и бури, связанные с членством в такой партии. Сыны рабочего класса, сыны нужды и борьбы, сыны неимоверных лишений и героических усилий — вот кто, прежде всего, должны быть членами такой партии. Вот почему партия ленинцев, партия коммунистов, называется вместе с тем партией рабочего класса.
Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам держать высоко и хранить в чистоте великое звание члена партии. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним эту твою заповедь!
25 лет пестовал товарищ Ленин нашу партию и выпестовал ее, как самую крепкую и самую закаленную в мире рабочую партию. Удары царизма и его опричников, бешенство буржуазии и помещиков, вооруженные нападения Колчака и Деникина, вооруженное вмешательство Англии и Франции, ложь и клевета стоустой буржуазной печати, — все эти скорпионы неизменно падали на голову нашей партии на протяжении четверти века. Но наша партия стояла, как утес, отражая бесчисленные удары врагов и ведя рабочий класс вперед, к победе. В жестоких боях выковала наша партия единство и сплоченность своих рядов. Единством и сплоченностью добилась она победы над врагами рабочего класса.
Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам хранить единство нашей партии, как зеницу ока. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним и эту твою заповедь!
Тяжела и невыносима доля рабочего класса. Мучительны и тягостны страдания трудящихся. Рабы и рабовладельцы, крепостные и крепостники, крестьяне и помещики, рабочие и капиталисты, угнетенные и угнетатели, — так строился мир испокон веков, таким он остается и теперь в громадном большинстве стран. Десятки и сотни раз пытались трудящиеся на протяжении веков сбросить с плеч угнетателей и стать господами своего положения. Но каждый раз, разбитые и опозоренные, вынуждены были они отступить, тая в душе обиду и унижение, злобу и отчаяние и устремляя взоры на неведомое небо, где они надеялись найти избавление. Цепи рабства оставались нетронутыми, либо старые цепи сменялись новыми, столь же тягостными и унизительными. Только в нашей стране удалось угнетенным и задавленным массам трудящихся сбросить с плеч господство помещиков и капиталистов и поставить на его место господство рабочих и крестьян. Вы знаете, товарищи, и теперь весь мир признает это, что этой гигантской борьбой руководил товарищ Ленин и его партия. Величие Ленина в том, прежде всего, и состоит, что он, создав Республику Советов, тем самым показал на деле угнетенным массам всего мира, что надежда на избавление не потеряна, что господство помещиков и капиталистов недолговечно, что царство труда можно создать усилиями самих трудящихся, что царство труда нужно создать на земле, а не на небе. Этим он зажег сердца рабочих и крестьян всего мира надеждой на освобождение. Этим и объясняется тот факт, что имя Ленина стало самым любимым именем трудящихся и эксплоатируемых масс.
Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам хранить и укреплять диктатуру пролетариата. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы не пощадим своих сил для того, чтобы выполнить с честью и эту твою заповедь!
Диктатура пролетариата создалась в нашей стране на основе союза рабочих и крестьян. Это первая и коренная основа Республики Советов. Рабочие и крестьяне не могли бы победить капиталистов и помещиков без наличия такого союза. Рабочие не могли бы разбить капиталистов без поддержки крестьян. Крестьяне не могли бы разбить помещиков без руководства со стороны рабочих. Об этом говорит вся история гражданской войны в нашей стране. Но борьба за укрепление Республики Советов далеко еще не закончена, — она приняла лишь новую форму. Раньше союз рабочих и крестьян имел форму военного союза, ибо он был направлен против Колчака и Деникина. Теперь союз рабочих и крестьян должен принять форму хозяйственного сотрудничества между городом и деревней, между рабочими и крестьянами, ибо он направлен против купца и кулака, ибо он имеет своей целью взаимное снабжение крестьян и рабочих всем необходимым. Вы знаете, что никто так настойчиво не проводил эту задачу, как товарищ Ленин.
Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам укреплять всеми силами союз рабочих и крестьян. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним и эту твою заповедь!
Второй основой Республики Советов является союз трудящихся национальностей нашей страны. Русские и украинцы, башкиры и белоруссы, грузины и азербайджанцы, армяне и дагестанцы, татары и киргизы, узбеки и туркмены, — все они одинаково заинтересованы в укреплении диктатуры пролетариата. Не только диктатура пролетариата избавляет эти народы от цепей и угнетения, но и эти народы избавляют нашу Республику Советов от козней и вылазок врагов рабочего класса своей беззаветной преданностью Республике Советов, своей готовностью жертвовать за нее. Вот почему товарищ Ленин неустанно говорил нам о необходимости добровольного союза народов нашей страны, о необходимости братского их сотрудничества в рамках Союза Республик.
Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам укреплять и расширять Союз Республик. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы выполним с честью и эту твою заповедь!
Третьей основой диктатуры пролетариата является наша Красная армия, наш Красный флот. Ленин не раз говорил нам, что передышка, отвоеванная нами у капиталистических государств, может оказаться кратковременной. Ленин не раз указывал нам, что укрепление Красной армии и улучшение ее состояния является одной из важнейших задач нашей партии. События, связанные с ультиматумом Керзона и с кризисом в Германии, лишний раз подтвердили, что Ленин был, как и всегда, прав. Поклянемся же, товарищи, что мы не пощадим сил для того, чтобы укрепить нашу Красную армию, наш Красный флот.
Громадным утесом стоит наша страна, окруженная океаном буржуазных государств. Волны за волнами катятся на нее, грозя затопить и размыть. А утес все держится непоколебимо. В чем ее сила? Не только в том, что страна наша держится на союзе рабочих и крестьян, что она олицетворяет союз свободных национальностей, что ее защищает могучая рука Красной армии и Красного флота. Сила нашей страны, ее крепость, ее прочность состоит в том, что она имеет глубокое сочувствие и нерушимую поддержку в сердцах рабочих и крестьян всего мира. Рабочие и крестьяне всего мира хотят сохранить Республику Советов, как стрелу, пущенную верной рукой товарища Ленина в стан-врагов, как опору своих надежд на избавление от гнета и эксплоатации, как верный маяк, указывающий им путь освобождения. Они хотят ее сохранить, и они не дадут ее разрушить помещикам и капиталистам. В этом наша сила. В этом сила трудящихся всех стран. В этом же слабость буржуазии всего мира.
Ленин никогда не смотрел на Республику Советов, как на самоцель. Он всегда рассматривал ее как необходимое звено для усиления революционного движения в странах Запада и Востока, как необходимое звено для облегчения победы трудящихся всего мира над капиталом. Ленин знал, что только такое понимание является правильным не только с точки зрения международной, но и с точки зрения сохранения самой Республики Советов. Ленин знал, что только таким путем можно воспламенить сердца трудящихся всего мира к решительным боям за освобождение. Вот почему он, гениальнейший из гениальных вождей пролетариата, на другой же день после пролетарской диктатуры заложил фундамент Интернационала рабочих. Вот почему он не уставал расширять и укреплять союз трудящихся всего мира — Коммунистический Интернационал.
Вы видели за эти дни паломничество к гробу товарища Ленина десятков и сотен тысяч трудящихся. Через некоторое время вы увидите паломничество представителей миллионов трудящихся к могиле товарища Ленина. Можете не сомневаться в том, что за представителями миллионов потянутся потом представители десятков и сотен миллионов со всех концов света для того, чтобы засвидетельствовать, что Ленин был вождем не только русского пролетариата, не только европейских рабочих, не только колониального Востока, но и всего трудящегося мира земного шара. 
Письмо товарища Сталина, помещенное в «Рабочей газете» в первую годовщину смерти В. И. Ленина.
Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам верность принципам Коммунистического Интернационала. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы не пощадим своей жизни для того, чтобы укреплять и расширять союз трудящихся всего мира — Коммунистический Интернационал!
Речь на вечере кремлевских курсантов 28 января 1924 г.
Товарищи! Мне сказали, что у вас тут устроен вечер воспоминаний о Ленине, а я приглашен на вечер в качестве одного из докладчиков. Я полагаю, что нет необходимости представить связный доклад о деятельности Ленина. Я думаю, что было бы лучше ограничиться сообщением ряда фактов, отмечающих некоторые особенности Ленина, как человека и как деятеля. Между этими фактами, может быть, и не будет внутренней связи, но это не может иметь решающего значения для того, чтобы получать общее представление о Ленине. Во всяком случае, я не имею возможности в данном случае дать вам больше того, что обещал выше.
Впервые я познакомился с Лениным в 1903 г. Правда, это знакомство было не личное, а заочное, в порядке переписки. Но оно оставило во мне неизгладимое впечатление, которое не покидало меня за все время моей работы в партии. Я находился тогда в Сибири в ссылке. Знакомство с революционной деятельностью Ленина с конца 90-х годов и особенно после 1901 года, после издания «Искры», привело меня к убеждению, что мы имеем в лице Ленина человека необыкновенного. Он не был тогда в моих глазах простым руководителем партии, он был ее фактическим создателем, ибо он один понимал внутреннюю сущность и неотложные нужды нашей партии. Когда я сравнивал его с остальными руководителями нашей партии, мне все время казалось, что соратники Ленина — Плеханов, Мартов, Аксельрод и другие — стоят ниже Ленина целой головой, что Ленин в сравнении с ними не просто один из руководителей, а руководитель высшего типа, горный орел, не знающий страха в борьбе и смело ведущий вперед партию по неизведанным путям русского революционного движения. Это впечатление так глубоко запало мне в душу, что я почувствовал необходимость написать о нем одному своему близкому другу, находившемуся тогда в эмиграции, требуя от него отзыва. Через несколько времени, будучи уже в ссылке в Сибири, — это было в конце 1903 года, — я получил восторженный ответ от моего друга и простое, но глубоко содержательное письмо Ленина, которого, как оказалось, познакомил мой друг с моим письмом. Письмецо Ленина было сравнительно небольшое, но оно давало смелую, бесстрашную критику практики нашей партии и замечательно ясное и сжатое изложение всего плана работы партии на ближайший период. Только Ленин умел писать о самых запутанных вещах так просто и ясно, сжато и смело — когда каждая фраза не говорит, а стреляет. Это простое и смелое письмецо еще больше укрепило меня в том, что мы имеем в лице Ленина горного орла нашей партии. Не могу себе простить, что это письмо Ленина, как и многие другие письма, по привычке старого подпольщика, я предал сожжению.
С этого времени началось мое знакомство с Лениным.
Впервые я встретился с Лениным в декабре 1905 г. на конференции большевиков в Таммерфорсе (в Финляндии). Я надеялся увидеть горного орла нашей партии, великого человека, великого не только политически, но, если угодно, и физически, ибо Ленин рисовался в моем воображении в виде великана, статного и представительного. Каково же было мое разочарование, когда я увидел самого обыкновенного человека, ниже среднего роста, ничем, буквально ничем не отличающегося от обыкновенных смертных...
Принято, что «великий человек» обычно должен запаздывать на собрания, с тем, чтобы члены собрания с замиранием сердца ждали его появления, причем перед появлением великого человека члены собрания предупреждают: «тсс... тише... он идет». Эта обрядность казалась мне не лишней, ибо она импонирует, внушает уважение. Какова же было мое разочарование, когда я узнал, что Ленин явился на собрание раньше делегатов и, забившись где-то в углу, по-простецки ведет беседу, самую обыкновенную беседу с самыми обыкновенными делегатами конференции. Не скрою, что это показалось мне тогда некоторым нарушением некоторых необходимых правил.
Только впоследствии я понял, что эта простота и скромность Ленина, это стремление остаться незаметным или, во всяком случае, не бросаться в глаза и не подчеркивать свое высокое положение, — эта черта представляет одну из самых сильных сторон Ленина, как нового вождя новых масс, простых и обыкновенных масс глубочайших «низов» человечества.
Замечательны были две речи Ленина, произнесенные на этой конференции: о текущем моменте и об аграрном вопросе. Они, к сожалению, не сохранились. Это были вдохновенные речи, приведшие в бурный восторг всю конференцию. Необычайная сила убеждения, простота и ясность аргументации, короткие и всем понятные фразы, отсутствие рисовки, отсутствие головокружительных жестов и эффектных фраз, бьющих на впечатление, — все это выгодно отличало речи Ленина от речей обычных «парламентских» ораторов.
Но меня пленила тогда не эта сторона речей Ленина. Меня пленила та непреодолимая сила логики в речах Ленина, которая несколько сухо, но зато основательно овладевает аудиторией, постепенно электризует ее и потом берет ее в плен, как говорят, без остатка. Я помню, как говорили тогда многие из делегатов: «Логика в речах Ленина — это какие-то всесильные щупальцы, которые охватывают тебя со всех сторон клещами и из объятий которых нет мочи вырваться: либо сдавайся, либо решайся на полный провал».
Я думаю, что эта особенность в речах Ленина является самой сильной стороной его ораторского искусства.
Второй раз встретил я Ленина в 1906 году на Стокгольмском съезде нашей партии. Известно, что на этом съезде большевики остались в меньшинстве, потерпели поражение. Я впервые видел тогда Ленина в роли побежденного. Он ни на йоту не походил на тех вождей, которые хныкают и унывают после поражения. Наоборот, поражение превратило Ленина в сгусток энергии, вдохновляющий своих сторонников к новым боям, к будущей победе. Я говорю о поражении Ленина. Но какое это было поражение? Надо было поглядеть на противников Ленина, победителей на Стокгольмском съезде — Плеханова, Аксельрода, Мартова и других: они очень мало походили на действительных победителей, ибо Ленин в своей беспощадной критике меньшевизма не оставил на них, как говорится, живого места. Я помню, как мы, делегаты-большевики, сбившись в кучу, глядели на Ленина, спрашивая у него совета. В речах некоторых делегатов сквозили усталость, уныние. Помнится, как Ленин в ответ на такие речи едко процедил сквозь зубы: «Не хныкайте, товарищи, мы наверняка победим, ибо мы правы». Ненависть к хныкающим интеллигентам, вера в свои силы, вера в победу — вот о чем говорил тогда с нами Ленин. Чувствовалось, что поражение большевиков является временным, что большевики должны победить в ближайшем будущем.
«Не хныкать по случаю поражения» — это та самая особенность в деятельности Ленина, которая помогала ему сплачивать вокруг себя преданную до конца и верящую в свои силы армию.
На следующем съезде в 1907 году в Лондоне большевики оказались победителями. Я впервые видел тогда Ленина в роли победителя. Обычно победа кружит голову иным вождям, делает их заносчивыми и кичливыми. Чаще всего в таких случаях начинают торжествовать победу, почивать на лаврах. Но Ленин ни на йоту не походил на таких вождей. Наоборот, именно после победы становился он особенно бдительным и настороженным. Помнится, как Ленин настойчиво внушал тогда делегатам: «первое дело — не увлекаться победой и не кичиться; второе дело — закрепить за собой победу; третье — добить противника, ибо он только побит, но далеко еще не добит». Он едко высмеивал тех делегатов, которые легкомысленно уверяли, что «отныне с меньшевиками покончено». Ему нетрудно было доказать, что меньшевики все еще имеют корни в рабочем движении, что с ними надо бороться умеючи, всячески избегая переоценки своих сил и, особенно, недооценки сил противника.
«Не кичиться победой» — это та самая особенность в характере Ленина, которая помогала ему трезво взвешивать силы противника и страховать партию от возможных неожиданностей.
Вожди партии не могут не дорожить мнением большинства своей партии. Большинство — это сила, с которой не может не считаться вождь. Ленин это понимал не хуже, чем всякий другой руководитель партии. Но Ленин никогда не становился пленником большинства, особенно, когда это большинство не имело под собой принципиальной основы. Бывали моменты в истории нашей партии, когда мнение большинства или минутные интересы партии приходили в конфликт с коренными интересами пролетариата. В таких случаях Ленин, не задумываясь, решительно становился на сторону принципиальности против большинства партии. Более того, — он не боялся выступать в таких случаях буквально один против всех, рассчитывая на то, — как он часто говорил об этом, — что: «принципиальная политика есть единственно правильная политика».
Особенно характерны в этом отношении два следующих факта.
Первый факт. Период 1909—1911, гг., когда партия, разбитая контр-революцией, переживала полное разложение. Это был период безверия в партию, период повального бегства из партии не только интеллигентов, но отчасти и рабочих, период отрицания подполья, период ликвидаторства и развала. Не только меньшевики, но и большевики представляли тогда целый ряд фракций и течений, большей частью оторванных от рабочего движения. Известно, что в этот именно период возникла идея полной ликвидации подполья и организации рабочих в легальную, либеральную столыпинскую партию. Ленин был тогда единственным, который не поддался общему поветрию и высоко держал знамя партийности, собирая разрозненные и разбитые силы партии с удивительным терпением и с небывалым упорством, воюя против всех и всяких антипартийных течений внутри рабочего движения, отстаивая партийность с небывалым мужеством и с невиданной настойчивостью.
Известно, что в этом споре за партийность Ленин оказался потом победителем.
Второй факт. Период 1914—1917 гг., период разгара империалистской войны, когда все, или почти все, социал-демократические и социалистические партии, поддавшись общему патриотическому угару, отдали себя на услужение отечественному империализму. Это был период, когда 2-й Интернационал склонил свои знамена перед капиталом, когда перед шовинистической волной не устояли даже такие люди, как Плеханов, Каутский, Гэд и другие. Ленин был тогда единственным, или почти единственным, который поднял решительную борьбу против социал-шовинизма и социал-пацифизма, разоблачал измену Гэдов и Каутских и клеймил половинчатость межеумочных «революционеров». Ленин понимал, что он имеет за собой незначительное меньшинство, но это не имело для него решающего значения, ибо он знал, что единственно верной политикой, имеющей за собой будущность, является политика последовательного интернационализма, ибо он знал, что принципиальная политика есть единственно правильная политика.
Известно, что и в этом споре за новый Интернационал Ленин оказался победителем.
«Принципиальная политика есть единственно правильная политика» — это та самая формула, при помощи которой Ленин брал приступом новые «неприступные» позиции, завоевывая на сторону революционного марксизма лучшие элементы пролетариата.
Теоретики и вожди партий, знающие историю народов, проштудировавшие историю революций от начала до конца, бывают иногда одержимы одной неприличной болезнью. Болезнь эта называется боязнью масс, неверием в творческие способности масс. На этой почве возникает иногда некий аристократизм вождей в отношении к массам, не искушенным в истории революций, но призванным ломать старое и строить новое. Боязнь, что стихия может разбушеваться, что массы могут «поломать много лишнего», желание разыграть роль мамки, старающейся учить массы по книжкам, но не желающей учиться у масс, — такова основа этого рода аристократизма.
Ленин представлял полную противоположность таким вождям. Я не знаю другого революционера, который так глубоко верил бы в творческие силы пролетариата и в революционную целесообразность его классового инстинкта, как Ленин. Я не знаю другого революционера, который умел бы так беспощадно бичевать самодовольных критиков «хаоса революции» и «вакханалии самочинных действий масс», как Ленин. Помнится, как во время одной беседы, в ответ на замечание одного из товарищей, что «после революции должен установиться нормальный порядок», Ленин саркастически заметил: «Беда, если люди, желающие быть революционерами, забывают, что наиболее нормальным порядком в истории является порядок революции».
Отсюда пренебрежительное отношение Ленина ко всем тем, которые старались свысока смотреть на массы и учить их по книжкам. Отсюда неустанная проповедь Ленина: учиться у масс, осмыслить их действия, тщательно изучать практический опыт борьбы масс.
Вера в творческие силы масс — это та самая особенность в деятельности Ленина, которая давала ему возможность осмыслить стихию и направлять ее движение в русло пролетарской революции.
Ленин был рожден для революции. Он был поистине гением революционных взрывов и величайшим мастером революционного руководства. Никогда он не чувствовал себя так свободно и радостно, как в эпоху революционных потрясений. Этим я вовсе не хочу сказать, что Ленин одинаково одобрял всякое революционное потрясение или что он всегда и при всяких условиях стоял за революционные взрывы. Нисколько. Этим я хочу лишь сказать, что никогда гениальная прозорливость Ленина не проявлялась так полно и отчетливо, как во время революционных взрывов. В дни революционных поворотов он буквально расцветал, становился ясновидцем, предугадывал движение классов и вероятные зигзаги революции, видя их, как на ладони. Недаром говорится в наших партийных кругах, что «Ильич умеет плавать в волнах революции, как рыба в воде».
Отсюда «поразительная» ясность тактических лозунгов и «головокружительная» смелость революционных замыслов Ленина.
Вспоминаются два особенно характерных факта, отмечающих эту особенность Ленина.
Первый факт. Период перед Октябрьским переворотом, когда миллионы рабочих, крестьян и солдат, подгоняемые кризисом в тылу и на фронте, требовали мира и свободы; когда генералитет и буржуазия подготовляли военную диктатуру в интересах «войны до конца»; когда все так называемое «общественное мнение», все так называемые «социалистические партии» стояли против большевиков, третируя их «немецкими шпионами»; когда Керенский пытался загнать в подполье — и отчасти уже успел загнать — партию большевиков; когда все еще могучие дисциплинированные армии австро-германской коалиции стояли против наших усталых и разлагавшихся армий, а западно-европейские «социалисты» благополучно пребывали в блоке со своими правительствами в интересах «войны до полной победы»...
Что значило поднять восстание в такой момент? Поднять восстание в такой обстановке — это значит поставить все на карту. Но Ленин не боялся рискнуть, ибо он знал, видел своим ясновидящим взором, что восстание неизбежно, что восстание победит, что восстание в России подготовит конец империалистской войны, что восстание в России всколыхнет измученные массы Запада, что восстание в России превратит войну империалистскую в войну гражданскую, что восстание даст Республику Советов, что Республика Советов послужит оплотом революционного движения во всем мире.
Известно, что это революционное предвидение Ленина сбылось впоследствии с невиданной точностью.
Второй факт. Первые дни после Октябрьской революции, когда Совет Народных Комиссаров пытался заставить мятежного генерала, главнокомандующего Духонина, прекратить военные действия и открыть переговоры с немцами о перемирии. Помнится, как Ленин, Крыленко (будущий главнокомандующий) и я отправились в Главный штаб в Питере к проводу для переговоров с Духониным. Минута была жуткая. Духонин и Ставка категорически отказались выполнить приказ Совнаркома. Командный состав армии находился целиком в руках Ставки. Что касается солдат, то неизвестно было, что скажет 12-миллионная армия, подчиненная так называемым армейским организациям, настроенным против советской власти. В самом Питере, как известно, назревало тогда восстание юнкеров. Кроме того, Керенский шел на Питер войной. Помнится, как после некоторой паузы у провода лицо Ленина озарилось каким-то необычайным светом. Видно было, что он уже принял решение. «Пойдем на радиостанцию, — сказал Ленин, — она нам сослужит пользу: мы сместим в специальном приказе генерала Духонина, назначим на его место главнокомандующим тов. Крыленко и обратимся к солдатам через голову командного состава с призывом — окружить генералов, прекратить военные действия, связаться с австро-германскими солдатами и взять дело мира в свои собственные руки».
Это был «скачок в неизвестность». Но Ленин не боялся этого «скачка», наоборот, он шел ему навстречу, ибо он знал, что армия хочет мира, и она завоюет мир, сметая по пути к миру все и всякие препятствия, ибо он знал, что такой способ утверждения мира не пройдет даром для австро-германских солдат, что он развяжет тягу к миру на всех без исключения фронтах.
Известно, что это революционное предвидение Ленина также сбылось впоследствии со всей точностью.
Гениальная прозорливость, способность быстро схватывать и разгадывать внутренний смысл надвигающихся событий — это то самое свойство Ленина, которое помогало ему намечать правильную стратегию и ясную линию поведения на поворотах революционного движения.
Ленин (Ульянов), Владимир Ильич (1870—1924), величайший гений революционного пролетариата и всего трудящегося человечества, продолжатель дела Маркса и Энгельса, основатель и вождь партии большевиков и Коммунистического Интернационала, основатель Союза ССР.
Ленин возглавлял революционно-освободительную борьбу международного пролетариата и трудящихся всего мира в период величайших потрясений и революционных бурь, в период, когда капитализм вступил в свою последнюю — империалистическую — стадию, в период прямого штурма капитализма, когда развернувшаяся пролетарская революция уже победила в одной стране и открыла эру крушения всей мировой системы империализма, эру мировой социалистической революции. В течение трех десятков лет Ленин руководил революционной борьбой в России, в стране, являвшейся очагом невиданного капиталистического, помещичьего, колониального и военного гнета, в той стране, к-рая была узловым пунктом всех противоречий империализма, к-рая уже на рубеже 19 и 20 вв. стала центром мирового революционного движения и в которой, под гениальным водительством Ленина, впервые в истории победила Великая пролетарская революция. Ленин был вождем, учителем и отцом большевиков. Он создал и воспитал великую партию большевиков — партию нового типа, закаленную в борьбе с оппортунизмом, боевую партию коммунистической революции, воплотившую «ум, честь и совесть нашей эпохи» (Ленин, Соч., т. XXI, стр. 95). Ленин привел рабочий класс и угнетенное крестьянство к победе диктатуры пролетариата на шестой части земного шара; он был творцом и руководителем первого в мире Советского государства, освободителем угнетенных народов бывшей царской России, основоположником соц. строительства в СССР. Ленин был величайшим пролетарским идеологом, революционным вождем высшего типа, сочетавшим в себе «теоретическую мощь с практически-организационным опытом пролетарского движения» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 13). Оставаясь самым верным и последовательным учеником Маркса и Энгельса, Ленин был вместе с тем гениальным продолжателем их учения. Ленин высоко поднял знамя живого, творческого, действенного марксизма. Под этим знаменем он нанес сокрушительный удар оппортунистам и предателям из лагеря 2-го Интернационала, искажавшим великое учение Маркса и Энгельса, выхолащивавшим из марксизма его живую душу. Ленин возродил революционное содержание марксизма и, критически переработав гигантский опыт многих столетий и поколений, развил марксизм дальше, применительно к условиям новой исторической эпохи. «Ленинизм, — определяет Сталин, — есть марксизм эпохи империализма и пролетарской революции. Точнее: ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности» (Сталин, Вопросы ленинизма, 10 изд., стр. 2). В работах Сталина — гениального сподвижника и продолжателя Ленина — дана классическая характеристика того нового, что внес Ленин в сокровищницу марксизма. Ленин вскрыл особенности империализма как последней, монополистической стадии капитализма. «Заслуга Ленина и, стало быть, новое у Ленина состоит здесь в том, что он, опираясь на основные положения „Капитала44, дал обоснованный марксистский анализ империализма, как последней фазы капитализма, вскрыв его язвы и условия его неизбежной гибели» (Сталин, там же, стр. 170). Ленин развил и разработал главное в марксизме — учение о диктатуре пролетариата. «Новое у Ленина состоит в этой области в том, что: а) он открыл Советскую власть, как государственную форму диктатуры пролетариата, использовав для этого опыт Парижской Коммуны и русской революции; б) он раскрыл скобки в формуле диктатуры пролетариата под углом зрения проблемы о союзниках пролетариата, определив диктатуру пролетариата как особую форму классового союза пролетариата, являющегося руководителем, с эксплоатируемыми массами непролетарских классов (крестьянства и пр.), являющимися руководимыми; в) он подчеркнул с особой силой тот факт, что диктатура пролетариата является высшим типом демократии при классовом обществе, формой пролетарской демократии, выражающей интересы большинства (эксплоатируемых), — в противовес демократии капиталистической, выражающей интересы меньшинства (эксплоататоров)» (Сталин, там же). Ленин разработал вопрос о формах и способах успешного строительства социализма в период диктатуры пролетариата, в период, переходный от капитализма к социализму. Опираясь на открытый им закон неравномерности развития капитализма в эпоху империализма, Ленин сформулировал и обосновал возможность победы социализма в одной, отдельно взятой, стране, имея при этом в виду прежде всего Россию. Ленин «наметил конкретные пути экономической политики („новая экономическая политика“), при помощи которых пролетариат, имея в руках экономические командные высоты (промышленность, землю, транспорт, банки и т. п.), смыкает социализированную индустрию с сельским хозяйством („смычка индустрии с крестьянским хозяйством“) и ведет, таким образом, все народное хозяйство к социализму; ... он наметил конкретные пути постепенного подвода и вовлечения основных масс крестьянства в русло социалистического строительства через кооперацию, представляющую в руках пролетарской диктатуры величайшее средство переделки мелкого крестьянского хозяйства и перевоспитания основных масс крестьянства в духе социализма» (Сталин, там же, стр. 171). Ленин развил наброски Маркса и Энгельса о гегемонии пролетариата. «Новое у Ленина состоит здесь в том, что он развил дальше и развернул эти наброски в стройную систему гегемонии пролетариата, в стройную систему руководства пролетариата трудящимися массами города и деревни не только в деле свержения царизма и капитализма, но и в деле социалистического строительства при диктатуре пролетариата» (Сталин, там же). Ленин разработал национально-колониальный вопрос, как вопрос о резервах пролетарской революции. «Новое у Ленина в этой области состоит в том, что: а) он собрал воедино эти идей (идеи Маркса и Энгельса. — Ред.) в стройную систему взглядов о национально-колониальных революциях в эпоху империализма; б) связал национально-колониальный вопрос с вопросом о свержении империализма; в) объявил национально-колониальный вопрос составной частью общего вопроса о международной пролетарской революции» (Сталин, там же, стр. 172). Ленин развил наброски Маркса и Энгельса о партии как передовом отряде пролетариата. «Новое у Ленина в этой области состоит в том, что он развил дальше эти наброски применительно к новым условиям борьбы пролетариата в период империализма, показав, что: а) партия есть высшая форма классовой организации пролетариата в сравнении с другими формами организации пролетариата (профсоюзы, кооперация, государственная организация), работу которых призвана она обобщать и направлять; б) диктатура пролетариата может быть осуществлена лишь через партию, как ее направляющую силу; в) диктатура пролетариата может быть полной лишь в том случае, если ею руководит одна партия, партия коммунистов, которая не делит и не должна делить руководство с другими партиями; г) без железной дисциплины в партии не могут быть осуществлены задачи диктатуры пролетариата по подавлению эксплоататоров и перестройке классового общества в общество социалистическое» (Сталин, там же, стр. 172—173).
Гениально разработав все стороны революционной теории Маркса и Энгельса, подняв ее на высшую ступень, Ленин создал теоретические основы действительно революционного движения международного пролетариата, создал идейные, тактические и организационные основы мировой партии большевизма. Ленин организовал боевой штаб мировой пролетарской революции — Коммунистический Интернационал — и возглавил его борьбу в период первого тура войн и революций. Имя Ленина стало самым любимым, самым близким и родным для сотен миллионов трудящихся всех стран. Учение Ленина стало знаменем борьбы для всех угнетенных и эксплоатируемых, для всего передового, прогрессивного человечества. «Ленин, — говорит Сталин, — был вождем не только русского пролетариата, не только европейских рабочих, не только колониального Востока, но и всего трудящегося мира земного шара» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 22).
Ленин родился 22/IV нового стиля 1870 в гор. Симбирске, теперь — Ульяновске. Отец его, Илья Николаевич Ульянов (1831—86), происходивший из мещан гор. Астрахани, был сначала учителем в средних учебных заведениях, затем инспектором и, наконец, директором народных училищ в Симбирске. Мать Ленина, Мария Александровна Бланк (1835—1916), дочь врача, всецело посвятила себя семье и воспитанию детей. Все братья и сестры Ленина стали революционерами: Александр Ильич — народовольцем (казнен в 1887 за участие в подготовке покушения на Александра III), Анна Ильинична, Мария Ильинична и Дмитрий Ильич — большевиками. В 1887 Ленин, окончив Симбирскую гимназию с золотой медалью, поступил на юридический факультет Казанского ун-та, откуда в декабре того же года был исключен за активное участие в студенческих волнениях и после ареста выслан для жительства в деревню Кокушкино (в 40 км от Казани). Через год Ленин получил разрешение вернуться в Казань, но доступ в университет оставался для него закрытым. Зимой 1888—89 в Казани Ленин вошел в нелегальный революционный кружок и начал изучать «Капитал» Маркса. В мае 1889 переселился в Самару. Здесь он прожил четыре с лишним года, усиленно занимаясь изучением марксизма, выработкой революционного мировоззрения. Ленин перечитал за это время все основные труды Маркса и Энгельса на русском и иностранных языках, познакомился с обширной литературой немецкой социал-демократии (Каутский и др.), а также с литературой русского марксизма, к-рая в тот период была представлена гл. обр. работами Плеханова. Ленин тщательно изучал опыт буржуазно-революционных и социалистических движений на Западе, много работал над изучением русской истории, уделяя особенное внимание экономическому положению тогдашней России, условиям жизни и борьбы русского пролетариата и крестьянства. Обобщающих исследований по этим вопросам не было, и юноша Ленин уже в то время работал по первоисточникам, кропотливо собирали обрабатывал груды сырого статистического материала, на основании которого он совершенно самостоятельно строил свои выводы. В эти же годы Ленин подробно познакомился и со всеми сочинениями противников марксизма — народников. Всестороннее знание противника Ленин всегда считал необходимым для идейной борьбы против него.
Получив после долгих проволочек разрешение сдать государственные экзамены экстерном при Петербургском университете, Ленин блестяще выдержал их в 1891 и весной 1892 получил в Самаре звание помощника присяжного поверенного. Юридической практикой Ленин почти не занимался, лишь изредка выступая в Самарском суде по назначению. К этому времени Ленин уже вполне оформился как марксист-революционер, определил задачи всей своей жизни. В Самаре Ленин вместе с А. П. Скляренко и И. X. Лалаянцем организовал первый марксистский кружок, установил связь с марксистами других городов (Федосеевым и др.), выступал с рефератами, в к-рых освещал с точки зрения марксизма вопросы хозяйственного развития России, критикуя реакционные мелкобуржуазные теории народников. Эти рефераты были первыми научными работами Ленина, из которых до нашего времени дошла только одна — «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни». Уже в те годы Ленин поражал всех окружающих глубиной мысли и разносторонностью знаний, революционной непримиримостью и последовательностью убеждений. Лица, хорошо знавшие Ленина, отмечают, что уже в тот период это был вылитый из стали революционер, в совершенстве владеющий оружием Маркса.
В сентябре 1893 Ленин переехал для ведения революционной работы в Петербург. Здесь он вошел в марксистскую группу т. н. «стариков» (С. Радченко, Г. Красин, Г. Кржижановский и др.), занимавшуюся изучением марксизма и пропагандой его в рабочих кружках. Ленин сразу же занял центральную роль в этой группе и вскоре стал признанным руководителем русских марксистов. Когда Ленин приехал в Петербург, народничество еще владело умами передовой интеллигенции и революционной учащейся молодежи. Правда, группа «Освобождение труда», основанная в 1883 Плехановым, уже немало сделала для распространения марксизма на русской почве, положив начало борьбе за создание марксистской социал-демократической партии в России. Но до 1894—95 число сторонников нового направления измерялось, по свидетельству самого Ленина, единицами. Существовавшие социал-демократические кружки преимущественно занимались изучением марксизма; нек-рые вели также пропаганду в среде наиболее передовых рабочих, исчислявшихся пока еще только десятками. Связи марксизма с массовым рабочим движением не было. С появлением Ленина на политической арене борьба за создание марксистской партии в России приняла новые формы и новое содержание. Уже в первых своих рефератах, прочитанных в кружке «стариков», Ленин указывал на необходимость перейти от отвлеченного рассмотрения вопросов экономической теории к конкретному изучению русской действительности, поставив основной задачей пролетарских революционеров — вызвать к жизни организованное рабочее движение, создать в России марксистскую с.-д. партию. Первый реферат Ленина «По поводу так называемого вопроса о рынках», рукопись к-рого лишь недавно найдена, явился блестящим образцом конкретного применения марксизма к экономической и политической обстановке России. Реферат был направлен против народничества. Именно это лжесоциалистическое течение, насквозь враждебное марксизму, представляло в тот период главное препятствие развитию массового рабочего движения и организации самостоятельной революционно-пролетарской партии. Вот почему как-раз против народничества Ленин направил в тот период главные стрелы, посвятив разоблачению его идейных положений, средств и методов политической борьбы почти все свои первые работы и выступления на нелегальных собраниях того времени. В январе 1894 Ленин на нелегальной вечеринке в Москве дал бой одному из столпов народничества, пресловутому В. В. (В. Воронцов). Летом 1894 Ленин закончил свою гениальную работу «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?», к-рую участники подпольных кружков переписывали и перепечатывали на гектографе. Это была первая большая программная работа Ленина, сыгравшая исключительную роль в распространении и упрочении марксистской идеологии. В «Друзьях народа» Ленин подверг уничтожающей критике всю систему воззрений народников, нанес сокрушительный удар таким столпам народничества, как Михайловский, Кривенко, Южаков. Уже в этой своей ранней работе Ленин, тогда еще молодой человек 24 лет, сформулировал ряд основных идей, вошедших в железный инвентарь марксизма-ленинизма. Уже тогда Ленин с изумительной ясностью предопределил исторический путь рабочего класса России, его гегемонию в революционно-освободительной борьбе против царизма, помещиков, буржуазии, его «прямую дорогу открытой политической борьбы», дорогу «к победоносной коммунистической революции» (Ленин, Соч., т. I, стр. 194).
Начатую Плехановым борьбу с народничеством Ленин поднял на высшую ступень, очистив критику народничества от ошибочных положений, к-рые уже в то время заключались в зародышевом виде в работах Плеханова (оценка роли крестьянства и буржуазии в грядущей русской револиции и соотношение этих классов с революционным пролетариатом). Громадная заслуга полного разоблачения и идейного разгрома народничества принадлежит не кому иному, как Ленину.
В борьбе против народничества Ленин использовал в качестве временных союзников так называемых «легальных марксистов» — Струве и др. Тактику временных соглашений с теми или иными «попутчиками» пролетарского движения Ленин с огромным искусством применял и в дальнейшем. Эти соглашения, когда они имели место, всегда носили принципиальный характер и использовались Лениным, зорко следившим за «союзником», как за врагом, исключительно в интересах укрепления позиций рабочего класса и его партии. Ленин с самого начала отдавал себе ясный отчет относительно подлинной природы «легальных марксистов», но, поскольку последние вели борьбу против общего врага — народничества, Ленин считал необходимым поддерживать их, в то же время подчеркивая, что между ними и революционными марксистами — непроходимая черта, что и самую борьбу против народничества они ведут с разных позиций. Ленин сразу же, раньше, чем кто бы то ни было, распознал, что Струве лишь маскирует марксизмом свои буржуазные взгляды, что в сущности он является скрытым врагом марксизма. Еще в начале 1895 Ленин выступил под псевдонимом К. Тулин со статьей «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», в которой он, в отличие от плехановской оценки Струве, вскрыл буржуазную подоплеку его «марксизма», до конца разоблачил (за несколько лет до «бернштейниады») буржуазно-ревизионистскую сущность «легальных марксистов». Царская цензура оценила значение этой ленинской статьи, предав сожжению сборник, в к-ром она была помещена.
Уже первые работы Ленина, направленные против народничества и «легальных марксистов», по своей теоретической и политической ценности стоят выше всех работ теоретиков 2-го Интернационала, в том числе и Плеханова. Таким образом, уже в 90-х гг. Ленин выступил как единственный до конца последовательный преемник и продолжатель дела Маркса и Энгельса, самостоятельно разрабатывавший и развивавший их учение.
Ставя своей основной задачей создание пролетарской партии, Ленин, наряду с литературно-научной деятельностью, вел большую организаторскую и пропагандистскую работу среди передовых пролетариев Петербурга, тщательно отбирал и воспитывал первую горсточку рабочих-марксистов, ядро будущей партии. Из учеников Ленина следует особо отметить рабочего И. Бабушкина, видного впоследствии большевика, к-рого Ленин очень ценил и уважал (Бабушкин был в 1906 расстрелян карательной экспедицией в Сибири). О пропагандистской работе Ленина рабочие давали самые восторженные отзывы. Они высказывали свое восхищение умом лектора, живым и интересным характером его лекций и тем необыкновенным умением, с каким Ленин доводил до сознания своих слушателей самые запутанные и сложные теоретические вопросы. Товарищи, неоднократно наблюдавшие Ленина во время его занятий в рабочих кружках, отмечают, с каким огромным терпением и чуткостью к уровню понимания слушателей Ленин развивал им теорию Маркса о стоимости, об основах буржуазного строя. Ленин подходил к рабочим не как надменный учитель, а прежде всего как друг и товарищ. И рабочие платили ему за это огромным уважением и любовью. В своей пропагандистской работе в кружках Ленин отводил значительное место беседе с рабочими об условиях труда на фабрике, требовал от своих слушателей внимательного изучения заводской жизни, совместно с ними выяснял насущные нужды рабочего движения. Эти новые методы работы, к-рые применял Ленин, а вслед за ним и остальные «старики», служили ближайшей ступенькой к непосредственной агитации в массах. Во 2-й половине 1894 Ленин совершил уже крутой поворот в деятельности группы «стариков» от пропаганды в замкнутых кружках к широкой агитации. В конце 1894 Ленин написал первый агитационный листок, с к-рым организация «стариков» обратилась непосредственно к рабочей массе (прокламация к бастовавшим рабочим Семянниковского завода).
Весной 1895, после болезни, Ленин выехал за границу для установления связи с группой «Освобождение труда» и для более близкого ознакомления с состоянием зап.-европ. социализма. За границей — в Швейцарии, Париже, Берлине — Ленин провел ок. 4 месяцев. В Швейцарии он встречался с Плехановым и Аксельродом, с к-рыми договорился о литературном содействии группы «Освобождение труда» начавшемуся массовому рабочему движению в России. При этих встречах у него обнаружились разногласия с Плехановым и Аксельродом по вопросам о гегемонии пролетариата и отношении к либеральной буржуазии. В Париже и Берлине Ленин познакомился с П. Лафаргом и В. Либкнехтом, изучал рабочее и социалистическое движение, посещал партийные собрания и рабочие митинги, работал в библиотеках обеих столиц. 19/IX Ленин вернулся в Петербург, предварительно побывав для установления связи с местными с.-д. в Вильно, Москве, Орехово-Зуеве.
По возвращении из-за границы Ленин преобразовал группу «стариков» в центральную партийную организацию (позднее названную петербургским «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса»), к-рая, опираясь на сеть рабочих кружков, охватила своим руководством массовое стачечное движение петербургских рабочих, возглавив первые революционные схватки пролетариата. Ленин направлял всю работу «Союза»; сам он почти ежедневно бывал в рабочих кварталах, писал прокламации к рабочим, выпустил брошюру о штрафах, пользовавшуюся среди рабочих большой популярностью, подготовлял все основные статьи для проектировавшейся первой подпольной с.-д. газеты «Рабочее дело», неустанно работал над превращением петербургского «Союза» в центр сплочения всех социал-демократических организаций, подготовляя их объединение в партию. Созданный Лениным «Союз борьбы» был зачатком марксистской социал-демократической партии. Однако первая попытка Ленина построить партию была сорвана царизмом. В ночь с 20 на 21/XII 1895 Ленин был арестован.
Из тюрьмы Ленин продолжал руководить работой «Союза борьбы», писал для него листовки, составил и послал на волю проект программы рабочей партии, начал работать над подготовкой большого исследования «Развитие капитализма в России». Выпущенный из тюрьмы на несколько дней перед отъездом в 3-летнюю ссылку в Сибирь (в феврале 1897), Ленин организовал совещание членов «Союза борьбы», на к-ром решительно выступил против экономистских тенденций у нек-рых работников русской социал-демократии; он раньше, чем кто-либо уловил наличие этих тенденций и первый дал отпор экономизму в самый момент его зарождения. 20/V 1897 Ленин прибыл на место ссылки — в село Шушенское Минусинского уезда. Через год, весной 1898, в Шушенское приехала Надежда Константиновна Крупская, к-рая, будучи, в свою очередь, после ареста Ленина привлечена по делу петербургского «Союза борьбы», была сослана сначала в Уфу, а потом, по ее просьбе, переведена в Шушенское. Крупская вышла здесь замуж за Ленина и с тех пор до самой смерти Ленина неизменно оставалась его ближайшим помощником в работе. — Поскольку в ссылке непосредственная работа в массах была невозможна, Ленин посвятил свои силы гл. обр. литературно-теоретической работе. Он продолжал тщательно изучать историю России, особенно историю развития в России капитализма и положения классов русского общества. В этот же период Ленин усиленно занимался философией, которой он всегда придавал большое значение, изучал Гольбаха, Гельвеция, Канта, Гегеля и других. — Первые выступления зап.-европ. ревизионистов вызвали резкое осуждение Ленина и решительный отпор с его стороны. В письмах к товарищам и в журнальных статьях Ленин выступил против международного ревизионизма, подвергнув его единственно правильной и последовательной критике. Летом 1899 Ленин разоблачил программный документ русских ревизионистов — «Кредо» — и написал протест против него, который был подписан ссыльными социал-демократами и напечатан за границей. «Протест» Ленина произвел огромное впечатление на русских социал-демократов. Даже находясь в далекой ссылке, Ленин продолжал собирать партию и направлять борьбу революционных рабочих, предостерегая их об опасности оппортунизма. В ссылке Ленин закончил свою книгу «Развитие капитализма в России», вышедшую в свет весной 1899. Этот фундаментальный труд Ленина, основанный на длительном изучении громадного конкретного материала, явился как бы завершением серии его предшествующих работ, в которых Ленин теоретически осветил тот экономический плацдарм, на котором уже начинали развертываться гигантские бои русского пролетариата и на котором предстояло действовать русской революционной социал-демократии. Книга окончательно разрушала реакционные теории народников, отрицавших капиталистический путь развития России, стремившихся увековечить ее технико-экономическую отсталость. В «Развитии капитализма в России» Ленин дал исчерпывающий анализ общественно-хозяйственного (капиталистического) строя России и классового строения русского общества. На этом точнейшем анализе базировалась вся тактика большевиков в революции 1905—07 гг.
К концу пребывания в ссылке Ленин усиленно разрабатывал организационный план создания единой боевой партии, к-рый он потом подробно развил в брошюре «Что делать?». План состоял в том, чтобы «поставить общерусскую политическую газету, как центр стягивания партийных сил, организовать стойкие партийные кадры на местах, как „регулярные части“ партии, собрать эти кадры воедино через газету и сплотить их в общерусскую боевую партию с резко обозначенными границами, с ясною программой, твердой тактикой, единой волей» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 8). Уже в ссылке Ленин решил, что издание общерусской политической газеты должно быть организовано за границей, вне досягаемости полиции. Н. К. Крупская пишет о последних месяцах ссылки: «Владимир Ильич перестал спать, страшно исхудал. Бессонными ночами обдумывал он свой план во всех деталях, обсуждал его с Кржижановским, со мной, списывался о нем с Мартовым и Потресовым, сговаривался с ними о поездке за границу. Чем дальше, тем больше овладевало Владимиром Ильичем нетерпение, тем больше рвался он на работу» (Крупская Н. К., Воспоминания о Ленине, ч. 1—2, 1933, стр. 35). В феврале 1900 срок ссылки кончился. Ленин выехал из Сибири в Европ. Россию. Селиться в столице и др. крупных городах ему было запрещено, и он направился в Псков. По дороге — в Уфе и Москве — он возобновлял связи с с.-д. группами, усиленно вербовал сторонников своего плана создания партии, убеждал и разъяснял, что в условиях идейного и организационного разброда, какой в тот период переживала русская социал-демократия, построение единой революционной партии возможно только через организацию общерусской политической газеты.
В конце марта Ленин провел в Пскове совещание, на к-ром был окончательно решен вопрос об издании газеты «Искра» и принята ее программа, написанная Лениным. Перед отъездом за границу Ленин побывал в Петербурге, где был снова арестован за нелегальный приезд в столицу и просидел 10 дней в тюрьме. 29/VII 1900 Лёнин выехал за границу, в Швейцарию. Начался период первой эмиграции, продолжавшийся около 5½ лет.
После длительных переговоров в Женеве с группой «Освобождение труда», едва не кончившихся разрывом, Ленину удалось достигнуть соглашения с Плехановым. Считая необходимым начать строить партию и ее печатный орган вместе с виднейшими марксистами старого поколения (группа «Освобождение труда»), Ленин в то же время ясно видел их ошибки, их оторванность от революционного движения в России. Он хотел поэтому, чтобы газета была возможно более независима от группы «Освобождение труда» и возражал против издания газеты в Швейцарии, где жили Плеханов и Аксельрод. Ленин настоял на своем, и «Искра» начала издаваться сначала в Германии, в Мюнхене, где поселился Ленин, а с весны 1902 — в Лондоне, куда Ленин переехал в апреле 1902. В редакцию «Искры», кроме Ленина, вошли Мартов и Потресов и от группы «Освобождение труда» — Плеханов, Аксельрод, Засулич.
В декабре 1900 вышел первый номер «Искры». Появление «Искры» открыло второй период в истории партии — период образования РСДРП и появления внутри партии фракций большевиков и меньшевиков. Ленину принадлежала руководящая роль во всей работе «Искры». Ленин был ее идейным вдохновителем и фактически ее главным редактором. Основные статьи «Искры», формулировавшие задачи пролетариата и его революционного авангарда, написаны Лениным. Владимир Ильич работал над каждым номером газеты с увлечением и большой тщательностью. Характерно, что даже правку корректуры газеты он вначале никому не поручал. Ленинское руководство «Искрой» является образцом борьбы за ясность и определенность цели, пути и средств революционного рабочего движения. «Прежде, чем объединяться, и для того, чтобы объединиться, мы должны сначала решительно и определенно размежеваться», — этот лозунг, выдвинутый Лениным в заявлении от редакции «Искры» (см. Ленин, Соч., т. IV, стр. 39—40), был лозунгом борьбы, за ясность и определенность теоретических и организационных основ построения боевой партии, борющейся под знаменем революционного марксизма. На страницах «Искры» Ленин вел борьбу против идейной разноголосицы и путаницы, к-рая царила среди русских с.-д. Клеймя расплывчатость оппортунистов, их попытки увильнуть от прямого и точного определения своей позиции по основным принципиальным вопросам, Ленин добивался, чтобы взгляды борющихся направлений предстали перед всеми вполне отчетливо, правдиво и ясно. Ленин настойчиво подчеркивал, что для того, чтобы выработать ясность и определенность марксистских взглядов русских с.-д. и подготовить их объединение в партию, необходима прямая и открытая борьба. Только «открытая, прямая и честная борьба... создаст, — писал Ленин, — действительно единую, бодрую и сильную социал-демократию» (Ленин, Соч., т. XXVIII, стр. 65). На страницах «Искры» Ленин развернул эту борьбу с исключительной силой. Он беспощадно разоблачал русских и западноевропейских оппортунистов, проводил решительную политику разрыва с ними, отмежевания от чужаков. В первый период существования «Искры» Ленин направил основной удар на предшественников меньшевизма — «экономистов», — отрицавших самостоятельную политическую роль рабочего класса и необходимость революционной партии, стремившихся превратить рабочий класс в охвостье либеральной буржуазии. Беспощадная борьба с экономизмом была для партии вопросом жизни и смерти. Ленину, начавшему эту борьбу еще в петербургском «Союзе», принадлежит основная заслуга и в деле полного разоблачения и окончательного разгрома экономизма. В «Искре» Ленин продолжал начатую еще в 90-х гг. борьбу против буржуазного либерализма (Струве и др.) и развернул беспощадную войну против народничества, возродившегося в лице эсеровской партии. Один из документов Ленина того периода так и назывался: «Почему социал-демократия должна объявить решительную и беспощадную войну социалистам-революционерам?». Статьями Ленина «Искра» разоблачила эсеров, какой серьезный вред причиняли они массовому революционному движению тактикой индивидуального террора. Ленин боролся против влияния эсеров на крестьянство. В ряде статей он обосновывал аграрную программу большевизма. Ленин был глубоким знатоком аграрно-крестьянского вопроса. С первых шагов своей деятельности он занимался серьезным изучением крестьянского вопроса, ясно сознавая, какое колоссальное значение имеет этот вопрос для победоносной борьбы рабочего класса во всех странах и в особенности в такой стране, как Россия, стоявшая на пороге буржуазно-демократической революции, основу и содержание к-рой должна была составить аграрно-крестьянская революция. В декабре 1901 в теоретическом журнале «Заря», издававшемся редакцией «Искры», появился (впервые под псевдонимом Ленин) первый очерк произведения Владимира Ильича «Аграрный вопрос и „критики Маркса“». В этом же журнале была в августе 1902 напечатана большая статья Ленина «Аграрная программа русской социал-демократии», дававшая обширный комментарий к аграрной программе принятой редакцией «Искры» и в основном написанной Лениным. В этой статье Ленин высказывался за национализацию земли. В марте — апреле 1903 Ленин написал замечательную брошюру под названием «К деревенской бедноте». Это была первая работа, в к-рой Ленин обращался непосредственно к крестьянству.
Внутри самой «Искры» Ленин вел борьбу против оппортунистических шатаний Плеханова и др. членов редакции по таким основным вопросам, как диктатура пролетариата, отношение к крестьянству и либеральной буржуазии и т. д. Разногласия Ленина с Плехановым усилились при выработке искровского проекта программы партии. Вопреки сопротивлению Плеханова Ленин добился коренного изменения и улучшения плехановского проекта программы, поставив в центре ее идею диктатуры пролетариата. Только благодаря Ленину программа РСДРП, в отличие от всех других программ партий 2-го Интернационала, давала «точную, ясную, непреклонно-твердую формулировку революционной конечной цели социализма, осуществимой лишь путем диктатуры пролетариата» (Ленин, Соч., т. XV, стр. 201). Весной 1902 вышла книга Ленина «Что делать?», ставшая знаменем борьбы за революционную партию рабочего класса. Представляя собой гениальное обобщение искровской тактики и искровской организационной политики, эта книга заложила теоретические основы действительного революционного движения русского рабочего класса. «Дайте нам организацию революционеров — и мы перевернем Россию!», — восклицал Ленин в «Что делать?» (Ленин, Соч., т. IV, стр. 458). Одной из важнейших заслуг Ленина в искровский период было создание стойкого ядра этой организации из людей, к-рые целиком и беззаветно отдались революции, т. е. стали профессиональными революционерами. Первым таким профессиональным революционером был сам Ленин. Таким же революционером-профессионалом был и Сталин. Уже с 1898 Сталин — виднейший деятель с.-д. организации в Закавказьи, руководитель революционно-марксистского крыла этой организации и с 1901 — основоположник ленинско-искровской организации в Закавказьи, боровшийся вместе с Лениным и под его руководством за создание партии революционного пролетариата.
«Знакомство с революционной деятельностью Ленина с конца 90-х годов и особенно после 1901 года, после издания „Искры“, привело меня к убеждению, — пишет Сталин, — что мы имеем в лице Ленина человека необыкновенного. Он не был тогда в моих глазах простым руководителем партии, он был ее фактическим создателем, ибо он один понимал внутреннюю сущность и неотложные нужды нашей партии. Когда я сравнивал его с остальными руководителями нашей партии, мне все время казалось, что соратники Ленина — Плеханов, Мартов, Аксельрод и другие — стоят ниже Ленина целой головой, что Ленин в сравнении с ними не просто один из руководителей, а руководитель высшего типа, горный орел, не знающий страха в борьбе и смело ведущий вперед партию по неизведанным путям русского революционного движения» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 25—26).
Жизнь Ленина в эмиграции — в Мюнхене и Лондоне — была целиком заполнена редактированием «Искры», партийной и научной работой. В свободные часы Ленин ходил по рабочим клубам, бывал на митингах, всюду, где можно было непосредственно соприкасаться с жизнью трудовых масс. Он изучал живой Лондон; наблюдая «кричащие контрасты богатства и нищеты» в этом громадном капиталистическом городе, «Ильич сквозь зубы повторял: „Two nations!" (две нации)» (Крупская Н. К., Воспоминания о Ленине, ч. 1—2, 1933, стр. 55).
Ленин всегда сохранял самые тесные связи с Россией. Сталин говорит: «Очень немногие из тех, которые оставались в России, были так тесно связаны с русской действительностью, с рабочим движением внутри страны, как Ленин, хотя он и находился долго за границей» (Сталин, Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом, 1933, стр. 14). Ленин стоял в центре всей борьбы, к-рую вели русские практики. Он вел оживленную переписку с Россией, к нему обращались русские работники за советом и руководством, к нему постоянно приезжали из России, и он не только идейно направлял все дело строительства партии, но и организационно руководил им. Вот почему для царской охранки не было более ненавистного имени, чем имя Ленина. «Крупнее Ульянова в революции сейчас нет», — писал царский охранник Зубатов, предлагая «немедленно срезать эту голову с революционного тела».
Опираясь на созданную им искровскую организацию в России, Ленин добился завоевания русских с.-д. комитетов на сторону «Искры» и созыва общепартийного (второго) съезда. II Съезд состоялся в июле — августе 1903. Ленин тщательно подготовился к нему: разработал проект Устава партии, составил проекты почти всех резолюций и план работ Съезда. Съезд явился ареной ожесточенной борьбы Ленина за революционную пролетарскую партию против блока оппортунистов всех оттенков. Главным вопросом борьбы на Съезде был вопрос организационный. С докладом по этому вопросу (о партийном уставе) выступил Ленин. При обсуждении § 1 Устава произошел раскол, получивший свое закрепление в борьбе за состав руководящих органов партии. Сплотив вокруг себя твердых и последовательных искровцев, Ленин добился победы над оппортунистической частью съезда (Мартов, Аксельрод, Троцкий и др.). II Съезд, закончивший образование РСДРП, ознаменовался появлением внутри партии двух коренным образом расходящихся фракций: революционно-пролетарской — большевиков — и мелкобуржуазно-оппортунистической — меньшевиков. Бессмертная заслуга Ленина состоит в том, что он с гениальной прозорливостью в самом начале расхождений вскрыл всю их глубину и принципиальное значение, обнажил классовую суть и идейно-политический смысл организационного оппортунизма меньшевиков.
Потерпев поражение на Съезде, меньшевики после Съезда повели беззастенчивую травлю большевиков и лично Ленина. Плеханов перешел на сторону меньшевиков и, вопреки воле Съезда, провел кооптацию лидеров меньшевизма в редакцию «Искры». Не желая нарушать волю Съезда и итти на уступки меньшевикам, Ленин 1/XI 1903 вышел из редакции «Искры». «Искра» оказалась в руках меньшевиков. Через нек-рое время на сторону меньшевиков переметнулись и некоторые члены ЦК. Многие заняли позицию гнилого примиренчества. Меньшевики в статьях и брошюрах обливали Ленина грязью. С особой яростью обрушивался в своих клеветнических писаниях на Ленина подлейший из подлых меньшевиков — Троцкий. Вместе с русскими меньшевиками выступили против Ленина и виднейшие вожди 2-го Интернационала — Каутский, Бебель, а также Роза Люксембург. Они изображали принципиальную борьбу Ленина с оппортунизмом, его линию на разрыв, на раскол с оппортунистами в РСДРП и во 2-м Интернационале как результат «личной склоки» и «сектантской» непримиримости Ленина. Уже в этот период Ленин и большевики «снискали себе в рядах оппортунистов 2-го Интернационала почетную славу „раскольников“ и „дезорганизаторов“» (Сталин, Вопросы ленинизма, 10 изд., стр. 468). Борьба Ленина протекала в крайне тяжелых условиях. В руках его не было ни одного органа печати, к-рым он мог бы пользоваться в борьбе. Казалось, он был совсем одинок и безоружен. Но Ленин знал, что его линия является единственно правильной принципиальной линией, а в таких случаях он, — как отмечает Сталин, — «не задумываясь, решительно становился на сторону принципиальности», не боясь выступать «буквально один против всех» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 30). — Смело и решительно выступил Ленин против всего объединенного фронта международного и русского оппортунизма. Он выпустил большую работу «Шаг вперед, два шага назад» (май 1904), в которой дал исчерпывающий анализ раскола на II Съезде, тщательно проследив все его этапы и перипетии, и определил сущность происшедшего разделения на большинство и меньшинство как борьбу революционной и оппортунистической частей партии. Он посылал в Россию десятки писем, в которых разъяснял сущность раскола, давал ясные указания, как вывести только-что созданную партию на широкую дорогу. Придавая громадное значение самостоятельному выступлению большевиков на международной арене, Ленин повел борьбу за допущение на Амстердамский конгресс 2-го Интернационала отдельной делегации большевиков. Он организовал посылку двух делегатов на Конгресс и принял участие в составлении и редактировании доклада Конгрессу. Вскрывая высокое принципиальное значение борьбы Ленина в этот период, Сталин говорит, что без нее «наша партия не могла бы сплотиться как партия большевиков, способная повести пролетариев на революцию» [XV Съезд ВКП(б). Стенография, отчет, 1935, стр. 366]. Практика борьбы вскоре показала, что меньшевики сильны гл. обр. среди заграничных эмигрантов, оторванных от непосредственного контакта с рабочими. Вокруг же Ленина сомкнулись все подлинно пролетарские революционеры в России, все виднейшие строители партии. Сталин о расколе на II Съезде узнал в тюрьме и сразу же безоговорочно присоединился к Ленину, решительно и твердо высказал свое полное согласие с ним. Выбор Сталина был сделан, — как метко заметил Барбюсс, — еще прежде, чем он начал выбирать. Между Лениным и Сталиным расхождений никогда не бывало. Сталин писал из тюрьмы своим друзьям вдохновенные письма о Ленине, восхищаясь его бесстрашной борьбой против: меньшевиков, называя Ленина «горным орлом». Эти письма были пересланы Ленину, который в своем ответе называл Сталина «пламенным колхидцем». «Будучи уже в ссылке в Сибири, — говорит Сталин, — это было в конце 1903 года, — я получил восторженный ответ от моего друга и простое, но глубоко содержательное письмо Ленина, которого, как оказалось, познакомил мой друг с моим письмом. Письмецо Ленина было сравнительно небольшое, но оно давало смелую, бесстрашную критику практики нашей партии и замечательно ясное и сжатое изложение всего плана работы партии на ближайший период. Только Ленин умел писать о самых запутанных вещах так просто и ясно, сжато и смело — когда каждая фраза не говорит, а стреляет» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 26).
Установив контакт с партийными комитетами в России, Ленин повел открытую борьбу за созыв III Съезда партии. Одновременно он приступил к созданию печатного органа большевиков. Вся эта борьба и работа Ленина развернулись уже в новой обстановке, когда от подготовки борьбы с царизмом партия перешла, по определению Сталина, к открытой борьбе с ним за полный разгром царизма и феодализма. Наступил новый период в истории партии — период Русско-японской войны и первой русской революции. Организационные разногласия между большевиками и меньшевиками переросли в коренное расхождение по всем основным вопросам стратегии и тактики в революции. Уже в ноябре 1904 Ленин выступил с брошюрой «Земская кампания и план „Искры“», в к-рой он срывает маску с меньшевиков, разоблачает их поворот от организационного оппортунизма к тактическому.
4/I 1905 вышел первый номер редактируемой Лениным газеты «Вперед». Руководя центральным органом большевиков, Ленин одновременно направлял и работу созданного в России Бюро комитетов большинства — практического центра по подготовке к созыву съезда партии. Он нанес решительный удар пособникам меньшевиков — примиренцам, пытавшимся сорвать созыв съезда. Активнейшее участие в деле организации большевистского съезда и развертывания борьбы против меньшевиков принял Сталин, к-рый, совершив свой первый побег из ссылки, стал во главе большевистских организаций Закавказья и превратил их в важнейший оплот Ленина, в наиболее боевые организации партии.
В ряде статей, напечатанных в газете «Вперед», Ленин вскрыл значение Русско-японской войны для ускорения революции в России и обосновал большевистскую тактику, направленную к поражению царизма в войне, к использованию военного краха царизма, чтобы повести «новую великую войну, войну народа против самодержавия, войну пролетариата за свободу» (Ленин, Соч., т. VII, стр. 49). Ход событий полностью подтвердил ленинскую оценку момента. Война, предпринятая царизмом в целях удушения революции, приблизила момент революционного взрыва.
Когда в Женеву, где жил тогда Ленин, пришли первые сведения о событиях 9 января 1905, Ленин тотчас же охарактеризовал их как «начало революции в России» и сразу же поотавил в порядок дня вопрос об идейно-политической, организационной и технической подготовке вооруженного восстания. Ленин снова перечитал все, что писали Маркс и Энгельс о восстании, тщательно изучал опыт прошлых восстаний и баррикадных боев. В газете «Вперед» он поместил записки генерала Парижской Коммуны Клюзере о тактике уличного боя, организовал закупку и переброску в Россию оружия для зарождавшихся пролетарских отрядов. Все мысли Ленина были прикованы к России. Он настойчиво торопил товарищей с созывом съезда и разоблачал примиренцев в составе ЦК, тормазивших этот созыв. III Съезд должен был, по мысли Ленина, вооружить партию боевой программой действий перед началом решительных боев. Ленин дал лозунг: «Съезд должен быть [по военному] прост, [по военному] короток, [по военному] немногочисленен. Это — съезд для организации войны» (Ленинский сборник V, стр. 153).
25/IV Ленин выехал из Женевы в Лондон для участия в работах III Съезда. На Съезде, чисто большевистском по своему составу, Ленин выступил с рядом докладов и речей, в к-рых обосновал тактику партии и разоблачил оппортунистические взгляды и лозунги меньшевиков. Съезд избрал Ленина в ЦК, который утвердил его редактором центрального органа «Пролетарий». Сейчас же после III Съезда Ленин в блестящей работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции» осветил коренные расхождения между большевизмом и меньшевизмом и разработал основы революционной тактики большевизма. В «Двух тактиках» Ленин подробно развил идею перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую, рассматривая буржуазно-демократическую революцию и социалистический переворот, «как два звена одной цепи, как единую и цельную картину размаха русской революции» (Сталин, Вопросы ленинизма, 10 издание, стр. 20). Как обобщающий лозунг всей тактики партии на буржуазно-демократическом этапе, Ленин выдвинул «революционно-демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства». Этот лозунг означал гегемонию пролетариата в революции, союз рабочего класса с крестьянством, решительную борьбу против царизма и одновременно борьбу против предательства либеральной буржуазии — во имя полной демократизации страны и обеспечения классовых интересов пролетариата. Великая сила ленинского тактического плана состояла в том, что «он, прямо и решительно формулируя классовые требования пролетариата в эпоху буржуазно-демократической революции в России, облегчал переход к революции социалистической, носил в себе в зародыше идею диктатуры пролетариата» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 12). В борьбе за революционную тактику пролетариата Ленин вскрыл всю опасность меньшевистской «схемы революции», направленной к утверждению диктатуры буржуазии. Ленин подверг жестокому осмеянию троцкистскую «теорию перманентной революции», показал, что Троцкий, как и все меньшевики, играл роль оруженосца контрреволюционной буржуазии и, предоставляя попечению буржуазии крестьянские массы, обрекал пролетариат на изоляцию и поражение. Ленин обнажил «ахиллесову пяту» мелкобуржуазной, авантюристской политики эсеров: их «неумение и неспособность избавиться от идейной и политической гегемонии либеральных буржуа» (Ленин). Развивая и обогащая Марксову теорию революции, Ленин вскрыл характер, движущие силы и перспективы развития буржуазно-демократической революции, первой буржуазно-демократической революции эпохи империализма, пролога всемирной социалистической революции. Изо дня в день Ленин пристально следил за нарастанием революции в России, с гениальной прозорливостью предупреждал партию о вероятных зигзагах революции, направляя всю деятельность партии, к-рая под руководством своего вождя уже осенью 1905 стала партией миллионов пролетариата.
С исключительным вниманием относился Ленин к той огромной теоретически-организационной работе, к-рую вел в это время Сталин, возглавлявший революционную борьбу рабочих и крестьян в сложнейших условиях Закавказья. Ленин горячо приветствовал появление брошюры Сталина «Вскользь о партийных разногласиях», равно как и его статьи «Ответ социал-демократу». Эти работы Сталина обосновывали и пропагандировали ленинское учение о партии, они, в частности, отстаивали и развивали ту постановку вопроса о стихийности и сознательности (внесение социалистического сознания извне), к-рая впервые в истории международного социализма была сформулирована Лениным в его знаменитой брошюре «Что делать?».
После победы Октябрьской всеобщей стачки Ленин через Стокгольм и Гельсингфорс 21/XI 1905 приехал в Петербург. Здесь он жил полулегально, отдавая большую часть времени работе в легальной большевистской газете «Новая жизнь», через к-рую открыто говорил с рабочей массой. Ленин посещал заседания Петербургского совета рабочих депутатов. Этой новой, невиданной в истории форме рабочего движения Ленин придал огромное значение с первого же момента ее возникновения. В 1905 Ленин определял Советы как органы восстания, как зачаточные формы революционной власти в период свержения царизма. Продолжая пристально изучать эту рожденную в стихийном развитии борьбы советскую форму организации, Ленин в 1917 открыл Республику Советов, как государственную форму диктатуры пролетариата.
Руководя строительством партии, Ленин в этот период высказался за формальное объединение с меньшевиками в целях отвоевания поддерживавшей их части рабочих. Стоя за временное объединение, Ленин в то же время решительно предостерегал против «спутывания» двух частей партии, вел энергичную борьбу против примиренчества к меньшевизму (Богданова и др.), последовательно и непримиримо разоблачал меньшевиков как проводников буржуазного влияния на пролетариат.
В декабре 1905 Ленин руководил работами Таммерфорсской конференции большевиков. На этой конференции Сталин впервые лично встретился с Лениным. «Я увидел, — рассказывал Сталин, — самого обыкновенного человека, ниже среднего роста, ничем, буквально ничем не отличающегося от обыкновенных смертных... Ленин явился на собрание раньше делегатов и, забившись где-то в углу, попростецки ведет беседу, самую обыкновенную беседу с самыми обыкновенными делегатами конференции» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 27). На Таммерфорсской конференции Ленин выступил с докладами по текущему моменту и по аграрному вопросу и провел включение в партийную программу пункта о безвозмездной конфискации помещичьей земли. Речи Ленина произвели на делегатов неотразимое впечатление. «Это были, — говорит Сталин, — вдохновенные речи, приведшие в бурный восторг всю конференцию. Необычайная сила убеждения, простота и ясность аргументации, короткие и всем понятные фразы, отсутствие рисовки, отсутствие головокружительных жестов и эффектных фраз, бьющих на впечатление, — все это выгодно отличало речи Ленина от речей обычных „парламентских“ ораторов. Но меня пленила тогда не эта сторона речей Ленина. Меня пленила та непреодолимая сила логики в речах Ленина, которая несколько сухо, но зато основательно овладевает аудиторией, постепенно электризует ее и потом берет ее в плен, как говорят, без остатка» (Сталин, там же, стр. 27—28).
В этом сжатом сталинском отрывке дана яркая характеристика Ленина как величайшего политического оратора. Ленин был подлинным народным трибуном, увлекавшим за собой народные массы, наносившим беспощадно меткие удары врагам. Он воздействовал на своих слушателей не жестикуляцией и словесной игрой, не пустыми и лживыми обещаниями, а правдивостью и честностью аргументации, страстной убежденностью, неумолимой и сокрушающей ясностью логики. «„Логика в речах Ленина — это какие-то всесильные щупальцы, которые охватывают тебя со всех сторон клещами и из объятий которых нет мочи вырваться: либо сдавайся, либо решайся на полный провал“» (Сталин, там же, стр. 28). В период революции 1905—07 Ленин сравнительно часто выступал на партийных совещаниях. Но на больших открытых собраниях, рабочих и народных митингах он по конспиративным соображениям не мог выступать. Лишь один раз, 22/V 1906, он выступил открыто на громадном митинге в Народном доме Паниной. Речь Ленина вызвала необыкновенный подъем среди участников собрания. Рабочие разорвали красные рубахи на знамена и с революционными песнями разошлись по районам. Это было первое открытое выступление Ленина в России перед широкой народной массой.
После поражения Декабрьского восстания, к урокам которого Ленин отнесся с исключительным вниманием, он, подвергнув бичующей критике капитулянтскую позицию Плеханова (меньшевиков), готовил партию и массы к дальнейшим боям с царизмом. Ориентируясь на новый подъем революции, он отстаивал тактику бойкота 1-й Гос. думы, разоблачал конституционные иллюзии. Свои политические взгляды в первой половине 1906 Ленин излагал частью в брошюрах, частью в легальных большевистских газетах «Волна», «Вперед», «Эхо». Особенно замечательна брошюра «Победа кадетов и задачи рабочей партии», написанная в апреле 1906 в Гельсингфорсе и являющаяся блестящим дополнением к «Двум тактикам». — В это время Ленин жил сначала в Петербурге, затем из-за полицейских преследований переселился в Куокалла (в Финляндии, недалеко от Петербурга). Дважды, в январе и марте 1906, Ленин приезжал по партийным делам в Москву, причем во второй приезд он едва не был арестован.
На IV (Объединительном) Съезде партии, состоявшемся 23/IV — 8/V 1906 в Стокгольме, Ленин руководил большевистской фракцией, выступил с рядом докладов и речей. Вся работа Съезда прошла под знаком борьбы Ленина против меньшевизма. Участвовавший в работах IV Съезда Сталин выступил с решительной защитой ленинской схемы революции. Большевики на этом Съезде были в меньшинстве. «Я впервые видел тогда Ленина в роли побежденного, — говорит Сталин. — Он ни на йоту не походил на тех вождей, которые хныкают и унывают после поражения. Наоборот, поражение превратило Ленина в сгусток энергии, вдохновляющий своих сторонников к новым боям, к будущей победе. Я говорю о поражении Ленина. Но какое это было поражение? Надо было поглядеть на противников Ленина, победителей на Стокгольмском съезде — Плеханова, Аксельрода, Мартова и других: они очень мало походили на действительных победителей, ибо Ленин в своей беспощадной критике меньшевизма не оставил от них, как говорится, живого места. Я помню, как мы, делегаты-большевики, сбившись в кучу, глядели на Ленина, спрашивая у него совета. В речах некоторых делегатов сквозили усталость, уныние. Помнится, как Ленин в ответ на такие речи едко процедил сквозь зубы: „Не хныкайте, товарищи, мы наверняка победим, ибо мы правы“» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 28—29).
Начиная с IV (Объединительного) Съезда, Ленин входил в неофициально существовавший большевистский центр, руководивший деятельностью большевиков. После подавления Свеаборгского и Кронштадтского восстаний Ленин высказался за использование думской трибуны для борьбы против кадетов, выдвинул идею «левого блока» (блока с трудовиками) против идеи меньшевиков о блоке с кадетами. У меньшевиков Ленин уже в этот период отметил наличие идей и настроений («Рабочий съезд»), которые вскоре сложились в ликвидаторство. В ряде статей и брошюр Ленин открыто обвинил меньшевиков в сделке с кадетами, в измене пролетариату. Меньшевистский ЦК постановил предать Ленина партийному «суду», на к-ром Ленин свою «защитительную» речь превратил в обвинительную против меньшевистского ЦК. Меньшевики не решились настаивать на продолжении «суда» и вынуждены были замять дело.
С 13/V по 1/VI 1907 Ленин принимал участие в работах V Съезда РСДРП, заседавшего в Лондоне. На Съезде он вел энергичную борьбу с открытым оппортунизмом меньшевиков и центризмом Троцкого, подвергая также критике непоследовательную, колеблющуюся позицию, к-рую занимала по ряду вопросов Р. Люксембург. В своем большом докладе об отношении социал-демократии к буржуазным партиям он доказал правильность большевистской оценки характера и движущих сил революции. Съезд принял по этому вопросу разработанную Лениным резолюцию, отвергнув меньшевистские предложения. На этом Съезде большевики оказались победителями. Сталин, бывший делегатом съезда, говорит: «Я впервые видел тогда Ленина в роли победителя. Обычно победа кружит голову иным вождям, делает их заносчивыми и кичливыми. Чаще всего в таких случаях начинают торжествовать победу, почивать на лаврах. Но Ленин ни на йоту не походил на таких вождей. Наоборот, именно после победы становился он особенно бдительным и настороженным. Помнится, как Ленин настойчиво внушал тогда делегатам: „первое дело — не увлекаться победой и не кичиться; второе дело — закрепить за собой победу; третье — добить противника, ибо он только побит, но далеко еще не добит“» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 29).
Государственный переворот 16(3)/VI 1907 знаменовал собой победу контрреволюции. В связи с изменением избирательного закона среди части большевиков появились настроения бойкота выборов в 3-ю Думу. Ленин терпеливо разъяснял глубочайшую ошибочность этих настроений; он решительно и резко выступил против бойкотистской платформы Богданова и Каменева. В статьях, речах и докладах на петербургских конференциях и на двух всероссийских конференциях (в августе — в Выборге и в ноябре 1907 — в Гельсингфорсе) Ленин вел энергичную борьбу против бойкотизма. Партия стала на сторону Ленина, решила участвовать в выборах в Думу.
В августе 1907 Ленин участвовал в Штуттгартском конгрессе 2-го Интернационала, входил в его президиум; он внес ряд важнейших поправок в проект резолюции Бебеля об антимилитаризме; поправки эти содержали в себе зародыш будущего ленинского лозунга превращения войны империалистской в войну гражданскую. Они были приняты Конгрессом. Ленин сплачивал вокруг себя группу левых (Р. Люксембург, К. Цеткин и др.), поддерживал их, когда они разоблачали оппортунистическую политику вождей 2-го Интернационала, и вместе с тем критиковал их непоследовательность в борьбе, боязнь раскола с оппортунистами. После Штуттгартского конгресса Ленин вошел в МСБ (Международное социалистическое бюро).
В конце 1907 Ленин закончил свою большую работу «Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905—7 годов». Книга была конфискована полицией и переиздана лишь в 1917. Эта книга стоит в ряду тех блестящих работ Ленина, в к-рых он обосновал значение крестьянского вопроса для русской революции, подвел итоги революции 1905—07, вскрыл ее международное значение и показал принципиальное отличие большевистских взглядов на уроки и перспективы русской революции от взглядов 2-го Интернационала по этим вопросам.
К концу 1907 полицейские преследования заставили Ленина сначала переехать из Куокалла ближе к Гельсингфорсу, а затем эмигрировать за границу. Через Стокгольм и Берлин Ленин уехал в Швейцарию, в Женеву, куда прибыл 7/1 1908. Начался период второй эмиграции, затянувшейся более чем на 9 лет, из к-рых наиболее тяжелыми были годы 1908—11, когда с.-д. партия, разбитая контрреволюцией, переживала тяжелый кризис. «Это был, — говорит Сталин, — период безверия в партию, период повального бегства из партии не только интеллигентов, но отчасти и рабочих, период отрицания подполья, период ликвидаторства и развала... Ленин был тогда единственным, который не поддался общему поветрию и высоко держал знамя партийности, собирая разрозненные и разбитые силы партии с удивительным терпением и с небывалым упорством, воюя против всех и всяких антипартийных течений внутри рабочего движения, отстаивая партийность, с небывалым мужеством и с невиданной настойчивостью» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 30 и 31). В эти тяжелые годы поражений Сталин оставался самым твердым и непоколебимым соратником Ленина и со всей решительностью выступал против уныния и колебаний, против интеллигентского фразерства и открытого ренегатства.
По приезде в эмиграцию Ленин возобновил издание центрального органа большевиков «Пролетария». На страницах «Пролетария», а впоследствии «Социал-демократа» Ленин обосновывал тактику большевиков в условиях нового периода, в который вступила партия, — периода столыпинской реакции (1908—12). Давая анализ того соотношения сил, которое сложилось в результате третьеиюньского переворота, Ленин указывал, что самодержавие, совершающее новый шаг по пути превращения в буржуазную монархию, своей аграрной политикой обостряет недовольство широких крестьянских масс и делает неизбежным назревание новой революции. Ленин указывал, что при отливе революции задача партии состоит в том, чтобы научиться правильному отступлению, накопить и подготовить силы для нового решительного натиска. На первый план Ленин выдвинул борьбу за сохранение и укрепление нелегальной организации партии при одновременном использовании всех легальных и полулегальных возможностей. Ленин сосредоточил огонь прежде всего на мелкобуржуазных попутчиках большевизма (отзовисты — Богданов и К°), которые пытались взорвать ряды большевизма изнутри, отравить сознание рабочего класса ядом реакционных буржуазных теорий (махизм, богостроительство). Осенью 1908 Ленин закончил свою большую работу по философии «Материализм и эмпириокритицизм» (легально вышла в свет весной 1909). В этой книге он нанес сокрушительный удар буржуазным фальсификаторам марксизма (Богданов, Базаров и др.) и одновременно вскрыл ошибки Плеханова в области философии. Над «Материализмом и эмпириокритицизмом» Ленин напряженно работал несколько месяцев, проштудировав свыше 200 авторов по философии, специально съездив в Лондон, чтобы использовать лучшую библиотеку Британского музея. О значении этой философской работы Ленина Сталин писал: «Не кто иной, как Ленин, взялся за выполнение серьезнейшей задачи обобщения по материалистической философии наиболее важного из того, что дано наукой за период от Энгельса до Ленина, и всесторонней критики антиматериалистических течений среди марксистов. Энгельс говорил, что „материализму приходится принимать новый вид с каждым новым великим открытием“. Известно, что эту задачу выполнил для своего времени не кто иной, как Ленин, в своей замечательной книге „Материализм и эмпириокритицизм“» (Сталин, Вопросы ленинизма, 10 изд., стр. 13—14). Разоблачив группу Богданова и показав, что как в области теории, так и в вопросах политической тактики взгляды этой группы представляют собой не что иное, как «меньшевизм наизнанку», Ленин добился изгнания отзовистов из рядов большевизма.
В этот же период Ленин вел напряженную, поистине героическую борьбу против злейших врагов рабочего класса — ликвидаторов (Потресов, Мартов и др.), пытавшихся разрушить революционную социал-демократическую партию и образовать взамен нее законопослушную, по определению Ленина, «столыпинскую рабочую партию». В исключительно острой форме протекала борьба Ленина против гнуснейшей разновидности ликвидаторства — троцкизма. Ленин сорвал маску с двурушника Троцкого, прикрывавшего пустозвонной фразой свое собственное предательство, как и предательство открытых ликвидаторов. За гнусное хамелеонство и политическое лицемерие Ленин назвал Троцкого «Иудушкой», Ленин нанес беспощадные, сокрушительные удары подлым приспешникам Троцкого — Каменеву, Зиновьеву, Рыкову, Сокольникову. Эти презренные людишки предали Ленина в трудный момент. Выступая под флагом примирения и «объединения враждующих фракций, они вступили за спиной Ленина в сговор с ликвидаторами и проходимцем Троцким для совместной — борьбы за уничтожение партии. Каменева, Зиновьева, Рыкова и всю прочую двурушническую компанию примиренцев Ленин называл «скрытыми троцкистами» и рассматривал их как агентуру ликвидаторов внутри рядов большевизма. Не менее ожесточенную борьбу вел Ленин против примиренчества части польских социал-демократов во главе с Л. Тышко. В противовес беспринципному примиренчеству во всех его видах Ленин высказывался в этот период за блок с Плехановым и его группой меньшевиков-партийцев (см. Меньшевики). — С исключительной остротой Ленин формулировал в этот период задачу полного оформления большевиков в отдельную, самостоятельную партию. «Большевики должны теперь построить партию, построить из фракции партию, построить партию при помощи тех позиций, которые завоеваны фракционной борьбой» (Ленин, Соч., т. XIV, стр. 110).
Одновременно Ленин уделял много внимания вопросам международного рабочего и революционного движений в Европе и на Востоке. В октябре 1908 и ноябре 1909 Ленин принимал участие в заседаниях Международного социалистического бюро в Брюсселе. Здесь Ленин вел борьбу против Каутского, прикрывавшего оппортунизм английской рабочей партии; по вопросу о расколе в голландской партии Ленин поддерживал левых голландских марксистов («трибунистов»). В ряде статей, написанных в 1908 и 1909 («Горючий материал в мировой политике», «Воинствующий милитаризм и антимилитаристская тактика социал-демократии», «События на Балканах и в Персии» и др.), Ленин указывал на обострение империалистических противоречий и крайний рост милитаризма, предвещавшие грядущую мировую войну. Ленин решительно отстаивал революционную линию в отношении к войнам и милитаризму и критиковал близкую к социал-шовинизму позицию Бебеля и других лидеров 2-го Интернационала в этом вопросе. В статье «Марксизм и ревизионизм» и др. Ленин вскрывал социальные, идейные корни международного оппортунизма и особенности его проявления в обстановке империализма. Ленин указывал, что существо оппортунизма как течения, насквозь враждебного социализму, однородно, несмотря на гигантское разнообразие национальных особенностей и исторических моментов в состоянии разных стран. «Ревизионизм, — писал Ленин, — есть интернациональное явление... он глубже, чем различия национальных особенностей и степеней развития капитализма» (Ленин, Соч., т. XII, стр. 188—189). В противоположность «ученым дуракам» и «старым бабам» 2-го Интернационала, «которые пренебрежительно... морщили нос по поводу обилия „фракций“ в русском социализме и ожесточенности борьбы между ними» (Ленин, Соч., т. XXV, стр. 177), Ленин вскрывал объективную неизбежность обилия течений и фракций в русском социализме, показывал питавшую их почву — своеобразие классового состава России, переживавшей еще эпоху бурж. революций, отсталость страны, ее мелкобуржуазный характер. — С исключительной силой Ленин подчеркивал высокое принципиальное значение непрерывной и непримиримой борьбы большевиков против всех и всяческих оппортунистич. течений как в русском, так и международном социализме. Ленин, умевший заглядывать далеко вперед, еще в те годы предупреждал, что борьба с оппортунистами, борьба с врагами, рядящимися в марксистские одежды, развернется «в несравненно более крупных размерах, когда пролетарская революция обострит все спорные вопросы, сконцентрирует все разногласия на пунктах, имеющих самое непосредственное значение для определения поведения масс, заставит в пылу борьбы отделять врагов от друзей, выбрасывать плохих союзников для нанесения решительных ударов врагу» (Ленин, Соч., т. XII, стр. 189).
С 15/I по 5/II 1910 Ленин присутствовал на так называемом объединительном пленуме ЦК (в Париже), созванном примиренцами вопреки Ленину. На пленуме Ленин оказался один против всех врагов партии. Ленинская принципиальная линия борьбы на два фронта — против ликвидаторства справа и слева — была встречена в штыки всеми антипартийными элементами, начиная от меньшевиков «голосовцев», Троцкого и кончая «левыми» впередовцами и т. н. «большевиками-примиренцами» во главе с двурушниками Каменевым и Зиновьевым. Роль последних была особенно гнусной. Они всячески помогали Иуде Троцкому в его грязной, интриганской борьбе против Ленина, уже тогда выступали в роли дворника у Троцкого, прочищающего ему дорогу. Но и в той тягчайшей для Ленина обстановке, какая была создана на пленуме, он сумел добиться большой принципиальной победы. Примиренческий пленум вынужден был принять под давлением Ленина резолюцию, осуждавшую ликвидаторство и отзовизм, как проявление буржуазного влияния на пролетариат.
Как и предвидел Ленин, «объединение» партии, провозглашенное примиренческим пленумом, оказалось фикцией. После пленума ликвидаторы, троцкисты, все враги большевизма еще с большей силой повели гнусную подрывную работу против партии. Враги знали, что на страже партии стоит великий Ленин, и поэтому всю свою ненависть, все самые ядовитые стрелы они направляли прежде всего в Ленина. Они вели хулиганскую травлю Ленина, не останавливаясь ни перед какой, даже самой грязной клеветой и инсинуацией. «Сидеть в гуще... этой склоки и скандала, маеты и „накипи“ тошно, — писал Ленин М. Горькому 11/IV 1910, — наблюдать все это — тоже тошно. Но непозволительно давать себя во власть настроению. Эмигрантщина теперь в 100 раз тяжелее, чем было до революции. Эмигрантщина и склока неразрывны. Но склока отпадает... А развитие партии, развитие социал-демократического движения идет и идет вперед через все дьявольские трудности теперешнего положения» (Письма Ленина Горькому, 1936, стр. 42). Ленина нельзя было запугать никакими, даже «дьявольскими», трудностями. Великий Ленин, — говорит Сталин, — не знал и не признавал страха в борьбе. Он героически отражал бесчисленные удары врагов партии, вскрывал и разоблачал их преступные дела и замыслы. «Заговор против партии раскрыт, — писал Ленин вскоре после примиренческого пленума. — Все, кому дорого существование РСДРП, встаньте на защиту партии!» (Ленин, Соч., т. XIV, стр 262). В этой поистине исполинской борьбе за партию, которую вел Ленин, он, как и всегда, имел в лице Сталина стойкого помощника, верного друга и соратника. Ленин и Сталин были отделены друг от друга огромным расстоянием, границами, тюремными решотками, ни это не могло нарушить их совместной борьбы. Ленин, гонимый и преследуемый, томился в эмиграции, откуда направлял героическую борьбу, которую вели в России его лучшие ученики и соратники. Сталин работал в глубоком подпольи, неоднократно арестовывался, ссылался, совершал побеги, снова появлялся на воле, но ни на один день не прекращал работы по руководству всем делом строительства партии в России. Сталин крушил меньшевиков-ликвидаторов в одном из крупнейших промышленных центров России — Баку. Арестованный, он из тюрьмы направлял борьбу бакинских большевиков. Он второй раз бежал из ссылки (июнь 1909) и, вернувшись в Баку, довел дело до полной победы большевизма в рядах бакинской организации. Весной 1910 Сталина вновь арестовали и отправили в ссылку. Но уже в феврале 1911 Сталин бежал из ссылки и по поручению Ленина обосновался в Петербурге, где развернул огромную работу по сплочению большевистской организации. В сентябре 1911 последовали четвертый арест Сталина, а затем и четвертая ссылка. Ломая все преграды и препятствия, Сталин все время поддерживал теснейшую связь с Лениным: писал ему, посылал статьи в редактируемый Лениным «Социал-демократ». Письма и статьи Сталина говорят о непоколебимом единстве борьбы и линии, какое существовало между Лениным и его гениальным соратником. Ленин очень высоко ценил все, что писал ему Сталин. По поводу помещенной в «Социал-демократе» корреспонденции Сталина из Петербурга Ленин писал, что она «заслуживает величайшего внимания всех, кто дорожит нашей партией. Лучшее разоблачение „голосовской“ политики (и голосовской дипломатии), лучшее опровержение взглядов и надежд наших „примирителей и соглашателей“ трудно себе представить» (Ленин, Соч., т. XV, стр. 217). По примеру Сталина вели в России беззаветную борьбу за партию и другие ученики и соратники Ленина (Свердлов, Калинин, Молотов, Орджоникидзе, Ворошилов и др.). Эти твердокаменные ленинцы сумели уже к концу периода реакции завоевать на сторону большевизма огромное большинство рабочих внутри, с.-д. организаций в России.
С конца 1910 Ленин, продолжая работать в «Социал-демократе» и в «Рабочей газете», тоже издававшейся за границей, идейно руководил основанными при его решающем участии легальными органами: газетой «Звезда» (Петербург) и журналом «Мысль» (Москва). Получив возможность писать в легальных газетах для русских рабочих, Ленин посылал в Россию статью за статьей. Летом 1911 Ленин организовал под Парижем в Лонжюмо партийную школу, где он читал лекции по основным вопросам теории и политики партии. В это время борьба с ликвидаторством достигла кульминационного пункта. Ленин окончательно разорвал последние формально-организационные связи с меньшевиками и взял твердый курс на созыв конференции из всех действовавших в России нелегальных партийных организаций.
Созданная в России и руководимая Лениным Российская организационная комиссия, в работе к-рой активное участие принимал Серго Орджоникидзе, подготовила созыв конференции. В январе 1912 общерусская конференция партии собралась в Праге (см. Пражская конференция). По предложению Ленина конференция конституировалась как верховный орган партии и исключила из партии ликвидаторов. Конференция избрала Ленина в ЦК. По предложению Ленина в состав ЦК был заочно избран Сталин, находившийся в это время в ссылке. Ленин произвел окончательную размежевку со всеми оппортунистическими группами в России и завершил оформление большевиков в самостоятельную, отдельную партию. «Наконец удалось — вопреки ликвидаторской сволочи возродить партию и ее Центральный Комитет», — писал Ленин Горькому после окончания работ Пражской конференции (Соч., т. XXIX, стр. 19).
В это время (с конца 1908) Ленин жил в Париже, на окраине города. Его кабинетом была маленькая комнатушка; кухня служила столовой, гостиной и приемной. По обыкновению он очень много работал в библиотеках, но парижские библиотеки были плохо организованы и не удовлетворяли его. Живя мыслью в России, Ленин в то же время внимательно изучал и французское рабочее движение. В Париже он связался со старейшим революционным борцом П. Лафаргом. Во время отдыха Ленин любил ходить в театр на окраины города, наблюдать рабочую толпу. Летом Ленин много купался в море. «Море и морской ветер он очень любил» (Крупская).
С апреля 1912 началась полоса нового революционного подъема. Партия большевиков вступила в период подъема рабочего движения (1912—14) перед первой империалистической войной. Ленин оценивал этот период как период резкого обострения империалистических противоречий, упадка буржуазной демократии и приближения решающих революционных боев западно-европейского и русского пролетариата с капитализмом.
В развернувшихся в связи с Ленским расстрелом массовых стачках Ленин сразу почувствовал нарастающий новый революционный натиск масс. «Владимир Ильич, — пишет Крупcкая, — повеселел». «Ильич стал другим, сразу стал гораздо менее нервным, более сосредоточенным, думал больше о задачах, вставших перед русским рабочим движением» (Крупская Н. К., Воспоминания о Ленине, ч. 1—2, 1933, стр. 162). Вдохновляемая Лениным партия большевиков возглавила новый революц. подъем, сплачивала массы под боевыми ленинскими лозунгами. Сталин, снова бежавший из ссылки, объезжал по поручению ЦК ряд важнейших районов России, подготовляя первомайское движение рабочего класса в 1912. Перед новым, пятым арестом, последовавшим накануне первомайских выступлений, Сталин организовал большевистскую «Правду» (первый номер газеты вышел 5/V 1912). Ленин был идейным вдохновителем «Правды». Он писал в «Правду» почти каждый день, давал редакции указания, как вести газету, следил за тем, как газета распространяется, тщательно подсчитывал число рабочих корреспонденций в «Правде», число взносов, к-рые рабочие присылали в газету. Чтобы как можно лучше руководить «Правдой» и всей партийной работой в России, Ленин в начале июля 1912 переехал из Парижа в Краков, ближе к границе. Ленин привлек к участию в «Правде» гениального русского писателя Горького, с которым он был на протяжении всей своей жизни связан теснейшими узами дружбы. На страницах «Правды», «Просвещения», заграничного «Социал-демократа» Ленин продолжал вести ожесточенную борьбу против ликвидаторов и организованного Троцким антибольшевистского «Августовского блока». Ленин неустанно разоблачал вождей 2-го Интернационала, в особенности Каутского, выступавших заодно с ликвидаторами против большевистской партии. Критикуя непоследовательность левых c.-д., он всемерно сплачивал их на идейной основе большевизма (на Копенгагенском конгрессе 1910 Ленин созвал особое совещание левых в Интернационале в противовес его оппортунистическим элементам). Ленин, как всегда, стремился перенести свои разногласия с лидерами 2-го Интернационала на суд пролетарской массы. Когда центральный орган германской с.-д-тии «Форвертс», поместив без подписи лживую статью Троцкого против Пражской конференции, отказался дать большевикам место для ответа, Ленин издал на немецком языке брошюру «Аноним из „Vorwarts’a“ и положение дел в РСДРП» (март 1912) и брошюру «К современному положению в РСДРП» (июль — сентябрь 1912). — Во время выборов в 4-ю Думу Ленин руководил всей избирательной кампанией партии. Сталин, бежавший летом 1912 из Нарымской ссылки, жил нелегально в Петербурге и непосредственно возглавлял избирательную борьбу, осуществляя директивы и указания Ленина. Написанному Сталиным наказу петербургских рабочих своему депутату в Думе Ленин придавал исключительное значение, как документу, четко формулирующему требования рабочего класса и его партии. Избирательная борьба привела к крупному успеху: в Думу по рабочей курии прошли только большевики. Ленин систематически руководил их работой, вел с ними переписку, вызывал их к себе в Краков или Поронино, подготовлял тезисы и проекты речей для их выступлений.
В январе 1913 Ленин руководил происходившим в Кракове совещанием ЦК с соответственными работниками («Февральское» совещание) и выступил на нем с основными докладами. Сталин активно участвовал в работах этого совещания. — В Кракове Ленин подробно договорился со Сталиным о реорганизации руководства «Правды», об ее улучшении и укреплении. По возвращении в Россию Сталин тотчас начал проводить намеченную Лениным реорганизацию и вскоре добился «громадного улучшения во всем ведении газеты», как это отметил Ленин в одном из своих писем в «Правду». Под руководством Ленина и Сталина «Правда» стала той силой, к-рая сыграла решающую роль в изгнании ликвидаторов из легально существовавших рабочих организаций и в сплочении вокруг большевистской партии подавляющего большинства сознательного рабочего класса.
Огромное внимание Ленин уделял в этот период национальному вопросу, к-рый приобрел актуальнейшее значение как вопрос о путях борьбы с империализмом, о резервах пролетариата в его борьбе за свержение империализма. Кроме множества мелких статей, Ленин посвятил национальному вопросу две большие работы: «Критические заметки по национальному вопросу» и «О праве наций на самоопределение», в к-рых дал критику «лево»-оппортунистич. ошибок по национальному вопросу Р. Люксембург, разоблачил мелкобурж. национализм меньшевиков, бундовцев, эсеров, украинских национал-социалистов и др. По прямому заданию Ленина Сталин в начале 1913 работал над своей замечательной статьей: «Марксизм и национальный вопрос». Ленин специально писал по этому поводу Горькому: «У нас один чудесный грузин засел и пишет для „Просвещения“ большую статью, собрав все австрийские и пр. материалы» (Ленин, Соч., т. XVI, стр. 328). Написанную Сталиным статью «Национальный вопрос и социал-демократия», вышедшую впоследствии отдельной брошюрой, Ленин рекомендовал как основную работу по нац. вопросу в теоретич. марксистской литературе. — Работы Ленина и Сталина дали обоснование большевистской теории нац.-колониального вопроса.
В октябре 1913 Ленин руководил т. н. «летним» совещанием ЦК с партийными работниками и выступал на нем с отчетом ЦК и с докладом по национальному вопросу. На протяжении всего этого периода, как и во все предыдущие годы, Ленин вел энергичную борьбу против партии с.-p., указывал на дальнейшее вырождение этой партии, ее отход от демократизма, подчеркивал, что между марксизмом и народничеством лежит пропасть. — Весной 1914 Ленин развернул борьбу против попытки 2-го Интернационала создать антибольшевистский блок. Ленин не поехал на т. н. объединительное совещание, созванное Международным социалистическим бюро в Брюсселе. Делегация большевиков отказалась, согласно директивам Ленина, участвовать в голосовании предложенной Каутским резолюции, направленной против большевиков.
Как и во все предшествующие периоды, Ленин и в эти годы пристально изучал хозяйственное развитие России, снова и снова вскрывал перед массами ужасающую картину технико-экономической отсталости страны. В статье, напечатанной в августе 1913 в «Северной правде», Ленин писал: «За полвека после освобождения крестьян потребление железа в России возросло впятеро, и все же Россия остается невероятно, невиданно отсталой страной, нищей и полудикой, оборудованной современными орудиями производства вчетверо хуже Англии, впятеро хуже Германии, вдесятеро хуже Америки». И, отвечая на «коренной вопрос о причинах экономической (и всяческой) отсталости России», Ленин со всей силой подчеркивает, что именно черносотенные помещики и вступившие в сделку с ними сатрапы промышленности «своим гнетом осуждают 5/6 населения на нищету, а всю страну на застой и гниение» (Ленин, Соч., т. XVI, стр. 543—544).
В августе 1914 началась война, открывшая новый период в истории большевистской партии и в деятельности ее вождя — период империалистич. войны и второй русской Февральской революции (1914―март 1917). Как только началась война, австрийские империалисты поспешили арестовать Ленина, находившегося в то время в Галиции, в Поронине. После двухнедельного заключения Ленин был освобожден из тюрьмы и выехал в нейтральную Швейцарию, в Берн (5/IX 1914). В феврале 1915 он переехал в Цюрих, в к-ром жил до Февральской буржуазно-демократической революции 1917.
С самого начала империалистической войны Ленин занял по отношению к ней непримиримо враждебную позицию. Среди невиданного предательства интересов рабочего класса, среди шовинистического угара, дикого разгула и насилия Ленин смело и бесстрашно выступил против течения. Это был, — говорит Сталин, — «период разгара империалистской войны, когда все, или почти все, социал-демократические и социалистические партии, поддавшись общему патриотическому угару, отдали себя на услужение отечественному империализму. Это был период, когда 2-й Интернационал склонил свои знамена перед капиталом, когда перед шовинистической волной не устояли даже такие люди, как Плеханов, Каутский, Гэд и другие. Ленин был тогда единственным, или почти единственным, который поднял решительную борьбу против социал-шовинизма и социал-пацифизма, разоблачал измену Гэдов и Каутских и клеймил половинчатость межеумочных „революционеров“» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 31).
Приехав в Швейцарию, Ленин тотчас же выработал тезисы о войне (позднее переработанные в «Манифест ЦК») и переслал их в Россию. Так как царское правительство закрыло «Правду» еще накануне войны, а другого органа у большевиков не было, Ленин вначале излагал свою точку зрения в рефератах и на социал-демократических собраниях в разных городах Швейцарии (первым таким выступлением была речь 11/Х 1914 в Лозанне на докладе Плеханова, ставшего ярым шовинистом). Преодолевая огромные трудности, Ленин наладил издание «Социал-демократа». Ряд статей печатал он в большевистских заграничных сборниках, в органе циммервальдской левой «Форботе». За это время лишь одна статья Ленина была напечатана в России в легальном журнале «Вопросы страхования». — В своих статьях и выступлениях Ленин характеризовал мировую войну как империалистическую. Он камня на камне не оставил от легенды на счет «оборонительной войны» и показал, что со стороны обеих коалиций война представляет собой неприкрытый империалистский разбой. Ленин разоблачил грабительский характер участия царской России в войне и одновременно показал, что молодые хищники империализма — в первую очередь Германия и Япония — отличаются особой агрессивностью, особенно разбойничьими методами грабежа. Констатировав крушение 2-го Интернационала, подавляющее большинство партий которого открыто перешло на сторону «своей» буржуазии, Ленин требовал безоговорочного разрыва с социал-шовинистами и центристами и создания нового, революционного Интернационала. В качестве обобщающего и направляющего лозунга подлинно революционной, последовательно интернационалистической тактики он выдвинул лозунг превращения империалистической войны в гражданскую. Ленин призвал пролетариат всех стран к революционной борьбе за поражение «своей» буржуазии, «своего» правительства в реакционной империалистической войне. На собственном примере борьбы за поражение русской буржуазии и царского правительства Ленин показал образец выполнения интернационалистических обязанностей перед международным пролетариатом. Ведя беспощадную борьбу против открытых социал-шовинистов, Ленин с особой силой разоблачал гнусность, мерзость и подлость центристов всех стран (Каутский, Троцкий, Раковский и др.), прикрывавших фиговым листком «интернационалистски звучащих» фраз свой фактический переход на сторону империализма. «Каутский всех лицемернее, всех отвратительней и всех вреднее! ... Каутского ненавижу и презираю сейчас хуже всех», — писал Ленин в октябре 1914 (Ленин, Сочинения, т. XXIX, стр. 137 и 143). Ленин указывал, что отнюдь не случайным является тот факт, что в зловонном болоте каутскианства пребывает Иуда Троцкий. «Троцкому сам бог велел уцепиться теперь за фалды Каутского», — писал Ленин в статье «О положении дел в российской социал-демократии» (Ленин, Соч., т. XVIII, стр. 177). В ряде статей и выступлений Ленин разоблачил предателей Бухарина — Пятакова, выступивших в блоке с Троцким и троцкистами с защитой империализма. Ленин дал сокрушительный отпор двурушническим махинациям Зиновьева — Шляпникова, ведших за его спиной предательские переговоры с Бухариным — Пятаковым. Поведение Зиновьева Ленин квалифицировал как «отказ от всей нашей политики». Ленин заклеймил подлое, позорное поведение Каменева, трусливо капитулировавшего перед царским судом, выступившего на процессе думской большевистской фракции с ренегатским заявлением о своей солидарности с социал-патриотизмом. Трусливой, предательской позиции Каменева Ленин противопоставил поведение на процессе рабочих — депутатов Думы — большевиков Петровского, Муранова, Бадаева и др. Преодолевая величайшие трудности, Ленин осуществлял постоянное и активнейшее политич. руководство борьбой большевиков в России. Самодержавие обрушилось на партию большевиков всей тяжестью своих репрессий. Но Ленин выражал твердую уверенность, что нет такой силы на земле, к-рой удастся сломить и уничтожить закаленный в боях большевистский авангард пролетариата. «Он жив, — писал Ленин. — Он проникнут революционностью и анти-шовинизмом. Он один стоит среди народных масс и в самой глубине их, как проповедник интернационализма трудящихся, эксплуатируемых, угнетенных. Он один устоял в общем развале» (Ленин, Соч., т. XVIII, стр. 133).
Несмотря на жестокие преследования, большевики в России вели беззаветно смелую борьбу против войны и царизма, сплачивали сознательных рабочих вокруг лозунгов Ленина. Ленин создал Российское бюро ЦК, в состав которого входил Молотов, и, руководя его деятельностью, объединял и сплачивал большевистские силы в России. Предвидя буржуазно-демократический характер ближайшей революции в России, Ленин в этот период, как и в период 1904—07, «одинаково исходил из того, что революция буржуазная должна перерасти в России в революцию социалистическую, что победа буржуазно-демократической революции в России является первым этапом русской революции, необходимым для того, чтобы перейти немедленно ко второму ее этапу, к революции социалистической» (Сталин, Об оппозиции, 1928, стр. 392).
Ленин явился вдохновителем и руководителем нараставшей революции не только в России, но и на Западе. Со страстной настойчивостью он вел работу над сплочением революционно-интернационалистских элементов в международном рабочем движении. Он помогал левым с.-д. (Р. Люксембург, К. Цеткин и др.) занять правильную интернационалистскую позицию. Он соединял в своих руках все нити, связывавшие отдельных революционеров, боровшихся против войны, отбирал и воспитывал людей, способных принять участие, в строительстве нового Интернационала. Ленин ясно видел, что только одиночки пока поддерживают дело создания нового, Коммунистического Интернационала, «но это не имело для него решающего значения, ибо он знал, что единственно верной политикой, имеющей за собой будущность, является политика последовательного интернационализма, ибо он знал, что принципиальная политика есть единственно правильная политика» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 31). Ленин использовал все возможности для изложения большевиками своих взглядов на войну перед иностранными социалистическими партиями: посылал тезисы на Итало-швейцарскую конференцию в Лугано (27/IX 1915), инструктировал Литвинова перед его демонстративным выступлением на Лондонской конференции социалистов «стран Согласия» (14/II 1915). На Циммервальдской конференции (5—8/IX 1915) Ленин возглавил левое крыло, выступавшее со своей собственной платформой, и руководил его работой. Он разоблачал оппортунистическую позицию «почти-каутскианского» большинства циммервальдистов и в то же время вел борьбу внутри левого крыла (полемика с польско-немецкими и голландскими c.-д.). На Кинтальской конференции (апрель 1916) Ленин внес от имени ЦК большевистской партии проект предложений, разоблачавших буржуазный «поповский» лозунг «мира», который защищали все центристы, в том числе Троцкий. Ленин помогал своими советами и политич. руководством социалистической молодежи и международному женскому движению, руководил выступлением делегации большевиков на Международной женской социалистич. конференции и на юношеской конференции в Берне.
В период первой империалистической войны Ленин разработал огромный комплекс теоретических и политических проблем, обогащая марксизм и развивая его дальше во всех областях. В этот период Ленин написал свою книгу «Империализм, как высшая стадия капитализма», явившуюся гениальным продолжением и увенчанием «Капитала» Маркса. «Из марксистов Ленин был первый, который подверг действительно марксистскому анализу империализм, как новую, последнюю фазу капитализма» (Сталин, Об оппозиции, 1928, стр. 340). Ленинская работа «Империализм...» вышла в свет уже после свержения самодержавия, в апреле 1917, но написана она была для легального издания в царской России. «Тяжело, — писал Ленин уже после победы Февральской революции, — перечитывать теперь, в дни свободы, эти искаженные мыслью о царской цензуре, сдавленные, сжатые в железные тиски места брошюры» (Ленин, Соч., т. XIX, стр. 71). Но и в этой подцензурной книге, в к-рой Ленин вынужден был излагать свои мысли проклятым эзоповским языком, он сумел до конца обнажить все язвы империализма и условия его гибели и нанести сокрушительный удар подлейшим апологетам империализма — Каутскому, Троцкому, Гильфердингу и пресмыкавшемуся перед ними Бухарину. Центральным пунктом ленинского анализа империализма явился открытый и разработанный Лениным закон неравномерности экономического и политического развития капитализма в эпоху империализма. Исходя из этого закона, Ленин пришел к гениальному выводу о возможности победы социализма в одной, отдельно взятой стране. «Ленин был первый из марксистов, который по-новому поставил вопрос о победе социализма в одной стране и разрешил его в положительном смысле» (Сталин, Об оппозиции, 1928, стр. 380). Свое учение о победе социализма в одной стране Ленин обосновал в беспощадной борьбе против всей международной социал-демократии и, прежде всего, против троцкизма как наиболее гнусной разновидности социал-демократизма. В статье «О лозунге Соединенных Штатов Европы» (август 1915), всем своим острием направленной против Троцкого, Ленин наиболее резко и выпукло сформулировал и обосновал свое гениальное открытие. «Неравномерность экономического и политического развития, — писал Ленин в этой статье, — есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств» (Ленин, Соч., т. XVIII, стр. 232—233). В годы войны Ленин усиленно продолжал разработку теории государства и диктатуры пролетариата, собирал материалы для большого труда по вопросу об отношении социалистической революции пролетариата к государству. В 1916 Ленин выступил со специальной статьей против бухаринской проповеди теории «взрыва», «отмены» государства. Ленин разгромил эту теорию как «теорию анархическую, противопоставив ей теорию создания нового государства после свержения буржуазии, а именно — государства пролетарской диктатуры» (Сталин, Вопросы ленинизма, 10 изд., стр. 274). Ленин продолжал также свои занятия философией, делал обширные выписки у Аристотеля, Фейербаха и особенно Гегеля, предполагая написать книгу о философии Гегеля и о диалектическом методе. Записки Ленина по философии, опубликованные в «Ленинских сборниках», имеют исключительное значение в развитии марксистской диалектики. Особенно много внимания Ленин уделил в годы войны национально-колониальному вопросу. Он показал огромное значение этого вопроса в эпоху империализма, к-рую определял как «эпоху угнетения наций на новой исторической основе». Ленин бичевал шовинистическую позицию Троцкого и Бухарина — Пятакова, пытавшихся сорвать союз революц. пролетариата с угнетенными национальностями; он подверг суровой критике ошибки Р. Люксембург, отрицавшей ленинско-сталинский лозунг права наций на самоопределение вплоть до отделения; Ленин показал, что только большевистская борьба против национального гнета во всех его формах и проявлениях соответствует интересам братства и солидарности рабочих разных наций и обеспечивает пролетарской революции поддержку со стороны многомиллионных колониальных рабов.
Неустанно мобилизуя трудящиеся массы под знаменем интернационализма, Ленин поднял на щит бессмертные слова Маркса: «Не может быть свободен народ, давящий свободу другого народа». Прямые и косвенные защитники национального гнета и империалистического разбоя яростно нападали на Ленина. Но Ленина это нисколько не смущало. Беснование врагов всегда лишь еще более накаляло его для новой борьбы. В то время как вся орава социал-шовинистов, объединившись с «квасными патриотами» из «Союза Михаила Архангела», втаптывала в кровь и грязь национальное достоинство русского народа, именно Ленин своим непримиримым отношением к войне, своей героической борьбой против всякого национального гнета, и, прежде всего, против национального гнета в собственной стране, — именно он — лучший из сынов великорусского народа — спас национальное достоинство своей родины. Как-раз во время войны, в декабре 1914, Ленин выступил с замечательной статьей «О национальной гордости великороссов», в к-рой он в волнующих строках взял под защиту национальную честь трудящихся великорусского народа и в к-рой полно и ярко вылилась его великая любовь к своей прекрасной родине, к своему народу, давшему человечеству «великие образцы борьбы за свободу и за социализм», народу, создавшему «могучую революционную партию масс» (Ленин, Соч.. т. XVIII, стр. 81).
Вторая русская революция, к-рую Ленин предсказывал и неустанно готовил, вспыхнула в феврале 1917 и явилась началом превращения империалистической войны в гражданскую. Еще находясь в Швейцарии и имея в своем распоряжении лишь самые скудные материалы о ходе революции, Ленин дал предельно ясный анализ происшедшего переворота и его причин, с гениальной прозорливостью наметил перспективы дальнейшего развития революции и вскрыл опасности, стоявшие на ее пути. «В дни революционных поворотов, — говорит Сталин о Ленине, — он буквально расцветал, становился ясновидцем, предугадывал движение классов и вероятные зигзаги революции, видя их, как на ладони» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 33). Еще находясь в Швейцарии, Ленин в в своих «Письмах из далека» характеризовал Февральскую бурж.-демократич. революцию как первый этап революции, поставил непосредственной задачей партии борьбу за переход ко второму — социалистическому — этапу революции, за переход власти к Советам. Ленин призывал партию вести борьбу с «революционным оборончеством», не верить буржуазному Временному правительству, не оказывать ему никакой поддержки. Сталин, вернувшийся в начале революции из ссылки, возглавил «Правду», отстаивал ленинскую линию в беспощадной борьбе против предателя Каменева, выступавшего вместе с меньшевиками и эсерами за продолжение империалистской бойни и за поддержку буржуазного Временного правительства. Узнав о революции, Ленин с первого же дня стремился скорее возвратиться в Россию, но державы Антанты не хотели пропустить врага империализма через свои территории. Ленин строил всевозможные планы нелегального проезда в Россию (между прочим, под видом глухонемого шведа), но эти планы осуществить не удалось. Тогда Ленин решил прибегнуть к последнему способу — проехать в Россию через Германию. 26/III с группой других эмигрантов Владимир Ильич выехал из Швейцарии в Стокгольм, а оттуда через Финляндию в Петроград. Ленин и сопровождавшие его большевики ехали через Германию в особом вагоне, причем по условиям проезда германские власти не имели права сноситься с проезжавшими эмигрантами, — отсюда впоследствии возникла легенда о «пломбированном вагоне», в к-ром будто бы ехал Ленин. Не успел еще Ленин прибыть в Петроград, как вокруг его проезда через Германию начал сплетаться клубок лжи. Гнусной клеветой буржуазная и эсеро-меньшевистская пресса пыталась натравить на вождя большевиков отсталую массу. Однако рабочие и солдатско-крестьянские массы не поверили клевете. 3/IV, в день приезда Ленина, рабочие Петрограда встретили вождя с невиданным энтузиазмом. В первой же речи на площади Финляндского вокзала Ленин уверенно бросил в массы свой призыв к мировой социалистической революции. Речь Ленина сразу подняла революцию на новую ступень. «Революции нужен был необыкновенной силы ум, чтобы разобраться быстро в сложнейшем переплете противоречий и безошибочно указать массам их ближайшую цель. Нужна была необыкновенной твердости воля, чтобы повести массы верным путем к этой цели. Таким гигантом мысли и воли, впитавшим в себя опыт революционной борьбы трудящихся всех стран, стоявшим на высоте научного понимания задач пролетариата, и был Владимир Ильич Ленин. Вождь революции занял свое место» («История гражданской войны в СССР», т. I, 1936, стр. 160).
В ночь с 3/IV на 4/IV Ленин на совещании большевиков во дворце Кшесинской выступил с документом, вошедшим в историю под названием «Апрельских тезисов», ярко осветивших путь борьбы в новых условиях, на перевале от буржуазно-демократической революции к социалистической. Основные идеи тезисов: курс на социалистическую революцию, ни малейшей поддержки Временному правительству капиталистов и помещиков; разоблачение империалистического характера войны, решительное разоблачение меньшевиков и эсеров, как наиболее опасных врагов социалистической революции; терпеливое разъяснение ошибок массам, еще идущим за социал-предателями; завозвание большинства пролетариата на сторону большевизма; сплочение беднейшего крестьянства вокруг революционного пролетариата; не буржуазная парламентарная республика, а государство нового типа ― Республика Советов.
Только гений революционных взрывов и величайший мастер революционного руководства, каким, по определению Сталина, был Ленин, мог с такой изумительной ясностью, смелостью поставить перед пролетариатом и его авангардом задачу борьбы за власть. Выдвигал перед партией эту задачу необычайного размаха и невиданного значения, Ленин в то же время решительно предостерегал против опасных заскоков вперед, грозивших отрывом большевиков от масс. В своих тезисах Ленин не призывал к немедленному свержению буржуазного Временного правительства, а разъяснял, что его свержение невозможно без изменений в настроении масс, в составе и настроении советов. Тактика Ленина была осторожной, обстоятельной, осмотрительной. В этом сказывалась великая мудрость Ленина, его умение всесторонне ориентироваться в самой сложной, запутанной обстановке, его умение соединять искусство неторопливой подготовки с быстрыми, решительными действиями. Двоевластие, возникшее после победы Февральской буржуазно-демократич. революции, создало невиданную еще в истории ситуацию, но гений Ленина с безукоризненной точностью разобрался во всем ее своеобразии. Ленин трезво взвесил соотношение классовых сил и вооружил партию гибкой тактикой, подводившей миллионные массы на опыте их собственной борьбы к самому порогу революции.
Весь вражеский лагерь встретил тезисы Ленина в штыки. С огромным удовлетворением и энтузиазмом они были приняты революционным авангардом пролетариата, большевистской партией. Вместе со всеми заклятыми врагами большевизма, с меньшевиками, эсерами, против ленинского курса на диктатуру пролетариата выступили Каменев, Рыков, Пятаков. Заодно с ними был и Зиновьев, выступивший против Ленина замаскированно, двурушнически. Ленин обрушился на предателей с огромной силой. Он вместе со своим верным соратником Сталиным громил «каменевщину, решительно разоблачил и изолировал ничтожную кучку отщепенцев, отстаивавших власть капиталистов и помещиков. Ленин неустанно разоблачал меньшевистскую позицию Троцкого, пытавшегося расстроить ряды борющегося пролетариата подлой ложью о неизбежной гибели социалистической революции в России. В борьбе с врагами, трусами и маловерами Ленин сплотил всех большевиков вокруг новых задач ― новых не в смысле разрыва со старой теорией и практикой ленинизма, а в смысле исчерпывающей программы действий в изменившейся историч. обстановке. «Апрельские тезисы, Ленина и VII (Апрельская) партийная конференция, нацелившие партию на перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую, открыли новый период в истории партии ― период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции. Ленин развернул в этот период гигантскую работу по революционной мобилизации масс и подготовке великого, штурма капитализма. Он руководил работой ЦК большевиков, редактировал «Правду», непосредственно направлял работу Петроградского комитета и все массовые движения петроградского пролетариата, ежедневно писал в Правде», инструктировал товарищей, приезжавших из провинции, выступал на митингах, на рабочих собраниях, в солдатских казармах, принимал лично рабочих, солдат и крестьянских ходоков, выступал на Всероссийском съезде крестьянских депутатов и на 1-м Всероссийском Съезде Советов. На этом Съезде Ленин в ответ на слова министра-соглашателя Церетели о том, что в России нет сейчас партии, к-рая готова была бы взять власть целиком в свои руки, заявил: «есть! ...наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова ваять власть целиком» (Ленин, Соч., т. ХХ, стр. 482). Ленин знал, что только партия большевиков способна спасти страну от хозяйственной катастрофы, вывести народ из империалистической бойни и создать основы для развития всех материальных и культурных сил народа. «Нам, говорил Ленин, ― бояться при действительной демократии нечего, ибо жизнь за нас» (Ленин, Соч., т. ХХ1, стр. 134). Бодро и уверенно вел Ленин партию вперед, заражал всех своей энергией и верой в победу. «Никогда он не чувствовал себя так свободно и радостно, как в эпоху революционных потрясений», ― говорит Сталин о Ленине (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 33). Лозунги Ленина ― «Вся власть Советам», «Мир народам», «Земля крестьянам» ― захватывали все более широкие массы рабочих и солдат. Число сторонников большевизма быстро росло. В Ленине массы видели своего подлинного вождя, избавителя от войны, голода и вымирания. «Товарищ, друг Ленин. Помни, что мы солдаты, все, как один, готовы итти за тобой всюду и что твоя идея есть действительное выражение воли крестьян и рабо- чих», ― так гласило одно из многочисленных писем, присылавшихся Ленину из окопов. Но, с другой стороны, деятельность Ленина возбуждала против себя все большую ненависть буржуазии, эсеров и меньшевиков. Контрреволюция поставила своей целью уничтожить Ленина, обезглавить и раздавить нараставшую пролетарскую революцию. К осуществлению этого плана она приступила в июльские дни 1917. Когда начались июльские события, Ленин находился по болезни в деревне, недалеко от Петрограда. По вызову ЦК он тотчас же прибыл в столицу и полностью одобрил директиву ЦК о том, чтобы придать стихийно возникшему движению максимально организованный и мирный характер. Для расправы с демонстрантами Керенский, при открытой поддержке меньшевиков и эсеров, стянул в Петроград контрреволюционные воинские части и юнкеров. Буржуазия пустила в ход сфабрикованную охранной грязную, гнусную клевету о Ленине. Июльская демонстрация была разгромлена, партия большевиков загнана в подполье. Контрреволюционное временное правительство отдало приказ об аресте Ленина. Предатели Каменев, Рыков, Троцкий требовали, чтобы приказ Временного правительства был выполнен. Эти негодяи готовы были выдать Ленина озверелой контрреволюции. В эти дни Сталин спас для партии, для народа и всего человечества жизнь Ленина. Сталин решительно выступил против явки Ленина к властям. Он ясно видел, что явка неизбежно привела бы к расправе буржуазии с Лениным. Дав суровый отпор предателям, Сталин организовал уход Ленина в подполье.
Ленин скрывался в нескольких километрах от станции Разлив, живя в поле, в шалаше. Здесь он пробыл около полутора месяца. В начале сентября он нелегально перебрался в глубь Финляндии. Сталин держал постоянную связь с Лениным, информировал его о политическом положении, получал от него указания. Из своего последнего подполья Ленин продолжал руководить партией, сотрудничал в выходившей под разными названиями «Правде», выдвинул перед партией новые тактические задачи, вытекавшие из ликвидации двоевластия и установления открытой диктатуры контрреволюционной буржуазии. Сталин был правой рукой Ленина и непосредственным проводником его директив. Сталин руководил работой ЦК партии, редактировал ее центральный орган. На основе ленинских указаний Сталин руководил VI Съездом большевиков, который нацелил партию на подготовку вооруженного восстания. Сталин защитил на Съезде ленинскую линию, разгромив Бухарина, Преображенского, пытавшихся протащить контрреволюционную троцкистскую клевету о невозможности победы социализма в одной стране, в России.
В подпольи Ленин закончил свою книгу «Государство и революция» — произведение, вошедшее неотъемлемым драгоценным вкладом в сокровищницу марксизма. В этой книге Ленин, развивая учение Маркса и обобщая уроки Парижской Коммуны и русской революции, подверг уничтожающей критике буржуазную демократию и подробно разработал задачу революции пролетариата, к-рая состоит в том, чтобы разбить, сломать старую, угнетательскую, бюрократически-военную государственную машину и создать вместо нее совершенно новое, Советское, государство, сильное невиданно-могучей поддержкой масс и их участием во всех областях общественной жизни; государство, страшное для врагов социализма и близкое, родное трудящемуся народу; государство, необходимое вплоть до перерастания победившего социализма в полный коммунизм. В «Государстве и революции» Ленин дал гениальный анализ наиболее существенных черт коммунистического общества и двух его последовательных фаз: первой — социализма — и высшей — коммунизма. В подпольи же Ленин написал свои брошюры «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» и «Удержат ли большевики государственную власть?», в которых тщательно и всесторонне разрабатывал программу будущего правительства пролетарской диктатуры. «Революция сделала то, — писал Ленин в первой из указанных брошюр, — что в несколько месяцев Россия по своему политическому строю догнала передовые страны. Но этого мало. Война неумолима, она ставит вопрос с беспощадной резкостью: либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их также и экономически... Погибнуть или на всех парах устремиться вперед» (Ленин, Соч., т. XXI, стр. 191). Так на величайшем переломе в истории России Ленин со всей силой выдвинул перед идущим к власти революционным пролетариатом задачу ликвидации вековой отсталости страны.
После подавления корниловского мятежа, после завоевания большевиками большинства в Петроградском и Московском советах Ленин поставил перед партией задачу непосредственной организации восстания. «Большевики должны взять власть», — так называется письмо Ленина, с которым он обратился к Центральному, Петроградскому и Московскому комитетам партии 25—27(12—14)/IХ. К немедленной подготовке восстания призывал Ленин партию и в ряде других писем. В этот период революционного перелома во всем блеске проявился гений Ленина, «головокружительная» смелость его революционных замыслов. Сталин пишет об этом времени: «Поднять восстание в такой обстановке — это значит поставить все на карту. Но Ленин не боялся рискнуть, ибо он знал, видел своим ясновидящим взором, что восстание неизбежно, что восстание победит, что восстание в России подготовит конец империалистской войны, что восстание в России всколыхнет измученные массы Запада, что восстание в России превратит войну империалистскую в войну гражданскую, что восстание даст Республику Советов, Что Республика Советов послужит оплотом революционного движения во всем мире» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 34). Сталин провел через ЦК решение о рассылке писем Ленина по крупнейшим партийным организациям, разоблачив гнусные попытки Каменева скрыть от партии ленинские указания, сжечь письма Ленина и тем сорвать подготовку восстания. Подлый маневр Каменева не удался. ЦК стал на путь практической подготовки восстания. В Донбассе организация штурма шла под руководством Ворошилова, в Поволжья — Куйбышева, в Полесьи — Кагановича, в Иваново-Вознесенском районе — Фрунзе, на Северном Кавказе — Кирова, в Петрограде — под руководством ЦК во главе со Сталиным, под руководством Свердлова, Дзержинского, Молотова, Орджоникидзе, Калинина. Ленин усиленно разрабатывал основы восстания как искусства, бичуя Троцкого, болтавшего об отсрочке восстания до Съезда Советов; Ленин указывал, что эта позиция Троцкого есть «полная измена». Чтобы быть ближе к центру событий — революционному Петрограду, Ленин переехал в Выборг (в конце сентября по старому стилю), а затем в начале октября нелегально поселился на окраине Петрограда. В первый же день приезда в Петроград Ленин прежде всего потребовал свидания со Сталиным. Оно состоялось 8/Х и длилось несколько часов. 23(10)/Х Ленин, после долгого вынужденного перерыва, руководил заседанием ЦК, на к-ром делал доклад о вооруженном восстании. ЦК принял ленинскую резолюцию о восстании. Только изменники Зиновьев и Каменев выступили против Ленина. 16/Х Ленин снова выступил на заседании ЦК, совместно с ответственнейшими работниками партии, с горячей речью за немедленное проведение восстания, разоблачавшей предательскую позицию Зиновьева и Каменева. По предложению Ленина ЦК в этот же день организовал для практического руководства восстанием военно-революционный центр во главе со Сталиным. Вновь и вновь настаивая на скорейшей организации восстания, Ленин клеймил «неслыханное штрейкбрехерство», «безмерную подлость» Зиновьева — Каменева, выступивших в буржуазной печати с письмом, в котором выдали врагу тайну подготовки восстания. «Можно ли себе представить поступок более изменнический, более штрейкбрехерский», — писал Ленин членам партии большевиков (Ленин, Сочинения, том XXI, стр. 351). Бичуя предателей, Ленин требовал их исключения из партии. Каменев и Зиновьев, Троцкий и Пятаков, Рыков и Бухарин — все, кто впоследствии стали злейшими врагами народа, подлыми шпионами, диверсантами и убийцами на службе фашистских разведок, — все они в течение многих лет вели гнусную борьбу против великого Ленина, и всех их он заклеймил еще в 1917, накануне Великой Октябрьской социалистической революции. Грязным ренегатам не удалось приостановить развития революции. Отбросив капитулянтов и штрейкбрехеров, партия под руководством Ленина и Сталина во много раз усилила и ускорила организацию восстания. 24/Х ЦК большевиков дал сигнал к восстанию. По вызову ЦК Ленин прибыл в Смольный для руководства всем делом вооруженного восстания петроградского пролетариата. В ночь с 24/Х на 25/Х восстание, проведенное по плану Ленина и под его руководством, победило. — Наступила новая эра всемирной истории — «эра господства ленинизма» (Сталин).
25/Х (7/XI) Ленин впервые после июльских дней открыто появился на заседании Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Делегаты встретили Ленина бурной, долго несмолкающей овацией. Он выступил с докладом о задачах власти Советов. Это был первый доклад о впервые в мире победившей социалистической революции. «Отныне, — сказал Ленин, — наступает новая полоса в истории России, и данная третья русская революция должна в своем конечном итоге привести к победе социализма» (Ленин, Соч., т. XXII, стр. 4). Речь Ленина явилась программой действий всей Великой Октябрьской социалистич. революции. На другой день, 26/Х, Ленин выступил на заседании 2-го Всероссийского Съезда Советов с докладами о мире и земле. «До этого момента съезд не видел его. Ленин работал в Смольном, всецело погруженный в руководство восстанием. Теперь он взошел на трибуну съезда не только как вождь и учитель, каким знали его массы раньше, но и как организатор одержанной пролетариатом победы над объединенными силами контрреволюции. Не успел председатель назвать это прогремевшее на весь мир имя, как зал дрогнул от взрыва аплодисментов. Будто внезапный порыв ветра пронесся по рядам, повскакали с мест делегаты. Через минуту уже весь съезд был на ногах, бурно рукоплеща, восторженными криками и аплодисментами встречая вождя величайшей революции. Сотни глаз с восторгом и любовью были обращены к трибуне, где стоял невысокий человек в старом пиджаке. Он ждал, пока стихнет буря приветствий. Вот, по его настойчивому требованию, овации, наконец, смолкли. Он начал доклад» («Большевик», М., 1937, № 20, стр. 60). Съезд утвердил написанные Лениным декреты о мире и земле — первые ленинские декреты Советской власти. Съезд создал рабоче-крестьянское правительство — Совет Народных Комиссаров. Председателем Совнаркома был избран Ленин, председателем по делам национальностей — Сталин, вместе с Лениным организовавший и руководивший победой Великой Октябрьской социалистической революции.
В первые дни после переворота Ленин вел напряженную работу по организации Советской власти и подавлению контрреволюционных выступлений сторонников Временного правительства. «Это была, — пишет Крупская, — не просто напряженная работа, это была работа, поглощавшая все силы, натягивавшая нервы до последней крайности... И не мудрено, что, придя поздно ночью за перегородку комнаты, в которой мы с ним жили в Смольном, Ильич все никак не мог заснуть, опять вставал и шел кому-то звонить, давать какие-то неотложные распоряжения, а, заснув наконец, во сне продолжал говорить о делах» (Крупская Н. К., Воспоминания о Ленине, ч. 3, 1934, стр. 28). Это был момент острейшей борьбы с контрреволюцией, пытавшейся вырвать из рук пролетариата завоеванную им власть. Ленин лично руководил организацией борьбы против первых натисков бурж.-помещичьей контрреволюции. Когда дело шло о защите революции от происков ее врагов, Ленин действовал с величайшей решительностью, быстротой и беспощадностью. 11/ХII (28/XI) он провел декрет об аресте кадетов — вождей гражданской войны против революции, парализовав кадетское восстание. В первые же дни Советской власти он создал особый карательный орган защиты революции — ВЧК, поставив во главе этого органа несгибаемого большевика, стойкого рыцаря революции Ф. Дзержинского. На протяжении всей своей дальнейшей деятельности Ленин неослабно следил за деятельностью ВЧК и всячески помогал в ее славной, героической борьбе против внутренних и внешних врагов Советской власти. В эти же первые дни и недели существования Советской власти Ленин нанес сокрушительный удар изменникам Каменеву, Зиновьеву, Рыкову, Шляпникову, пытавшимся в союзе с меньшевиками и эсерами, с учредиловцами добиться свержения Советской власти и восстановления власти буржуазии. Уход названных выше лиц в отставку в самую критическую минуту Ленин заклеймил как дезертирство и предательский удар в спину Советской власти. Ничтожной кучке опустошенных интеллигентов, перебежавших в лагерь врага, Ленин противопоставил непоколебимое «единство масс, идущих за нашей партией» (Ленин, Соч., т. XXII, стр. 59). В этой сплоченности народных масс вокруг своего передового отряда, в революционном энтузиазме масс и их творческой инициативе Ленин видел источник силы и непобедимости Советской власти. Вдогонку трусам и маловерам, подлым и гнусным дезертирам Ленин в речи на заседании ВЦИК бросил огненные слова: «Только тот победит и удержит власть, кто верит в народ, кто окунется в родник живого народного творчества» (Ленин, Соч., т. XX11, стр. 48).
С первых дней победы пролетарской диктатуры Ленин приступил к осуществлению социалистической перестройки страны. В этот период он составил ряд знаменитых декретов, в которых отражена вся глубина совершенного переворота — победы пролетарской социалистической революции, мимоходом решавшей также вопросы буржуазно-демократической революции. К важнейшим ленинским государственным документам этого периода относятся: декрет о восьмичасовом рабочем дне, декларация прав народов России, декреты об отмене сословий, об отделении церкви от государства и школы от церкви, положение о рабочем контроле над производством как первый шаг к переходу в собственность Советского государства фабрик и заводов, декреты о национализации банков, национализации внешней торговли, национализации торгового флота, декларация прав трудящегося и эксплоатируемого народа и целый ряд других декретов и постановлений. Все эти решения и документы Советской власти Ленин вырабатывал совместно со Сталиным, в теснейшем единении с ним. Многие из этих документов написаны Лениным и Сталиным так, что в подлинниках их почерки буквально переплетаются. Ближайшим помощником Ленина во всей проводимой им гигантской работе по созданию организационных основ нового Советского государства был Я. М. Свердлов, выдвинутый Лениным на пост председателя ВЦИК. Ленин очень высоко ценил Свердлова как беззаветного борца за дело рабочего класса, как выдающегося руководителя партии и Советской власти, «который прежде всего и больше всего был организатором» (Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 79 и 80).
14(1)/I 1918 на Ленина было произведено первое покушение: группа контрреволюционных террористов обстреляла автомобиль, в котором ехал Ленин, но Владимир Ильич остался невредим. Так готовились контрреволюционные «учредиловцы» к открытию своего парламента. «Тяжелым, скучным и нудным днем» назвал Ленин день 18(5)/I, когда ему пришлось присутствовать на заседании Учредительного собрания (см. Ленин, Соч., т. XXII, стр. 183). Самый созыв Учредительного собрания был допущен Лениным лишь для того, чтобы «доказать... массам, почему такие парламенты заслуживают разгона» (Ленин, Сочинения, т. XXV, стр. 203). На следующий день Учредительное собрание было по инициативе Ленина разогнано. После его разгона в центре внимания Ленина стоял вопрос о выходе Советской России из войны. Это был вопрос о спасении молодой неокрепшей Советской республики от вооруженных до зубов полчищ германского империализма. «Момент был трудный, — говорит Сталин, — нужно было проявить особое мужество и железное спокойствие для того, чтобы не растеряться, во-время отступить, во-время принять мир, вывести пролетарскую армию из-под удара германского империализма, сохранить крестьянские резервы и, получив таким образом передышку, ударить потом на врага с новыми силами» (Сталин, Об оппозиции, 1928, стр. 105). В этой необыкновенно сложной, чреватой величайшими опасностями обстановке Ленин показал образец мудрой, твердой и спокойной политики, проявил величайшее мужество и революц. стойкость.
Как только выяснилось, что Антанта отказывается вести переговоры о мире, Ленин высказался за немедленное заключение сепаратного мира с Германией, как бы тяжелы ни были его условия. Ленинскую политику мира целиком разделяли и со всей силой отстаивали Сталин и Свердлов. Международный империализм, русская буржуазия и ее верные лакеи — меньшевики и эсеры — всячески добивались, чтобы безоружная Советская республика продолжала войну, чтобы Советская власть погибла от несвоевременной военной схватки с германским империализмом. Заодно со всеми внешними и внутренними врагами Советской власти, в тесном союзе с ними, действовали и гнусные предатели — Троцкий и его бухаринские сообщники, к-рые в целях маскировки называли себя тогда «левыми» коммунистами. Троцкисты и бухаринцы выступали как провокаторы и поджигатели войны, стремясь с помощью германских империалистов задушить Советскую власть в самом ее зародыше и восстановить власть помещиков и капиталистов. Троцкистско-бухаринская свора уже тогда вступила в прямой сговор с империалистами. Нарушив директиву Ленина о немедленном подписании мира, как только немцы предъявят ультиматум, изменник Троцкий и его бухаринские сообщники спровоцировали нападение герм. империалистов на Советскую Россию. Одновременно бухаринцы и троцкисты в глубоком подпольи организовали вместе с правыми и «левыми» эсерами заговор против Ленина как главы Советского правительства, готовили арест и убийство Ленина, Сталина и Свердлова. Все эти преступные деяния и гнусные планы троцкистско-бухаринских предателей стали известны только в 1938, в связи с разоблачением антисоветского «право-троцкистского блока». Тем более величественной предстает сейчас перед нами героическая борьба за мир, которую вел Ленин, вместе со своими соратниками Сталиным и Свердловым ломая бешеное сопротивление бесчисленных врагов, как открытых, так и замаскированных, орудовавших внутри партии и поэтому представлявших особенно серьезную опасность. Благодаря гениальному руководству Ленина подлые расчеты коварных предателей, тогда казавшихся «левыми» фразерами, были опрокинуты большевистской партией. Ленин уже тогда показал, что троцкисты и бухаринцы на деле помогали герм. империалистам, добивались ликвидации Советской власти, ее гибели. Ленин показал, что в основе предательской политики троцкистов-бухаринцев лежит их коренная вражда к строительству социализма.
Беспощадно громя троцкистско-бухаринских провокаторов войны, ведя героическую борьбу за мир, Ленин в то же время напрягал все силы, чтобы среди хаоса и паники, созданных бегством старой армии, создать противодействие немецким империалистам, организовать защиту республики. Используя измену Троцкого и его бухаринских сообщников, хищный герм. империализм вторгся в Советскую страну, стремясь превратить ее в свою колонию. В этот грозный час Ленин обратился непосредственно к героическому пролетариату Петрограда, к революц. народу с призывом стать грудью на защиту родины. Он бросил клич «Социалистическое государство в опасности». Рабочий класс ответил на призыв Ленина усиленным формированием частей Красной армии. Молодые пролетарские отряды героически отражали натиск немецких интервентов, приостановили их наступление на революционный Петроград.
23/II, в день решающего заседания ЦК партии, в день, когда Советскому правительству предстояло дать ответ на предъявленные немцами новые условия мира, к-рые благодаря предательству Троцкого — Бухарина теперь уже были гораздо тяжелее первоначальных, Ленин в ультимативной форме потребовал немедленного принятия германских условий, заявив, что в противном случае он выйдет из правительства и из ЦК. Он немедленно поставил партию в известность об этом своем предполагаемом шаге, поместив в вечернем выпуске «Правды» гневную статью против предателей. Ленин, вместе со Сталиным, при безраздельной поддержке Свердлова, нанес сокрушительный удар по троцкистско-бухаринским провокаторам войны и добился решения ЦК о подписании мира. Мир был заключен. Ленин вырвал народы Советской России из тисков империалистической войны, спас Республику Советов от гибели. Ленин твердо знал, вперед видел, что навязанные Советской Республике неслыханно тяжелые условия мира будут сметены и уничтожены дальнейшим ходом событий. В ноябре 1918 в Германии разразилась революция. Брестский мир был тотчас же аннулирован Советской Республикой. Историческая правота Ленина полностью подтвердилась.
В ходе тяжелой и острой борьбы за выход из войны (январь — март 1918) Ленин создал ряд замечательных статей и речей, проникнутых великой государственной мудростью и гением творца и вдохновителя победоносной стратегии и тактики революционного пролетариата («Тезисы по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира», «О революционной фразе», «О чесотке», «Тяжелый, но необходимый урок», «Странное и чудовищное», речи на заседаниях ЦК, на VII Съезде партии, на IV Чрезвычайном Съезде Советов). К этому же периоду относится и одна из лучших, прекраснейших работ Ленина — «Главная задача наших дней». Эта статья создана великим патриотом социалистич. родины, к-рый с болью переживал безмерно тяжелый, бесконечно унизительный мир, навязанный Советской Республике империалистским хищником. И в то же время статья — памятник великого мужества и героизма вождя партии. Она проникнута несокрушимой верой, что великий народ советской страны не погибнет под ударами внешнего врага, что он воспрянет с новыми силами, возьмется за социалистич. переделку родины и, сметая всех врагов, прорвется к светлой социалистич. жизни, превратив Русь убогую и бессильную в Русь могучую и обильную.
11—12/III 1918 Советское правительство переехало в Москву. Ленин поселился в Кремле в помещении бывшего суда. Здесь разместились Совет Народных Комиссаров и ВЦИК. Рядом с квартирой Владимира Ильича находились рабочий кабинет Ленина и зал заседаний Совета Народных Комиссаров.
В период «передышки» Ленин сосредоточил свою энергию на социалистич. реорганизации страны. В апреле 1918 Ленин написал большую брошюру-статью «Очередные задачи Советской власти» и выступил на эту же тему 29/IV на заседании ВЦИК. В статье и речи Ленин дал развернутый план экономич. строительства социализма: организация строжайшего и всенародного учета и контроля за производством и распределением, создание новой, социалистич. дисциплины, повышение производительности труда, организация социалистич. соревнования, использование бурж. специалистов осуществление единоначалия и т. д. Этот гениально задуманный план борьбы за социализм, предвосхищавший ту политику, которая позже, в 1921, была введена под названием новой экономической политики, Ленин отстоял в беспощадной борьбе против бухаринцев и троцкистов, сознательно разваливавших хозяйство Советской Республики, всячески старавшихся сорвать передышку, помешать использованию ее для создания и укрепления Красной армии. Ломая сопротивление троцкистско-бухаринских провокаторов, Ленин принимал все меры, чтобы отдалить момент войны, чтобы продлить передышку и, проводятактику «лавирования, отступления, выжидания» (см. Ленинский сборник XI, стр. 81), изо всех сил работал над созданием Красной армии, над всемерным укреплением обороноспособности страны. «Мы оборонцы после 25-го октября 1917 года, — говорил Ленин, — мы завоевали право на то, чтобы защищать отечество» (Ленин, Соч., т. XXIII, стр. 13). Под руководством Ленина Советская Республика перешла от добровольческих красногвардейских отрядов к организации миллионной армии на началах всеобщей воинской повинности рабочих и крестьян. Ленин явился вдохновителем организации политич. работы в армии, инициатором создания института военных комиссаров, без к-рых «мы не имели бы Красной армии» (Соч., т. XXV, стр. 302). По инициативе Ленина партия встала на путь использования военных специалистов, поставив их под бдительный надзор и контроль рабочих, большевистских комиссаров.
Руководя строительством Красной армии, Ленин в то же время уделял много внимания и сил борьбе с голодом. Преодолевая и опрокидывая сопротивление предателя Рыкова, эсеров, меньшевиков, пытавшихся сорвать хлебную монополию, Ленин ввел жесткую продовольственную диктатуру. Своего ближайшего соратника Сталина Ленин направил в конце мая 1918 на решающий участок борьбы за хлеб — в Царицын: он назначил Сталина общим руководителем продовольственного дела на юге России, облек его чрезвычайными полномочиями. Из Царицына Сталин организовал снабжение продовольствием голодающего центра; здесь он развернул и возглавил борьбу с контрреволюцией на всем юге России, превратив Царицын в неприступный форпост пролетарской революции. Ленин призвал рабочих к массовому походу в деревню за хлебом, разъясняя, что борьба за хлеб есть борьба за социализм, требуя создания продовольственных отрядов, организации комитетов бедноты и провозглашая беспощадную войну, великий «крестовый» поход против кулаков — «самых зверских, самых грубых, самых диких эксплуататоров» (Ленин, Соч., т. XXIII, стр. 206). Именно в этот период Октябрьская революция городов стала, — по определению Ленина, — настоящей Октябрьской революцией для деревни. Под руководством Ленина рабочий класс и крестьянская беднота нанесли первый сокрушительный удар кулачеству.
В исключительно напряженной обстановке лета 1918 Ленин с невероятной энергией работал над организацией сил рабочего класса для борьбы с контрреволюцией. Ленин руководил подавлением кулацких восстаний, белогвардейских мятежей, организованных по указке англо-французских империалистов. Он требовал «беспощадного истребления» взбунтовавшихся кулаков, суровой революц. расправы с мятежниками, заговорщиками.
7/VII 1918 «левые» эсеры подняли контрреволюционный мятеж в Москве. В подготовке этого гнусного дела принимали участие Бухарин и его сообщники. Ленин организовал быстрое и решительное подавление контрреволюционного мятежа «лево»-эсеровской банды. В момент восстания Ленин телеграфировал Сталину в Царицын о событиях в Москве: «Повсюду необходимо подавить беспощадно этих жалких и истеричных авантюристов, ставших орудием в руках контрреволюционеров... Итак, будьте беспощадны против левых эсеров и извещайте чаще». Через несколько часов Сталин отправил Ленину ответную телеграмму: «Что касается истеричных — будьте уверены, у нас рука не дрогнет. С врагами будем действовать по-вражески» (см. «Большевик», М., 1936, № 2, стр. 74).
На смену «передышке» пришла длительная гражданская война (1918—20). Ленин сосредоточил все силы на организации обороны Советской Республики, превращенной в осажденный лагерь. Он призвал массы к оружию, призвал теснее сомкнуть ряды и создать такую организованность и дисциплину, чтобы все было подчинено целиком и всецело военному вопросу, от которого зависит судьба революции и исход ее.
Неустанно обращался Ленин в это трудное время к рабочим и крестьянам, к их инициативе, выдержке, энтузиазму, героизму. В нем ни на минуту не ослабевала уверенность в победе. «Масса трудящихся за нас, — говорил Ленин. — В этом наша сила. В этом источник непобедимости всемирного коммунизма» (Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 485). Он призывал партию всемерно укреплять связь с массами. В неразрывной кровной связи большевиков с рабочим классом и всеми трудящимися он видел самое важное, самое основное условие победы. Ленин всегда учил партию как можно тесней сближаться, до известной степени слиться с широкой массой трудящихся. Он неоднократно указывал, что работники партии, Советов, профсоюзов «должны жить в гуще рабочей жизни, знать ее вдоль и поперек, уметь безошибочно определить по любому вопросу, в любой момент настроение массы, ее действительные стремления, потребности, мысли, уметь определить без тени фальшивой идеализации степень ее сознательности и силу влияния тех или иных предрассудков и пережитков старины, уметь завоевать себе безграничное доверие массы товарищеским отношением к ней, заботливым удовлетворением ее нужд» (Ленин, Соч., т. XXVII, стр. 153). Ленин требовал от руководящих работников, чтобы они регулярно отчитывались перед массой о своей деятельности, систематически выступали с докладами на собраниях рабочих, красноармейцев, крестьян. Сам Ленин часто, иногда по нескольку раз, выступал на митингах, рабочих и красноармейских собраниях, на беспартийных конференциях. Большевистской агитации, как одному из важнейших рычагов идейного воздействия на массы трудящихся и укрепления связи партии с массами, Ленин придавал исключительно большое значение. Сила большевистской агитации, — говорил Ленин, — состоит в том, что она правдива. И сам Ленин давал непревзойденные образцы правдивой и честной, боевой политической агитации в массах. Вождь и учитель партии большевиков, он был вместе с тем и ее первым, лучшим агитатором. Он вселял в массы бодрость и уверенность в победе, увлекал самые широкие слои трудящихся на героические подвиги во имя спасения революции и ее великих завоеваний. Ленин не раз лично провожал на фронт эшелоны мобилизованных коммунистов, рабочих и красноармейцев, обращаясь к ним с огненными призывами бороться за победу Советской республики.
Слова Ленина воодушевляли, народ верил Ленину, и по его зову, по зову руководимой им партии поднимались и шли на врага сотни тысяч, миллионы рабочих и крестьян, творившие чудеса героизма, разбившие наголову вооруженные до зубов полчища иностранных интервентов и белогвардейцев. Народ горячо любил своего вождя, своего Ильича; враги народа ненавидели Ленина лютой ненавистью. Враги на каждом шагу подкарауливали Ленина, следили за ним по пятам, чтобы убить его. В контрреволюционном заговоре, ставившем своей целью убить Ленина, участвовали правительства и разведки всех империалистических государств, все контрреволюционные организации того периода. Сейчас неопровержимо доказано, что в подготовке убийства великого Ленина участвовали и гнусные троцкистско-бухаринские изменники. Больше того, омерзительнейший негодяй Бухарин выступил в роли активного организатора злодейского покушения на Ленина, подготовлявшегося правыми эсерами и осуществленного 30/VIII 1918. В этот день Ленин выступил на собрании рабочих завода б. Михельсона. При выходе с завода он был тяжело ранен белоэсеровской террористкой Каплан. Две отравленные пули попали в Ленина. Жизнь его находилась в опасности. Советская страна, трудящиеся всего мира с тревогой следили за состоянием здоровья раненого вождя. На белый террор рабочий класс ответил своим врагам массовым красным террором. Великий соратник и друг Ленина — Сталин, получив сообщение о злодейском покушении на жизнь вождя, тотчас же послал вместе с Ворошиловым в Совнарком следующую телеграмму: «Военный совет Северо-Кавказского Военного округа узнал о злодейском покушении наймитов буржуазии на жизнь величайшего революционера в мире, испытанного вождя и учителя пролетариата товарища Ленина. Военный Совет отвечает на это низкое покушение из-за угла организацией открытого массового систематического террора на буржуазию и ее агентов» («Большевистская печать», М., 1938, № 2, стр. 13). Могучий организм Ленина поборол болезнь, и уже 17/IX Ленин председательствовал на заседании Совнаркома, возобновив руководство обороной республики. Красные войска, занявшие Симбирск, телеграфировали Ленину: «Дорогой Ильич, взятие родного города — Симбирска — это ответ на одну вашу рану. А за другую будет Самара». Через короткий срок Самара была взята.
Во все эти годы Ленин постоянно уделял огромное внимание анализу международного положения, учету мировых сил и изменению соотношений между ними. Он тщательно прослеживал нарастание и развитие мировой революции и неустанно подчеркивал, что вся борьба большевистской партии и русских рабочих за сохранение и укрепление Республики Советов является составной частью и решающим фронтом мировой пролетарской революции. Республику Советов в России Ленин считал факелом, освещающим путь пролетариату всех стран. «Пример Советской республики, — говорил он, — будет стоять перед ними (рабочими всех стран. — Ред.) на долгое время. Наша социалистическая республика Советов будет стоять прочно, как факел международного социализма и как пример перед всеми трудящимися массами» (Ленин, Соч., т. XXII, стр. 218). В октябре 1918 Ленин, констатируя близость революции в Германии, поставил перед ВЦИК и массовыми рабочими организациями вопрос о том, чтобы «напрячь все силы для помощи немецким рабочим» (создание запасов хлеба, доведение Красной армии до 3 млн. человек). В письме объединенному заседанию ВЦИК Ленин писал: «Большевистский рабочий класс России был всегда интернационалистским не на словах, а на деле», он докажет, что умеет «самоотверженно бороться и умирать, когда дело идет не об одной только русской, но и о международной рабочей революции» (Ленин, Соч., т. XXIII, стр. 216). В октябре и ноябре 1918 Ленин работал над своей брошюрой «Пролетарская революция и ренегат Каутский», которая оказала складывающимся коммунистическим группам и партиям на Западе огромную помощь в идеологическом разоблачении Каутского и всего Второго Интернационала. Эта замечательная брошюра Ленина явилась как бы непосредственной подготовкой к созданию Коммунистического Интернационала. Организуя и сплачивая революционный авангард рабочих всех стран, Ленин усиленно работал над подготовкой учредительного конгресса Коммунистического Интернационала. Сталин был ближайшим помощником Ленина ив этой работе. По поручению Ленина Сталин руководил международной конференцией революционных интернационалистов, состоявшейся в Москве в 1918. Конгресс, состоявшийся 2—7/III 1919 в Москве, провозгласил основание Коммунистического Интернационала. Ленин председательствовал на всех заседаниях Конгресса, непосредственно руководил всей его работой и в основном докладе «О буржуазной демократии и диктатуре пролетариата» обосновал главную историческую задачу Коминтерна — завоевание во всем мире диктатуры пролетариата в форме советов. «Основание 3-го, Коммунистического Интернационала, — писал Ленин, — есть преддверие интернациональной республики Советов, международной победы коммунизма» (Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 26).
Начиная со второй половины 1918, особенно в ноябре — декабре этого года, Ленин усиленно разрабатывал вопрос об отношении партии к среднему крестьянству, ставшему после победы Октябрьской революции центральной фигурой в деревне. Ленин своевременно подметил поворот середняка в сторону Советской власти и правильно уловил необходимость перехода от политики нейтрализации середняка к политике соглашения с ним. Это обстоятельство упрочило военно-политический союз рабочих и крестьян, явившийся важнейшим источником победы Советской власти в гражданской войне. «Уметь достигать соглашения с средним крестьянином — ни на минуту не отказываясь от борьбы с кулаком и прочно опираясь только на бедноту» — так формулировал Ленин новый лозунг партии по отношению к крестьянству, замечательно метко охватив в одной сжатой формуле триединую задачу партийной работы в деревне (Ленин, Соч., т. XXIII, стр. 294, и Сталин, Вопросы ленинизма, 10 изд., стр. 222). Этот новый лозунг Ленина получил общепартийное провозглашение на VIII Съезде партии (март 1919). На этом Съезде Ленин выступал с отчетом ЦК, с докладом об отношении к среднему крестьянству и с речами о партийной программе и о положении в Красной армии. Еще в «Апрельских тезисах» Ленин указывал на необходимость пересмотра старой партийной программы и переделки ее применительно к новым условиям классовой борьбы. К выработке новой программы партии Ленин отнесся с величайшей заботливостью и вниманием. Он посвятил этому делу ряд статей и выступлений, много работал над составлением проекта партийной программы, вел борьбу против Бухарина и бухаринцев, пытавшихся протащить в программу большевистской партии меньшевистско-троцкистские взгляды. При обсуждении программы на VIII Съезде Ленин решительно выступил против Бухарина — Пятакова, разоблачив антибольшевистскую сущность их позиции по основным вопросам теории и политики партии (характеристика империализма, национальный, крестьянский и др. вопросы). Съезд утвердил программу, написанную Лениным. Ленин говорил, что всемирно-историческое значение новой программы партии состоит в том, что она является «программой Советской власти», что в ней особенно подробно разработан вопрос о новом советском типе государства, о конкретных задачах партии и Советской власти в борьбе за построение социалистического общества. На VIII Съезде Ленин и Сталин разбили попытки Троцкого ликвидировать партийное руководство армией, разбили т. н. «военную оппозицию» (Пятаков, Сафаров, В. Смирнов), защищавшую пережитки партизанщины в военном деле, боровшуюся против создания строго дисциплинированной регулярной Красной армии.
VIII Съезд происходил в период тяжелых неудач на восточном фронте, где наступал Колчак. Положение республики было угрожающим. Ленин вел напряженную работу, организуя оборону республики на фронте и в тылу. Он возглавлял Совет Обороны, к-рый был создан по его инициативе в конце 1918. Он работал с утра до поздней ночи. Его кремлевский кабинет был «главным штабом» всех военных действий. Он требовал подробнейших донесений обо всех деталях боевых операций, он одновременно уделял внимание и восточному, и северному, и южному, и западному фронтам. Он рассылал сотни телеграмм на все фронты, обращая внимание военных властей на наиболее угрожаемые участки и пункты, принимая меры к исправлению положения на этих участках. Преступная, вредительская деятельность Троцкого, разваливавшего работу фронтов и центральных военных учреждений, вынуждала Ленина заниматься буквально всем, вплоть до мелочей, ломая троцкистский саботаж в центральном военном аппарате. Борясь за победу на фронтах, Ленин много работал над обеспечением революционного порядка в тылу, над искоренением белогвардейщины внутри страны. Он требовал беспощадной расправы с изменниками, заговорщиками и шпионами, проникавшими в советский аппарат, с меньшевиками и эсерами, пытавшимися срывать оборону Республики. «Кто хоть сколько-нибудь мешает этой борьбе, — говорил Ленин, — с тем мы боремся без пощады. Кто не с нами, тот — против нас» (Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 237). Он указывал, что советская разведка ВЧК должна быть таким учреждением, «которое бы знало каждый шаг заговорщика и умело бы быть не уговаривающим, а карающим немедленно» (Ленин, Соч., т. XXVII, стр. 139—140). Ленин неустанно призывал массы к сугубой бдительности и настороженности. В критические дни обороны Петрограда он вместе с Дзержинским обратился ко всем трудящимся с призывом: «Берегитесь шпионов». В грозные дни, когда орды Деникина стояли под Тулой, Ленин в письме ЦК РКП(б) «Все на борьбу с Деникиным!» с особой силой подчеркивал необходимость самой решительной борьбы с диверсантами, шпионами, с их попытками «взрыва мостов, устройства стачек, шпионских проделок всякого рода и т. п.» (Ленин и Сталин, т. II, 1937, стр. 257).
Во всей гигантской работе по руководству обороной республики ближайшим соратником и постоянным военным советником Ленина являлся Сталин. Сталин был творцом важнейших стратегических планов, непосредственным руководителем решающих боевых операций. Ворошилов указывает, что «Ленин превратил Сталина в специалиста по спасению положения почти на всех фронтах, где нависала опасность или делу грозила катастрофа. Так было на Царицынском фронте, на пермском участке III армии, в Ленинграде, на западе, на юге — всюду и везде Сталин в качестве человека, вытаскивающего дело из хаоса и неразберихи, спасающего положение на фронте» (Ворошилов, Ленин, Сталин и Красная армия, 1934, стр. 73—74). Находясь на фронте, Сталин, по телеграфу и по прямому проводу, все время поддерживал теснейшую связь с Лениным. Сталин держал Ленина в курсе всех своих действий, выдвигал перед ним ряд важнейших предложений, направленных к укреплению фронтов и организации победы над внешними и внутренними врагами. Предложения Сталина неизменно встречали полное одобрение и поддержку Ленина. В ходе борьбы с Деникиным Ленин провалил вредительский план Троцкого и утвердил гениальный стратегический план Сталина, давший победу над врагом. Возлагая на Сталина ответственнейшие задания по руководству решающими боевыми операциями, Ленин вместе с тем провел в марте 1919 решение о назначении Сталина народным комиссаром государственного контроля, сохранив за ним руководство Народным комиссариатом по делам национальностей. Об этом назначении Сталина Ленин позже, на XI Съезде партии в 1922, говорил: «Дело гигантское. Но для того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно, чтобы во главе стоял человек с авторитетом» (Ленин, Соч., т. XXVII, стр. 264). В великой борьбе за создание первой в мире армии социалистической революции и в организации ее победы Ленин и Сталин опирались на неизменную помощь славной когорты своих учеников и соратников — Ворошилова, Фрунзе, Орджоникидзе, Дзержинского, Молотова, Кагановича, Калинина, Кирова, Куйбышева и др., — строивших и укреплявших Красную армию на фронте и в тылу, ковавших полную победу над внутренней и внешней контрреволюцией.
Помимо вопросов организации военной обороны республики, в поле зрения Ленина стояли в этот период вопросы борьбы с продовольственными, топливными трудностями и с эпидемиями (сыпняк). Кроме того, он много занимался разъяснением политики партии и Советской власти по отношению к крестьянству, уделяя много внимания национальному вопросу (на Украине и в Туркестане). Несмотря на неслыханные трудности, причинявшиеся гражданской войной, Ленин продолжал проводившуюся с первых дней Октябрьской революции работу по перестройке общественного строя страны. Под руководством Ленина советские рабочие и крестьяне добились в годы гражданской войны полного разгрома своего векового врага — помещика, окончательно ликвидировали класс дворян-помещиков. Ленину принадлежит величайшая заслуга установления в СССР социалистической, всенародной государственной собственности на фабрики и заводы. 28/VI 1918 Совнарком принял ленинский декрет о национализации всей крупной промышленности. За годы гражданской войны Советская власть, руководимая Лениным, уничтожила частную собственность на фабрики и заводы, принадлежавшие ранее капиталистам, лишила в основном класс городской капиталистической буржуазии производственной базы.
В национализации земли, банков, транспорта, внешней торговли и всей крупной промышленности, в том, что «пролетарская государственная власть организует в общенациональном масштабе крупное производство на государственной земле и в государственных предприятиях», Ленин видел «первые шаги», «начальную стадию» осуществления коммунизма в России (см. Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 508). В первом коммунистическом субботнике на Московско-Казанской железной дороге Ленин сразу распознал первые ростки нового коммунистического отношения к труду. Ленин назвал коммунистические субботники «великим почином» и под этим названием написал в июне 1919 одну из лучших своих работ, к-рая служит блестящим дополнением к его книге «Государство и революция». Вдохновляя рабочих и крестьян на героические подвиги на фронте и в тылу, Ленин неустанно подчеркивал, что великая самоотверженная борьба трудящихся Советской республики неизбежно приведет к победе социализма в стране. В замечательной статье «Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата», написанной им в разгар гражданской войны в 1919, Ленин говорил: «Буржуазия всего мира именно потому бешенствует и неистовствует против большевизма, организует военные нашествия, заговоры и прочее против большевиков, что она превосходно понимает неизбежность нашей победы в перестройке общественного хозяйства, если нас не задавить военной силой. А задавить нас таким образом ей не удается» (Ленин, Соч., том XXIV, стр. 510). В статьях «Великий почин», «Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата» и в ряде других своих статей и выступлений Ленин продолжал теоретическую разработку вопросов о формах и путях построения бесклассового социалистического общества, о роли диктатуры пролетариата в созидании нового общественного строя, о классах в период, переходный от капитализма к коммунизму, о процессе уничтожения классов, об уничтожении различия между городом и деревней, между людьми умственного и физического труда, о соотношении между первой и высшей фазой коммунизма. Особенно много внимания Ленин уделял дальнейшей всесторонней разработке вопроса о диктатуре пролетариата. На этом главном, основном вопросе теории и практики социалистической революции Ленин подробно останавливался почти во всех своих статьях и выступлениях, требуя всемерного укрепления пролетарской диктатуры, как «железной власти, революционно-смелой и быстрой», беспощадной в подавлении классового врага (Ленин, Соч., т. XXII, стр. 459). «Мы идем в бой — это есть, — говорил Ленин, — содержание диктатуры пролетариата. Прошли те времена..., когда дело представляли так, что убедят большинство людей, нарисуют красивую картинку социалистического общества, и станет большинство на точку зрения социализма... К социализму человечество придет не иначе, как через диктатуру пролетариата» (Ленин, Соч., т. ХXIV, стр. 291). К двухлетнему юбилею Советской власти Ленин задумал написать особую брошюру о диктатуре пролетариата. Но в силу громадной перегруженности повседневной работой ему не удалось выполнить свое намерение. Опубликованные уже после смерти Ленина черновые наброски и конспекты предполагавшейся брошюры имеют выдающееся значение. В них Ленин в классически четкой форме вскрывает основные стороны диктатуры пролетариата как орудия подавления эксплоататоров, орудия отрыва непролетарских слоев трудящихся от буржуазии для совместной борьбы против капитализма, орудия организации социалистического общества, окончательного создания и упрочения социализма.
Временную передышку между первыми двумя и третьим походами Антанты (конец 1919―начало 1920) Ленин стремился всемерно использовать для разрешения основных вопросов мирного хозяйственного строительства. В докладе на 7 Съезде Советов в декабре 1919, в отчетном докладе и в речах на IХ Съезде партии он уделял этим вопросам много внимания, радуясь возможности вести мирную строительную работу, закладывать собственными руками первые камни фундамента социалистической экономики. Ничто не наполняет нас такой радостью..., говорил Ленин на 7 Всероссийском Съезде Советов, ― как то, что... впереди ― главная полоса того мирного строительства, которое всех нас привлекает, которого мы хотим, которое мы должны творить и которому мы посвятим все свои усилия и всю свою жизнь (Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 606). Ленин не питал никаких иллюзий относительно продолжительности наступившей в конце 1919 передышки. В каждом своем выступлении он предупреждал партию и страну о том, что Антанта готовит новый поход на Советскую республику, «натравливает на нас польских белогвардейцев». Он призывал «быть начеку, готовиться к новым нападениям». Направляя хозяйственное строительство, Ленин решительно отстаивал необходимость единоличного управления промышленностью. На IХ Съезде партии (29/III-5/IV 1920) он разбил наголову противников единоначалия ― Рыкова, Томского, Сапронова, прикрывавших «коллегиальностью мелкобуржуазную распущенность и безответственность. Ленин разбил на этом Съезде так наз. группу «демократического централизма», антипартийные установки к-рой он характеризовал как худший меньшевизм и эсеровщину. Эта группа, возглавлявшаяся Сапроновым, Осинским, Дробнисом, Богуславским, превратилась впоследствии в контрреволюционную шайку, слившуюся с троцкистско-бухаринской фашистской бандой.
Иностранные империалисты сорвали передышку, бросив против Советской республики армию польских панов. Вопросы обороны страны вновь стали в центре внимания Ленина. Ленин поручил Сталину организовать Юго-западный фронт. Благодаря искусному руководству Ленина и Сталина польским наемникам Антанты был дан достойный отпор.
В апреле ― мае 1920, в ходе подготовки II Конгресса Коминтерна, Ленин написал замечательную работу «Детская болезнь „левизны“ в коммунизме». В этой книге он обобщил долголетний опыт большевизма, вскрыл международное значение революционной теории, стратегии и тактики большевизма и, до конца разоблачив оппортунизм, выступающий под «левой» маской, вооружил братские партии мощным оружием в борьбе за большевизацию. В июле ― августе 1920 Ленин руководил II Конгрессом Коминтерна. Все важнейшие документы этого Конгресса принадлежат Ленину.
2 октября 1920 Ленин выступил на 3-м съезде комсомола с знаменитой речью «Задачи союзов молодежи. Ленин был вдохновителем комсомола, он оказывал повседневную помощь во всей его работе, проявлял огромдую заботу о воспитании трудящейся молодежи. Речь Ленина на 3-м съезде комсомола определила на долгие годы основные задачи трудящейся молодежи. В ней Ленин призывал молодежь учиться и учиться, чтобы усвоить и критически переработать все накопленные человечеством знания. Он указывал, что молодежь может научиться коммунизму столько связывая каждый шаг своего учения, воспитания и образования с непрерывной борьбой пролетариев и трудящихся против старого эксплуататорского общества. Ленин требовал, чтобы все дело воспитания, образования и учения молодежи было воспитанием в ней коммунистической нравственности. «Наша нравственность, ― говорил Ленин, ― выводится на интересов классовой борьбы пролетариата... Нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата» (Ленин, Соч., т. XXV, стр. 391-393).
Разгромом Врангеля в конце 1920 фактически закончился период гражданской войны. В центре внимания Ленина стали вопросы хозяйственного строительства. Уже в докладе от имени Совнаркома на 8 Съезде Советов (декабрь 1920) Ленин выдвинул систему мероприятий, направленных к хозяйственному возрождению страны. В основу этих мероприятий он кладет так называемый план ГОЭЛРО. Это был цельный, единый план электрификации всей страны, рассчитанный на 10 ― 15 лет. Ленин был инициатором и вдохновителем этого плана; он положил начало социалистическому планированию хозяйственного строительства, впервые поставил перед партией и Советской властью задачу выработки единых народно-хозяйственных планов, определяющих и направляющих всю хозяйственную жизнь страны. «Нельзя, ― говорил Ленин на 8 Съезде Советов, ― работать, не имея плана, рассчитанного па длительный период и на серьезный успех... Все планы отдельных отраслей производства должны быть строго координированы, связаны и вместе составлять тот единый хозяйственный план, в котором мы так нуждаемся» (Ленин, Соч., т. ХХV1, стр. 43). Ленинский план электрификации страны и представлял собой «мастерский набросок действительно единого и действительно государственного хозяйственного плана без кавычек» (Сталин). Эта характеристика плана ГОЭЛРО была дана Сталиным в письме к Ленину в марте 1921. Сталин сразу оценил значение этого плана и со всей силой защищал его против Троцкого и Рыкова. Под электрификацией страны Ленин понимал не изолированное построение отдельных электростанций, а, как он это сам подчеркивал, перевод «хозяйства страны, в том числе и земледелия, на новую техническую базу, на техническую базу современного крупного производства» (Ленин, Соч., т. XXVI, стр. 46). Ленинский план электрификации явился, таким образом, гениальным наброском великого плана социалистической реорганизации России, плана технической и экономической реконструкции всего народного хозяйства.
Переход от вооруженной борьбы к мирному хозяйственному строительству партия совершала в чрезвычайно напряженной обстановке, которую Ленин открыто и прямо характеризовал наличием ряда кризисов — «и экономического, и политического, и социального». Технически отсталая и полунищая страна была совершенно разорена за семь лет империалистической и гражданской войны. В стране свирепствовал голод. Крестьянство было явно недовольно продолжением политики военного коммунизма, продразверсткой; на почве голода и усталости проявлялось недовольство и среди части рабочих. В ряде крестьянских районов кулаки, подстрекаемые эсерами, организовали восстания, захватившие и значительную часть колебнувшихся середняков. Мелкобуржуазная анархическая контрреволюция проявила себя в этот момент с огромной силой (Кронштадтский мятеж). Капиталистическое окружение и все контрреволюционные силы внутри страны пытались использовать разруху и голод в своих подрывных антисоветских целях. Преследуя эти же цели, троцкисты-бухаринцы, часть верхушки которых стала к этому времени уже прямыми агентами иностранной разведки, вновь подло напали на партию, повели бешеную атаку на Ленина.
Бессмертная заслуга Ленина состоит в том, что в этой грозной обстановке, созданной разгулом мелкобуржуазной стихии, он сумел в результате напряженной борьбы разгромить троцкистско-бухаринских предателей и шпионов и их столь же гнусных союзников (шляпниковцев, децистов), сумел сплотить партию, сохранить железное единство рядов большевистской партии и, осуществив поворот в экономической политике партии, сохранить и укрепить союз рабочих и крестьян, обеспечить прочность диктатуры рабочего класса и ее дальнейшее победоносное развитие.
В развернувшейся ожесточенной дискуссии о роли и задачах профсоюзов Ленин, несмотря на болезнь, проявил огромную деятельность. Ленин считал эту дискуссию ошибкой; он неоднократно предупреждал о серьезной опасности дискуссий для партии, руководящей диктатурой рабочего класса, к-рая пока победила в одной стране, окруженной со всех сторон врагами. «Мы, — говорил Ленин, — окружены всемирной буржуазией, караулящей каждую минуту колебания, чтобы вернуть „своих“, чтобы восстановить помещиков и буржуазию» (Ленин, Соч., т. XXVI, стр. 348). Тем более опасной считал Ленин поднятую Троцким дискуссию в трудный и острый момент перехода от войны к мирной работе. Ленин старался предотвратить дискуссию, а когда в силу предательства Троцкого она началась, он принял меры к ее скорейшему прекращению. Он гневно бичевал троцкистского сподручника — Бухарина, который, прикрываясь «буферной» платформой, всячески содействовал Троцкому в создании кризиса партии. Подлое поведение Бухарина Ленин сравнивал с разжиганием пожара посредством разбрызгивания «буферного керосина». Ленин прямо и открыта поставил вопрос о «кризисе партии», об угрозе раскола ее. Он призвал партию дать сокрушительный отпор троцкистам-бухаринцам, пытавшимся нанести удар партии и Советской власти с тыла. Ленин вместе со Сталиным разоблачил предательскую сущность платформ всех антипартийных группировок, показал,, что все они ведут к расколу партии, к расколу между партией как авангардом рабочего класса, и рабочей массой, к расколу союза рабочегокласса с крестьянством, подрывая самую основу, на которой держится Советская власть. Партия увидела грозящую ей опасность и сплотилась вокруг Ленина. Все основные партийные организации голосовали за ленинскую линию. Лаконические сообщения об итогах дискуссии, к-рые передавал в «Правду» Сталин, печатались под заголовком «За платформу тов. Ленина». В ходе борьбы против Троцкого — Бухарина во время профсоюзной дискуссии Ленин создал ряд замечательных работ, в к-рых он дал блестящие образцы применения и развития материалистической диалектики, с предельной четкостью вскрыл соотношение между политикой и экономикой и с исключительной силой разработал и обосновал учение о системе пролетарской диктатуры, о ее структуре,, «механизме», «приводных ремнях и рычагах». Профсоюзам Ленин отводил в системе диктатуры пролетариата огромное место. Ленин считал профсоюзы «источником, из которого берется вся наша власть», и определял их как «школу коммунизма». Профсоюзы, говорил Ленин, — «это есть организация воспитательная, организация вовлечения, обучения, это есть школа, школа управления, школа хозяйничания, школа коммунизма» (Ленин, Соч., т. XXVI, стр. 64). Правильно учитывая необходимость отказа от продолжения методов военного коммунизма, Ленин в дискуссии о профсоюзах сформулировал задачи профсоюзов применительно к условиям мирного хозяйственного строительства.
В марте 1921 Ленин руководил X Съездом партии. На Съезде Ленин провел решение о немедленном роспуске всех фракций и групп и о том, что нарушители партийного единства подлежат немедленному исключению из рядов партии. Ленин провел на Съезде написанную им резолюцию об анархо-синдикалистском уклоне Шляпникова — Медведева — Коллонтай, прикрывавших себя названием «рабочей оппозиции». Съезд утвердил особую резолюцию «Об единстве партии», «написанную рукой Ленина и представляющую директиву для развития нашей партии» (Сталин, Об оппозиции, стр. 728). Ленинская резолюция X Съезда вооружила большевиков на борьбу с троцкистами и бухаринцами, как и со всеми прочими врагами партии и рабочего класса. В резолюцию о единстве партии Ленин включил специальный пункт, предоставлявший Центральному комитету право исключать из партии за фракционную деятельность даже членов ЦК. Своим острием этот ленинский пункт был направлен прежде всего против Троцкого — Бухарина. Ленин настоял, чтобы Съезд вывел из состава ЦК троцкистов Преображенского, Смирнова И., Серебрякова, ставших потом шпионами и агентами фашизма.
На X Съезде Ленин провозгласил переход; к новой экономической политике (замена продразверстки продналогом и последовавшие за этим остальные мероприятия Советской власти). Ленин был вдохновителем и творцом этой единственно правильной политики победившего пролетариата, к-рая обеспечила построение социализма в нашей стране и к-рая составит неизбежную фазу социалистической революции во всех странах. «Нэп, — говорил Сталин, — есть особая политика пролетарского государства, рассчитанная на допущение капитализма, при наличии командных высот в руках пролетарского государства, рассчитанная на борьбу элементов капиталистических и социалистических, рассчитанная на возрастание роли социалистических элементов в ущерб элементам капиталистическим, рассчитанная на победу социалистических элементов над капиталистическими элементами, рассчитанная на уничтожение классов, на постройку фундамента социалистической экономики» (Сталин, Об оппозиции, 1928, стр. 211).
Переход к нэпу явился крутым поворотом в жизни страны, наиболее крутым поворотом из всех тех, которые до этого пришлось совершить партии. Под руководством Ленина партия выдержала этот величайший поворот и вышла из него окрепшей, спаянной и сплоченной. Ленин сосредоточил энергию на всестороннем обосновании и разъяснении смысла и значения новой экономической политики (брошюра «О продовольственном налоге»). С огромной силой он подчеркивал, что замена продразверстки продналогом есть не только мера экономическая, что это «прежде всего и больше всего вопрос политический» и что суть этого вопроса состоит в установлении правильных взаимоотношений с крестьянством. «10—20 лет правильных соотношений с крестьянством, — писал Ленин в конспекте брошюры „О продовольственном налоге“, — и обеспечена победа в всемирном масштабе (даже при затяжке пролетарских революций, кои растут), иначе 20—40 лет мучений белогвардейского террора» (Ленин, Соч., т. XXVI, стр. 313). Одновременно Ленин развил исключительную энергию в разработке практических мероприятий, определяемых новой экономической политикой. Руководимый им Совет труда и обороны (СТО) превратился в боевой штаб всей хозяйственной жизни страны. — Ленин составил знаменитый «Наказ от СТО», в к-ром дал конкретнейшие указания местным советским учреждениям, как проводить продналог, как наладить товарооборот с крестьянством, поднять промышленность, восстановить сельское хозяйство. Ленин указывал, что дело восстановления народного хозяйства, дело построения фундамента социалистической экономики надо начать с сельского хозяйства, с немедленной практической помощи и улучшения крестьянского хозяйства. Ленин подверг осмеянию вражескую «критику», рядившуюся в «левую» тогу, рассматривавшую сосредоточение усилий партии прежде всего на восстановлении сельского хозяйства, как пренебрежение интересами промышленности. Именно в крупной промышленности видел Ленин «единственную возможную экономическую основу социализма» (Ленин, Соч., т. XXVI, стр. 461). Созданием мощной индустрии Ленин предполагал целиком и полностью обеспечить техническую и экономическую независимость советской страны от капиталистических государств. «Без спасения тяжелой промышленности, без ее восстановления мы, — говорил Ленин, — не сможем построить никакой промышленности, а без нее мы вообще погибнем, как самостоятельная страна» (Соч., т. XXVII, стр. 349). Но чтобы создать для индустрии, для промышленности рыночные, продовольственные и сырьевые предпосылки, Ленин считал необходимым начать дело с сельского хозяйства.
В июне — июле 1921 Ленин руководил работами III Конгресса, на котором он выступил с докладом о новой экономической политике. Ленин сформулировал основную задачу всех секций Коммунистического Интернационала на целый исторический период — задачу борьбы за массы, за завоевание большинства рабочего класса. — В течение второй половины 1921 и начала 1922 в центре внимания Ленина попрежнему продолжали стоять вопросы, связанные с новой экономической политикой (статьи «Новые времена, старые ошибки в новом виде», «К четырехлетней годовщине Октябрьской революции», «О значении золота теперь и после полной победы социализма», а также ряд докладов и речей, в частности на Московской конференции в октябре 1921 и на 9 Съезде Советов — в декабре). В этих работах, и выступлениях Ленин особенно большое внимание уделил обоснованию выдвинутого им лозунга «учиться торговать», обоснованию необходимости овладеть торговлей, как основной формой смычки государственной индустрии с крестьянским хозяйством для тогдашнего этапа социалистического строительства. Руководя работой партии и Советской власти по восстановлению народного хозяйства, сосредоточив на вопросах мирного хозяйственного строительства все свои силы, Ленин вместе с тем ни на одну минуту не упускал из виду факта капиталистического окружения и необходимости в связи с этим всемерного укрепления обороноспособности страны. Он придавал громадное значение использованию Советским государством тех глубочайших противоречий, к-рые имеются в лагере империалистов, для сохранения мира, всемерного обеспечения внешних условий, необходимых для строительства социализма. Но наряду с этим он неустанно подчеркивал, что опасность военной интервенции не снята, предупреждал партию и страну о неизбежности новых военных нападений на Советскую республику. На 9 Всероссийском Съезде Советов (декабрь 1921) Ленин говорил: «Первой заповедью нашей политики, первым уроком..., который должны усвоить себе все рабочие и крестьяне, это — быть начеку, помнить, что мы окружены людьми, классами, правительствами, которые открыто выражают величайшую ненависть к нам. Надо помнить, что от всякого нашествия мы всегда на волоске» (Ленин, Соч., т. XXVII, стр. 117). Неизменно отстаивая возможность внутренними силами построить полное социалистическое общество в одной нашей стране, Ленин, учитывая неизбежность новых военных нападений на Советскую республику, всегда подчеркивал, что окончательная победа социализма в одной стране может быть осуществлена лишь на основе победы социалистической революции по крайней мере в нескольких странах.
Помимо чисто хозяйственных вопросов, Ленин уделял много внимания делу народного просвещения, вел яростную борьбу против косности, бюрократизма, рутины. Ленин разработал в этот период систему практических мероприятий для улучшения и удешевления государственного аппарата. «Проверять людей и проверять фактическое исполнение дела — в этом, еще раз в этом, только в этом теперь гвоздь всей работы, всей политики», — говорил Ленин (Соч., т. XXVII, стр. 179). С исключительной силой Ленин подчеркивал необходимость привлечения к работе государственного аппарата и к его улучшению беспартийных рабочих и крестьян. Он зло высмеивал тех, кто собирался построить социализм руками одних коммунистов. Ленин постоянно напоминал, что среди рядовых рабочих и крестьян много организаторских и административных талантов. К ним обращался он с призывом смелее браться за социалистическое строительство, поднимая «наинизшие низы к историческому творчеству» (Ленинский сборник XI, стр. 10). Огромное место в социалистическом строительстве Ленин отводил трудящейся женщине; он считал, что «начатое Советской властью дело может быть двинуто вперед только тогда, когда вместо сотен женщин... в нем примут участие миллионы и миллионы женщин... Тогда социалистическое строительство будет стоять в России так прочно, что никакие внешние враги в других странах и внутри России не будут Советской республике страшны» (Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 472).
Ленин руководил строительством национальных республик, пристально следил, чтобы большевистская национальная политика проводилась со строжайшим учетом местных особенностей, решительно пресекал отклонения к великодержавному шовинизму и к местному национализму. Вместе со Сталиным Ленин разработал план создания Закавказской федерации и вместе с ним отстаивал ее в беспощадной борьбе против грузинских национал-уклонистов — презренных сподручников шпиона Троцкого. Сталинское руководство национальной политикой Ленин ценил чрезвычайно высоко. В речи на XI Съезде Ленин дал сокрушительный отпор гнусным нападкам троцкиста Преображенского против Сталина, указав, что именно Сталин является тем человеком, который может обеспечить победоносное разрешение национального вопроса.
При всей своей гигантской нагрузке Ленин всегда находил время для выступлений на рабочих собраниях, митингах, для личных бесед с рабочими и крестьянами. В своем кремлевском кабинете он принимал сотни работников партии и советского аппарата. Он всегда внимательно прислушивался к заявлениям представителей местных организаций, к рядовым работникам. Он охотно выдвигал этих новых людей на руководящую работу, давал им ответственные задания. Ленин председательствовал на заседаниях Политбюро и других собраниях высших партийных органов. Он же вел заседания СНК и СТО. Во время заседаний Ленин внимательно следил за прениями, быстро и четко формулировал основные предложения и в это же время просматривал бумаги, иностранные газеты, писал присутствовавшим многочисленные записки с запросами, директивами и указаниями. Руководя государственной работой, Ленин был необычайно требователен, точен и не допускал никакой расплывчатости, неопределенности. Он требовал от докладчиков и выступающих в Совнаркоме, в ЦК РКП(б) точно проверенных фактов и цифр, точных и ясных предложений. Он был врагом всяких громких и общих фраз, неясных и неточных обобщений, непродуманных предложений. Он был яростным врагом сочинительства, прожектерства, пустого «планотворчества». Сталин говорит, что никто, как Ленин, не издевался так зло над болезненной верой в сочинительство и декретотворчество. Всегда подчеркивая необходимость революционных перспектив в повседневной практической работе, он был столь же враждебен беспринципному делячеству, узколобому практицизму, как и «революционному» сочинительству. Сталин говорит, что никто так едко не издевался над деляческой болезнью, как Ленин. Стиль работы Ленина Сталин характеризует как соединение русского революционного размаха и американской деловитости.
Ленин всегда находил время, чтобы позаботиться о товарищах, был необычайно чуток, внимателен, отзывчив. Он производил обаятельное впечатление своей простотой, скромностью, глубоким уважением к трудящемуся человеку, подлинно товарищеским отношением к членам партии, к рабочим, крестьянам. «Эта простота и скромность Ленина, это стремление остаться незаметным или, во всяком случае, не бросаться в глаза и не подчеркивать свое высокое положение, — эта черта представляет одну из самых сильных сторон Ленина, как нового вождя новых масс, простых и обыкновенных масс глубочайших „низов“ человечества» (Сталин, О Ленине, 1937, стр. 27).
Гигантская, напряженная работа, которую вел Ленин, вскоре дала себя знать. Уже в конце 1921 — начале 1922 обнаружились симптомы его серьезного заболевания: он вынужден был все чаще и чаще прерывать свою работу. В марте 1922 он по болезни не мог участвовать в очередном пленуме ЦК. В письме к Молотову Ленин сообщил свои предложения пленуму.
27/III — 2/IV 1922 Ленин, еще не оправившийся от болезни, руководил XI Съездом партии. Это был последний партийный Съезд, на к-ром Ленин выступал. В большой речи, подводившей итоги первого года нэпа, он указал, что «отступление кончено», с особой силой подчеркнул, что основной политический урок нэпа состоит в том, чтобы «сомкнуться с крестьянской массой, с рядовым трудовым крестьянством, и начать двигаться вперед неизмеримо, бесконечно медленнее, чем мы мечтали, но зато так, что действительно будет двигаться вся масса с нами. Тогда и ускорение этого движения в свое время наступит такое, о котором мы сейчас мечтать не можем» (Ленин, Соч., т. XXVII, стр. 231). Ленин ясно предвидел неизбежность могучего стремительно ускоряющегося движения Советской страны к социализму. Но он твердо знал, что это продвижение к социализму и что сама победа социализма могут быть завоеваны лишь в процессе самой острой борьбы с эксплоататорскими классами, лишь в результате их полного разгрома. Об этом он постоянно предупреждал партию. На XI Съезде он с полной ясностью показал, что построить социализм — значит разрешить вопрос «кто — кого», и что разрешение этого вопроса не есть простое соревнование между социализмом и капиталистическими элементами. «Это есть, — говорил Ленин, — отчаянная, бешеная, если не последняя, то близкая к тому, борьба не на живот, а на смерть между — капитализмом и коммунизмом» (Ленин, Соч., т. XXVII, стр. 244). Ленин предвидел, что эта отчаянная борьба неизбежно перерастет в последний решительный бой «с русским капитализмом, с тем, который растет из мелкого крестьянского хозяйства, с тем, который им поддерживается. Вот тут, — говорил Ленин на XI Съезде, — предстоит в ближайшем будущем бой, срок которого нельзя точно определить» (там же, стр. 235). После XI Съезда Ленин, чувствуя приближение рокового конца, учреждает пост генерального секретаря ЦК партии и на этот решающий пост в руководстве партией выдвигает своего лучшего ученика, друга и соратника — Сталина.
26/V 1922 произошел первый острый приступ болезни Ленина (склероз сосудов). Через три недели здоровье его немного восстановилось, но в течение лета припадки несколько раз повторялись. Лето он проводил в Горках, 32 км от Москвы. Сталин часто посещал Ленина, обсуждал с ним очередные вопросы, получал указания для ЦК. В начале октября Ленин вновь приступил к работе, но уже не в полной мере и не надолго. На первом же заседании Совнаркома, происходившем под председательством Ленина, Владимир Ильич провел решение об отклонении концессии Уркварта, признав условия концессионера неприемлемыми для Советской Республики. Это решение Ленин провел вопреки Каменеву и Зиновьеву, предлагавшим принять кабальные условия концессии Уркварта и настаивавшим на этом своем предложении (см. Сталин, Об оппозиции, 1928, стр. 493).
Ленин вместе со Сталиным разрабатывал в это время великую идею создания Союза Советских республик. Всю основную работу по подготовке образования СССР Ленин поручил Сталину. 31/Х Ленин выступил с речью на сессии ВЦИК. В ноябре он делал на IV Конгрессе Коминтерна доклад о пятилетии Великой Октябрьской социалистич. революции. Это был последний конгресс, на к-ром он участвовал и-к-рый он провел под знаком борьбы за массы, дав обоснование тактики единого фронта. 20/XI Ленин выступил с известной речью на пленуме Московского совета, к-рую он закончил пророческими словами: «Из России нэповской будет Россия социалистическая» Это была последняя речь Ленина.
В начале декабря в состоянии здоровья Ленина наступило новое ухудшение. 13/XII, в последний приезд в Москву, он продиктовал письмо к Сталину для Пленума ЦК, в к-ром разоблачал предательскую попытку Бухарина сорвать монополию внешней торговли. 15/XII Ленин, за день до второго приступа болезни, написал Сталину письмо, начинающееся волнующими словами: «Я кончил теперь ликвидацию своих дел и могу уезжать спокойно...» (Ленин, Соч., т. XXVII, стр. 559).
В январе и феврале 1923 наступило некоторое улучшение в состоянии здоровья Владимира Ильича. В промежутках между приступами — болезни он диктовал (писать ему было уже трудно) ряд поразительных по глубине, мысли статей: «Странички из дневника», «О кооперации», «О нашей революции», «Как нам реорганизовать Рабкрин», «Лучше меньше, да лучше». Эти статьи послужили своего рода завещанием для партии. С первой до последней строчки они посвящены обоснованию возможности победы социализма в нашей стране. В них Ленин снова и снова подчеркивает, что мы имеем внутри страны «все необходимое для построения полного социалистического общества», что в руках советских рабочих и крестьян «все необходимое и достаточное для этого построения» (Ленин, там же, стр. 392). Ленин указывает на главные факторы построения социалистич. общества в нашей стране: пролетарская власть, крупное производство в руках пролетарской власти, союз рабочего класса с крестьянство, руководство рабочего класса в этом союзе, кооперация. В статье «О кооперации» Ленин, тогда уже тяжело больной, выдвинул и обосновал свой гениальный кооперативный план, план социалистического преобразования деревни, перевода многомиллионного крестьянства на рельсы социалистического строительства. 9/III 1923 произошло новре кровоизлияние, повлекшее за собой утрату способности речи. В тяжелом состоянии Ленин был перевезен в Горки.
В этот период общей тревоги партии и всех трудящихся за жизнь своего вождя Троцкий повел новую атаку на большевистскую партию, предательски пытаясь использовать болезнь Владимира Ильича, чтобы расстроить ряды партии, взорвать диктатуру рабочего класса. Верная своему вождю партия, под боевым руководством Сталина, дала сокрушительный отпор троцкистским изменникам и шпионам.
Здоровье Владимира Ильича продолжало все больше и больше ухудшаться. 21/I 1924 внезапно последовало новое кровоизлияние и в 6 часов 50 минут вечера Ленин умер.
С глубокой скорбью встретило трудящееся человечество весть о смерти вождя. Рабочий класс СССР ответил на смерть Ленина вступлением лучших своих сынов в партию (см. Ленинский призыв). Похороны Ленина превратились в величественную манифестацию глубочайшей скорби миллионов об умершем вожде. 27/I в 4 часа дня гроб Ленина был установлен в мавзолее на Красной площади у стен Кремля.
На траурном заседании в Большом театре Сталин в мощной, потрясающей речи произнес от лица всей партии великую, бессмертную клятву: «держать высоко и хранить в чистоте великое звание члена партии»; «хранить единство нашей партии, как зеницу ока»; «хранить и укреплять диктатуру пролетариата»; «укреплять всеми силами союз рабочих и крестьян»; «укреплять и расширять союз трудящихся всего мира — Коммунистический Интернационал».
Знамя Ленина, великое большевистское знамя борьбы за социализм, понес вперед Сталин. Руководство Сталина обеспечило революционную преемственность во всей работе и борьбе партии после смерти Ленина. Глубокая принципиальность Ленина, ясность и определенность его революционной стратегии и тактики, беззаветная верность и преданность рабочему классу, народным массам, беспощадная борьба против врагов народа, несгибаемая, непреклонная воля к победе, — все эти черты Ленина, величайшего вождя, учителя и героя рабочего класса, живут в его лучшем сподвижнике и продолжателе его дела, живут в славных традициях большевистской партии Ленина — Сталина.
В непримиримой, беспощадной борьбе против троцкистско-бухаринских врагов партии и народа Сталин отстоял великое учение Ленина, обогатил сокровищницу ленинизма, отстоял и гениально развил ленинскую теорию победы социализма, разработал и осуществил генеральный план построения бесклассового социалистического общества. Сталин вдохновил трудящихся СССР на борьбу за победу социализма, возглавил ожесточенные бои рабочих и крестьян Советского Союза за полный разгром и ликвидацию всех эксплоататорских классов, привел советский народ к победе социализма.
Все, что добыто и завоевано трудящимися СССР после смерти Ленина, — все это завоевано под непобедимым ленинским знаменем, под гениальным водительством Сталина. Имена Ленина и Сталина слиты воедино в сознании всего трудящегося человечества. Имена Ленина и Сталина — знамя борьбы за торжество коммунизма во всем мире.
Основы ленинизма — тема большая. Для того, чтобы ее исчерпать, необходима целая книга. Более того — необходим целый ряд книг. Естественно поэтому, что мои лекции не могут быть исчерпывающим изложением ленинизма. Они могут быть, в лучшем случае, лишь сжатым конспектом основ ленинизма. Тем не менее я считаю полезным изложить этот конспект для того, чтобы дать некоторые основные отправные пункты, необходимые для успешного изучения ленинизма.
Изложить основы ленинизма — это еще не значит изложить основы мировоззрения Ленина. Мировоззрение Ленина и основы ленинизма — не одно и то же по объему. Ленин — марксист, и основой его мировоззрения является, конечно, марксизм. Но из этого вовсе не следует, что изложение ленинизма должно быть начато с изложения основ марксизма. Изложить ленинизм — это значит изложить то особенное и новое в трудах Ленина, что внес Ленин в общую сокровищницу марксизма, и что естественно связано с его именем. Только в этом смысле я буду говорить в своих лекциях об основах ленинизма.
Итак, что такое ленинизм?
Одни говорят, что ленинизм есть применение марксизма к своеобразным условиям российской обстановки. В этом определении есть доля правды, но оно далеко не исчерпывает всей правды. Ленин действительно применил марксизм к российской действительности и применил его мастерски. Но если бы ленинизм являлся только лишь применением марксизма к своеобразной обстановке России, то тогда ленинизм был бы чисто национальным и только национальным, чисто русским и только русским явлением. Между тем мы знаем, что ленинизм есть явление интернациональное, имеющее корни во всем международном развитии, а не только русское. Вот почему я полагаю, что это определение страдает односторонностью.
Другие говорят, что ленинизм есть возрождение революционных элементов марксизма 40-х годов XIX века в отличие от марксизма последующих годов, когда он стал будто бы умеренным, нереволюционным. Если отвлечься от этого глупого и пошлого подразделения учения Маркса на две части, на революционную и умеренную, нужно признать, что даже в этом совершенно недостаточном и неудовлетворительном определении имеется доля правды. Состоит она, эта доля правды, в том, что Ленин действительно возродил революционное содержание марксизма, замуравленное оппортунистами II Интернационала. Но это только доля правды. Вся правда о ленинизме состоит в том, что ленинизм не только возродил марксизм, но он сделал еще шаг вперед, развив марксизм дальше в новых условиях капитализма и классовой борьбы пролетариата.
Что же такое в конце концов ленинизм?
Ленинизм есть марксизм эпохи империализма и пролетарской революции. Точнее: ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности. Маркс и Энгельс подвизались в период предреволюционный (мы имеем в виду пролетарскую революцию), когда не было еще развитого империализма, в период подготовки пролетариев к революции, в тот период, когда пролетарская революция не являлась еще прямой практической неизбежностью. Ленин же, ученик Маркса и Энгельса, подвизался в период развитого империализма, в период развертывающейся пролетарской революции, когда пролетарская революция уже победила в одной стране, разбила буржуазную демократию и открыла эру пролетарской демократии, эру советов.
Вот почему ленинизм является дальнейшим развитием марксизма.
Отмечают, обычно, исключительно боевой и исключительно революционный характер ленинизма. Это совершенно правильно. Но эта особенность ленинизма объясняется двумя причинами: во-первых, тем, что ленинизм вышел из пролетарской революции, отпечаток которой он не может не носить на себе; во-вторых, тем, что он вырос и окреп в схватках с оппортунизмом II Интернационала, борьба с которым являлась и является необходимым предварительным условием успешной борьбы с капитализмом. Не следует забывать, что между Марксом и Энгельсом, с одной стороны, и между Лениным — с другой, лежит целая полоса безраздельного господства оппортунизма II Интернационала, беспощадная борьба с которым не могла не составить одной из важнейших задач ленинизма.
Ленинизм вырос и оформился в условиях империализма, когда противоречия капитализма дошли до крайней точки, когда пролетарская революция стала вопросом непосредственной практики, когда старый период подготовки рабочего класса к революции уперся и перерос в новый период прямого штурма капитализма.
Ленин называл империализм «умирающим капитализмом». Почему? Потому, что империализм доводит, противоречия капитализма до последней черты, до крайних пределов, за которыми начинается революция. Наиболее важными из этих противоречий нужно считать три противоречия.
Первое противоречие — это противоречие между трудом и капиталом. Империализм есть всесилие монополистических трестов и синдикатов, банков и финансовой олигархии в промышленных странах. В борьбе с этим всесилием обычные методы рабочего класса — профсоюзы и кооперативы, парламентские партии и парламентская борьба — оказались совершенно недостаточными. Либо отдайся на милость капиталу, прозябай по-старому и опускайся вниз, либо берись за новое оружие — так ставит вопрос империализм перед миллионными массами пролетариата. Империализм подводит рабочий класс к революции.
Второе противоречие — это противоречие между различными финансовыми группами и империалистическими державами в их борьбе за источники сырья, за чужие территории. Империализм есть вывоз капитала к источникам сырья, бешеная борьба за монопольное обладание этими источниками, борьба за передел уже поделенного мира, борьба, ведомая с особенным остервенением со стороны новых финансовых групп и держав, ищущих «места под солнцем», против старых групп и держав, цепко держащихся за захваченное. Эта бешеная борьба между различными группами капиталистов замечательна в том отношении, что она включает в себе, как неизбежный элемент, империалистские войны, войны за захваты чужих территорий. Это обстоятельство в свою очередь замечательно в том отношении, что оно ведет к взаимному ослаблению империалистов, к ослаблению позиции капитализма вообще, к приближению момента пролетарской революции, к практической необходимости этой революции.
Третье противоречие — это противоречие между горстью господствующих «цивилизованных» наций и между сотнями миллионов колониальных и зависимых народов мира. Империализм есть самая наглая эксплоатация и самое бесчеловечное угнетение сотен миллионов населения обширнейших колоний и зависимых стран. Выжимание сверхприбыли — такова цель этой эксплоатации и этого угнетения. Но, эксплоатируя эти страны, империализм вынужден строить там железные дороги, фабрики и заводы, промышленные и торговые центры. Появление класса пролетариев, зарождение местной интеллигенции, пробуждение национального самосознания, усиление освободительного движения — таковы неизбежные результаты этой «политики». Усиление революционного движения во всех без исключения колониях и зависимых странах свидетельствует об этом с очевидностью. Это обстоятельство важно для пролетариата в том отношении, что оно в корне подрывает позиции капитализма, превращая колонии и зависимые страны из резервов империализма в резервы пролетарской революции.
Таковы, в общем, главные противоречия империализма, превратившие старый «цветущий» капитализм в капитализм умирающий.
Значение империалистской войны, разыгравшейся 10 лет тому назад, состоит, между прочим, в том, что она собрала все эти противоречия в один узел и бросила их на чашу весов, ускорив и облегчив революционные битвы пролетариата.
Иначе говоря, империализм привел не только к тому, что революция стала практической неизбежностью, но и к тому, что создались благоприятные условия для прямого штурма твердынь капитализма.
Такова международная обстановка, породившая ленинизм.
Все это хорошо, скажут нам. но при чем тут Россия, которая ведь не была и не могла быть классической страной империализма? При чем тут Ленин, который работал прежде всего в России и для России? Почему именно Россия послужила очагом ленинизма, родиной теории и тактики пролетарской революции?
Потому, что Россия была узловым пунктом всех этих противоречий империализма.
Потому, что Россия была беременна революцией более, чем какая-либо другая страна, и только она была в состоянии ввиду этого разрешить эти противоречия революционным путем.
Начать с того, что царская Россия была очагом всякого рода гнета — и капиталистического, и колониального, и военного, — взятого в его наиболее бесчеловечной и варварской форме. Кому не известно, что в России всесилие капитала сливалось с деспотизмом царизма, агрессивность русского национализма — с палачеством царизма в отношении нерусских народов, эксплоатация целых районов — Турции, Персии, Китая — с захватом этих районов царизмом, с войной за захват? Ленин был прав, говоря, что царизм есть «военно-феодальный империализм». Царизм был средоточием наиболее отрицательных сторон империализма, возведенных в квадрат.
Далее. Царская Россия была величайшим резервом западного империализма не только в том смысле, что она давала свободный доступ заграничному капиталу, державшему в руках такие решающие отрасли народного хозяйства России, как топливо и металлургию, но и в том смысле, что она могла поставить в пользу западных империалистов миллионы солдат. Вспомните 12-миллионную русскую армию, проливавшую кровь на империалистских фронтах для обеспечения бешеных прибылей англо-французских капиталистов.
Дальше. Царизм был не только сторожевым псом империализма на востоке Европы, но он был еще агентурой западного империализма для выколачивания с населения сотен миллионов процентов на займы, отпускавшиеся ему в Париже и Лондоне, в Берлине и Брюсселе.
Наконец, царизм был вернейшим союзником западного империализма по дележу Турции, Персии, Китая и т. д. Кому не известно, что империалистская война велась царизмом в союзе с империалистами Антанты, что Россия являлась существенным элементом этой войны?
Вот почему интересы царизма и западного империализма сплетались между собой и сливались в конце концов в единый клубок интересов империализма. Мог ли западный империализм помириться с потерей такой мощной опоры на Востоке и такого богатого резервуара сил и средств, как старая, царская, буржуазная Россия, не испытав всех своих сил для того, чтобы повести смертельную борьбу с революцией в России, на предмет отстаивания и сохранения царизма? Конечно, не мог!
Но из этого следует, что кто хотел бить по царизму, тот неизбежно замахивался на империализм, кто восставал против царизма, тот должен был восстать и против империализма, ибо кто свергал царизм, тот должен был свергнуть и империализм, если он в самом деле думал не только разбить царизм, но и добить его без остатка. Революция против царизма сближалась, таким образом, и должна была перерасти в революцию против империализма, в революцию пролетарскую.
Между тем, в России подымалась величайшая народная революция, во главе которой стоял революционнейший в мире пролетариат, имевший в своем распоряжении такого серьезного союзника, как революционное крестьянство России. Нужно ли доказывать, что такая революция не могла остановиться на полдороге, что она в случае успеха должна была пойти дальше, подняв знамя восстания против империализма? Вот почему Россия должна была стать узловым пунктом противоречий империализма не только в том смысле, что противоречия эти легче всего вскрывались именно в России ввиду особо безобразного и особо нетерпимого их характера, и не только потому, что Россия была важнейшей опорой западного империализма, соединяющей финансовый капитал Запада с колониями Востока, но и потому, что только в России существовала реальная сила, могущая разрешить противоречия империализма революционным путем.
Но из этого следует, что революция в России не могла не стать пролетарской, что она не могла не принять в первые же дни своего развития международный характер, что она не могла, таким образом, не потрясти самые основы мирового империализма.
Могли ли русские коммунисты при таком положении вещей ограничиться в своей работе узко-национальными рамками русской революции? Конечно, нет! Наоборот, вся обстановка, как внутренняя (глубокий революционный кризис), так и внешняя (война), толкала их к тому, чтобы выйти в своей работе за эти рамки, перенести борьбу на международную арену, вскрыть язвы империализма, доказать неизбежность краха капитализма, разбить социал-шовинизм и социал-пацифизм, наконец, свергнуть в своей стране капитализм и выковать для пролетариата новое оружие борьбы, теорию и тактику пролетарской революции, для того, чтобы облегчить пролетариям всех стран дело свержения капитализма. Русские коммунисты иначе и не могли действовать, ибо только на этом пути можно было рассчитывать на известные изменения в международной обстановке, могущие гарантировать Россию от реставрации буржуазных порядков.
Вот почему Россия стала очагом ленинизма, а вождь русских коммунистов Ленин — его творцом.
С Россией и Лениным «случилось» тут приблизительно то же самое, что и с Германией и Марксом — Энгельсом в сороковых годах прошлого столетия. Германия была чревата тогда, так же как и Россия в начале XX столетия, буржуазной революцией. Маркс писал тогда в «Коммунистическом манифесте», что:
«На Германию коммунисты обращают главное свое внимание потому, что она находится накануне буржуазной революции, потому, что она совершит этот переворот при более прогрессивных условиях европейской цивилизации вообще, с гораздо более развитым пролетариатом, чем в Англии XVII и во Франции XVIII столетия. Немецкая буржуазная революция, следовательно, может быть лишь непосредственным прологом пролетарской революции».
Иначе говоря, центр революционного движения перемещался в Германию.
Едва ли можно сомневаться в том, что это именно обстоятельство, отмеченное Марксом в приведенной цитате, послужило вероятной причиной того, что именно Германия явилась родиной научного социализма, а вожди германского пролетариата — Маркс и Энгельс — его творцами.
То же самое нужно сказать, но еще в большей степени, про Россию начала XX столетия. Россия в этот период находилась накануне буржуазной революции, она должна была совершить эту революцию при более прогрессивных условиях в Европе и с более развитым пролетариатом, чем Германия (не говоря уже об Англии и Франции), причем все данные говорили о том, что революция эта должна была послужить бродилом и прологом пролетарской революции. Нельзя считать случайностью тот факт, что Ленин еще в 1902 году, когда русская революция только зачиналась, писал в своей брошюре «Что делать?» вещие слова о том, что:
«История поставила теперь перед нами (т. е. русскими марксистами. И. Ст.) ближайшую задачу, которая является наиболее революционной из всех ближайших задач пролетариата какой бы то ни было другой страны»... что «осуществление этой задачи, разрушение самого могучего оплота не только европейской, но также и азиатской реакции сделало бы русский пролетариат авангардом международного революционного пролетариата» (см. т. IV, стр. 382).
Иначе говоря, центр революционного движения должен был переместиться в Россию.
Известно, что ход революции в России оправдал это предсказание Ленина с избытком.
Мудрено ли после этого, что страна, проделавшая такую революцию и имеющая такой пролетариат, послужила родиной теории и тактики пролетарской революции? Мудрено ли, что вождь этого пролетариата, Ленин, стал вместе с тем творцом этой теории и тактики и вождем международного пролетариата?
Выше я говорил, что между Марксом — Энгельсом, с одной стороны, и Лениным — с другой, лежит целая полоса господства оппортунизма II Интернационала. В интересах точности я должен добавить, что речь идет здесь не о формальном господстве оппортунизма, а лишь о фактическом его господстве. Формально во главе II Интернационала стояли «правоверные» марксисты, «ортодоксы» — Каутский и другие. На деле, однако, основная работа II Интернационала велась по линии оппортунизма. «Оппортунисты приспособлялись к буржуазии в силу своей приспособленческой, мелко-буржуазной природы, — «ортодоксы» же в свою очередь приспособлялись к оппортунистам в интересах «сохранения единства» с оппортунистами, в интересах «мира в партии». В результате получалось господство оппортунизма, ибо цепь между политикой буржуазии и политикой «ортодоксов» оказывалась замкнутой.
Это был период сравнительно мирного развития капитализма, период, так сказать, довоенный, когда катастрофические противоречия империализма не успели еще вскрыться с полной очевидностью, когда экономические стачки рабочих и профсоюзы развивались более или менее «нормально», когда избирательная борьба и парламентские фракции давали «головокружительные» успехи, когда легальные формы борьбы превозносились до небес и легальностью думали «убить» капитализм, — словом, когда партии II Интернационала обрастали жиром и не хотелось думать серьезно о революции, о диктатуре пролетариата, о революционном воспитании масс.
Вместо цельной революционной теории — противоречивые теоретические положения и обрывки теории, оторванные от живой революционной борьбы масс и превратившиеся в обветшалые догмы. Для виду, конечно, вспоминали о теории Маркса, но для того, чтобы выхолостить из нее живую революционную душу.
Вместо революционной политики — дряблое филистерство и трезвенное политиканство, парламентская дипломатия и парламентские комбинации. Для виду, конечно, принимались «революционные» решения и лозунги, но для того, чтобы положить их под сукно.
Вместо воспитания и обучения партии правильной революционной тактике на собственных ошибках — тщательный обход наболевших вопросов, их затушевывание и замазывание. Для виду, конечно, не прочь были поговорить о больных вопросах, но для того, чтобы кончить дело какой-либо «каучуковой» резолюцией.
Вот какова была физиономия II Интернационала, его метод работы, его арсенал.
Между тем надвигалась новая полоса империалистских войн и революционных схваток пролетариата. Старые методы борьбы оказывались явно недостаточными и бессильными перед всесилием финансового капитала.
Необходимо было пересмотреть всю работу II Интернационала, весь его метод работы, изгнав вон филистерство, узколобие, политиканство, ренегатство, социал-шовинизм, социал-пацифизм. Необходимо было проверить весь арсенал II Интернационала, выкинуть все заржавленное и ветхое, выковать новые роды оружия. Без такой предварительной работы нечего было и отправляться на войну с капитализмом. Без этого пролетариат рисковал очутиться перед лицом новых революционных схваток недостаточно вооруженным или даже просто безоружным.
Эта честь генеральной проверки и генеральной чистки авгиевых конюшен II Интернационала выпала на долю ленинизма.
Вот в какой обстановке родился и выковался метод ленинизма.
К чему сводятся требования этого метода?
Во-первых, к проверке теоретических догм II Интернационала в огне революционной борьбы масс, в огне живой практики, т. е. к восстановлению нарушенного единства между теорией и практикой, к ликвидации разрыва между ними, ибо только так можно создать действительно пролетарскую партию вооруженную революционной теорией.
Во-вторых, к проверке политики партий II Интернационала не по их лозунгам и резолюциям (которым нельзя верить), а по их делам, по их действиям, ибо только так можно завоевать и заслужить доверие пролетарских масс.
В-третьих, к перестройке всей партийной работы на новый революционный лад в духе воспитания и подготовки масс к революционной борьбе, ибо только так можно подготовить массы к пролетарской революции.
В-четвертых, к самокритике пролетарских партий, к обучению и воспитанию их на собственных ошибках, ибо только так можно воспитать действительные кадры и действительных лидеров партии.
Таковы основа и сущность метода ленинизма.
Как применялся этот метод на практике?
У оппортунистов II Интернационала существует ряд теоретических догм, от которых они танцуют всегда, как от печки. Возьмем несколько из них.
Догма первая: об условиях взятия власти пролетариатом. Оппортунисты уверяют, что пролетариат не может и не должен брать власть, если он не является сам большинством в стране. Доказательств никаких, ибо нет возможности оправдать это нелепое положение ни теоретически, ни практически. Допустим, отвечает Ленин господам из II Интернационала. Ну, а если сложилась такая историческая обстановка (война, аграрный кризис и т. д.), при которой пролетариат, составляющий меньшинство населения, имеет возможность сплотить вокруг себя громадное большинство трудящихся масс, — почему бы ему не взять власть? Почему бы не использовать пролетариату благоприятную международную и внутреннюю обстановку для того, чтобы прорвать фронт капитала и ускорить общую развязку? Разве Маркс не говорил еще в 50-х годах прошлого столетия, что дело с пролетарской революцией в Германии могло бы обстоять «прекрасно», если бы можно было оказать пролетарской революции поддержку, «так сказать, вторым изданием крестьянской войны»? Разве не известно всем и каждому, что пролетариев в Германии было тогда относительно меньше, чем, например, в России в 1917 году? Разве практика русской пролетарской революции не показала, что эта излюбленная догма героев II Интернационала лишена всякого жизненного значения для пролетариата? Разве не ясно, что практика революционной борьбы масс бьет и побивает эту обветшалую догму?
Догма вторая: пролетариат не может удержать власть, если нет у него в наличии достаточного количества готовых культурных и администраторских кадров, способных наладить управление страной, — сначала нужно выработать эти кадры в условиях капитализма, а потом брать власть. Допустим, отвечает Ленин, но почему нельзя повернуть дело так, чтобы сначала взять власть, создать благоприятные условия для развития пролетариата, а потом — двинуться вперед, семимильными шагами для подъема культурного уровня трудящихся масс, для выработки многочисленных кадров руководителей и администраторов из рабочих? Разве российская практика не показала, что кадры руководителей из рабочих растут при пролетарской власти во сто раз быстрее и основательнее, чем при власти капитала? Разве не ясно, что практика революционной борьбы масс безжалостно побивает и эту теоретическую догму оппортунистов?
Догма третья: метод общей политической забастовки неприемлем для пролетариата, ибо он теоретически несостоятелен (см. критику Энгельса), практически опасен (может расстроить обычный ход хозяйственной жизни страны, может опустошить кассы профессиональных союзов), не может заменить парламентские формы борьбы, являющиеся главной формой классовой борьбы пролетариата. Хорошо, отвечают ленинцы. Но, во-первых, Энгельс критиковал не любую общую забастовку, а лишь определенный род общей забастовки, всеобщую экономическую забастовку анархистов, выдвигавшуюся анархистами взамен политической борьбы пролетариата, — при чем тут метод общей политической забастовки? Во-вторых, кто и где доказал, что парламентская форма борьбы является главной формой борьбы пролетариата? Разве история революционного движения не показывает, что парламентская борьба является лишь школой и подспорьем для организации внепарламентской борьбы пролетариата, что основные вопросы рабочего движения при капитализме решаются силой, непосредственной борьбой пролетарских масс, их общей забастовкой, их восстанием? В-третьих, откуда взялся вопрос о замене парламентской борьбы методом общей политической забастовки? Где и когда пытались сторонники общеполитической забастовки заменить парламентские формы борьбы формами борьбы внепарламентскими. В-четвертых, разве революция в России не показала, что общая политическая забастовка является величайшей школой пролетарской революции и незаменимым средством мобилизации и организации широчайших масс пролетариата накануне штурма твердынь капитализма, ― при чем же тут филистерские сетования о расстройстве обычного хода хозяйственной жизни и о кассах профессиональных союзов? Разве не ясно, что практика революционной борьбы разбивает и эту догму оппортунистов?
И т. д. и т. п.
Вот почему говорил Ленин, что «революционная теория не есть догма», что она складывастся окончательно лишь в тесной связи с практикой действительно массового и действительно революционного движения («Детская болезнь»), ибо теория должна служить практике, ибо теория должна отвечать на вопросы, выдвигаемые практикой» («Друзья народа»), ибо она должна проверяться данными практики.
Что касается политических лозунгов и политических решения партий II Интернационала, то достаточно вспомнить историю с лозунгом «война войне», чтобы понять всю фальшь и всю гнилость политической практики этих партий, прикрывающих свое антиреволюционное дело пышными революционными лозунгами и резолюциями. Всем памятна пышная демонстрация II Интернационала на Базельском конгрессе с угрозой по адресу империалистов всеми ужасами восстания, если империалисты решатся начать войну, и с грозным лозунгом война войне. Но кто не помнит, что спустя некоторое время, перед самым началом войны, Базельская резолюция была положена под сукно, а рабочим был дан новый лозунг ― истреблять друг друга во славу капиталистического отечества? Разве не ясно, что револю- ционные лозунги и резолюции не стоят гроша, если они не подкрепляются делом? Стоит только сопоставить ленинскую политику превращения империалистской войны в войну гражданскую с предательской политикой II Интернационала во время войны, чтобы понять всю пошлость политиканов оппортунизма, все величие метода ленинизма. Не могу не привести здесь одно место из книги Ленина «Пролетарская революция и ренегат Каутский», где он жестоко бичует оппортунистическую попытку лидера II Интернационала К. Каутского судить о партиях не по их делам, а по их бумажным лозунгам и документам:
«Каутский проводит типично мещанскую, филистерскую политику, воображая... будто выставление лозунга меняет дело. Вся история буржуазной демократии разоблачает эту иллюзию: для обмана народа буржуазные демократы всегда выдвигали и всегда выдвигают какие угодно „лозунги“. Дело в том, чтобы проверить их искренность. чтобы со словами сопоставить цели, чтобы не довольствоваться идеалистической или шарлатанской фразой, а доискиваться классовой реальности» (см. т. XXIII, стр. 377).
Я уже не говорю о боязни партий II Интернационала самокритики, об их манере скрывать свои ошибки, затушевывать больные вопросы, прикрывать свои недочеты фальшивым парадом благополучия, отупляющим живую мысль и тормозящим дело революционного воспитания партии на собственных ошибках, манере, высмеянной и пригвожденной к позорному столбу Лениным. Вот что писал Ленин о самокритике пролетарских партий в своей брошюре «Детская болезнь»:
«Отношение политической партии к ее ошибкам есть один из важнейших и вернейших критериев серьезности партии и исполнения ею на деле ее обязанностей и свое у классу и к трудящимся массам. Открыто признать ошибку, вскрыть ее причины, проанализировать обстановку, ее породившую, обсудить внимательно средства, исправить ошибку ― вот это признак серьезной партии, вот это исполнение сю своих обязанностей, вот это ― воспитание и обучение класса, а затем и массы (см. т. XXV. стр. 200).
Иные говорят, что вскрытие своих собственных ошибок и самокритика опасны для партии, ибо они могут быть использованы противником против партии пролетариата. Ленин считал подобные возражения несерьезными и совершенно неправильными. Вот что говорил он об этом еще в 1904 году в своей брошюре «Шаг вперед», когда наша партия была еще слабой и незначительной:
«Они (т. е. противники марксистов. И. Ст.) злорадствуют и кривляются, наблюдая наши споры; они постараются, конечно, выдергивать для своих целей отдельные места моей брошюры, посвященной недостаткам и недочетам нашей партий. Русские марксисты уже достаточно обстреляны в сражениях, чтобы не смущаться этими щипками, чтобы продолжать, вопреки им, свою работу самокритики и беспощадного разоблачения собственных минусов, которые непременно и неизбежно будут превзойдены ростом рабочего движениях (см. т. VI, стр. 161).
Таковы, в общем, характерные черты метода ленинизма.
То, что дано в методе Ленина, в основном уже имелось в учении Маркса, являющемся, по словам Маркса, в существе своем критическим и революционным». Именно этот критический и революционный дух проникает с начала и до конца метод Ленина. Но было бы неправильно думать, что метод Ленина является простым восстановлением того, что дано Марксом. На самом деле метод Ленина является не только восстановлением, но и конкретизацией и дальнейшим развитием критического и революционного метода Маркса, его материалистической диалектики.
Из этой темы я беру три вопроса: а) о значении теории для пролетарского движения, б) о критике теории, стихийности и в) о теории пролетарской революции.
1) О значении теории. Иные думают, что ленинизм есть примат практики перед теорией в том смысле, что главное в нем претворение марксистских положений в дело, исполнение этих положений, что же касается теории, то на этот счет ленинизм довольно, будто бы, беззаботен. Известно, что Плеханов не раз потешался над беззаботностью Ленина насчет теории и особенно философии. Известно также, что многие нынешние практики-ленинцы не очень милуют теорию, особенно ввиду той бездны практической работы, которую вынуждены они нести по обстановке. Я должен заявить, что это более чем странное мнение о Ленине и ленинизме совершенно неправильно и ни в какой мере не соответствует действительности, что стремление практиков отмахнуться от теории противоречит всему духу ленинизма и чревато большими опасностями для дела.
Теория есть опыт рабочего движения всех стран, взятый в его общем виде. Конечно, теория становится беспредметной, если она не связывается с революционной практикой, точно так же, как и практика становится слепой, если она не освещает себе дорогу революционной теорией. Но теория может превратиться в величайшую силу рабочего движения, если она складывается в неразрывной связи с революционной практикой, ибо она, и только она, может дать движению уверенность, силу ориентировки и понимание внутренней связи окружающих событий, ибо она, и только она, может помочь практике понять не только то, как и куда двигаются классы в настоящем, но и то, как и куда должны двинуться они в ближайшем будущем. Не кто иной, как Ленин, говорил и повторял десятки раз известное положение о том, что:
«Без революционной теории не может быть и революционного движения»[1] (см. т. IV, стр. 380).
Ленин больше, чем кто-либо другой, понимал важное значение теории, особенно для такой партии, как наша, ввиду той роли передового борца международного пролетариата, которая выпала на ее долю, и ввиду той сложности внутренней и международной обстановки, которая окружает ее. Предугадывая эту особую роль нашей партии еще в 1902 г., он считал нужным уже тогда напомнить, что:
«Роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией» (см. т. IV, стр. 380).
Едва ли нужно доказывать, что теперь, когда предсказание Ленина о роли нашей партии уже претворилось в жизнь, это положение Ленина приобретает особую силу и особое значение.
Может быть, наиболее ярким выражением того высокого значения, которое придавал Ленин теории, следовало бы считать тот факт, что не кто иной, как Ленин, взялся за выполнение серьезнейшей задачи обобщения по материалистической философии наиболее важного из того, что дано наукой за период от Энгельса до Ленина, и всесторонней критики антиматериалистических течений среди марксистов. Энгельс говорил, что «материализму приходится принимать новый вид с каждым новым великим открытием». Известно, что эту задачу выполнил для своего времени не кто иной, как Ленин, в своей замечательной книге «Материализм и эмпириокритицизм». Известно, что Плеханов, любивший потешаться над «беззаботностью» Ленина насчет философии, не решился даже серьезно приступить к выполнению такой задачи.
2) Критика «теории» стихийности, или о роли авангарда в движении. «Теория» стихийности есть теория оппортунизма, теория преклонения перед стихийностью рабочего движения, теория фактического отрицания руководящей роли авангарда рабочего класса, партии рабочего класса.
Теория преклонения перед стихийностью решительно против революционного характера рабочего движения, она против того, чтобы движение направлялось по линии борьбы против основ капитализма, — она за то, чтобы движение шло исключительно по линии «выполнимых», «приемлемых» для капитализма требований, она всецело за «линию наименьшего сопротивления». Теория стихийности есть идеология тред-юнионизма.
Теория преклонения перед стихийностью решительно против того, чтобы придать стихийному движению сознательный, планомерный характер, она против того, чтобы партия шла впереди рабочего класса, чтобы партия подымала массы до уровня сознательности, чтобы партия вела за собой движение, — она за то, чтобы сознательные элементы движения не мешали движению итти своим путем, она за то, чтобы партия лишь прислушивалась к стихийному движению и тащилась в хвосте за ним. Теория стихийности есть теория преуменьшения роли сознательного элемента в движении, идеология «хвостизма», логическая основа всякого оппортунизма.
Практически эта теория, выступившая на сцену еще до первой революции в России, вела к тому, что ее последователи, так называемые «экономисты», отрицали необходимость самостоятельной рабочей партии в России, выступали против революционной борьбы рабочего класса за свержение царизма, проповедывали тред-юнионистскую политику в движении и вообще отдавали рабочее движение под гегемонию либеральной буржуазии.
Борьба старой «Искры» и блестящая критика теории «хвостизма», данная в брошюре Ленина «Что делать?», не только разбили так называемый «экономизм», но создали еще теоретические основы действительно революционного движения русского рабочего класса.
Без этой борьбы нечего было и думать о создании самостоятельной рабочей партии в России и об ее руководящей роли в революции.
Но теория преклонения перед стихийностью не есть только русское явление. Она имеет самое широкое распространение, правда, в несколько другой форме, во всех без исключения партиях II Интернационала. Я имею в виду опошленную лидерами II Интернационала так называемую теорию «производительных сил», которая все оправдывает и всех примиряет, которая констатирует факты, и объясняет их после того, как они уже надоели всем, и, констатируя, успокаивается на этом. Маркс говорил, что материалистическая теория не может ограничиваться объяснением мира, что она должна еще изменить его. Но Каутскому и К° нет дела до этого, они предпочитают остаться при первой части формулы Маркса. Вот один из многих примеров применения этой «теории». Говорят, что перед империалистической войной партии II Интернационала грозились объявить «войну войне», если империалисты начнут войну. Говорят, что перед самым началом войны эти партии положили под сукно лозунг «война войне» и провели в жизнь противоположный лозунг о «войне за империалистическое отечество». Говорят, что результатом этой смены лозунгов были миллионы жертв из рабочих. Но было бы ошибочно думать, что тут есть виновные, что кто-то изменил рабочему классу или предал его. Ничуть не бывало! Все произошло так, как оно должно было произойти. Во-первых, потому, что Интернационал есть «инструмент мира», а не войны. Во-вторых, потому, что при том «уровне производительных сил», который имелся в то время, ничего другого нельзя было предпринять. «Виноваты» «производительные силы». Это «нам» в точности объясняет «теория производительных сил» господина Каутского. А кто не верит в эту «теорию», тот не марксист. Роль партий? Их значение в движении? Но что может поделать партия с таким решающим фактором, как «уровень производительных сил»?..
Таких примеров фальсификации марксизма можно было бы привести целую кучу.
Едва ли нужно доказывать, что этот фальсифицированный «марксизм», призванный прикрыть наготу оппортунизма, является лишь видоизменением на европейский лад той самой теории «хвостизма», с которой воевал Ленин еще до первой русской революции.
Едва ли нужно доказывать, что разрушение этой теоретической фальсификации является предварительным условием создания действительно революционных партий на Западе.
3) Теория пролетарской революции. Ленинская теория пролетарской революции исходит из трех основных положений.
Положение первое. Господство финансового капитала в передовых странах капитализма; эмиссия ценных бумаг, как важнейшая операция финансового капитала; вывоз капитала к источникам сырья, как одна из основ империализма; всесилие финансовой олигархии, как результат господства финансового капитала, — все это вскрывает грубо-паразитический характер монополистического капитализма, делает во сто раз более чувствительным гнет капиталистических трестов и синдикатов, усиливает рост возмущения рабочего класса против основ капитализма, подводит массы к пролетарской революции, как единственному спасению (см. «Империализм» Ленина).
Отсюда первый вывод: обострение революционного кризиса внутри капиталистических стран, нарастание элементов взрыва на внутреннем, пролетарском фронте в «метрополиях».
Положение второе. Усиленный вывоз капитала в колониальные и зависимые страны; расширение «сфер влияния» и колониальных владений, вплоть до охвата всего земного шара; превращение капитализма во всемирную систему финансового порабощения и колониального угнетения горстью «передовых» стран гигантского большинства населения земли, — все это, с одной стороны, превратило отдельные национальные хозяйства и национальные территории в звенья единой цепи, называемой мировым хозяйством, с другой стороны — раскололо население земного шара на два лагеря: на горсть «передовых» капиталистических стран, эксплоатирующих и угнетающих, обширные колониальные и зависимые страны, и на громадное большинство колониальных и зависимых стран, вынужденных вести борьбу за освобождение от империалистического гнета (см. «Империализм»).
Отсюда второй вывод: обострение революционного кризиса в колониальных странах, нарастание элементов возмущения против империализма на внешнем, колониальном фронте.
Положение третье. Монопольное владение «сферами влияния» и колониями; неравномерное развитие различных капиталистических стран, ведущее к бешеной борьбе за передел мира между странами, уже захватившими. территории, и между странами, желающими получить свою «долю»; империалистические войны, как единственное средство восстановить нарушенное «равновесие», — все это ведет к усилению третьего фронта, фронта междукапиталистического, ослабляющего империализм и облегчающего объединение двух первых фронтов против империализма, фронта революционно-пролетарского и фронта колониально-освободительного (см. «Империализм»).
Отсюда третий вывод: неотвратимость войн при империализме и неизбежность коалиции пролетарской революции в Европе с колониальной революцией на Востоке в единый мировой фронт революции против мирового фронта, империализма.
Все эти выводы объединяются у Ленина в один общий вывод о том, что «империализм есть канун социалистической революции»[2] (см. т. XIX, стр. 71).
Сообразно с этим меняется и самый подход к вопросу о пролетарской революции, характере революции, ее объеме, ее глубине, схема революции вообще.
Раньше к анализу предпосылок пролетарской революции подходили обычно с точки зрения экономического состояния той или иной отдельной страны. Теперь этот подход уже недостаточен. Теперь надо подходить к делу с точки зрения экономического состояния всех, или большинства стран, с точки зрения состояния мирового хозяйства, ибо отдельные страны и отдельные национальные хозяйства перестали быть самодовлеющими единицами, превратились в звенья единой цепи, называемой мировым хозяйством, ибо старый «культурный» капитализм перерос в империализм, а империализм есть всемирная система финансового» порабощения и колониального угнетения горстью «передовых» стран гигантского большинства населения земли.
Раньше принято было говорить о наличии или отсутствии объективных условий пролетарской революции в отдельных странах, или точнее — в той или иной развитой стране. Теперь эта точка зрения уже недостаточна. Теперь, нужно говорить о наличии объективных условий революции во всей системе мирового империалистического хозяйства, как единого целого, при чем наличие в составе этой системы некоторых стран, недостаточно развитых в промышленном отношении, не может служить непреодолимым препятствием к революции, если система в целом или, вернее, — так как система, в целом уже созрела к революции.
Раньше принято было говорить о пролетарской революции в той или иной развитой стране, как об отдельной самодовлеющей величине, противопоставленной отдельному, национальному фронту капитала, как своему антиподу. Теперь эта точка зрения уже недостаточна. Теперь нужно говорить о мировой пролетарской революции, ибо отдельные национальные фронты капитала, превратились в звенья единой цепи, называемой мировым фронтом империализма, которой должен быть противопоставлен общий фронт революционного движения всех стран.
Раньше рассматривали пролетарскую революцию как результат исключительно внутреннего развития данной страны. Теперь эта точка, зрения уже недостаточна. Теперь надо рассматривать пролетарскую революцию, прежде всего, как результат развития противоречий в мировой системе империализма, как результат разрыва цепи мирового империалистического фронта в той или иной стране.
Где начнется революция, где, прежде всего» может быть прорван фронт капитала, в какой стране?
Там, где больше развита промышленность, где пролетариат составляет большинство, где больше культурности, где больше демократии, — отвечали обычно раньше.
Нет, — возражает ленинская теория революции, — не обязательно там, где промышленность больше развита, и пр. Фронт капитала прорвется там, где цепь империализма слабее, ибо пролетарская революция есть результат разрыва цепи мирового империалистического фронта в наиболее слабом ее месте, при чем может оказаться, что страна, начавшая революцию, страна, прорвавшая фронт капитала, является менее развитой в капиталистическом отношении, чем другие, более развитые, страны, оставшиеся, однако, в рамках капитализма.
В 1917 году цепь империалистического мирового фронта оказалась слабее в России, чем в других странах. Там она и прорвалась, дав выход пролетарской революции. Почему? Потому, что в России развертывалась величайшая народная революция, во главе которой шел революционный пролетариат, имевший такого серьезного союзника, как многомиллионное крестьянство, угнетаемое и эксплоатируемое помещиком. Потому, что против революции стоял там такой отвратительный представитель империализма, как царизм, лишенный всякого морального веса и заслуживший общую ненависть населения. В России цепь оказалась слабее, хотя Россия была менее развита в капиталистическом отношении, чем, скажем, Франция или Германия, Англия или Америка.
Где прорвется цепь в ближайшем будущем? Опять-таки там, где она слабее. Не исключено, что цепь может прорваться, скажем, в Индии. Почему? Потому, что там имеется молодой боевой революционный пролетариат, у которого имеется такой союзник, как освободительное национальное движение, — несомненно большой и несомненно серьезный союзник. Потому, что перед революцией стоит там такой, всем известный, противник, как чужеземный империализм, лишенный морального кредита и заслуживший общую ненависть угнетенных и эксплоптируемых масс Индии.
Вполне возможно также, что цепь может прорваться в Германии. Почему? Потому, что факторы, действующие, скажем, в Индии, начинают действовать и в Германии, при этом понятно, что громадная разница в уровне развития, существующая между Индией и Германией, не может не наложить своего отпечатка на ход и исход революции в Германии.
Вот почему говорит Ленин, что:
«Западноевропейские капиталистические страны завершают свое развитие к социализму... не равномерным „вызреванием“ в них социализма, а путем эксплоатации одних государств другими, путем эксплоатации первого из побежденных во время империалистической войны государства, соединенной с эксплоатацией всего Востока. А Восток, с другой стороны, пришел окончательно в революционное движение именно в силу этой первой империалистической войны и окончательно втянулся в общий круговорот всемирного революционного движения» (см. т. XXVII, стр. 415—416).
Короче: цепь империалистического фронта, как правило, должна прорваться там, где звенья цепи слабее, и уж, во всяком случае, не обязательно там, где капитализм более развит, где пролетариев столько-то процентов, а крестьян столько-то и так дальше.
Вот почему статистические выкладки о процентном исчислении пролетарского состава населения в отдельной стране теряют то исключительное значение при решении вопроса о пролетарской революции, какое им охотно придавали начетчики из II Интернационала, не понявшие империализма и боящиеся революции, как чумы.
Далее. Герои II Интернационала утверждали (и продолжают утверждать), что между буржуазно-демократической революцией, с одной стороны, и пролетарской — с другой, существует пропасть или, во всяком случае, китайская стена, отделяющая одну от другой более или менее длительным интервалом, в течение которого пришедшая к власти буржуазия развивает капитализм, а пролетариат накопляет силы и готовится к «решительной борьбе» против капитализма. Интервал этот исчисляется обычно многими десятками лет, если не больше. Едва ли нужно доказывать, что эта «теория» китайской стены лишена всякого научного смысла в обстановке империализма, что она является, и не может не являться, лишь прикрытием, скрашиванием контр-революционных вожделений буржуазии. Едва ли нужно доказывать, что в обстановке империализма, чреватого столкновениями и войнами, в обстановке «кануна социалистической революции», когда капитализм «цветущий» превращается в капитализм «умирающий», а революционное движение растет во всех странах мира, когда империализм соединяется со всеми, без исключения, реакционными силами, вплоть до царизма и крепостничества, делая тем самым необходимым коалирование всех революционных сил от пролетарского движения на Западе до национально-освободительного движения на Востоке, когда свержение пережитков феодально-крепостнических порядков становится невозможным без революционной борьбы с империализмом, — едва ли нужно доказывать, что буржуазно-демократическая революция, в более или менее развитой стране, должна сближаться при таких условиях с революцией пролетарской, что первая должна перерастать во вторую. История революции в России с очевидностью доказала правильность и неоспоримость этого положения. Недаром Ленин еще в 1905 году, накануне первой русской революции, в своей брошюре «Две тактики» рисовал буржуазно-демократическую революцию и социалистический переворот как два звена одной цепи, как единую и цельную картину размаха русской революции:
«Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии. Пролетариат должен совершить социалистический переворот, при соединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии. Таковы задачи пролетариата, которые так узко представляют новоискровцы во всех своих рассуждениях и резолюциях о размахе революции» (см. т. VIII, стр. 96).
Я уже не говорю о других, более поздних, трудах Ленина, где идея перерастания буржуазной революции в пролетарскую выступает более рельефно, чем в «Двух тактиках», как один из краеугольных камней ленинской теории революции.
Некоторые товарищи, оказывается, полагают, что Ленин пришел к этой идее лишь в 1916 году, что до этого времени он считал, будто бы, что революция в России задержится в буржуазных рамках, что власть, стало быть, из рук органа диктатуры пролетариата и крестьянства перейдет в руки буржуазии, а не пролетариата. Говорят, что это утверждение проникло даже в нашу коммунистическую печать. Я должен сказать, что это утверждение совершенно неправильно, что оно совершенно не соответствует действительности.
Я мог бы сослаться на известную речь Ленина на III съезде партии (1905 г.), где он диктатуру пролетариата и крестьянства, т. е. победу демократической революции, квалифицировал не как «организацию „порядка“», а как «организацию войны» (см. т. VII, стр. 264).
Я мог бы сослаться, далее, на известные статьи Ленина «О временном правительстве» (1905 г.), где он, изображая перспективу развертывания русской революции, ставит перед партией задачу «добиться того, чтобы русская революция была не движением нескольких месяцев, а движением многих лет, чтобы она привела не к одним только мелким уступкам со стороны властей предержащих, а к полному ниспровержению этих властей», где он, развертывая дальше эту перспективу и связывая ее с революцией в Европе, продолжает:
«А если это удастся, — тогда... тогда революционный пожар зажжет Европу; истомившийся в буржуазной реакции европейский рабочий поднимется в свою очередь и покажет нам, „как это делается“; тогда революционный подъем Европы окажет обратное действие на Россию и из эпохи нескольких революционных лет сделает эпоху нескольких революционных десятилетий...» (см. там же, стр. 191).
Я мог бы сослаться, дальше, на известную статью Ленина, опубликованную в ноябре 1915 г., где он пишет:
«Пролетариат борется и будет беззаветно бороться за завоевание власти, за республику, за конфискацию земель... за участие „непролетарских народных масс“ в освобождении буржуазной России от военно-феодального „империализма“ (=царизма). И этим освобождением буржуазной России от царизма, от земельной власти помещиков пролетариат воспользуется немедленно[3] не для помощи зажиточным крестьянам в их борьбе с сельским рабочим, а — для совершения социалистической революции в союзе с пролетариями Европы» (см. т. XVIII, стр. 318).
Я мог бы сослаться, наконец, на известное место в брошюре Ленина «Пролетарская революция и ренегат Каутский», где он, ссылаясь на приведенную выше цитату из «Двух тактик» о размахе русской революции, приходит к следующему выводу:
«Вышло именно так, как мы говорили. Ход революции подтвердил правильность нашего рассуждения. Сначала вместе со „всем“ крестьянством против монархии, против помещиков, против средневековья (и постольку революция остается буржуазной, буржуазно-демократической). Затем, вместе с беднейшим крестьянством, вместе с полупролетариатом, вместе со всеми эксплоатируемыми, против капитализма, в том числе против деревенских богатеев, кулаков, спекулянтов, и постольку революция становится социалистическою. Пытаться поставить искусственную китайскую стену между той и другой, отделить их друг от друга чем-либо иным, кроме степени подготовки пролетариата и степени объединения его с деревенской беднотой, есть величайшее извращение марксизма, опошление его, замена либерализмом» (см. т. XXIII, стр. 391).
Кажется, довольно.
Хорошо, скажут нам, но почему Ленин воевал, в таком случае, с идеей «перманентной (непрерывной) революции»?
Потому, что Ленин предлагал «исчерпать» революционные способности крестьянства и использовать до дна его революционную энергию для полной ликвидации царизма, для перехода к пролетарской революции, между тем как сторонники «перманентной революции» не понимали серьезной роли крестьянства в русской революции, недооценивали силу революционной энергии крестьянства, недооценивали силу и способность русского пролетариата повести за собою крестьянство и затрудняли, таким образом, дело высвобождения крестьянства из-под влияния буржуазии, дело сплочения крестьянства вокруг пролетариата.
Потому, что Ленин предлагал увенчать дело революции переходом власти к пролетариату, между тем как сторонники «перманентной» революции думали начать дело прямо с власти пролетариата, не понимая, что тем самым они закрывают глаза на такую «мелочь», как пережитки крепостничества, и не принимают в расчет такую серьезную силу, как русское крестьянство, не понимая, что такая политика может лишь затормозить дело завоевания крестьянства на сторону пролетариата.
Ленин воевал, стало быть, со сторонниками «перманентной» революции не из-за вопроса о непрерывности, ибо Ленин сам стоял на точке зрения непрерывной революции, а из-за недооценки ими роли крестьянства, являющегося величайшим резервом пролетариата, из-за непонимания идеи гегемонии пролетариата.
Идея «перманентной» революции не есть новая идея. Ее выдвинул впервые Маркс в конце 40-х годов в известном своем «Обращении» к «Союзу коммунистов» (1850 г.). Из этого документа и взята нашими «перманентниками» идея непрерывной революции. Следует заметить, что наши «перманентники», взяв ее у Маркса, несколько видоизменили ее и, видоизменив, «испортили» ее, сделав непригодной для практического употребления. Понадобилась опытная рука Ленина для того, чтобы выправить эту ошибку, взять идею непрерывной революции Маркса в ее чистом виде и сделать ее одним из краеугольных камней своей теории революции.
Вот что говорит Маркс в своем «Обращении» о непрерывной революции, после того как он перечисляет ряд революционно-демократических требований, к завоеванию которых призывает он коммунистов:
«В то время, как демократические мелкие буржуа хотят с проведением возможно большего числа вышеуказанных требований наиболее быстро закончить революцию, наши интересы и наши задачи заключаются в том, чтобы сделать революцию непрерывной до тех пор, пока все более или менее имущие классы не будут устранены от господства, пока пролетариат не завоюет государственной власти, пока ассоциации пролетариев не только в одной стране, но и во всех господствующих странах мира не разовьются настолько, что конкуренция между пролетариями этих стран прекратится, и пока, по крайней мере, решающие производительные силы не будут сконцентрированы в руках пролетариев».
Иначе говоря:
а) Маркс вовсе не предлагал начать дело революции в Германии 50-х годов прямо с пролетарской власти вопреки планам наших русских «перманентников»;
б) Маркс предлагал лишь увенчать дело революции пролетарской государственной властью, сталкивая шаг за шагом с высоты власти одну фракцию буржуазии за другой, с тем, чтобы, добившись власти пролетариата, разжечь потом революцию во всех странах, — в полном соответствии со всем тем, чему учил Ленин и что он проводил в жизнь в ходе нашей революции, следуя своей теории пролетарской революции в обстановке империализма.
Выходит, что наши русские «перманентники» не только недооценили роль крестьянства в русской революции и значение идеи гегемонии пролетариата, но и видоизменили еще (к худшему) марксову идею «перманентной» революции, сделав ее непригодной для практики.
Вот почему Ленин высмеивал теорию наших «перманентников», называя ее «оригинальной» и «прекрасной» и обвиняя их в нежелании «подумать о том, в силу каких причин жизнь шла целых десять лет мимо этой прекрасной теории» (статья Ленина писана в 1915 г., спустя 10 лет по появлении в России теории «перманентников», — см. т. XVIII, стр. 317).
Вот почему Ленин считал эту теорию полуменьшевистской, говоря, что она «берет у большевиков призыв к решительной революционной борьбе пролетариата и к завоеванию им политической власти, а у меньшевиков — „отрицание“ роли крестьянства» (см. статью Ленина «О двух линиях революции», там же).
Так обстоит дело с идеей Ленина о перерастании буржуазно-демократической революции в пролетарскую, об использовании буржуазной революции для «немедленного» перехода к пролетарской революции.
Дальше. Раньше считали победу революции в одной стране невозможной, полагая, что для победы над буржуазией необходимо совместное выступление пролетариев всех передовых стран или, во всяком случае, большинства таких стран. Теперь эта точка зрения уже не соответствует действительности. Теперь нужно исходить из возможности такой победы, ибо неравномерный и скачкообразный характер развития различных капиталистических стран в обстановке империализма, развитие катастрофических противоречий внутри империализма, ведущих к неизбежным войнам, рост революционного движения во всех странах мира, — все это ведет не только к возможности, но и к необходимости победы пролетариата в отдельных странах. История революции в России является прямым тому доказательством. Необходимо только помнить при этом, что свержение буржуазии может быть с успехом проведено лишь в том случае, если имеются налицо некоторые, совершенно необходимые, условия, без наличия которых нечего и думать о взятии власти пролетариатом.
Вот что говорит Ленин об этих условиях в своей брошюре «Детская болезнь»:
«Основной закон революции, подтвержденный всеми революциями и в частности всеми тремя русскими революциями в XX веке, состоит вот в чем: для революции недостаточно, чтобы эксплоатируемые и угнетенные массы сознали невозможность жить по-старому и потребовали изменения; для революции необходимо, чтобы эксплоататоры не могли жить и управлять по-старому. Лишь тогда, когда „низы“ не хотят старого и когда „верхи“ не могут по-старому, лишь тогда революция может победить. Иначе эта истина выражается словами: революция невозможна без общенационального (и эксплоатируемых и эксплоататоров затрагивающего) кризиса[4]. Значит, для революции надо, во-первых, добиться, чтобы большинство рабочих (или, во всяком случае, большинство сознательных, мыслящих, политически активных рабочих) вполне поняло необходимость переворота и готово было итти на смерть ради него; во-вторых, чтобы правящие классы переживали правительственный кризис, который втягивает в политику даже самые отсталые массы..., обессиливает правительство и делает возможным для революционеров быстрое свержение его» (см. т. XXV, стр. 222).
Но свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране — еще не значит обеспечить полную победу социализма. Упрочив свою власть и поведя за собой крестьянство, пролетариат победившей страны может и должен построить социалистическое общество. Но значит ли это, что он тем самым достигнет полной, окончательной победы социализма, т. е. значит ли это, что он может силами лишь одной страны закрепить окончательно социализм и вполне гарантировать страну от интервенции, а значит, и от реставрации? Нет, не значит. Для этого необходима победа революции по крайней мере в нескольких странах. Поэтому развитие и поддержка революции в других странах является существенной задачей победившей революции. Поэтому революция победившей страны должна рассматривать себя не как самодовлеющую величину, а как подспорье, как средство для ускорения победы пролетариата в других странах.
Ленин выразил эту мысль в двух словах, сказав, что задача победившей революции состоит в проведении «максимума осуществимого в одной стране для развития, поддержки, пробуждения революции во всех странах» (см. т. XXIII, стр. 385).
Таковы, в общем, характерные черты ленинской теории пролетарской революции.
Из этой темы я беру три основных вопроса: а) диктатура пролетариата, как орудие пролетарской революции; б) диктатура пролетариата, как господство пролетариата над буржуазией; в) Советская власть, как государственная форма диктатуры пролетариата.
1) Диктатура пролетариата, как орудие пролетарской революции. Вопрос о пролетарской диктатуре есть прежде всего вопрос об основном содержании пролетарской революции. Пролетарская революция, ее движение, ее размах, ее достижения облекаются в плоть и кровь лишь через диктатуру пролетариата. Диктатура пролетариата есть орудие пролетарской революции, ее орган, ее важнейший опорный пункт, вызванный к жизни для того, чтобы, во-первых, подавить сопротивление свергнутых эксплоататоров и закрепить свои достижения, во-вторых, довести до конца пролетарскую революцию, довести революцию до полной победы социализма. Победить буржуазию, свергнуть ее власть революция сможет и без диктатуры пролетариата. Но подавить сопротивление буржуазии, сохранить победу и двинуться дальше к окончательной победе социализма революция уже не в состоянии, если она не создаст на известной ступени своего развития специального органа в виде диктатуры пролетариата, в качестве своей основной опоры.
«Основным вопросом революции является вопрос о власти» (Ленин). Значит ли это, что дело ограничивается тут взятием власти, ее захватом? Нет, не значит. Взятие власти, это — только начало дела. Буржуазия, свергнутая в одной стране, надолго еще остается, в силу многих причин, сильнее свергнувшего ее пролетариата. Поэтому все дело в том, чтобы удержать власть, укрепить ее, сделать ее непобедимой. Что нужно для того, чтобы добиться этой цели? Для этого необходимо выполнить по крайней мере три главные задачи, встающие перед диктатурой пролетариата «на другой день» после победы:
а) сломить сопротивление свергнутых и экспроприированных революцией помещиков и капиталистов, ликвидировать все и всякие их попытки к восстановлению власти капитала;
б) организовать строительство в духе сплочения всех трудящихся вокруг пролетариата и повести эту работу в направлении, подготовляющем ликвидацию, уничтожение классов;
в) вооружить революцию, организовать армию революции для борьбы с внешними врагами, для борьбы с империализмом.
Диктатура пролетариата нужна для того, чтобы провести, выполнить эти задачи.
«Переход от капитализма к коммунизму, — говорит Ленин, — есть целая историческая эпоха. Пока она не закончилась, у эксплоататоров неизбежно остается надежда на реставрацию, а эта надежда превращается в попытки реставрации. И после первого серьезного поражения, свергнутые эксплоататоры, которые не ожидали своего свержения, не верили в него, не допускали мысли о нем, с удесятеренной энергией, с бешеной страстью, с ненавистью, возросшей во сто крат, бросаются в бой за возвращение отнятого „рая“, за их семьи, которые жили так сладко и которые теперь „простонародная сволочь“ осуждает на разорение и нищету (или на „простой“ труд...). А за эксплоататорами-капиталистами тянется широкая масса мелкой буржуазии, про которую десятки лет исторического опыта всех стран свидетельствуют, что она шатается и колеблется, сегодня идет за пролетариатом, завтра пугается трудностей переворота, впадает в панику от первого поражения или полупоражения рабочих, нервничает, мечется, хныкает, перебегает из лагеря в лагерь» (см. т. XXIII, стр. 355).
А буржуазия имеет свои основания делать попытки к реставрации, ибо она после своего свержения надолго еще остается сильнее свергнувшего ее пролетариата.
«Если эксплоататоры разбиты только в одной стране, — говорит Ленин, — а это, конечно, типичный случай, ибо одновременная революция в ряде стран есть редкое исключение, — то они остаются все же сильнее эксплоатируемых» (см. там же, стр. 354).
В чем сила свергнутой буржуазии?
Во-первых, «в силе международного капитала, в силе и прочности международных связей буржуазии» (см. т. XXV, стр. 173).
Во-вторых, в том, что «эксплоататоры на долгое время после переворота сохраняют неизбежно ряд громадных фактических преимуществ: у них остаются деньги (уничтожить деньги сразу нельзя), кое-какое движимое имущество, часто значительное, остаются связи, навыки организации и управления, знание всех „тайн“ (обычаев, приемов, средств, возможностей) управления, остается более высокое образование, близость к технически высшему (по-буржуазному живущему и мыслящему) персоналу, остается неизмеримо больший навык в военном деле (это очень важно) и так далее, и так далее» (см. т. XXIII, стр. 354).
В-третьих, «в силе привычки, в силе мелкого производства. Ибо мелкого производства осталось еще на свете, к сожалению, очень и очень много, а мелкое производство рождает капитализм и буржуазию постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе»... ибо «уничтожить классы — значит не только прогнать помещиков и капиталистов — это мы сравнительно легко сделали, — это значит также уничтожить мелких товаропроизводителей, а их нельзя прогнать, их нельзя подавить, с ними надо ужиться, их можно (и должно) переделать, перевоспитать только очень длительной, медленной, осторожной организаторской работой» (см. т. XXV, стр. 173 и 189).
Вот почему говорит Ленин, что:
«Диктатура пролетариата есть самая беззаветная и самая беспощадная война нового класса против более могущественного врага, против буржуазии, сопротивление которой удесятерено ее свержением», что «... диктатура пролетариата есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская, против сил и традиций старого общества» (см. там же, стр. 173 и 190).
Едва ли нужно доказывать, что выполнить эти задачи в короткий срок, провести все это в несколько лет — нет никакой возможности. Поэтому диктатуру пролетариата, переход от капитализма к коммунизму нужно рассматривать не как мимолетный период в виде ряда «революционнейших» актов и декретов, а как целую историческую эпоху, полную гражданских войн и внешних столкновений, упорной организационной работы и хозяйственного строительства, наступлений и отступлений, побед и поражений. Эта историческая эпоха необходима не только для того, чтобы создать хозяйственные и культурные предпосылки полной победы социализма, но и для того, чтобы дать пролетариату возможность, во-первых — воспитать и закалить себя, как силу, способную управлять страной, во-вторых — перевоспитать и переделать мелко-буржуазные слои в направлении, обеспечивающем организацию социалистического производства.
«Вы должны, — говорил Маркс рабочим, — пережить 15, 20, 50 лет гражданской войны и международных битв не только для того, чтобы изменить существующие отношения, но чтобы и самим измениться и стать способными к политическому господству» (см. т. VIII сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, стр. 506).
Продолжая и развивая дальше мысль Маркса, Ленин пишет:
«Придется при диктатуре пролетариата перевоспитывать миллионы крестьян и мелких хозяйчиков, сотни тысяч служащих, чиновников, буржуазных интеллигентов, подчинять их всех пролетарскому государству и пролетарскому руководству, побеждать в них буржуазные привычки и традиции» так же, как необходимо будет «... перевоспитать... в длительной борьбе, на почве диктатуры пролетариата, и самих пролетариев, которые от своих собственных мелкобуржуазных предрассудков избавляются не сразу, не чудом, не по велению божией матери, не по велению лозунга, резолюции, декрета, а лишь в долгой и трудной массовой борьбе с массовыми мелкобуржуазными влияниями» (см. т. XXV, стр. 248 и 247).
2) Диктатура пролетариата, как господство пролетариата над буржуазией. Уже из сказанного видно, что диктатура пролетариата не есть простая смена лиц в правительстве, смена «кабинета» и пр., с оставлением в неприкосновенности старых экономических и политических порядков. Меньшевики и оппортунисты всех стран, боящиеся диктатуры, как огня, и подменивающие с перепугу понятие диктатуры понятием «завоевание власти», обычно сводят «завоевание власти» к смене «кабинета», к появлению у власти нового министерства из людей вроде Шейдемана и Носке, Макдональда и Гендерсона. Едва ли нужно разъяснять, что эти и подобные им смены кабинетов не имеют ничего общего с диктатурой пролетариата, с завоеванием действительной власти действительным пролетариатом. Макдональды и Шейдеманы у власти, при оставлении старых буржуазных порядков, их, так сказать, правительства не могут быть чем-нибудь другим, кроме обслуживающего аппарата в руках буржуазии, кроме прикрытия язв империализма, кроме орудия в руках буржуазии против революционного движения угнетенных и эксплоатируемых масс. Они, эти правительства, нужны капиталу, как ширма, когда ему неудобно, невыгодно, трудно угнетать и эксплоатировать массы без ширмы. Конечно, появление таких правительств является признаком того, что «у них там» (т. е. у капиталистов), «на Шипке», не спокойно, но правительства такого рода, несмотря на это, неизбежно остаются подкрашенными правительствами капитала. От правительства Макдональда или Шейдемана до завоевания власти пролетариатом так же далеко, как от земли до неба. Диктатура пролетариата есть не смена правительства, а новое государство, с новыми органами власти в центре и на местах, государство пролетариата, возникшее на развалинах старого государства, государства буржуазии.
Диктатура пролетариата возникает не на основе буржуазных порядков, а в ходе их ломки, после свержения буржуазии, в ходе экспроприации помещиков и капиталистов, в ходе социализации основных орудий и средств производства, в ходе насильственной революции пролетариата. Диктатура пролетариата есть власть революционная, опирающаяся на насилие над буржуазией.
Государство есть машина в руках господствующего класса для подавления сопротивления своих классовых противников. В этом отношении диктатура пролетариата ничем по существу не отличается от диктатуры всякого другого класса, ибо пролетарское государство является машиной для подавления буржуазии. Но тут есть одна существенная разница. Состоит она в том, что все существовавшие до сих пор классовые государства являлись диктатурой эксплоатирующего меньшинства над эксплоатируемым большинством, между тем как диктатура пролетариата является диктатурой эксплоатируемого большинства над эксплоатирующим меньшинством.
Короче: диктатура пролетариата есть неограниченное законом и опирающееся на насилие господство пролетариата над буржуазией, пользующееся сочувствием и поддержкой трудящихся и эксплоатйруемых масс («Государство и революция»).
Из этого следует два основных вывода:
Первый вывод. Диктатура пролетариата не может быть «полной» демократией, демократией для всех, и для богатых и для бедных, — диктатура пролетариата «должна быть государством по-новому демократическим, — для[5] пролетариев и неимущих, вообще, и по-новому диктаторским, — против[6] буржуазии...» (см. т. XXI, стр. 393). Разговоры Каутского и К° о всеобщем равенстве, о «чистой» демократии, о «совершенной» демократии и т. д. являются буржуазным прикрытием того несомненного факта, что равенство эксплоатируемых и эксплоататоров невозможно. Теория «чистой» демократии есть теория верхушки рабочего класса, прирученной и подкармливаемой империалистическими грабителями. Она вызвана к жизни для того, чтобы прикрыть язвы капитализма, подкрасить империализм и придать ему моральную силу в борьбе против эксплоатируемых масс. Не бывает и не может быть при капитализме действительных «свобод» для эксплоатируемых, хотя бы потому, что помещения, типографии, склады бумаги и т. д., необходимые для использования «свобод», являются привилегией эксплоататоров. Не бывает и не может быть при капитализме действительного участия эксплоатйруемых масс в управлении страной, хотя бы потому, что при самых демократических порядках в условиях капитализма правительства ставятся не народом, а Ротшильдами и Стиннесами, Рокфеллерами и Морганами. Демократия при капитализме есть демократия капиталистическая, демократия эксплоататорского меньшинства, покояшаяся на ограничении прав эксплоатируемого большинства и направленная против этого большинства. Только при пролетарской диктатуре возможны действительные «свободы» для эксплоатируемых и действительное участие пролетариев и крестьян в управлении страной. Демократия при диктатуре пролетариата есть демократия пролетарская, демократия эксплоатируемого большинства, покоящаяся на ограничении прав эксплоататорского меньшинства и направленная против этого меньшинства.
Второй вывод. Диктатура пролетариата не может возникнуть как результат мирного развития буржуазного общества и буржуазной демократии, — она может возникнуть лишь в результате слома буржуазной государственной машины, буржуазной армии, буржуазного чиновничьего аппарата, буржуазной полиции.
«Рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей», — говорят Маркс и Энгельс в предисловии к «Гражданской войне». — Пролетарская революция должна «... не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину, как бывало до сих пор, а сломать ее... — таково предварительное условие всякой действительно народной революции на континенте», — говорит Маркс в своем письме к Кугельману в 1871 году.
Ограничительная фраза Маркса о континенте дала повод оппортунистам и меньшевикам всех стран прокричать о том, что Маркс допускал, стало быть, возможность мирного развития буржуазной демократии в демократию пролетарскую, по крайней мере для некоторых стран, не входящих в состав европейского континента (Англия, Америка). Маркс, действительно, допускал такую возможность и он имел основание делать такое допущение для Англии и Америки 70-х годов прошлого столетия, когда не было еще монополистического капитализма, не было империализма и не было еще у этих стран, в силу особых условий их развития, развитой военщины и бюрократизма. Так было дело до появления развитого империализма. Но потом, спустя 30—40 лет, когда положение дел в этих странах изменилось в корне, когда империализм развился и охватил все без исключения капиталистические страны, когда военщина и бюрократизм появились и в Англии с Америкой, когда особые условия мирного развития Англии и Америки исчезли, — ограничение насчет этих стран должно было отпасть само собой.
«Теперь, — говорит Ленин, — в 1917 году, в эпоху первой велиной империалистской войны, это ограничение Маркса отпадает. И Англия и Америка, крупнейшие и последние — во всем мире — представители англо-саксонской „свободы“ в смысле отсутствия военщины и бюрократизма, скатились вполне в общеевропейское грязное, кровавое болото бюрократически-военных учреждений, все себе подчиняющих, все собой подавляющих. Теперь и в Англии и в Америке „предварительным условием всякой действительно народной революции“ является ломка, разрушение „готовой“ (изготовленной там в 1914—1917 гг. до „европейского“, общеимпериалистского, совершенства) „государственной машины“» (см. т. XXI, стр. 395).
Иначе говоря, закон о насильственной революции пролетариата, закон о сломе буржуазной государственной машины, как о предварительном условии такой революции, является неизбежным законом революционного движения империалистических стран мира.
Конечно, в далеком будущем, если пролетариат победит в важнейших странах капитализма и если нынешнее капиталистическое окружение сменится окружением социалистическим, вполне возможен «мирный» путь развития для некоторых капиталистических стран, капиталисты которых, в силу «неблагоприятной» международной обстановки, сочтут целесообразным «добровольно» пойти на серьезные уступки пролетариату. Но это предположение касается лишь далекого и возможного будущего. Для ближайшего будущего это предположение не имеет никаких, ровно никаких оснований.
Поэтому Ленин прав, когда он говорит:
«Пролетарская революция невозможна без насильственного разрушения буржуазной государственной машины и замены ее новою» (см. т. XXIII, стр. 342).
3) Советская власть, как государственная форма диктатуры пролетариата. Победа диктатуры пролетариата означает подавление буржуазии, слом буржуазной государственной машины, замену буржуазной демократии демократией пролетарской. Это ясно. Но каковы организации, при помощи которых может быть проделана эта колоссальная работа? Что старые формы организамии пролетариата, выросшие на основе буржуазного парламентаризма, недостаточны для такой работы, — в этом едва ли может быть сомнение. Каковы же те новые формы организации пролетариата, которые способны сыграть роль могильщика буржуазной государственной машины, которые способны не только сломать эту машину и не только заменить буржуазную демократио демократией пролетарской, но и сталь основой пролетарской государственной власти?
Этой повой формой организации пролетариата являются советы.
В чем состоит сила советов в сравнении со старыми формами организации?
В том, что советы являются наиболее всеобъемлющими массовыми организациями пролетариата, ибо они и только они охватывают всех без исключения рабочих.
В том, что советы являются единственными массовыми организациями, которые обнимают всех угнетенных и энсплоатируемых, рабочих и крестьян, солдат и матросов, и гдо политическое руководство борьбой масс со стороны авангарда масс, со стороны пролетариата, может быть осутествляемо ввиду этого наиболее легко и наиболее полно.
В том, что советы являются наиболее мощными органами революционной борьбы масс, политических выступлений масс, восстания масс, органами, способными сломить всесилие финансового капитала и его политических придатков.
В том, что советы являются нелосредетвенными организациями самих масе, то есть наиболее демократическими и, значит, наиболее авторитетными организациями масс, максимально облегчающими им участие в устройстве нового государства и в управлении им и максимально развязывающими революционную энергию, инициативу, творческие способности масс в борьбе ва разрушение старого уклада, в борьбе за новый, пролетарский уклад.
Советская власть есть объединение и оформление местных советов в одну общую государственную организацию, в государственную организацию пролетариата, как авангарда угнетенных и эксплоатируемых масс и как господствующего класса, — объединение в республику советов.
Сущность Советской власти заключается в том, что наиболее массовые и наиболее революционные организации тех именно классов, которые угнетались капиталистами и помещиками, являются теперь «постоянной и единственной, основой всей государственной власти, всего государственного аппарата», что «именно те массы, которые даже в самых демократических буржуазных республиках», будучи по закону равноправными, «на, деле тысячами приемов и уловок отстранялись от участия в политической жизни и от пользования демократическими правами и свободами, привлекаются теперь к постоянному и непременному, притом решающему, участию в демократическом управлении государством»[7] (см. т. XXIV, стр. 13).
Вот почему Советская власть является новой формой государственной организации, принципиально отличной от старой, буржуазно-демократической и парламентарной формы, новым типом государства, приноровленным не к задачам эксплоатации и угнетения трудящихся масс, а к задачам полного их освобождения от всякого гнета, и эксплоатации, к задачам диктатуры пролетариата.
Ленин прав, говоря, что с появлением Советской власти эпоха буржуазно-демократического парламентаризма кончилась, началась новая глава всемирной истории; эпоха, пролетарской диктатуры».
В чем состоят характерные черты Советской власти?
В том, что Советская власть является наиболее массовой и наиболее демократической государственной организацией из всех возможных государственных организаций в условиях существования классов, ибо она, будучи ареной смычки и сотрудничества рабочих и эксплоатируемых крестьян в борьбе против эксплоататоров и опираясь в своей работе на эту смычку и на, это сотрудничество, является тем самым властью большинства населения над меньшинством, государством этого большинства, выражением его диктатуры.
В том, что Советская власть является наиболее интернационалистской из всех государственных организаций классового общества, ибо она, разрушая всякий национальный гнет и опираясь на сотрудничество трудящихся масс различных национальностей, облегчает тем самым объединение этих масс в едином государственном союзе.
В том, что Советская власть, по самой своей структуре, облегчает дело руководства. угнетенных и эксплоатируемых масс со стороны авангарда этих масс, со стороны пролетариата, как наиболее сплоченного и наиболее сознательного ядра советов.
«Опыт всех революций и всех движений угнетенных классов, опыт всемирного социалистического движения учит нас, — говорит Ленин, — что только пролетариат в состоянии объединить и вести за собой распыленные и отсталые слои трудящегося и эксплоатируемого населения» (см. т. XXIV, стр. 14). Структура Советской власти облегчает проведение в жизнь указаний этого опыта,
В том, что Советская власть, объединяя законодательную и исполнительную власти в единой организации государства и заменяя территориальные выборные округа производственными единицами, заводами и фабриками, — непосредственно связывает рабочие и вообще трудящиеся массы с аппаратами государственного управления, учит их управлению страной.
В том, что только Советская власть способна избавить армию от подчинения буржуазному командованию и превратить ее из орудия угнетения народа, каким она является при буржуазных порядках, в орудие освобождения народа от ига буржуазии, своей и чужой.
В том, что «только советская организация государства в состоянии действительно разбить сразу и разрушить окончательно старый, т. е. буржуазный, чиновничий и судейский аппарат (см. там же).
В том, что только советская форма государства, привлекающая массовые организации трудящихся и эксплоатируемых к постоянному и безусловному участию в государственном управлении, способна подготовить государственности, которое является одним из основных элементов будущего безгосударственного, коммунистического общества.
Республика советов является, таким образом, той искомой и найденной, наконец, политической формой, в рамках которой должно быть совершено экономическое освобождение пролетариата, полная победа социализма.
Парижская коммуна была зародышем этой формы. Советская власть является ее развитием и завершением.
Вот почему говорит Ленин, что:
«Республика советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов является не только формой более высокого типа демократических учреждений ... но и единственной[8] формой, способной обеспечить наиболее безболезненный переход к социализму» (см. т. XXII, стр. 131).
Из этой темы я беру четыре вопроса: а) постановка вопроса; б) крестьянство во время буржуазно-демократической революции; в) крестьянство во время пролетарской революции; г) крестьянство после упрочения Советской власти.
1) Постановка вопроса. Иные думают, что основное в ленинизме — крестьянский вопрос, что исходным пунктом ленинизма является вопрос о крестьянстве, его роли, его удельном весе. Это совершенно неверно. Основным вопросом в ленинизме, его отправным пунктом является не крестьянский вопрос, а вопрос о диктатуре пролетариата, об условиях ее завоевания, об условиях ее укрепления. Крестьянский вопрос, как вопрос о союзнике пролетариата в его борьбе за власть, является вопросом производным.
Это обстоятельство, однако, не лишает его нисколько того серьезного, животрепещущего значения, которое, несомненно, имеет он для пролетарской революции. Известно, что серьезная разработка крестьянского вопроса в рядах русских марксистов началась именно накануне первой революции (1905 г.), когда вопрос о свержении царизма и проведении гегемонии пролетариата предстал перед партией во весь свой рост, а вопрос о союзнике пролетариата в предстоящей буржуазной революции принял животрепещущий характер. Известно также, что крестьянский вопрос в России принял еще более актуальный характер во время пролетарской революции, когда вопрос о диктатуре пролетариата, об ее завоевании и удержании привел к вопросу о союзниках пролетариата в предстоящей пролетарской революции. Оно и понятно: кто идет и готовится к власти, тот не может не интересоваться вопросом о своих действительных союзниках.
В этом смысле крестьянский вопрос является частью общего вопроса о диктатуре пролетариата и, как таковой, представляет один из самых животрепещущих вопросов ленинизма.
Равнодушное, а то и прямо отрицательное отношение к крестьянскому вопросу со стороны партий II Интернационала объясняется не только особыми условиями развития на Западе. Оно объясняется прежде всего тем, что эти партии не верят в пролетарскую диктатуру, боятся революции и не думают вести пролетариат к власти; а кто боится революции, кто не хочет вести пролетариев к власти, тот не может интересоваться вопросом о союзниках пролетариата в революции, — для него вопрос о союзниках является вопросом безразличным, неактуальным. Ироническое отношение героев II Интернационала к крестьянскому вопросу считается у них признаком хорошего тона, признаком «настоящего» марксизма. На самом деле тут нет ни грана марксизма, ибо равнодушие к такому важному вопросу, как крестьянский вопрос, накануне пролетарской революции является обратной стороной отрицания диктатуры пролетариата, несомненным признаком прямой измены марксизму.
Вопрос стоит так: исчерпаны ли уже революционные возможности, таящиеся в недрах крестьянства, в силу известных условий его существования, или нет, и если не исчерпаны, есть ли надежда, основание использовать эти возможности для пролетарской революции, превратить крестьянство, его эксплоатируемое большинство, из резерва буржуазии, каким оно было во время буржуазных революций Запада и каким оно остается и теперь, — в резерв пролетариата, в его союзника? Ленинизм отвечает на этот вопрос положительно, т. е. в духе признания в рядах большинства крестьянства революционных способностей и в духе возможности их использования в интересах пролетарской диктатуры. История трех революций в России целиком подтверждает выводы ленинизма на этот счет.
Отсюда практический вывод о поддержке, обязательной поддержке трудящихся масс крестьянства в их борьбе против кабалы и эксплоатации, в их борьбе за избавление от гнета и нищеты. Это не значит, конечно, что пролетариат должен поддерживать всякое крестьянское движение. Речь идет здесь о поддержке такого движения и такой борьбы крестьянства, которые облегчают прямо или косвенно освободительное движение пролетариата, которые льют воду так или иначе на мельницу пролетарской революции, которые способствуют превращению крестьянства в резерв и союзника рабочего класса.
2) Крестьянство во время буржуазно-демократической революции. Этот период охватывает промежуток времени от первой русской революции (1905 г.) до второй (февраль 1917 г.) включительно. Характерной чертой этого периода является высвобождение крестьянства из под влияния либеральной буржуазии, отход крестьянства от кадетов, поворот крестьянства в сторону пролетариата, в сторону партии большевиков. История этого периода есть история борьбы кадетов (либеральная буржуазия) и большевиков (пролетариат) за крестьянство. Судьбу этой борьбы решил думский период, ибо период четырех Дум послужил предметным уроком для крестьянства, а этот урок воочию показал крестьянам, что им не получить из рук кадетов ни земли, ни воли, что царь всецело за помещиков, а кадеты поддерживают царя, что единственная сила, на помощь которой можно рассчитывать, — это городские рабочие, пролетариат. Империалистская война лишь подтвердила урок думского периода, завершив отход крестьянства от буржуазии, завершив изоляцию либеральной буржуазии, ибо годы войны показали всю тщетность, всю обманчивость надежд получить мир от царя и его буржуазных союзников. Без наглядных уроков думского периода гегемония пролетариата была бы невозможна.
Так сложился союз рабочих и крестьян в буржуазно-демократической революции. Так сложилась гегемония (руководство) пролетариата в общей борьбе за свержение царизма, гегемония, приведшая к Февральской революции 1917 г.
Буржуазные революции Запада (Англия, Франция, Германия, Австрия) пошли, как известно, по другому пути. Там гегемония в революции принадлежала не пролетариату, который не представлял и не мог представлять по своей слабости самостоятельную политическую силу, а либеральной буржуазии. Там освобождение от крепостнических порядков получило крестьянство не из рук пролетариата, который был малочислен и неорганизован, а из рук буржуазии. Там крестьянство шло против старых порядков вместе с либеральной буржуазией. Там крестьянство представляло резерв буржуазии. Там революция привела, ввиду этого, к громадному усилению политического веса буржуазии.
В России, наоборот, буржуазная революция дала прямо противоположные результаты. Революция в России привела не к усилению, а к ослаблению буржуазии, как политической силы, не к умножению ее политических резервов, а к потере ею основного резерва, к потере крестьянства. Буржуазная революция в России выдвинула на первый план не либеральную буржуазию, а революционный пролетариат, сплотив вокруг него многомиллионное крестьянство.
Этим, между прочим, и объясняется тот факт, что буржуазная революция в России переросла в пролетарскую революцию в сравнительно короткий срок. Гегемония пролетариата была зародышем и переходной ступенью к диктатуре пролетариата.
Чем объяснить это своеобразное явление в русской революции, не имеющее прецедентов в истории буржуазных революций на Западе? Откуда взялось это своеобразие? Объясняется оно тем, что буржуазная революция развернулась в России при более развитых условиях классовой борьбы, чем на Западе, что русский пролетариат успел уже превратиться к этому времени в самостоятельную политическую силу, между тем как либеральная буржуазия, напуганная революционностью пролетариата, растеряла подобие всякой революционности (особенно после уроков 1905 г.) и вступила в союз с царем и помещиками против революции, против рабочих и крестьян.
Следует обратить внимание на следующие обстоятельства, определившие своеобразие русской буржуазной революции: а) Небывалая концентрация русской промышленности накануне революции. Известно, напр., что в предприятиях с количеством рабочих свыше 500 чел. работало в России 54% всех рабочих, между тем как в такой развитой стране, как Северная Америка, в аналогичных предприятиях работало всего 33% всех рабочих. Едва ли нужно доказывать, что уже одно это обстоятельство при наличии такой революционной партии, как партия большевиков, превращало рабочий класс России в величайшую силу политической жизни страны.
б) Безобразные формы эксплоатации на предприятиях плюс нестерпимый полицейский режим царских опричников, — обстоятельство, превращавшее каждую серьезную стачку рабочих в громадный политический акт и закалявшее рабочий класс, как силу, до конца революционную.
в) Политическая дряблость русской буржуазии, превратившаяся после революции 1905 г. в прислужничество к царизму и прямую контрреволюционность, объясняемую не только революционностью русского пролетариата, отбросившего русскую буржуазию в объятия царизма, но и прямой зависимостью этой буржуазии от казенных заказов.
г) Наличие самых безобразных и самых нестерпимых пережитков крепостнических порядков в деревне, дополняемых всевластием помещика, — обстоятельство, бросившее крестьянство в объятия революции.
д) Царизм, давивший все живое и усугублявший своим произволом гнет капиталиста и помещика, — обстоятельство, соединившее борьбу рабочих и крестьян в единый революционный поток.
е) Империалистская война, слившая все эти противоречия политической жизни России в глубокий революционный кризис и придавшая революции невероятную силу натиска.
Куда было ткнуться крестьянству при таких условиях? У кого искать поддержки против всевластия помещика, против произвола царя, против губительной войны, разорявшей его хозяйство? У либеральной буржуазии? Но она враг, — об этом говорил долголетний опыт всех четырех Дум. У эс-эров? Эс-эры, конечно, «лучше» кадетов, и программа у них «подходячая», почти крестьянская, но что могут дать эс-эры, если они думают опереться на одних крестьян и если они слабы в городе, где прежде всего черпает свои силы противник? Где та новая сила, которая ни перед чем не остановится ни в деревне, ни в городе, которая пойдет смело в первые ряды на борьбу с царем и помещиком, которая поможет крестьянству вырваться из кабалы, из безземелья, из гнета, из войны? Была ли вообще такая сила в России? Да, была. Это был русский пролетариат, показавший свою силу, свое уменье бороться до конца, свою смелость, свою революционность еще в 1905 году.
Во всяком случае, другой такой силы не было, и взять ее неоткуда было.
Вот почему крестьянство, отчалив от кадетов и причалив к эс-эрам, пришло вместе с тем к необходимости подчиниться руководству такого мужественного вождя революции, как русский пролетариат.
Таковы обстоятельства, определившие своеобразие русской буржуазной революции.
3) Крестьянство во время пролетарской революции. Этот период охватывает промежуток времени от Февральской революции (1917 г.) до Октябрьской (1917 г.). Период этот сравнительно недолгий, всего восемь месяцев, — но эти восемь месяцев, с точки зрения политического просвещения и революционного воспитания масс, смело могут быть поставлены на одну доску с целыми десятилетиями обычного конституционного развития, ибо они означают восемь месяцев революции. Характерной чертой этого периода является дальнейшее революционизирование крестьянства, его разочарование в эс-эрах, отход крестьянства от эс-эров, новый поворот крестьянства в сторону прямого сплочения вокруг пролетариата, как единственной до конца революционной силы, способной привести страну к миру. История этого периода есть история борьбы эс-эров (мелко-буржуазная демократия) и большевиков (пролетарская демократия) за крестьянство, за овладение большинством крестьянства. Судьбу этой борьбы решили коалиционный период, период керенщины, отказ эс-эров и меньшевиков от конфискации помещичьей земли, борьба эс-эров и меньшевиков за продолжение войны, июньское наступление на фронте, смертная казнь для солдат, восстание Корнилова.
Если раньше, в предыдущий период, основным вопросом революции являлось свержение царя и помещичьей власти, то теперь, в период после-февральской революции, когда царя уже не стало, а нескончаемая война доконала хозяйство страны, разорив вконец крестьянство, — основным вопросом революции стал вопрос о ликвидации войны. Центр тяжести явно переместился с вопросов чисто внутреннего характера к основному вопросу — о войне. «Кончить войну», «вырваться из войны» — это был общий крик истомившейся страны и, прежде всего, крестьянства.
Но, чтобы вырваться из войны, необходимо было свергнуть Временное правительство, необходимо было свергнуть власть буржуазии, необходимо было свергнуть власть эс-эров и меньшевиков, ибо они и только они затягивали войну до «победного конца». Иного пути выхода из войны, как через свержение буржуазии, не оказалось на практике.
Это была новая революция, революция пролетарская, ибо она сбрасывала с власти последнюю, крайнюю левую фракцию империалистской буржуазии, партию эс-эров и меньшевиков, для того чтобы создать новую, пролетарскую власть, власть советов, для того чтобы поставить у власти партию революционного пролетариата, партию большевиков, парти революционной борьбы против империалистской войны за демократический мир. Большинство крестьянства поддержало борьбу рабочих за мир, за власть советов.
Иного выхода для крестьянства не было. Иного выхода и не могло быть.
Период керенщины был, таким образом, величайшим предметным уроком для трудовых масс крестьянства, ибо он наглядно показал, что при власти эс-эров и меньшевиков не вырваться стране из войны, не видать крестьянам ни земли, ни воли, что меньшевики и эс-эры отличаются от кадетов лишь сладкими речами и фальшивыми обещаниями, на деле же проводят ту же империалистскую, кадетскую политику, что единственной властью, способной вывести страну на дорогу, может быть лишь власть советов. Дальнейшее затягивание войны лишь подтверждало правильность этого урока, подхлестывало революцию и подгоняло миллионные массы крестьян и солдат на путь прямого сплочения вокруг пролетарской революции. Изоляция эс-эров и меньшевиков стала непреложным фактом. Без наглядных уроков коалиционного периода диктатура пролетариата была бы невозможна.
Таковы обстоятельства, облегчившие процесс перерастания буржуазной революции в революцию пролетарскую.
Так сложилась диктатура пролетариата в России.
4) Крестьянство после укрепления Советской власти. Если раньше, в первый период революции, дело шло, главным образом, о свержении царизма, а потом, после Февральской революции, вопрос шел, прежде всего, о выходе из империалистской войны через свержение буржуазии, то теперь, после ликвидации гражданской войны и упрочения Советской власти, — на первый план выступили вопросы хозяйственного строительства. Усилить и развить национализированную индустрию; связать для этого индустрию с крестьянским хозяйством через торговлю, регулируемую государством; заменить продразверстку продналогом с тем, чтобы потом, постепенно уменьшая размеры продналога, свести дело к обмену изделий индустрии на продукты крестьянского хозяйства; оживить торговлю и развить кооперацию, вовлекая в эту последнюю миллионы крестьянства, — вот как рисовал Ленин очередные задачи хозяйственного строительства, на пути к постройке фундамента социалистической экономики.
Говорят, что задача, эта, может оказаться непосильной для такой крестьянской страны, как Россия. Некоторые скептики говорят даже о том, что она просто утопична, невыполнима, ибо крестьянство есть крестьянство, — оно состоит из мелких производителей, и оно не может быть поэтому использовано для организации фундамента социалистического производства.
Но скептики ошибаются, ибо они не учитывают некоторых обстоятельств, имеющих в данном случае решающее значение. Рассмотрим главные из них.
Во-первых. Нельзя смешивать крестьянство Советского Союза с крестьянством Запада. Крестьянство, прошедшее школу трех революций, боровшееся против царя и буржуазной власти вместе с пролетариатом и во главе с пролетариатом; крестьянство, получившее землю и мир из рук пролетарской революции и ставшее ввиду этого резервом пролетариата, это крестьянство не может не отличаться от крестьянства, боровшегося во время буржуазной революции во главе с либеральной буржуазией, получившего землю из рук этой буржуазии и ставшего ввиду этого резервом буржуазии. Едва ли нужно доказывать, что советское крестьянство, привыкшее ценить политическую дружбу и политическое сотрудничество с пролетариатом и обязанное своей свободой этой дружбе и этому сотрудничеству, не может не составлять исключительно благоприятный материал для экономического сотрудничества с пролетариатом.
Энгельс говорил, что «завоевание политической власти социалистической партией стало делом близкого будущего», что «для того, чтобы завоевать ее, партия должна сначала, пойти из города в деревню и сделаться сильной в деревне» (см. «Крестьянский вопрос» Энгельса). Он писал об этом в 90-х годах прошлого столетия, имея в виду западное крестьянство. Нужно ли доказывать, что русские коммунисты, проделавшие в этом отношении колоссальную работу в течение трех революций, успели уже создать себе в деревне такое влияние и такую опору, о которых не смеют даже мечтать наши западные товарищи? Как можно отрицать, что это обстоятельство не может не облегчить коренным образом дело налаживания экономического сотрудничества между рабочим классом и крестьянством России?
Скептики твердят о мелких крестьянах, как о факторе, несовместимом с социалистическим строительством. Но слушайте, что говорит Энгельс о мелких крестьянах Запада:
«Мы решительно стоим на стороне мелкого крестьянина; мы будем делать все возможное, чтобы ему было сноснее жить, чтобы облегчить ему переход к товариществу в случае, если он из это решится; в том же случае, если он еще не будет в состояния принять это решение, мы постараемся предоставить ему возможно больше времени подумать об этом на своем клочке. Мы будем поступать так не только потому, что считаем возможным переход на нашу сторону самостоятельно работающего мелкого крестьянина, но такие и из непосредственных партийных интересов. Чем больше будет число крестьян, которым мы не дадим спуститься до пролетариев и которых мы привлечем на свою сторону еще крестьянами, тем быстрее и легче свершится общественное преобразование. Нам было бы бесполезно ожидать с этим преобразованием того времени, когда капиталистическое производство повсюду разовьется до своих крайних последствий, когда и последний мелкий ремесленник и последний мелкий крестьянин падут жертвами крупного капиталистического производства. Материальные жертвы, которые придется принести в этом смысле в интересах крестьян из общественных средств, с точки зрения капиталистической экономики могут показаться выброшенными деньгами, а, между тем, это — прекрасное употребление капитала, потому что они сберегут, может быть, в десять раз большие суммы при расходах на общественное преобразование в его целом. В этом смысле мы можем, следовательно, быть очень щедрыми по отношению к крестьянам» (см. там же).
Так говорил Энгельс, имея в виду западное крестьянство. Но разве не ясно, что сказанное Энгельсом нигде не может быть осуществлено с такой легкостью и полнотой, как в стране диктатуры пролетариата? Разве не ясно, что только в Советской России могут быть проведены в жизнь теперь же и полностью и «переход на нашу сторону самостоятельно работающего мелкого крестьянина», и необходимые для этого «материальные жертвы», и нужная для этого «щедрость по отношению к крестьянам», что эти и подобные им меры в пользу крестьян уже проводятся в России? Как можно отрицать, что это обстоятельство, в свою очередь, должно облегчить и двинуть вперед дело хозяйственного строительства Советской страны?
Во-вторых. Нельзя смешивать сельское хозяйство России с сельским хозяйством Запада. Там развитие сельского хозяйства идет по обычной линии капитализма, в обстановке глубокой диференциации крестьянства, с крупными имениями и частно-капиталистическими латифундиями на одном полюсе, с пауперизмом, нищетой и наемным рабством — на другом. Там распад и разложение ввиду этого вполне естественны. Не то в России. У нас развитие сельского хозяйства не может пойти по такому пути хотя бы потому, что наличие Советской власти и национализация основных орудий и средств производства не допускают такого развития. В России развитие сельского хозяйства должно пойти по другому пути, по пути кооперирования миллионов мелкого и среднего крестьянства, по пути развития в деревне массовой кооперации, поддерживаемой государством в порядке льготного кредитования. Ленин правильно указал в статьях о кооперации, что развитие сельского хозяйства у нас должно пойти по новому пути, по пути вовлечения большинства крестьян в социалистическое строительство через кооперацию, по пути постепенного внедрения в сельское хозяйство начал коллективизма сначала в области сбыта, а потом — в области производства продуктов сельского хозяйства.
Крайне интересны в этом отношении некоторые новые явления в деревне в связи с работой сельско-хозяйственной кооперации. Известно, что внутри Сельскосоюза народились новые крупные организации по отраслям сельского хозяйства, — по льну, картофелю, маслу и пр., имеющие большую будущность. Из них, например, Льноцентр объединяет целую сеть производственных товариществ крестьян-льноводов. Льноцентр занимается тем, что снабжает крестьян семенами и орудиями производства, потом у тех же крестьян покупает всю продукцию льна, сбывает ее в массовом масштабе на рынок; обеспечивает крестьянам участие в прибылях и, таким образом, связывает крестьянское хозяйство через Сельскосоюз с государственной промышленностью. Как назвать такую форму организации производства? Это есть, по-моему, домашняя система крупного государственно-социалистического производства в области сельского хозяйства. Я говорю здесь о домашней системе государственно-социалистического производства по аналогии с домашней системой капитализма в области, скажем, текстильного производства, где кустари, получая от капиталиста сырье и орудия и сдавая ему всю свою продукцию, фактически являлись полунаемными рабочими на дому. Это один из многих показателей того, по какому пути должно пойти у нас развитие сельского хозяйства. Я уже не говорю здесь о других показателях такого же рода по другим отраслям сельского хозяйства.
Едва ли нужно доказывать, что громадное большинство крестьянства охотно станет на этот новый путь развития, отбросив прочь путь частно-капиталистических латифундий и наемного рабства, путь нищеты и разорения.
Вот что говорит Ленин о путях развития нашего сельского хозяйства:
«Власть государства на все крупные средства производства, власть государства в руках пролетариата, союз этого пролетариата со многими миллионами мелких и мельчайших крестьян, обеспечение руководства за этим пролетариатом по отношению к крестьянству и т. д., — разве это не все, что нужно для того, чтобы из кооперации, из одной только кооперации, которую мы прежде третировали, как торгашескую, и которую с известной стороны имеем право третировать теперь при нэпе так же, разве это не все необходимое для построения полного социалистического общества? Это еще не построение социалистического общества, но это все необходимое и достаточное для этого построения» (см. т. XXVII, стр. 392).
Говоря дальше о необходимости финансовой и иной поддержки кооперации, как «нового принципа организации населения» и нового «общественного строя» при диктатуре пролетариата, Ленин продолжает:
«Каждый общественный строй возникает лишь при финансовой поддержке определенного класса. Нечего напоминать о тех сотнях и сотнях миллионов рублей, которые стоило рождение „свободного“ капитализма. Теперь мы должны сознать и претворить в дело, что в настоящее время тот общественный строй, который мы должны поддерживать сверх обычного, есть строй кооперативный. Но поддерживать его надо в настоящем смысле этого слова, т. е. под этой поддержкой недостаточно понимать поддержку любого кооперативного оборота, — под этой поддержкой надо понимать поддержку такого кооперативного оборота, в котором действительно участвуют действительные массы населения» (см. там же, стр. 393).
О чем говорят все эти обстоятельства?
О том, что скептики не правы.
О том, что прав ленинизм, рассматривающий трудящиеся массы крестьянства как резерв пролетариата.
О том, что стоящий у власти пролетариат может и должен использовать этот резерв для того, чтобы сомкнуть индустрию с сельским хозяйством, поднять социалистическое строительство и подвести под диктатуру пролетариата тот необходимый фундамент, без которого невозможен переход к социалистической экономике.
Из этой темы я беру два главных вопроса:, а) постановка вопроса, б) освободительное движение угнетенных народов и пролетарская революция.
1) Постановка вопроса. За последние два десятилетия национальный вопрос претерпел ряд серьезнейших изменений. Национальный вопрос в период II Интернационала и национальный вопрос в период ленинизма далеко не одно и то же. Они глубоко друг от друга отличаются не только по объему, но и по внутреннему своему характеру.
Раньше национальный вопрос замыкался обычно тесным кругом вопросов, касающихся, главным образом, «культурных» национальностей. Ирландцы, венгры, поляки, финны, сербы и некоторые другие национальности Европы — таков тот круг неполноправных народов, судьбами которых интересовались герои II Интернационала. Десятки и сотни миллионов азиатских и африканских народов, терпящих национальный гнет в самой грубой и жестокой форме, обычно оставались вне поля зрения. Белых и черных, «культурных» и «некультурных» не решались ставить на одну доску. Две-три пустых и кисло-сладких резолюции, старательно обходящих вопрос об освобождении колоний, — это все, чем могли похвастать деятели II Интернационала. Теперь эту двойственность и половинчатость в национальном вопросе нужно считать ликвидированной. Ленинизм вскрыл это вопиющее несоответствие, разрушил стену между белыми и черными, между европейцами и азиатами, между «культурными» и «некультурными» рабами империализма и связал, таким образом, национальный вопрос с вопросом о колониях. Тем самым национальный вопрос был превращен из вопроса частного и внутригосударственного в вопрос общий и международный, в мировой вопрос об освобождении угнетенных народов зависимых стран и колоний от ига империализма.
Раньше принцип самоопределения наций истолковывался обычно неправильно, суживаясь нередко до права наций на автономию. Некоторые лидеры II Интернационала дошли даже до того, что право на самоопределение превратили в право на культурную автономию, т. е. в право угнетенных наций иметь свои культурные учреждения, оставляя всю политическую власть в руках господствующей нации. Это обстоятельство вело к тому, что идея самоопределения из орудия борьбы с аннексиями рисковала превратиться в орудие оправдания аннексий. Теперь эту путаницу нужно считать преодоленной. Ленинизм расширил понятие самоопределения, истолковав его как право угнетённых народов зависимых стран и колоний на полное отделение, как право наций на самостоятельное государственное существование. Тем самым была исключена возможность оправдания — аннексий путем истолкования права на самоопределение, как права на автономию. Самый же принцип самоопределения был превращен, таким образом, из орудия обмана масс, каким он, несомненно, являлся в руках социал-шовинистов во время империалистской войны, в орудие разоблачения всех и всяких империалистических вожделений и шовинистических махинаций, в орудие политического просвещения масс в духе интернационализма.
Раньше вопрос об угнетенных нациях рассматривался обычно, как вопрос чисто правовой. Торжественное провозглашение «национального равноправия», бесчисленные декларации о «равенстве наций» — вот чем пробавлялись партии II Интернационала, замазывающие тот факт, что «равенство наций» при империализме, когда одна группа наций (меньшинство) живет за счет эксплоатации другой группы наций, является издевкой над угнетенными народами. Теперь эту буржуазно-правовую точку зрения в национальном вопросе нужно считать разоблаченной. Ленинизм низвел национальный вопрос с высот широковещательных деклараций на землю, заявив, что декларации о «равенстве наций», не подкрепляемые со стороны пролетарских партий прямой поддержкой освободительной борьбы угнетенных народов, являются пустыми и фальшивыми декларациями. Тем самым вопрос об угнетенных нациях стал вопросом о поддержке, о помощи, действительной и постоянной помощи угнетенным нациям в их борьбе с империализмом за действительное равенство наций, за их самостоятельное государственное существование.
Раньше национальный вопрос рассматривался реформистски, как отдельный самостоятельный вопрос, вне связи с общим вопросом о власти капитала; о свержении империализма, о пролетарской революции. Молчаливо предполагалось, что победа пролетариата в Европе возможна без прямого союза с освободительным движением в колониях, что разрешение национально-колониального вопроса может быть проведено втихомолку, «самотеком», в стороне от большой дороги пролетарской революции, без революционной борьбы с империализмом. Теперь эту антиреволюционную точку зрения нужно считать разоблаченной. Ленинизм доказал, а империалистическая война и революция в России подтвердили, что национальный вопрос может быть разрешен лишь в связи и на почве пролетарской революции, что путь победы революции на Западе проходит через революционный союз с освободительным движением колоний и зависимых стран против империализма. Национальный вопрос есть часть общего вопроса о пролетарской революции, часть вопроса о диктатуре пролетариата.
Вопрос стоит так: исчерпаны ли уже революционные возможности, имеющиеся в недрах революционно-освободительного движения угнетенных стран, или нет, и если не исчерпаны, — есть ли надежда, основание использовать эти возможности для пролетарской революции, превратить зависимые и колониальные страны из резерва империалистической буржуазии в резерв революционного пролетариата, в союзника последнего? Ленинизм отвечает на этот вопрос положительно, т. е. в духе признания в недрах национально-освободительного движения угнетенных стран революционных способностей и в духе возможности их использования в интересах свержения общего врага, в интересах свержения империализма. Механика развития империализма, империалистическая война и революция в России целиком подтверждают выводы ленинизма на этот счет.
Отсюда необходимость поддержки, решительной и активной поддержки со стороны пролетариата национально-освободительного движения угнетенных и зависимых народов.
Это не значит, конечно, что пролетариат должен поддерживать всякое национальное движение, везде и всегда, во всех отдельных конкретных случаях. Речь идет о поддержке таких национальных движений, которые направлены на ослабление, на свержение империализма, а не на его укрепление и сохранение. Бывают случаи, когда национальные движения отдельных угнетенных стран приходят в столкновение с интересами развития пролетарского движения. Само собою понятно, что в таких случаях не может быть и речи о поддержке. Вопрос о правах наций есть не изолированный и самодовлеющий вопрос, а часть общего вопроса о пролетарской революции, подчиненная целому и требующая своего рассмотрения под углом зрения целого. Маркс в 40-х годах прошлого века стоял за национальное движение поляков и венгров против национального движения чехов и южных славян. Почему? Потому, что чехи и южные славяне являлись тогда «реакционными народами», «русскими форпостами» в Европе, форпостами абсолютизма, тогда как поляки и венгры являлись «революционными народами», боровшимися против абсолютизма. Потому, что поддержка национального движения чехов и южных славян означала тогда косвенную поддержку царизма, опаснейшего врага революционного движения в Европе.
«Отдельные требования демократии, — говорит Ленин, — в том числе самоопределение, не абсолют, а частичка общедемократического (ныне: общесоциалистического) мирового движения. Возможно, что в отдельных конкретных случаях частичка противоречит общему, тогда надо отвергнуть ее» (см. т. XIX, стр. 257—258).
Так обстоит дело с вопросом об отдельных национальных движениях, о возможном реакционном характере этих движений, если, конечно, расценивать их не с формальной точки зрения, не с точки зрения абстрактных прав, а конкретно, с точки зрения интересов революционного движения.
То же самое нужно сказать о революционном характере национальных движений вообще. Несомненная революционность громадного большинства национальных движений столь же относительна и своеобразна, сколь относительна и своеобразна возможная реакционность некоторых отдельных национальных движений. Революционный характер национального движения в обстановке империалистического гнета вовсе не предполагает обязательного наличия пролетарских элементов в движении, наличия революционной или республиканской программы движения, наличия демократической основы движения. Борьба афганского эмира за независимость Афганистана является объективно революционной борьбой, несмотря на монархический образ взглядов эмира и его сподвижников, ибо она ослабляет, разлагает, подтачивает империализм, между тем как борьба таких «отчаянных» демократов и «социалистов», «революционеров» и республиканцев, как, скажем, Керенский и Церетели, Ренодель и Шейдеман, Чернов и Дан, Гендерсон и Клайне, во время империалистической войны, была борьбой реакционной, ибо она имела своим результатом подкрашивание, укрепление, победу империализма. Борьба египетских купцов и буржуазных интеллигентов за независимость Египта является, по тем же причинам, борьбой объективно революционной, несмотря на буржуазное происхождение и буржуазное звание лидеров египетского национального движения, несмотря на то, что они против социализма, между тем как борьба английского рабочего правительства за сохранение зависимого положения Египта является, по тем же причинам, борьбой реакционной, несмотря на пролетарское происхождение и на пролетарское звание членов этого правительства, несмотря на то, что они «за» социализм. Я уже не говорю о национальном движении других, более крупных, колониальных и зависимых стран, вроде Индии и Китая, каждый шаг которых по пути к освобождению, если он даже нарушает требования формальной демократии, является ударом парового молотапо империализму, т. е. шагом, несомненно, революционным.
Ленин прав, говоря, что национальное движение угнетенных стран нужно расценивать не с точки зрения формальной демократии, а с точки зрения фактических результатов в общем балансе борьбы против империализма, то есть «не изолированно, а в мировом масштабе» (см. т. XIX, стр. 257).
2) Освободительное движение угнетенных народов и пролетарская революция. При решении национального вопроса ленинизм исходит из следующих положений:
а) мир разделен на два лагеря: на лагерь горстки цивилизованных наций, обладающих финансовым капиталом и эксплоатирующих громадное большинство населения земного шара, и лагерь угнетенных и эксплоатируемых народов колоний и зависимых стран, составляющих это большинство;
б) колонии и зависимые страны, угнетаемые и эксплоатируемые финансовым капиталом, составляют величайший резерв и серьезнейший источник сил империализма;
в) революционная борьба угнетенных народов зависимых и колониальных стран против империализма является единственным путем их освобождения от гнета и эксплоатации;
г) важнейшие колониальные и зависимые страны уже вступили на путь национально-освободительного движения, которое не может не привести к кризису всемирного капитализма;
д) интересы пролетарского движения в развитых странах и национально-освободительного движения в колониях требуют соединения этих двух видов революционного движения в общий фронт против общего врага, против империализма;
е) победа рабочего класса в развитых странах и освобождение угнетенных народов от ига империализма невозможны без образования и укрепления общего революционного фронта;
ж) образование общего революционного фронта невозможно без прямой и решительной поддержки со стороны пролетариата угнетающих наций освободительного движения угнетенных народов против «отечественного» империализма, ибо «не может быть свободен народ, угнетающий другие народы» (Маркс);
з) поддержка эта означает отстаивание, защиту, проведение в жизнь лозунга — право наций на отделение, на самостоятельное государственное существование;
и) без проведения этого лозунга невозможно наладить объединение и сотрудничество наций в едином мировом хозяйстве, составляющем материальную базу победы социализма;
к) объединение это может быть лишь добровольным, возникшим на основе взаимного доверия и братских взаимоотношений народов.
Отсюда две стороны, две тенденции в национальном вопросе: тенденция к политическому освобождению от империалистических уз и к образованию самостоятельного национального государства, возникшая на основе империалистического гнета и колониальной эксплоатации, и тенденция к хозяйственному сближению наций, возникшая в связи с образованием мирового рынка и мирового хозяйства.
«Развивающийся капитализм, — говорит Ленин, — знает две исторические тенденции в национальном вопросе. Первая: пробуждение национальной жизни и национальных движений, борьба против всякого национального гнета, создание национальных государств. Вторая: развитие и учащение всяческих сношений между нациями, ломка национальных перегородок, создание интернационального единства капитала, экономической жизни вообще, политики, науки и т. д. Обе тенденции суть мировой закон капитализма. Первая преобладает в начале его развития, вторая характеризует зрелый и идущий к своему превращению в социалистическое общество капитализм» (см. т. XVII, стр. 139—140).
Для империализма эти две тенденции являются непримиримыми противоречиями, ибо империализм не может жить без эксплоатации и насильственного удержания колоний в рамках «единого целого», ибо империализм может сближать нации лишь путем аннексии и колониальных захватов, без которых он, вообще говоря, немыслим.
Для коммунизма, наоборот, эти тенденции являются лишь двумя сторонами одного дела, дела освобождения угнетенных народов от ига империализма, ибо коммунизм знает, что объединение народов в едином мировом хозяйстве возможно лишь на началах взаимного доверия и добровольного соглашения, что путь образования добровольного объединения народов лежит через отделение колоний от «единого» империалистического «целого», через превращение их в самостоятельные государства.
Отсюда необходимость упорной, непрерывной, решительной борьбы с великодержавным шовинизмом «социалистов» господствующих наций (Англия, Франция, Америка, Италия, Япония и пр.), не желающих бороться со своими империалистическими правительствами, не желающих поддержать борьбу угнетенных народов «их» колоний за освобождение от гнета, за государственное отделение.
Без такой борьбы немыслимо воспитание рабочего класса господствующих наций в духе действительного интернационализма, в духе сближения с трудящимися массами зависимых стран и колоний, в духе действительной подготовки пролетарской революции. Революция в России не победила бы, и Колчак с Деникиным не были бы разбиты, если бы русский пролетариат не имел сочувствия и поддержки со стороны угнетенных народов бывшей Российской империи. Но для того, чтобы завоевать сочувствие и поддержку этих народов, он должен был прежде всего разбить цепи русского империализма, и освободить эти народы от национального гнета. Без этого невозможно было бы упрочить Советскую власть, насадить действительный интернационализм и создать ту замечательную организацию сотрудничества, народов, которая называется Союзом Советских Социалистических Республик и которая является живым прообразом будущего объединения народов в едином мировом хозяйстве.
Отсюда необходимость борьбы против национальной замкнутости, узости, обособленности социалистов угнетенных стран, не желающих подняться выше своей национальной колокольни и не понимающих связи освободительного движения своей страны с пролетарским движением господствующих стран.
Без такой борьбы немыслимо отстоять самостоятельную политику пролетариата угнетенных наций и его классовую солидарность с пролетариатом господствующих стран в борьбе за свержение общего врага, в борьбе за свержение империализма, без такой борьбы интернационализм был бы невозможен.
Таков путь воспитания трудовых масс господствующих и угнетенных наций в духе революционного интернационализма.
Вот что говорит Ленин об этой двусторонней работе коммунизма по воспитанию рабочих в духе интернационализма:
«Может ли это воспитание... быть конкретно одинаково в нациях больших и угнетающих и в нациях маленьких, угнетаемых? в нациях аннектирующих и нациях аннектируемых?
Очевидно, нет. Путь к одной цели: к полному равноправию, теснейшему сближению и дальнейшему слиянию всех наций идет здесь, очевидно, различными конкретными дорогами, — все равно, как путь, скажем, к точке, находящейся в середине данной страницы, идет налево от одного бокового края ее и направо от противоположного края. Если социалист большой, угнетающей, аннектирующей нации, исповедуя вообще слияние наций, забудет хоть на минуту о том, что „его“ Николай II, „его“ Вильгельм, Георг, Пуанкаре и пр. тоже за слияние с мелкими нациями (путем аннексий) — Николай II за „слияние“ с Галицией, Вильгельм II за „слияние“ с Бельгией и пр., — то подобный социалист окажется смешным доктринером в теории, пособником империализма на практике.
Центр тяжести интернационалистского воспитания рабочих в угнетающих странах неминуемо должен состоять в проповеди и отстаивании ими свободы отделения угнетенных стран. Без этого нет интернационализма.
Мы вправе и обязаны третировать всякого социалиста угнетающей нации, который не ведет такой пропаганды, как империалиста и как негодяя. Это безусловное требование, хотя бы случай отделения был возможен и „осуществим“ до социализма всего в 1 из 1 000 случаев...
Наоборот. Социалист маленькой нации должен центр тяжести своей агитации класть на втором слове нашей общей формулы: „добровольное соединение“ наций. Он может, не нарушая своих обязанностей, как интернационалиста, быть и за политическую независимость своей нации, и за ее включение в соседнее государство X, Y, Z, и пр. Но во всех случаях он должен бороться против мелко-национальной узости, замкнутости, обособленности, за учет целого и всеобщего, за подчинение интересов частного интересам общего.
Люди, не вдумавшиеся в вопрос, находят „противоречивым“, чтобы социалисты угнетающих наций настаивали на „свободе отделения“, — а социалисты угнетенных наций — на „свободе соединения“. Но небольшое размышление показывает, что иного пути к интернационализму и слиянию наций, иного пути к этой цели от данного положения нет и быть не может» (см. т. XIX, стр. 261—262).
Из этой темы я беру шесть вопросов: а) стратегия и тактика, как наука о руководстве классовой борьбой пролетариата; б) этапы революции и стратегия; в) приливы и отливы движения и тактика; г) стратегическое руководство; д) тактическое руководство; е) реформизм и революционизм.
1) Стратегия и тактика, как наука о руководстве классовой борьбой пролетариата. Период господства II Интернационала был периодом по преимуществу формирования и обучения пролетарских армий в обстановке более или менес мирного развития. Это был период парламентаризма как преимущественной формы классовой борьбы. Вопросы о великих столкновениях классов, о подготовке пролетариата к революционным схваткам, о путях завоевания диктатуры пролетариата не стояли тогда, как казалось, на очереди. Задача сводилась к тому, чтобы использовать все пути легального развития для формирования и обучения пролетарских армий, использовать парламентаризм применительно к условиям, при которых пролетариат оставался и должен был, как казалось, остаться в положении оппозиции. Едва ли нужно доказывать, что в такой период и при таком понимании задач пролетариата, не могло быть ни цельной стратегии, ни разработанной тактики. Были обрывки, отдельные мысли о тактике и стратегии, но тактики и стратегии не было.
Смертный грех II Интернационала состоит не в том, что он проводил в свое время тактику использования парламентских форм борьбы, а в том, что он переоценивал значение этих форм, считая их чуть ли не единственными, а когда настал период открытых революционных схваток и вопрос о внепарламентских формах борьбы стал на первую очередь, партии II Интернационала отвернулись от новых задач, не приняли их.
Только в следующий период, период открытых выступлений пролетариата, в период пролетарской революции, когда вопрос о свержении буржуазии стал вопросом прямой практики, когда вопрос о резервах пролетариата (стратегия) сделался одним из самых животрепещущих вопросов, когда все формы борьбы и организации — и парламентские, и внепарламентские (тактика) — выявили себя с полной определенностью, — только в этот период могли быть выработаны цельная стратегия и разработанная тактика борьбы пролетариата. Гениальные мысли Маркса и Энгельса о тактике и стратегии, замуравленные оппортунистами II Интернационала, были вытащены Лениным на свет божий в этот именно период. Но Ленин не ограничился восстановлением отдельных тактических положений Маркса и Энгельса. Он их развил дальше и дополнил новыми мыслями и положениями, объединив все это в систему правил и руководящих начал по руководству классовой борьбой пролетариата. Такие брошюры Ленина, как «Что делать?», «Две тактики», «Империализм», «Государство и революция», «Пролетарская революция и ренегат Каутский», «Детская болезнь», несомненно войдут как ценнейший вклад в общую сокровищницу марксизма, в его революционный арсенал. Стратегия и тактика ленинизма есть наука о руководстве революционной борьбой пролетариата.
2) Этапы революции и стратегия. Стратегия есть определение направления главного удара пролетариата на основе данного этапа революции, выработка соответствующего плана расположения революционных сил (главных и второстепенных резервов), борьба за проведение этого плана на всем протяжении данного этапа революции.
Наша революция пережила уже два этапа и вступила после Октябрьского переворота в третий этап. Сообразно с этим менялась стратегия.
Первый этап. 1903 г. — февраль 1917 г. Цель — свалить царизм, ликвидировать полностью пережитки средневековья. Основная сила революции — пролетариат. Ближайший резерв — крестьянство. Направление основного удара: изоляция либерально-монархической буржуазии, старающейся овладеть крестьянством и ликвидировать революцию путем соглашения с царизмом. План расположения сил: союз рабочего класса с крестьянством. «Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии» (см. т. VIII, стр. 96).
Второй этап. Март 1917 г. — октябрь 1917 г. Цель — свалить империализм в России и выйти из империалистической войны. Основная сила революции — пролетариат. Ближайший резерв — беднейшее крестьянство. Пролетариат соседних стран, как вероятный резерв. Затянувшаяся война и кризис империализма, как благоприятный момент. Направление основного удара: изоляция мелко-буржуазной демократии (меньшевики, эс-эры), старающейся овладеть трудовыми массами крестьянства и кончить революцию путем соглашения с империализмом. План расположения сил: союз пролетариата с беднейшим крестьянством. «Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии» (см. там же).
Третий этап. Начался он после Октябрьского переворота. Цель — упрочить диктатуру пролетариата в одной стране, используя ее как опорный пункт для свержения империализма во всех странах. Революция выходит за рамки одной страны, началась эпоха мировой революции. Основные силы революции: диктатура пролетариата в одной стране, революционное движение пролетариата во всех странах. Главные резервы: полупролетарские и мелко-крестьянские массы в развитых странах, освободительное движение в колониях и зависимых странах. Направление основного удара: изоляция мелко-буржуазной демократии, изоляция партий II Интернационала, представляющих основную опору политики соглашения с империализмом. План расположения сил: союз пролетарской революции с освободительным движением колоний и зависимых стран.
Стратегия имеет дело с основными силами революции и их резервами. Она меняется в связи с переходом революции от одного этапа к другому, оставаясь в основном без изменений за весь период данного этапа.
3) Приливы и отливы движения и тактика. Тактика есть определение линии поведения пролетариата за сравнительно короткий период прилива или отлива движения, подъема или упадка революции, борьба за проведение этой линии путем смены старых форм борьбы и организации новыми, старых лозунгов новыми, путем сочетания этих форм и т. д. Если стратегия имеет целью выиграть войну, скажем, с царизмом или с буржуазией, довести до конца борьбу с царизмом или буржуазией, то тактика ставит себе менее существенные цели, ибо она старается выиграть не войну в целом, а те или иные сражения, те или иные бои, успешно провести те или иные кампании, те или иные выступления, соответствующие конкретной обстановке в период данного подъема или упадка революции. Тактика есть часть стратегии, ей подчиненная, ее обслуживающая.
Тактика меняется в зависимости от приливов и отливов. В то время, как в период первого этапа революции (1903—1917, февраль) стратегический план оставался без изменения, тактика менялась за это время несколько раз. В период 1903—1905 гг. тактика партии была наступательная, ибо был прилив революции, движение поднималось в гору, и тактика должна была исходить из этого факта. Соответственно с этим и формы борьбы были революционные, отвечающие требованиям прилива революции. Местные политические забастовки, политические демонстрации, общая политическая забастовка, бойкот Думы, восстание, революционно-боевые лозунги, — таковы сменяющие друг друга формы борьбы за этот период. В связи с формами борьбы изменились тогда и формы организации. Фабрично-заводские комитеты, крестьянские революционные комитеты, забастовочные комитеты, советы рабочих депутатов, более или менее открытая рабочая партия, — таковы формы организации за этот период.
В период 1907—1912 гг. партия вынуждена была перейти на тактику отступления, ибо мы имели тогда упадок революционного движения, отлив революции, и тактика не могла не считаться с этим фактом. Соответственно с этим изменились и формы борьбы, так же как и формы организации. Вместо бойкота Думы — участие в Думе, вместо открытых внедумских революционных выступлений — думские выступления и думская работа, вместо общих политических забастовок — частичные экономические забастовки или просто затишье. Понятно, что партия должна была уйти в этот период в подполье, массовые же революционные организации были заменены культурно-просветительными, кооперативными, страховыми и прочими подзаконными организациями.
То же самое нужно сказать о втором и третьем этапе революции, на протяжении которых тактика менялась десятки раз, тогда как стратегические планы оставались без изменения.
Тактика имеет дело с формами борьбы и формами организации пролетариата, с их сменой, их сочетанием. На основе данного этапа революции тактика может меняться несколько раз, в зависимости от приливов или отливов, от подъема или упадка революции.
4) Стратегическое руководство. Резервы революции бывают:
прямые: а) крестьянство и вообще переходные слои своей страны, б) пролетариат соседних стран, в) революционное движение в колониях и зависимых странах, г) завоевания и приобретения диктатуры пролетариата, — от части которых пролетариат может временно отказаться, оставив за собой перевес сил, с тем, чтобы подкупить сильного противника и получить передышку, и
косвенные: а) противоречия и конфликты между непролетарскими классами своей страны, могущие быть использованными пролетариатом для ослабления противника, для усиления своих резервов, б) противоречия, конфликты и войны (напр., империалистическая война) между враждебными пролетарскому государству буржуазными государствами, могущие быть использованными пролетариатом при своем наступлении или при маневрировании в случае вынужденного отступления.
О резервах первого рода не стоит распространяться, так как их значение понятно всем и каждому. Что касается резервов второго рода, значение которых не всегда ясно, то нужно сказать, что они имеют иногда первостепенное значение для хода революции. Едва ли можно отрицать громадное значение, например, того конфликта между мелко-буржуазной демократией (эс-эры) и либерально-монархической буржуазией (кадеты) во время первой революции и после нее, который, несомненно, сыграл свою роль в деле высвобождения крестьянства из под влияния буржуазии. Еще меньше оснований отрицать колоссальное значение факта смертельной войны между основными группами империалистов в период Октябрьского переворота, когда империалисты, занятые войной между собой, не имели возможности сосредоточить силы против молодой Советской власти, а пролетариат именно поэтому получил возможность взяться вплотную за организацию своих сил, за укрепление своей власти и подготовить разгром Колчака и Деникина. Надо полагать, что теперь, когда противоречия между империалистическими группами все более углубляются и когда новая война между ними становится неизбежной, резервы такого рода будут иметь для пролетариата все более серьезное значение.
Задача стратегического руководства состоит в том, чтобы правильно использовать все эти резервы для достижения основной цели революции на данном этапе ее развития.
В чем состоит правильное использование резервов? В выполнении некоторых необходимых условий, из которых главными условиями нужно считать следующие.
Во-первых. Сосредоточение главных сил революции в решающий момент на наиболее уязвимом для противника пункте, когда революция уже назрела, когда наступление идет на всех парах, когда восстание стучится в дверь, и когда подтягивание резервов к авангарду является решающим условием успеха. Примером, демонстрирующим такого рода использование резервов, можно считать стратегию партии за период апрель — октябрь 1917 г. Несомненно, что наиболее уязвимым пунктом противника в этот период была война. Несомненно, что именно на этом вопросе, как основном, собрала партия вокруг пролетарского авангарда широчайшие массы населения. Стратегия партии в этот период сводилась к тому, чтобы, обучая авангард уличным выступлениям путем манифестаций и демонстраций, подтягивать вместе с тем к авангарду резервы через советы в тылу и солдатские комитеты на фронте. Исход революции показал, что использование резервов было правильное.
Вот что говорит Ленин об этом условии стратегического использования сил революции, перефразируя известные положения Маркса и Энгельса о восстании:
«Никогда не играть с восстанием, а, начиная его, знать твердо, что надо идти до конца. Необходимо собрать большой перевес сил в решающем месте, в решающий момент, ибо иначе неприятель, обладающий лучшей подготовкой и организацией, уничтожит повстанцев. Раз восстание начато, надо действовать с величайшей решительностью и непременно, безусловно переходить в наступление. „Оборона есть смерть вооруженного восстания“. Надо стараться захватить врасплох неприятеля, уловить момент, пока его войска разбросаны. Надо побиваться ежедневно хоть маленьких успехов (можно сказать: ежечасно, если дело идет об одном городе), поддерживая, во что бы то ни стало, „моральный перевес“» (см. т. XXI, стр. 319—320).
Во-вторых. Выбор момента решающего удара, момента открытия восстания, рассчитанный на то, что кризис дошел до высшей точки, что готовность авангарда биться до конца, готовность резерва поддержать авангард и максимальная растерянность в рядах противника — имеются уже налицо.
Решительное сражение, — говорит Ленин, — можно считать вполне назревшим, если «все враждебные нам классовые силы достаточно запутались, достаточно передрались друг с другом, достаточно обессилили себя борьбой, которая им не по силам», если «все колеблющиеся, шаткие, неустойчивые, промежуточные элементы, т. е. мелкая буржуазия, мелко-буржуазная демократия, в отличие от буржуазии, достаточно разоблачили себя перед народом, достаточно опозорились своим практическим банкротством»; если «в пролетариате началось и стало могуче подниматься массовое настроение в пользу поддержки самых решительных, беззаветно-смелых, революционных действий против буржуазии. Вот тогда революция назрела, вот тогда наша победа, если мы верно учли все, намеченные выше,... условия и верно выбрали момент, наша победа обеспечена» (см. т. XXV, стр. 229).
Образцом такой стратегии можно считать проведение Октябрьского восстания.
Нарушение этого условия ведет к опасной ошибке, называемой «потерей темпа», — когда партия отстает от хода движения или забегает далеко вперед, создавая опасность провала. Примером такой «потери темпа», примером того, как не следует выбирать момент восстания, нужно считать попытку одной части товарищей начать восстание с ареста Демократического Совещания в августе 1917 г., когда в советах чувствовалось еще колебание, фронт находился еще на перепутья, резервы не были еще подтянуты к авангарду.
В-третьих. Неуклонное проведение уже принятого курса через все и всякие затруднения и осложнения на пути к цели, необходимое для того, чтобы авангард не терял из виду основной цели борьбы, а массы. не сбивались с пути, идя к этой цели и стараясь сплачиваться вокруг авангарда. Нарушение этого условия ведет к громадной ошибке, хорошо известной морякам под именем «потери курса». Примером такой «потери курса» нужно считать ошибочное поведение нашей партии непосредственно после Демократического Совещания, принявшей решение об участии в Предпарламенте. Партия как бы забыла в этот момент, что Предпарламент есть попытка буржуазии перевести страну с пути советов на путь буржуазного парламентаризма, что участие партии в таком учреждении может спутать все карты и сбить с пути рабочих и крестьян, ведущих революционную борьбу под лозунгом: «Вся власть советам». Эта ошибка была исправлена уходом большевиков из Предпарламента.
В-четвертых. Маневрирование резервами, рассчитанное на правильное отступление, когда враг силен, когда отступление неизбежно, когда принять бой, навязываемый противником, заведомо невыгодно, когда отступление становится при данном соотношении сил единственным средством вывести авангард из-под удара и сохранить за ним резервы.
«Революционные партии, — говорит Ленин, — должны доучиваться. Они учились наступать. Теперь приходится понять, что эту науку необходимо дополнить наукой, как правильнее отступать. Приходится понять, — и революционный класс на собственном горьком опыте учится понимать, — что нельзя победить, не научившись правильному наступлению и правильному отступлению» (см. т. XXV, — стр. 177).
Цель такой стратегии — выиграть время, разложить противника и накопить силы для перехода потом в наступление.
Образцом такой стратегии можно считать заключение Брестского мира, давшего партии возможность выиграть время, использовать столкновения в лагере империализма, разложить силы противника, сохранить за собой крестьянство и накопить силы для того, чтобы подготовить наступление на Колчака и Деникина.
«Заключая сепаратный мир, — говорил тогда Ленин, — мы в наибольшей, возможной для данного момента степени освобождаемся от обеих враждующих империалистских групп, используя их вражду и войну, — затрудняющую им сделку против нас, — используем, получая известный период развязанных рук для продолжения и закрепления социалистической революции» (см. т. XXII, стр. 198).
«Теперь даже последний дурак» видит, — говорил Ленин спустя три года после Брестского мира, — «что „Брестский мир“ был уступкой, усилившей нас и раздробившей силы международного империализма» (см. т. XXVII, стр. 7).
Таковы главные условия, обеспечивающие правильность стратегического руководства.
5) Тактическое руководство. Тактическое руководство есть часть стратегического руководства, подчиненная задачам и требованиям последнего. Задача тактического руководства состоит в том, чтобы овладеть всеми формами борьбы и организации пролетариата и обеспечить правильное их использование для того, чтобы добиться максимума результатов при данном соотношении сил, необходимого для подготовки стратегического успеха.
В чем состоит правильное использование форм борьбы и организации пролетариата?
В выполнении некоторых необходимых условий, из которых главными условиями нужно считать следующие:
Во-первых. Выдвижение на первый план тех именно форм борьбы и организации, которые, более всего соответствуя условиям данного прилива или отлива движения, способны облегчить и обеспечить подвод масс к революционным позициям, подвод миллионных масс к фронту революции, их размещение на фронте революции.
Дело идет не о том, чтобы авангард сознал невозможность сохранения старых порядков и неизбежность их ниспровержения. Дело идет о том, чтобы массы, миллионные массы поняли эту неизбежность и проявили готовность поддержать авангард. Но понять это могут массы лишь путем собственного опыта. Дать миллионным массам возможность распознать на своем собственном опыте неизбежность свержения старой власти, выдвинуть такие способы борьбы и такие формы организации, которые бы облегчили массам на опыте распознать правильность революционных лозунгов, — в этом задача.
Авангард оторвался бы от рабочего класса, а рабочий класс утерял бы связи с массами, если бы партия не решила в свое время принять участие в Думе, если бы она не решила сосредоточить силы на думской работе и развернуть борьбу на основе этой работы с тем, чтобы облегчить массам на собственном опыте распознать никчемность Думы, лживость кадетских обещаний, невозможность соглашения с царизмом, неизбежность союза крестьянства с рабочим классом. Без опыта масс в период Думы разоблачение кадетов и гегемония пролетариата были бы невозможны.
Опасность тактики отзовизма состояла в том, что она грозила отрывом авангарда от его миллионных резервов.
Партия оторвалась бы от рабочего класса, а рабочий класс лишился бы влияния в широких массах крестьян и солдат, если бы пролетариат пошел по стопам левых коммунистов, звавших к восстанию в апреле 1917 г., когда меньшевики и эс-эры не успели еще разоблачить себя, как сторонников войны и империализма, когда массы еще не успели распознать на своем собственном опыте лживость меньшевистско-эс-эровских речей о мире, о земле, о воле. Без опыта масс в период керенщины меньшевики и эс-эры не были бы изолированы, и диктатура пролетариата была бы невозможна. Поэтому тактика «терпеливого разъяснения» ошибок мелко-буржуазных партий и открытой борьбы внутри советов была единственно правильной тактикой.
Опасность тактики левых коммунистов состояла в том, что она грозила превратить партию из вождя пролетарской революции в кучку пустых и беспочвенных заговорщиков.
«С одним авангардом, — говорит Ленин, — победить нельзя. Бросить один только авангард в решительный бой, пока весь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо, по крайней мере, благожелательного нейтралитета по отношению к нему... было бы не только глупостью, но и преступлением. А для того, чтобы действительно весь класс, чтобы действительно широкие массы трудящихся и угнетенных капиталом дошли до такой позиции, для этого одной пропаганды, одной агитации мало. Для этого нужен собственный политический опыт этих масс. Таков — основной закон всех великих революций, подтвержденный теперь с поразительной силой и рельефностью не только Россией, но и Германией. Не только некультурным, часто безграмотным массам России, но и высоко-культурным, поголовно грамотным массам Германии потребовалось испытать на собственной шкуре все бессилие, всю бесхарактерность, всю беспомощность, все лакейство перед буржуазией, всю подлость правительства рыцарей II Интернационала, всю неизбежность диктатуры крайних реакционеров (Корнилов в России, Капп и К° в Германии), как единственный альтернатив по отношению к диктатуре пролетариата, чтобы решительно повернуть к коммунизму» (см. т. XXV, стр. 228).
Во-вторых. Нахождение в каждый данный момент того особого звена в цепи процессов, ухватившись за которое можно будет удержать всю цепь и подготовить условия для достижения стратегического успеха.
Дело идет о том, чтобы выделить из ряда задач, стоящих перед партией, ту именно очередную задачу, разрешение которой является центральным пунктом и проведение которой обеспечивает успешное разрешение остальных очередных задач.
Значение этого положения можно было бы демонстрировать на двух примерах, из которых один можно было бы взять из далекого прошлого (период образования партии), а другой — из наиболее близкого нам настоящего (период нэпа).
В период образования партии, когда бесчисленное множество кружков и организаций не было еще связано между собой, когда кустарничество и кружковщина разъедали партию сверху донизу, когда идейный разброд составлял характерную черту внутренней жизни партии, — в этот период основным звеном и основной задачей в цепи звеньев и в цепи задач, стоявших тогда перед партией, оказалось создание общерусской нелегальной газеты. Почему? Потому, что только через общерусскую нелегальную газету можно было при тогдашних условиях создать спевшееся ядро партии, способное связать воедино бесчисленные кружки и организации, подготовить условия идейного и тактического единства и заложить, таким образом, фундамент для образования действительной партии.
В период перехода от войны к хозяйственному строительству, когда промышленность прозябала в когтях разрухи, а сельское хозяйство страдало от недостатка городских изделий, когда смычка государственной индустрии с крестьянским хозяйством превратилась в основное условие успешного социалистического строительства, — в этот период основным звеном в цепи процессов, основной задачей в ряду других задач оказалось развитие торговли. Почему? Потому, что в условиях нэпа смычка индустрии с крестьянским хозяйством невозможна иначе, как через торговлю, потому, что производство без сбыта в условиях нэпа является смертью для индустрии, потому, что индустрию можно расширить лишь через расширение сбыта путем развития торговли, потому, что, только укрепившись в области торговли, только овладев торговлей, только овладев этим звеном, можно будет надеяться сомкнуть индустрию с крестьянским рынком и успешно разрешить другие очередные задачи, для того, чтобы создать условия для постройки фундамента социалистической экономики.
«Недостаточно быть революционером и сторонником социализма или коммунистом вообще... — говорит Ленин. — Надо уметь найти в каждый момент то особое звено цепи, за которое надо всеми силами ухватиться, чтобы удержать всю цепь и подготовить прочно переход к следующему звену»... «В данный момент... таким звеном является оживление внутренней торговли при ее правильном государственном регулировании (направлении). Торговля — вот то „звено“ в исторической цепи событий, в переходных формах нашего социалистического строительства 1921—1922 гг., „за которое надо всеми силами ухватиться“...» (см. т. XXVII, стр. 82).
Таковы главные условия, обеспечивающие правильность тактического руководства.
6) Реформизм и революционизм. Чем отличается революционная тактика от тактики реформистской? Иные думают, что ленинизм против реформ, против компромиссов и соглашений вообще. Это совершенно неверно. Большевики знают не меньше, чем всякий другой, что в известном смысле «всякое даяние благо», что при известных условиях реформы вообще, компромиссы и соглашения в частности — необходимы и полезны.
«Вести войну, — говорит Ленин, — за свержение международной буржуазии, войну во сто раз более трудную, длительную, сложную, чем самая упорная из обыкновенных войн между государствами, и наперед отказываться при этом от лавирования, от использования противоречия интересов (хотя бы временного) между врагами, от соглашательства и компромиссов с возможными (хотя бы временными, непрочными, шаткими, условными) союзниками, разве это не безгранично смешная вещь? Разве это не похоже на то, как если бы при трудном восхождении на неисследованную еще и неприступную доныне гору мы заранее отказались от того, чтобы идти иногда зигзагом, возвращаться иногда назад, отказываться от выбранного раз направления и пробовать различные направления?» (см. т. XXV, стр. 210).
Дело, очевидно, не в реформах или компромиссах и соглашениях, а в том употреблении, которое делают люди из реформ и соглашений.
Для реформиста реформа — все, революционная же работа — так себе, для разговора, для отвода глаз. Поэтому реформа при реформистской тактике в условиях существования буржуазной власти неизбежно превращается в орудие укрепления этой власти, в орудие разложения революции.
Для революционера же, наоборот, главное — революционная работа, а не реформа, — для него реформа есть побочный продукт революции. Поэтому реформа при революционной тактике в условиях существования буржуазной власти, естественно, превращается в орудие разложения этой власти, в орудие укрепления революции, в опорный пункт для дальнейшего развития революционного движения.
Революционер приемлет реформу для того, чтобы использовать ее как зацепку для сочетания легальной работы с работой нелегальной, для того, чтобы использовать ее как прикрытие для усиления нелегальной работы на предмет революционной подготовки масс к свержению буржуазии.
В этом суть революционного использования реформ и соглашений в условиях империализма.
Реформист же, наоборот, приемлет реформы для того, чтобы отказаться от всякой нелегальной работы, подорвать дело подготовки масс к революции и почить под сенью «дарованной» реформы.
В этом суть реформистской тактики.
Так обстоит дело с реформами и соглашениями в условиях империализма.
Дело, однако, меняется несколько после свержения империализма, при диктатуре пролетариата. При известных условиях, при известной обстановке пролетарская власть может оказаться вынужденной сойти временно с пути революционной перестройки существующих порядков на путь постепенного их преобразования, «на путь реформистский», как говорит Ленин в известной статье «О значении золота», на путь обходных движений, на путь реформ и уступок непролетарским классам для того, чтобы разложить эти классы, дать революции передышку, собраться с силами и подготовить условия для нового наступления. Нельзя отрицать, что этот путь является в известном смысле реформистским путем. Следует только помнить, что мы имеем здесь одну коренную особенность, состоящую в том, что реформа исходит в данном случае от пролетарской власти, что она укрепляет пролетарскую власть, что она дает ей необходимую передышку, что она призвана разложить не революцию, а непролетарские классы.
Реформа при таких условиях превращается, таким образом, в свою противоположность.
Проведение такой политики со стороны пролетарской власти становится возможным потому, и только потому, что размах революции в предыдущий период был достаточно велик, и дал он, таким образом, достаточно широкий простор для того, чтобы можно было куда отступить, заменив тактику наступления тактикой временного отступления, тактикой обходных движений.
Таким образом, если раньше, при буржуазной власти, реформы являлись побочным продуктом революции, то теперь, при диктатуре пролетариата, источником реформ являются революционные завоевания пролетариата, накопившийся резерв в руках пролетариата, состоящий из этих завоеваний.
«Отношение реформ к революции, — говорит Ленин, — определено точно и правильно только марксизмом, при чем Маркс мог видеть это отношение только с одной стороны, именно: в обстановке, предшествующей первой, сколько-нибудь прочной, сколько-нибудь длительной победе пролетариата хотя бы в одной стране. В такой обстановке основой правильного отношения было: реформы есть побочный продукт революционной классовой борьбы пролетариата... После победы пролетариата хотя бы в одной стране является нечто новое в отношении реформ к революции. Принципиально дело остается тем же, но по форме является изменение, которого Маркс лично предвидеть не мог, но которое осознать можно только на почве философии и политики марксизма... После победы они (т. е. реформы. И. Ст.) (будучи в международном масштабе тем же самым „побочным продуктом“) являются для страны, в которой победа одержана, кроме того, необходимой и законной передышкой в тех случаях, когда сил заведомо, после максимальнейшего их напряжения, не хватает для революционного выполнения такого-то или такого-то перехода. Победа дает такой „запас сил“, что есть чем продержаться даже при вынужденном отступлении, — продержаться и в материальном, и в моральном смысле» (см. т. XXVII, стр. 84—85).
В период предреволюционный, в период более или менее мирного развития, когда партии II Интернационала представляли в рабочем движении господствующую силу, а парламентские формы борьбы считались основными формами, — в этих условиях партия не имела и, не могла иметь того серьезного и решающего значения, которое она приобрела потом в условиях открытых революционных схваток. Защищая II Интернационал от нападок, Каутский говорит, что партии II Интернационала являются инструментом мира, а не войны, что именно поэтому они оказались не в силах предпринять что-либо серьезное во время войны, в период революционных выступлений пролетариата. Это совершенно верно. Но что это значит? Это значит, что партии II Интернационала непригодны для революционной борьбы пролетариата, что они являются не боевыми партиями пролетариата, ведущими рабочих к власти, а избирательным аппаратом, приспособленным к парламентским выборам и парламентской борьбе. Этим собственно и объясняется тот факт, что в период господства оппортунистов II Интернационала основной политической организацией пролетариата являлась не партия, а парламентская фракция. Известно, что на деле партия в этот период была придатком и обслуживающим элементом парламентской фракции. Едва ли нужно доказывать, что в таких условиях и с такой партией во главе не могло быть и речи о подготовке пролетариата к революции.
Дело, однако, изменилось в корне с наступлением нового периода. Новый период есть период открытых столкновений классов, период революционных выступлений пролетариата, период пролетарской революции, период прямой подготовки сил к свержению империализма, к захвату власти пролетариатом. Этот период ставит перед пролетариатом новые задачи о перестройке всей партийной работы на новый, революционный лад, о воспитании рабочих в духе революционной борьбы за власть, о подготовке и подтягивании резервов, о союзе с пролетариями соседних стран, об установлении прочных связей с освободительным движением колоний и зависимых стран и т. д. и т. п. Думать, что эти новые задачи могут быть разрешены силами старых социал-демократических партий, воспитанных в мирных условиях парламентаризма, — значит обречь себя на безнадежное отчаяние, на неминуемое поражение. Оставаться с такими задачами на плечах при старых партиях во главе — значит оказаться в состоянии полного разоружения. Едва ли нужно доказывать, что пролетариат не мог примириться с таким положением. Отсюда необходимость новой партии, партии боевой, партии революционной, достаточно смелой для того, чтобы повести пролетариев на борьбу за власть, достаточно опытной для того, чтобы разобраться в сложных условиях революционной обстановки, и достаточно гибкой для того, чтобы обойти все и всякие подводные камни на пути к цели.
Без такой партии нечего и думать о свержении империализма, о завоевании диктатуры пролетариата.
Эта новая партия есть партия ленинизма.
В чем состоят особенности этой новой партии?
1) Партия, как передовой отряд рабочего класса. Партия должна быть, прежде всего, передовым отрядом рабочего класса. Партия должна вобрать в себя все лучшие элементы рабочего класса, их опыт, их революционность, их беззаветную преданность делу пролетариата. Но, чтобы быть действительно передовым отрядом, партия должна быть вооружена революционной теорией, знанием законов движения, знанием законов революции. Без этого она не в силах руководить борьбой пролетариата, вести за собой пролетариат. Партия не может быть действительной партией, если она ограничивается регистрированием того, что переживает и думает масса рабочего класса, если она тащится в хвосте за стихийным движением, если она не умеет преодолеть косность и политическое безразличие стихийного движения, если она не умеет подняться выше минутных интересов пролетариата, если она не умеет поднимать массы до уровня классовых интересов пролетариата. Партия должна стоять впереди рабочего класса, она должна видеть дальше рабочего класса, она должна вести за собой пролетариат, а не тащиться в хвосте за стихийностью. Партии II Интернационала, проповедующие «хвостизм», являются проводниками буржуазной политики, обрекающей пролетариат на роль орудия в руках буржуазии. Только партия, ставшая на точку зрения передового отряда пролетариата и способная поднимать массы до уровня классовых интересов пролетариата, — только такая партия способна совлечь рабочий класс с пути тред-юнионизма и превратить его в самостоятельную политическую силу. Партия есть политический вождь рабочего класса.
Я говорил выше о трудностях борьбы рабочего класса, о сложности обстановки борьбы, о стратегии и тактике, о резервах и маневрировании, о наступлении и отступлении. Эти условия не менее сложны, если не более, чем условия войны. Кто может разобраться в этих условиях, кто может дать правильную ориентировку миллионным массам пролетариев? Ни одна армия на войне не может обойтись без опытного штаба, если она не хочет обречь себя на поражение. Разве не ясно, что пролетариат тем более не может обойтись без такого штаба, если он не хочет отдать себя на съедение своим заклятым врагам? Но где этот штаб? Этим штабом может быть только революционная партия пролетариата. Рабочий класс без революционной партии — это армия без штаба. Партия есть боевой штаб пролетариата.
Но партия не может быть только передовым отрядом. Она должна быть вместе с тем отрядом класса, частью класса, тесно связанной с ним всеми корнями своего существования. Различие между передовым отрядом и остальной массой рабочего класса, между партийными и беспартийными не может исчезнуть, пока не исчезнут классы, пока пролетариат будет пополняться выходцами из других классов, пока рабочий класс в целом будет лишен возможности подняться до уровня передового отряда. Но партия перестала бы быть партией, если бы это различие превратилось в разрыв, если бы она замкнулась в себе и оторвалась от беспартийных масс. Партия не может руководить классом, если она не связана с беспартийными массами, если нет смычки между партией и беспартийными массами, если эти массы не приемлют ее руководства, если партия не пользуется в массах моральным и политическим кредитом. Недавно были приняты в нашу партию двести тысяч новых членов из рабочих. Замечательно тут то обстоятельство, что эти люди не столько сами пришли в партию, сколько были посланы туда всей остальной беспартийной массой, которая принимала активное участие в приеме новых членов и без одобрения которой не принимались вообще новые члены. Этот факт говорит о том, что широкие массы беспартийных рабочих считают нашу партию своей партией, партией близкой и родной, в расширении и укреплении которой они кровно заинтересованы и руководству которой они добровольно вверяют свою судьбу. Едва ли нужно доказывать, что без этих неуловимых моральных нитей, связывающих партию с беспартийными массами, партия не могла бы стать решающей силой своего класса. Партия есть неразрывная часть рабочего класса.
«Мы, — говорит Ленин, — партия класса, и потому почти весь класс (а в военные времена, в эпоху гражданской войны, и совершенно весь класс) должен действовать под руководством нашей партии, должен примыкать к нашей партии как можно плотнее, но было бы маниловщиной и „хвостизмом“ думать, что когда-либо почти весь класс или весь класс в состоянии, при капитализме, подняться до сознательности и активности своего передового отряда, своей социалистической партии. Ни один еще разумный социалист не сомневался в том, что при капитализме даже профессиональная организация (более примитивная, более доступная сознательности неразвитых слоев) не в состоянии охватить почти весь или весь рабочий класс. Только обманывать себя, закрывать глаза на громадность наших задач, суживать эти задачи — значило бы забывать о различии между передовыми отрядами и всеми массами, тяготеющими к нему, забывать о постоянной обязанности передового отряда поднимать все более и более обширные слои до этого передового уровня» (см. т. VI, стр. 205—206).
2) Партия, как организованный отряд рабочего класса. Партия не есть только передовой отряд рабочего класса. Если она хочет действительно руководить борьбой класса, она должна быть вместе с тем организованным отрядом своего класса. Задачи партии в условиях капитализма чрезвычайно велики и разнообразны. Партия должна руководить борьбой пролетариата при чрезвычайно трудных условиях внутреннего и внешнего развития, она должна вести пролетариат в наступление, когда обстановка требует наступления, она должна вывести пролетариат из-под удара сильного противника, когда обстановка требует отступления, она должна вносить в миллионные массы неорганизованных беспартийных рабочих дух дисциплины и планомерности в борьбе, дух организованности и выдержки. Но партия может выполнить эти задачи лишь в том случае, если она сама является олицетворением дисциплины и организованности, если она сама является организованным отрядом пролетариата. Без этих условий не может быть и речи о действительном руководстве со стороны партии миллионными массами пролетариата. Партия есть организованный отряд рабочего класса.
Мысль о партии, как об организованном целом, закреплена в известной формулировке Ленина первого пункта устава нашей партии, где партия рассматривается как сумма организаций, а члены партии — как члены одной из организаций партии. Меньшевики, возражавшие против этой формулировки еще в 1903 году, предлагали взамен ее «систему» самозачисления в партию, «систему» распространения «звания» члена партии на каждого «профессора» и «гимназиста», каждого «сочувствующего» и «стачечника», поддерживающего партию так или иначе, но не входящего и не желающего входить ни в одну из партийных организаций. Едва ли нужно доказывать, что эта оригинальная «система», если бы она укрепилась в нашей партии, неминуемо привела бы к переполнению партии профессорами и гимназистами и к вырождению ее в расплывчатое, неоформленное, дезорганизованное «образований», теряющееся в море «сочувствующих», стирающее грань между партией и классом и опрокидывающее задачу партии о поднятии неорганизованных масс до уровня передового отряда. Нечего и говорить, что при такой оппортунистической «системе» наша партия не смогла бы выполнить роли организующего ядра рабочего класса в ходе нашей революции.
«С точки зрения Мартова, — говорит Ленин, — граница партии остается совершенно неопределенной, ибо „каждый стачечник“ может „объявлять себя членом партии“. Какая польза от этой расплывчатости? Широкое распространение „названия“. Вред ее — внесение дезорганизующей идеи о смешении класса и партии» (см. т. VI, стр. 211).
Но партия но есть только сумма партийных организаций. Партия есть, вместе с тем, единая система этих организаций, их формальное объединение в единое целое, с высшими и низшими органами руководства, с подчинением меньшинства большинству, с практическими решениями, обязательными для всех членов партии. Без этих условий партия не в состоянии быть единым организованным целым, способным осуществить планомерное и организованное руководство борьбой рабочего класса.
«Прежде, — говорит Ленин, — наша партия не была организованным формально целым, а лишь суммой частных групп, и потому иных отношений между этими группами, кроме идейного воздействия, и быть не могло. Теперь мы стали организованной партией, а это и означает создание власти, превращение авторитета идей в авторитет власти. подчинение партийным высшим инстанциям со стороны низших» (см. там же, стр. 291).
Принцип подчинения меньшинства. большинству, принцип руководства партийной работой из центра нередко вызывает нападки со стороны неустойчивых элементов, обвинения в «бюрократизме», «формализме» и т. д. Едва ли нужно доказывать, что планомерная работа партии, как целого, и руководство борьбой рабочего класса были бы невозможны без проведения этих принципов. Ленинизм в организационном вопросе есть неуклонное проведение этих принципов. Борьбу с этими принципами Ленин называет «русским нигилизмом» и «барским анархизмом», заслуживающим того, чтобы быть высмеянным и отброшенным прочь.
Вот что говорит Ленин об этих неустойчивых элементах в своей книге «Шаг вперед»:
«Русскому нигилисту этот барскай анархизм особенно свойственен. Партийная организация кажется ему чудовищной „фабрикой“, подчинение части целому и меньшинства большинству. представляется ему „закрепощением“..., разделение трупа под руководством центра вызывает с его стороны трагикомические вопли против превращения людей я „колесики в винтики”..., упоминание об органязационном уставе партии вызывает презрительную гримасу и пренебрежительное... замечание, что можно бы и вовсе без устава...» «Казжется, ясно, что крики о пресловутом бюрократизме есть простое прикрытие недовольства личным составом центров, есть фиговый листок... Ты бюрократ, потому что ты назначен съездом не согласно моей воле, а вопреки ей; ты формалист, потому что ты опираешься на формальные решения съезда, а не на мое согласие; ты действуешь грубо-механически, ибо ссылаешьея на „механическое“ большинство партийного съезда и не считаешься с моим желанием быть кооптированным; ты самодержец, потому что не хочешь отдать власть в руки старой теплой компании»[9] (см. т. VI, стр. 310 и 287).
3) Партия, как высшая форма классовой организации пролетариата. Партия есть организованный отряд рабочего класса. Но партия не есть единственная организация рабочего класса. У пролетариата, имеется еще целый ряд других организаций, без которых он не может вести правильную борьбу с капиталом; профессиональные союзы, кооперативы, фабрично-заводские организации, парламентские фракции, беспартийные объединения женщин, печать, культурно-просветительные организации, союзы молодежи, революционно-боевые организации (во время открытых революционных выступлений), советы депутатов как государственная форма организации (если пролетариат находится у власти) и т. д. Громадное большинство этих организаций являются беспартийными, и только некоторая часть из них примыкает прямо к партии или составляет ее разветвление. Все эти организации при известных условиях абсолютно необходимы рабочему классу, ибо без них невозможно укрепить классовые позиции пролетариата в разнообразных сферах борьбы, ибо без них невозможно закалить пролетариат как силу, призванную заменить буржуазные порядки порядками социалистическими. Но как осуществить единое руководство при таком обилии организаций? Где гарантия, что наличие мпожества организаций не поведет к разнобою в руководстве? Могут сказать, что каждая из этих оргапизаций ведет работу в своей обособленной сфере и что они не могут поэтому мешать друг другу. Это, конечно, верно. Но верно и то, что все эти организации должны вести работу в одном направлении, ибо они обслуживают один класс, класс пролетариев. Спрашивается: кто определяет ту линию, то общее направление, по которому должны вести свою работу все эти организации? Где та центральная организация, которая не только способна, ввиду наличия необходимого опыта, выработать эту общую линию, но имеет еще возможность, ввиду наличия достаточного для этого авторитета, побудить все эти организации провести в жизнь эту линию для того, чтобы добиться единства в руководстве и исключить возможность перебоев?
Такой организацией является партия пролетариата.
Партия имеет для этого все данные, потому, во-первых, что партия есть сборный пункт лучших элементов рабочего класса, имеющих прямые связи с беспартийными организациями пролетариата и очень часто руководящих ими; потому, во-вторых, что партия, как сборный пункт лучших людей рабочего класса, является лучшей школой выработки лидеров рабочего класса, способных руководить всеми формами организации своего класса; потому, в-третьих, что партия, как лучшая школа лидеров рабочего класса, является по своему опыту и авторитету единственной организацией, способной централизовать руководство борьбой пролетариата и превратить, таким образом, все и всякие беспартийные организации рабочего класса в обслуживающие органы и приводные ремни, соединяющие ее с классом. Партия есть высшая форма классовой организации пролетариата.
Это не значит, конечно, что беспартийные организации, профсоюзы, кооперативы и т. д., должны быть формально подчинены партийному руководству. Дело идет лишь о том, чтобы члены партии, входящие в состав этих организаций, как люди, несомненно, влиятельные, принимали все меры убеждения к тому, чтобы беспартийные организации оближались в своей работе с партией пролетариата и добровольно принимали ее политическое руководство.
Вот почему говорит Ленин, что партия есть «высшая форма классового объединения пролетариев», политическое руководство которой должно быть распространено на все другие формы организации пролетариата (см. т. XXV, стр. 194).
Вот почему оппортунистическая теория «независимости» и «нейтральности» беспартийных организаций, плодящая независимых парламентариев и оторванных от партии деятелей печати, узколобых профессионалистов и омещанившихся кооператоров, — является совершенно несовместимой с теорией и практикой ленинизма.
4) Партия, как орудие диктатуры пролетариата. Партия есть высшая форма организации пролетариата. Партия является основным руководящим началом внутри класса пролетариев и среди организаций этого класса. Но из этого вовсе не следует, что партию можно рассматривать как самоцель, как самодовлеющую силу. Партия есть не только высшая форма классового объединения пролетариев, — она есть вместе с тем орудие в руках пролетариата для завоевания диктатуры, когда она еще не завоевана, для укрепления и расширения диктатуры, когда она уже завоевана. Партия не могла бы подняться так высоко в своем значении, и она не могла бы покрыть собой все остальные формы организации пролетариата, если бы пролетариат не стоял перед вопросом о власти, если бы условия империализма, неизбежность войн, наличие кризиса не требовали концентрации всех сил пролетариата в одном пункте, сосредоточения всех нитей революционного движения в одном месте для того, чтобы свергнуть буржуазию и завоевать диктатуру пролетариата. Партия нужна пролетариату прежде всего как свой боевой штаб, необходимый для успешного захвата власти. Едва ли нужно доказывать, что без партии, способной собрать вокруг себя массовые организации пролетариата и централизовать в ходе борьбы руководство всем движением, пролетариат в России не смог бы осуществить свою революционную диктатуру.
Но партия нужна пролетариату не только для завоевания диктатуры, она еще больше нужна ему для того, чтобы удержать диктатуру, укрепить и расширить ее в интересах полной победы социализма.
«Наверное, теперь уже почти всякий видит, — говорит Ленин, — что большевики не продержались бы у власти не то что 2½ года, но и 2½ месяца без строжайшей, поистине железной дисциплины в нашей партии, без самой полной и беззаветной поддержки ее всей массой рабочего класса, т. е. всем, что есть в нем мыслящего, честного, самоотверженного, влиятельного, способного вести за собой или увлекать отсталые слои» (см. т. XXV, стр. 173).
Но что значит «удержать» и «расширить» диктатуру? Это значит — внести в миллионные массы пролетариев дух дисциплины и организованности; это значит — создать в пролетарских массах скрепу и оплот против разъедающих влияний мелко-буржуазной стихии и мелко-буржуазных привычек; это значит — подкрепить организаторскую работу пролетариев по перевоспитанию и переделке мелко-буржуазных слоев; это значит — помочь пролетарским массам воспитать себя, как силу, способную уничтожить классы и подготовить условия для организации социалистического производства. Но проделать все это невозможно без партии, сильной своей сплоченностью и дисциплиной.
«Диктатура пролетариата, — говорит Ленин, — есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская, против сил и традиций старого общества. Сила привычки миллионов и десятков миллионов — самая страшная сила. Без партии, железной и закаленной в борьбе, без партии, пользующейся доверием всего честного в данном классе, без партии, умеющей следить за настроением массы и влиять на него, вести успешно такую борьбу невозможно (см. т. XXV, стр. 190).
Партия нужна пролетариату для того, чтобы завоевать и удержать диктатуру. Партия есть орудие диктатуры пролетариата.
Но из этого следует, что с исчезновением классов, с отмиранием диктатуры пролетариата должна отмереть и партия.
5) Партия, как единство соли, несовместимое с существованием фракций. Завоевание и удержание диктатуры пролетариата невозможно без партии, сильной своей сплоченностью и железной дисциплиной. Но железная дисциплина в партии немыслима без единства воли, без полного и безусловного единства действия всех членов партии. Это не значит, конечно, что тем самым исключается возможность борьбы мнений внутри партии. Наоборот, железная дисциплина не исключает, а предполагает критику и борьбу мнений внутри партии. Это, тем более, не значит, что дисциплина должна быть «слепой». Наоборот, железная дисциплина не исключает, а предполагает сознательность и добровольность подчинения, ибо только сознательная дисциплина может быть действительно железной дисциплиной. Но после того, как борьба мнений кончена, критика исчерпана и решение принято, единство воли и единство действия всех членов партии является тем необходимым условием, без которого немыслимы ни единая партия, ни железная дисциплина в партии.
«В нынешнюю эпоху обостренной гражданской войны, — говорит Ленин, — коммунистическая партия сможет выполнить свой долг лишь в том случае, если она будет организована наиболее централистическим образом, если в ней будет господствовать железная дисциплина, граничащая с дисциплиной военной, и если ее партийный центр будет являться властным авторитетным органом с широкими полномочиями, пользующимся всеобщим доверием членов партии» (см. «Условия приема в Коминтерн»).
Так обстоит дело с дисциплиной в партии в условиях борьбы перед завоеванием диктатуры.
То же самое надо сказать о дисциплине в партии, но еще в большей степени, после завоевания диктатуры.
«Кто хоть сколько-нибудь ослабляет, — говорит Ленин, — железную дисциплину партии пролетариата (особенно во время его диктатуры), тот фактически помогает буржуазии против пролетариата» (см. т. XXV, стр. 190).
Но из этого следует, что существование фракций несовместимо ни с единством партии, ни с ее железной дисциплиной. Едва ли нужно доказывать, что наличие фракций ведет к существованию нескольких центров, существование же нескольких центров означает отсутствие общего центра в партии, разбивку единой воли, ослабление и разложение дисциплины, ослабление и разложение диктатуры. Конечно, партии II Интернационала, борющиеся против диктатуры пролетариата и не желающие вести пролетариев к власти, могут позволить себе такой либерализм, как свободу фракций, ибо они вовсе не нуждаются в железной дисциплине. Но партии Коммунистического Интернационала, строящие свою работу на основе задач завоевания и укрепления диктатуры пролетариата, не могут пойти ни на «либерализм», ни на свободу фракций. Партия есть единство воли, исключающее всякую фракционность и разбивку власти в партии.
Отсюда разъяснение Ленина об «опасности фракционности с точки зрения единства партии и осуществления единства воли авангарда пролетариата, как основного условия успеха диктатуры пролетариата», закрепленное в специальной резолюции Х съезда нашей партии «О единстве партии».
Отсюда требование Ленина о полном уничтожении всякой фракционности» и «немедленном распущении всех без изъятия образовавшихся на той или иной платформе групп» под страхом безусловного и немедленного исключения из партии» (см. резолюцию О единстве партии»).
6) Партия укрепляется тем, что очищает себя от оппортунистических элементов. Источником фракционности в партии являются ее оппортунистические элементы. Пролетариат не есть замкнутый класс. К нему непрерывно притекают выходцы из крестьян, мещан, интеллигенции, пролетаризированные развитием капитализма. Одновременно происходит процесс разложения верхушек пролетариата, главным образом из профессионалистов и парламентариев, подкармливаемых буржуазией за счет колониальной сверхприбыли. «Этот слой обуржуазившихся рабочих, — говорил Ленин, — или „рабочей аристократии“, вполне мещанских по образу жизни, по размерам заработков, по всему своему миросозерцанию, — есть главная опора II Интернационала, а в наши дни главная социальная (не военная) опора буржуазии. Ибо это настоящие агенты буржуазии в рабочем движении, рабочие приказчики класса капиталистов, настоящие проводники реформизма и шовинизма» (см. т. XIX, стр. 77).
Все эти мелко-буржуазные группы проникают так или иначе в партию, внося туда дух колебания и оппортунизма, дух разложения и неуверенности. Они, главным образом, и являются источником фракционности и распада, источником дезорганизации и взрыва партии изнутри. Воевать с империализмом, имея в тылу таких «союзников», — это значит попасть в положение людей, обстреливаемых с двух сторон — и с фронта, и с тыла. Поэтому беспощадная борьба с такими элементами, изгнание их из партии является предварительным условием успешной борьбы с империализмом.
Теория «преодоления» оппортунистических элементов путем идейной борьбы внутри партии, теория «изживания» этих элементов в рамках одной партии есть гнилая и опасная теория, грозящая обречь партию на паралич и хроническое недомогание, грозящая отдать партию на съедение оппортунизму, грозящая оставить пролетариат без революционной партии, грозящая лишить пролетариат главного оружия в борьбе с империализмом. Наша партия не смогла бы выйти на дорогу, она не смогла бы взять власть и организовать диктатуру пролетариата, она не смогла бы выйти из гражданской войны победителем, если бы она имела в своих рядах Мартовых и Данов, Потресовых и Аксельродов. Если нашей партии удалось создать в себе внутреннее единство и небывалую сплоченность своих рядов, то это, прежде всего, потому, что она сумела во-время очиститься от скверны оппортунизма, она сумела изгнать вон из партии ликвидаторов и меньшевиков. Путь развития и укрепления пролетарских партий проходит через их очищение от оппортунистов и реформистов, социал-империалистов и социал-шовинистов, социал-патриотов и социал-пацифистов. Партия укрепляется тем, что очищает себя от оппортунистических элементов.
«Имея в своих рядах реформистов, меньшевиков, — говорит Ленин, — нельзя победить в пролетарской революции, нельзя отстоять ее. Это очевидно принципиально. Это подтверждено наглядно опытом и России и Венгрии... В России много раз бывали трудные положения, когда наверняка был бы свергнут советский режим, если бы меньшевики, реформисты, мелко-буржуазные демократы оставались внутри нашей партии... в Италии, где, по общему признанию, дело идет к решающим битвам пролетариата с буржуазией из-за овладения государственной властью. В такой момент не только является безусловно необходимым удаление меньшевиков, реформистов, туратианцев из партии, но может оказаться даже полезным удаление превосходных коммунистов, способных колебаться и проявляющих колебания в сторону „единства“ с реформистами, удаление со всяких ответственных постов... Накануне революции и в моменты самой ожесточенной борьбы за ее победу малейшие колебания внутри партии способны погубить все, сорвать революцию, вырвать власть из рук пролетариата, ибо эта власть еще не прочна, ибо натиск на нее слишком еще силен. Если колеблющиеся вожди отходят прочь в такое время, это не ослабляет, а усиливает и партию, и рабочее движение, и революцию» (см. т. XXV, стр. 462—464).
Речь идет не о литературном стиле. Я имею в виду стиль в работе, то особенное и своеобразное в практике ленинизма, которое создает особый тип ленинца-работника. Ленинизм есть теоретическая и практическая школа, вырабатывающая особый тип партийного и государственного работника, создающая особый, ленинский стиль в работе. В чем состоят характерные черты этого стиля? Каковы его особенности?
Этих особенностей две: а) русский революционный размах и б) американская деловитость. Стиль ленинизма состоит в соединении этих двух особенностей в партийной и государственной работе.
Русский революционный размах является противоядием, против косности, рутины, консерватизма, застоя мысли, рабского отношения к дедовским традициям. Русский революционный размах — это та живительная сила, которая будит мысль, двигает вперед, ломает прошлое, дает перспективу. Без него невозможно никакое движение вперед. Но он имеет все шансы выродиться на практике в пустую «революционную» маниловщину, если не соединить его с американской деловитостью в работе. Примеров такого вырождения — хоть отбавляй. Кому не известна болезнь «революционного» сочинительства и «революционного» планотворчества, имеющая своим источником веру в силу декрета, могущего все устроить и все переделать? Один из русских писателей, И. Эренбург, изобразил в рассказе «Ускомчел» (Усовершенствованный коммунистический человек) тип одержимого этой болезнью «большевика», который задался целью набросать схему идеально-усовершенствованного человека и... «утоп» в этой «работе». В рассказе имеется большое преувеличение, но что он верно схватывает болезнь — это несомненно. Но никто, кажется, не издевался над такими больными так зло и беспощадно, как Ленин. «Коммунистическое чванство» — так третировал он эту болезненную веру в сочинительство и декрето-творчество.
«Коммунистическое чванство — значит то, — говорит Ленин, — что человек, состоя в коммунистической партии и не будучи еще оттуда вычищен, воображает, что все задачи свои он может решить коммунистическим декретированием» (см. т. XXVII, стр. 50—51).
«Революционному» пустозвонству Ленин обычно противопоставлял простые и будничные дела, подчеркивая этим, что «революционное» сочинительство противно и духу, и букве подлинного ленинизма.
«Поменьше пышных фраз, — говорит Ленин, — побольшепростого, будничного, дела... Поменьше политической трескотни, побольше внимания самым простым, но живым... фактам коммунистического строительства...» (см. т. XXIV, стр. 343 и 335).
Американская деловитость является, наоборот, противоядием против «революционной» маниловщины и фантастического сочинительства. Американская деловитость — это та неукротимая сила, которая не знает и не признает преград, которая размывает своей деловитой настойчивостью все и всякие препятствия, которая не может не довести до конца раз начатое дело, если это даже небольшое дело, и без которой немыслима серьезная строительная работа. Но американская деловитость имеет все шансы выродиться в узкое и беспринципное делячество, если ее не соединить с русским революционным размахом. Кому не известна болезнь узкого практицизма и беспринципного делячества, приводящего нередко некоторых «большевиков» к перерождению и к отходу их от дела революции? Эта своеобразная болезнь получила свое отражение в рассказе Б. Пильняка «Голый год», где изображены типы русских «большевиков», полных воли и практической решимости, «фукцирующих» весьма «энегрично», но лишенных перспективы, не знающих «что к чему» и сбивающихся, ввиду этого, с пути революционной работы. Никто так едко не издевался над этой деляческой болезнью, как Ленин. «Узколобый практицизм», «безголовое делячество» — так третировал эту болезнь Ленин. Он противопоставлял ей обычно живое революционное дело и необходимость революционных перспектив во всех делах нашей повседневной работы, подчеркивая тем самым, что беспринципное делячество столь же противно подлинному ленинизму, сколь противно «революционное» сочинительство.
Соединение русского революционного размаха с американскою деловитостью — в этом суть ленинизма в партийной и государственной работе.
Только такое соединение дает нам законченный тип работника-ленинца, стиль ленинизма в работе.
В брошюре «Об основах ленинизма» дано известное определение ленинизма, получившее, видимо, права гражданства. Оно гласит:
«Ленинизм есть марксизм эпохи империализма и пролетарской революции. Точнее: ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности».
Правильно ли это определение? Я думаю, что правильно. Оно правильно, во-первых, потому, что правильно указывает на исторические корни ленинизма, характеризуя его как марксизм эпохи империализма, в противовес некоторым критикам Ленина, неправильно думающим, что ленинизм возник после империалистической войны. Оно правильно, во-вторых, потому, что правильно отмечает международный характер ленинизма, в противовес социал-демократии, считающей ленинизм применимым лишь в национально-русской обстановке. Оно правильно, в-третьих, потому, что правильно отмечает органическую связь ленинизма с учением Маркса, характеризуя его как марксизм эпохи империализма, в противовес некоторым критикам ленинизма, считающим его не дальнейшим развитием марксизма, а лишь восстановлением марксизма и применением его к русской действительности.
Все это, как будто бы, не нуждается в особых комментариях.
Тем не менее в нашей партии имеются, оказывается, товарищи, считающие необходимым определить ленинизм несколько иначе. Вот, напр., т. Зиновьев думает, что:
«Ленинизм есть марксизм эпохи империалистических войн и мировой революции, непосредственно начавшейся в стране, где преобладает крестьянство»[10].
Что могут означать слова, подчеркнутые т. Зиновьевым? Что значит вводить в определение ленинизма отсталость России, ее крестьянский характер? Это значит превращать ленинизм из интернационального пролетарского учения в продукт российской самобытности.
Это значит играть на-руку Бауэру и Каутскому, отрицающим пригодность ленинизма для других стран, капиталистически более развитых.
Слов нет, что крестьянский вопрос имеет для России важнейшее значение, что страна у нас крестьянская. Но какое значение может иметь этот факт для характеристики основ ленинизма? Разве ленинизм выработался только на почве России и для России, а не на почве империализма и не для империалистических стран вообще? Разве такие труды Ленина, как «Империализм», «Государство и революция», «Пролетарская революция и ренегат Каутский», «Детская болезнь „левизны“» и т. д., имеют значение только для России, а не для всех империалистических стран вообще? Разве ленинизм не есть обобщение опыта революционного движения всех стран? Разве основы теории и тактики ленинизма не пригодны, не обязательны для пролетарских партий всех стран? Разве Ленин был не прав, говоря, что «большевизм годится как образец тактики для всех»[11]? (см. т. XXIII, стр. 386). Разве Ленин был не прав, говоря о «международном значении[12] Советской власти и основ большевистской теории и тактики»? (см. т. XXV, стр. 171—172). Разве не правильны, напр., следующие слова Ленина:
«В России диктатура пролетариата неизбежно должна отличаться некоторыми особенностями по сравнению с передовыми странами вследствие очень большой отсталости и мелко-буржуазности нашей страны. Но основные силы — и основные формы общественного хозяйства — в России те же, как и в любой капиталистической стране, так что особенности эти могут касаться только не самого главного»[13] (см. т. XXIV, стр. 508).
Но если все это верно, не следует ли из этого, что определение ленинизма, данное т. Зиновьевым, не может быть признано правильным? Как совместить это национально-ограниченное определение ленинизма с интернационализмом?
В брошюре «Об основах ленинизма» сказано:
«Иные думают, что основное в ленинизме — крестьянский вопрос, что исходным пунктом ленинизма является вопрос о крестьянстве, его роли, его удельном весе. Это совершенно неверно. Основным вопросом в ленинизме, его отправным пунктом является не крестьянский вопрос, а вопрос о диктатуре пролетариата, об условиях ее завоевания, об условиях ее укрепления. Крестьянский вопрос, как вопрос о союзнике пролетариата в его борьбе за власть, является вопросом производным».
Правильно ли это положение? Я думаю, что правильно. Это положение целиком вытекает из определения ленинизма. В самом деле, если ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции, а основным содержанием пролетарской революции является диктатура пролетариата, — то ясно, что главное в ленинизме состоит в вопросе о диктатуре пролетариата, в разработке этого вопроса, в обосновании и конкретизации этого вопроса.
Тем не менее т. Зиновьев, видимо, не согласен с этим положением. В своей статье «Памяти Ленина» он говорит:
«Вопрос о роли крестьянства, как я уже сказал, является основным вопросом[14] большевизма, ленинизма».
Это положение т. Зиновьева, как видите, целиком вытекает из неправильного определения ленинизма, данного т. Зиновьевым. Поэтому оно так же неправильно, как неправильно его определение ленинизма.
Правилен ли тезис Ленина о том, что диктатура пролетариата является «коренным содержанием пролетарской революции»? (см. т. ХХIII, стр. 337). Безусловно, правилен. Правилен ли тезис о том, что ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции? Я думаю, что правилен. Но что же из этого следует? А из этого следует то, что основным вопросом ленинизма, его отправным пунктом, его фундаментом является вопрос о диктатуре пролетариата.
Разве это не верно, что вопрос об империализме, вопрос о скачкообразном характере развития империализма, вопрос о победе социализма в одной стране, вопрос о государстве пролетариата, вопрос о советской форме этого государства, вопрос о роли партии в системе диктатуры пролетариата, вопрос о путях строительства социализма, — что все эти вопросы разработаны именно Лениным? Разве это не верно, что эти именно вопросы и составляют основу, фундамент идеи диктатуры пролетариата? Разве это не верно, что без разработки этих основных вопросов разработка крестьянского вопроса с точки зрения диктатуры пролетариата была бы немыслима?
Слов нет, что Ленин был знатоком крестьянского вопроса. Слов нет, что крестьянский вопрос, как вопрос о союзнике пролетариата, имеет важнейшее значение для пролетариата и является составной частью основного вопроса о диктатуре пролетариата. Но разве не ясно, что если бы не стоял перед ленинизмом основной вопрос о диктатуре пролетариата, то не было бы и производного вопроса о союзнике пролетариата, вопроса о крестьянстве? Разве не ясно, что если бы не стоял перед ленинизмом практический вопрос о завоевании власти пролетариатом, то не было бы и вопроса о союзе с крестьянством?
Ленин не был бы величайшим пролетарским идеологом, каким он, несомненно, является, он был бы простым «крестьянским философом», каким его нередко рисуют заграничные литературные обыватели, если бы он вел разработку крестьянского вопроса не на базе теории и тактики диктатуры пролетариата, а помимо этой базы, вне этой базы.
Одно из двух:
либо крестьянский вопрос является главным в ленинизме, и тогда ленинизм не пригоден, не обязателен для стран капиталистически развитых, для стран, не являющихся крестьянскими странами;
либо главным в ленинизме является диктатура пролетариата, и тогда ленинизм является интернациональным учением пролетариев всех стран, пригодным и обязательным для всех без исключения стран, в том числе и для капиталистически развитых.
Тут надо выбирать.
В брошюре «Об основах ленинизма» «теория перманентной революции» расценивается как «теория» недооценки роли крестьянства. Там сказано:
«Ленин воевал со сторонниками „перманентной“ революции не из-за вопроса о непрерывности, ибо Ленин сам стоял на точке зрения непрерывной революции, а из-за недооценки ими роли крестьянства, являющегося величайшим резервом пролетариата».
Эта характеристика русских «перманентников» считалась до последнего времени общепризнанной. Тем не менее она, будучи вообще правильной, не может быть, однако, признана исчерпывающей. Дискуссия 1924 года, с одной стороны, и тщательный анализ трудов Ленина, с другой стороны, показали, что ошибка русских «перманентников» состояла не только в недооценке роли крестьянства, но и в недооценке сил и способностей пролетариата повести за собой крестьянство, в неверии в идею гегемонии пролетариата.
Поэтому в своей брошюре «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов» (декабрь 1924 г.) я расширил эту характеристику и заменил ее другой, более полной. Вот что сказано об этом в этой брошюре:
«До сего времени отмечали обычно одну сторону теории „перманентной революции“ — неверие в революционные возможности крестьянского движения. Теперь, для справедливости, эту сторону необходимо дополнить другой стороной — неверием в силы и способности пролетариата России».
Это, конечно, не значит, что ленинизм стоял или стоит против идеи перманентной революции, без кавычек, провозглашенной Марксом в сороковых годах прошлого столетия. Наоборот. Ленин был единственным марксистом, который правильно понял и развил идею перманентной революции. Отличие Ленина от «перманентников» состоит в этом вопросе в том, что «перманентники» искажали идею перманентной революции Маркса, превратив ее в безжизненную, книжную мудрость, тогда как Ленин взял ее в чистом виде и сделал ее одной из основ своей теории революции. Следует помнить, что идея перерастания буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую, данная Лениным еще в 1905 году, есть одна из форм воплощения марксовой теории перманентной революции. Вот что писал на этот счет Ленин еще в 1905 году:
«От революции демократической мы сейчас же начнем переходить и как раз в меру нашей силы, силы сознательного и организованного пролетариата, начнем переходить к социалистической революции. Мы стоим за непрерывную революцию[15]. Мы не остановимся на полпути...
Не впадая в авантюризм, не изменяя своей научной совести, не гоняясь за дешевенькой популярностью, мы можем сказать и говорим лишь одно: мы всеми силами поможем всему крестьянству сделать революцию демократическую, чтобы тем легче было нам, партии пролетариата, перейти как можно скорее к новой и высшей задаче — революции социалистической» (см. т. VIII, стр. 186—187).
А вот что пишет Ленин на эту тему спустя шестнадцать лет, после завоевания власти пролетариатом:
«Каутские, Гильфердинги, Мартовы, Черновы, Хиллквиты, Лонгэ, Макдональды, Турати и прочие герои „II½-ного“ марксизма не сумели понять... соотношения между буржуазно-демократической и пролетарски-социалистической революциями. Первая перерастает во вторую[16]. Вторая, мимоходом, решает вопросы первой. Вторая закрепляет дело первой. Борьба и только борьба решает, насколько удается второй перерасти первую» (см. т. XXVII, стр. 26).
Я обращаю особое внимание на первую цитату, взятую из статьи Ленина «Отношение социал-демократии к крестьянскому движению», опубликованной 1 сентября 1905 года. Я подчеркиваю это к сведению тех товарищей, которые все еще продолжают утверждать, что Ленин пришел, будто бы, к идее перерастания буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую, к идее перманентной революции, после империалистической войны, примерно, в 1916 году. Эта цитата не оставляет сомнений в том, что эти товарищи глубоко заблуждаются.
В чем состоят характерные черты пролетарской революции в отличие от революции буржуазной?
Различие между революцией пролетарской и революцией буржуазной можно было бы свести к пяти основным пунктам:
1) Буржуазная революция начинается обычно при наличии более или менее готовых форм капиталистического уклада, выросших и зревших еще до открытой революции в недрах феодального общества, тогда как пролетарская революция начинается при отсутствии, или почти при отсутствии, готовых форм социалистического уклада.
2) Основная задача буржуазной революции сводится к тому, чтобы захватить власть и привести ее в соответствие с наличной буржуазной экономикой, тогда как основная задача пролетарской революции сводится к тому, чтобы, захватив власть, построить новую, социалистическую экономику.
3) Буржуазная революция завершается обычно захватом власти, тогда как для пролетарской революции захват власти является лишь ее началом, при чем власть используется как рычаг для перестройки старой экономики и организации новой.
4) Буржуазная революция ограничивается заменой у власти одной эксплоататорской группы другой эксплоататорской группой, ввиду чего она не нуждается в сломе старой государственной машины, тогда как пролетарская революция снимает с власти все и всякие эксплоататорские группы и ставит у власти вождя всех трудящихся и эксплоатируемых, класс пролетариев, ввиду чего она не может обойтись без слома старой государственной машины и замены ее новой.
5) Буржуазная революция не может сплотить вокруг буржуазий на сколько-нибудь длительный период миллионы трудящихся и эксплоатируемых масс именно потому, что они являются трудящимися и эксплоатируемыми, тогда как пролетарская революция может и должна связать их с пролетариатом в длительный союз именно как трудящихся и эксплоатируемых, если она хочет выполнить свою основную задачу упрочения власти пролетариата и построения новой социалистической экономики.
Вот некоторые основные положения Ленина на этот счет:
«Одно из основных различий, говорит Ленин, ― между буржуазной и социалистической революдией состоит в том, что для буржуазной революции, вырастающей из феодализма, в недрах старого строя постепенно создаются новые экономические организации, которые изменяют постепенно все стороны феодального общества. Перед буржуазной революцией была только одна задача ― смести, отбросить, разрушить все путы прежнего общества. Выполняя ату задачу, всякая буржуазная революция выполняет все, что от нее требуется: она усиливает рост капитализма. В совершенно ином положении революция социалистическая. Чем более отсталой является страна, которой пришлось, в силу зигзагов истории, начать социалистическую революцию, тем труднее для нее переход от старых капиталистических отношений к социалистическим. Здесь к задачам разрушения прибавляются новые, неслыханной трудности задачи — организационные» (см. т. XXII, стр. 315).
«Если бы народное творчество, продолжает Ленин, русской революции, прошедшее через великий опыт 1905 г., не создало Советов еще в феврале 1917 года, то ни в каком случае они не могли бы взять власть в октябре, так как успех зависел только от наличности уже готовых организационных форм движения, охватившего миллионы. Этой готовой формой явились Советы, и потому в политической области нас ждали те блестящие успехи, то сплошное триумфальное шествие, которое мы пережили, ибо новая форма политической власти была наготове, и нам оставалось только несколькими декретами превратить власть Советов на того эмбрионального состояния, в котором она находилась в первые месяцы революции, в форму заново-признанную, утвердившуюся в Российском государстве — в Российскую советскую республику» (см. там же, стр. 315).
«Оставались еще, говорит Ленин, две гигантских трудности задачи, решение которых никоим образом не могло быть тем триумфальным шествием, каким шла в первые месяцы наша революция» (см. там же, стр. 315).
«Во-первых, это были задачи внутренней организации, стоящие перед всякой социалистической революцией. Отличие социалистической революции от буржуазной состоит именно в том, что во втором случае есть готовые формы капиталистических отношений, а Советская власть — пролетарская — этих готовых отношений не получает, если не брать самых развитых форм капитализма, которые, в сущности, охватили небольшие верхушки промышленности и совсем мало еще затронули земледелие. Организация учета, контроль над крупнейшими предприятиями, превращение всего государственного экономического механизма в единуто крупную машину, в хозяйственный организм, работающий так, чтобы сотни миллионов людей руноводились одним планом, — вот та гигантская организационная задача, которая легла на наши плечи. По нынешним условиям труда она никоим образом не допускала решения на „ура“, подобно тому, как нам удавалось решить задачи гражданской войны» (см. там же, стр. 316).
«Вторая из гигантских трудностей... — международный вопрос. Если мы так легко справились с бандами Керенского, если так легко создали власть у себя, если мы без малейшего труда получили декрет о социализации земли, рабочем контроле, — если мы получили так легко все это, то только потому, что счастливо сложившиеся условия на короткий момент прикрыли нас от международного империализма. Международный империализм со всей мощью его капитала, с его высокоорганизованной военной техникой, представляющей настоящую силу, настоящую крепость международного капитала, ни в коем случае, ни при каких условиях не мог ужиться рядом с Советской республикой и по своему объективному положению и по экономическим интересам того капиталистического класса, который был в нем воплощен, не мог в силу торговых связей, международных финансовых отношений. Тут конфликт является неизбежным. Здесь величайшая трудность русской революции, ее величайшая историческая проблема: необходимость решить задачи международные, необходимость вызвать международную революцию» (см. там же, стр. 917).
Таковы внутренний характер и основной смысл пролетарской революции.
Можно ли проделать такую коренную перестройку старых, буржуазных порядков без насильственной революции, без диктатуры пролетариата?
Ясно, что нельзя. Думать, что такую революцию можно проделать мирно, в рамках буржуазной демократии, приспособленной к господству буржуазии, значит либо сойти с ума и растерять нормальные человеческие понятия, либо отречься грубо и открыто от пролетарской революции.
Это положение должно быть подчеркнуто с тем большей силой и категоричностью, что мы имеем дело с пролетарской революцией, победившей пока что в одной стране, которая окружена враждебными капиталистическими странами и буржуазию которой не может не поддерживать международный капитал.
Вот почему говорит Ленин, что «освобождение угнетенного класса невозможно не только без насильственной революции, но и без уничтожения того аппарата государственной власти, который господствующим классом создан» (см. т. XXI, стр. 373).
«„Пускай сначала, при сохранении частной собственности, т. е. при сохранении власти и гнета капитала, большинство населения выскажется за партию пролетариата, — только тогда она может и должна взять власть“, — так говорят мелко-буржуазные демократы, фактические слуги буржуазии, называющие себя „социалистами“» (см. т. XXIV, стр. 647).
«„Пускай сначала революционный пролетариат низвергнет буржуазию, сломит гнет капитала, разобьет буржуазный государственный аппарат, — тогда пролетариат, одержавший победу, сможет быстро привлечь на свою сторону сочувствие и поддержку большинства трудящихся непролетарских масс, удовлетворяя их на счет эксплоататоров“, — говорим мы»[17] (см. там же).
«Чтобы завоевать большинство населения на свою сторону, — продолжает Ленин, — пролетариат должен, во-первых, свергнуть буржуазию и захватить государственную власть в свои руки; он должен, во-вторых, ввести Советскую власть, разбив вдребезги старый государственный аппарат, чем он сразу подрывает господство, авторитет, влияние буржуазии и мелко-буржуазных соглашателей в среде непролетарских трудящихся масс. Он должен, в-третьих, добить влияние буржуазии и мелко-буржуазных соглашателей среди большинства непролетарских трудящихся масс революционным осуществлением их экономических нужд на счет эксплоататоров» (см. там же, стр. 641).
Таковы характерные признаки пролетарской революции.
Каковы, в связи с этим, основные черты диктатуры пролетариата, если признано, что диктатура пролетариата есть основное содержание пролетарской революции? Вот наиболее общее определение диктатуры пролетариата, данное Лениным:
«Диктатура пролетариата не есть окончание классовой борьбы, а есть продолжение ее в новых формах. Диктатура пролетариата есть классовая борьба победившего и взявшего в свои руки политическую власть пролетариата против побежденной, но не уничтоженной, не исчезнувшей, не переставшей оказывать сопротивление, против усилившей свое сопротивление буржуазии» (см. т. XXIV, стр. 311).
Возражая против смешения диктатуры пролетариата с властью «общенародной», «общевыборной», с властью «неклассовой», Ленин говорит:
«Тот класс, который взял в свои руки политическое господство, взял его, сознавая, что берет его один. Это заключено в понятии диктатуры пролетариата. Это понятие тогда только имеет смысл, когда один класс знает, что он один берет себе в руки политическую власть и не обманывает ни себя, ни других разговорами насчет „общенародной, общевыборной, всем народом освященной“ власти» (см. т. XXVI, стр. 286).
Это не значит, однако, что власть одного класса, класса пролетариев, который не делит и не может делить ее с другими классами, не нуждается для осуществления своих целей в помощи, в союзе с трудящимися и эксплоатируемыми массами других классов. Наоборот. Эта власть, власть одного класса, может быть утверждена и проведена до конца лишь путем особой формы союза между классом пролетариев и трудящимися массами мелко-буржуазных классов, прежде всего трудящимися массами крестьянства.
Что это за особая форма союза, в чем она состоит? Не противоречит ли вообще этот союз с трудящимися массами других, непролетарских классов идее диктатуры одного класса?
Состоит она, эта особая форма союза, в том, что руководящей силой этого союза является пролетариат. Состоит она, эта особая форма союза, в том, что руководителем государства, руководителем в системе диктатуры пролетариата является одна партия, партия пролетариата, партия коммунистов, которая не делит и не может делить руководства с другими партиями.
Как видите, противоречие тут только видимое, кажущееся.
«Диктатура пролетариата, — говорит Ленин, — есть особая форма классового союза[18] между пролетариатом, авангардом трудящихся, и многочисленными непролетарскими слоями трудящихся (мелкая буржуазия, мелкие хозяйчики, крестьянство, интеллигенция и т. д.), или большинством их, союза против капитала, союза в целях полного свержения капитала, полного подавления сопротивления буржуазии и попыток реставрации с ее стороны, союза в целях окончательного создания и упрочения социализма. Это — особого вида союз, складывающийся в особой обстановке, именно в обстановке бешеной гражданской войны, это союз твердых сторонников социализма с колеблющимися его союзниками, иногда с „нейтральными“ (тогда из соглашения о борьбе союз становится соглашением о нейтралитете); союз между неодинаковыми экономически, политически, социально, духовно классами»[19] (см. т. XXIV, стр. 311).
В одном из своих инструктивных докладов т. Каменев, полемизируя с такого рода пониманием диктатуры пролетариата, говорит:
«Диктатура не есть[20] союз одного класса с другим».
Я думаю, что т. Каменев имеет тут в виду, прежде всего, одно место из моей брошюры «Октябрьская революция и тактика, русских коммунистов», где сказано:
«Диктатура пролетариата не есть простая правительственная верхушка, „умело“ „отобранная“ заботливой рукой „опытного стратега“ и „разумно опирающаяся“ на те или иные слои населения. Диктатура пролетариата есть классовый союз пролетариата и трудящихся масс крестьянства для свержения капитала, для окончательной победы социализма, при условии, что руководящей силой этого союза является пролетариат».
Я всецело поддерживаю эту формулировку диктатуры пролетариата, ибо думаю, что она целиком и полностью совпадает с только что приведенной формулировкой Ленина.
Я утверждаю, что заявление т. Каменева о том, что «диктатура не есть союз одного класса с другим», данное в такой безоговорочной форме, не имеет ничего общего с ленинской теорией диктатуры пролетариата.
Я утверждаю, что так могут говорить лишь люди, не понявшие смысла идеи смычки, идеи союза пролетариата и крестьянства, идеи гегемонии пролетариата в этом союзе.
Так могут говорить только люди, не понявшие ленинского тезиса о том, что:
«Только соглашение с крестьянством[21] может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах» (см. т. XXVI, стр. 238).
Так могут говорить лишь люди, не понявшие положения Ленина о том, что:
«Высший принцип диктатуры[22] — это поддержание союза пролетариата с крестьянством, чтобы он мог удержать руководящую роль и государственную власть» (см. т. XXVI, стр. 460).
Отмечая одну из важнейших целей диктатуры, цель подавления эксплоататоров, Ленин говорит:
«Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть»... «Диктатура означает — примите это раз навсегда к сведению, господа кадеты, — неограниченную, опирающуюся на силу, а не на закон, власть. Во время гражданской войны всякая победившая власть может быть только диктатурой» (см. т. XXV, стр. 441 и 436).
Но насилием, конечно, не исчерпывается диктатура пролетариата, хотя без насилия не бывает диктатуры.
«Диктатура, — говорит Ленин, — означает не только насилие, хотя она невозможна без насилия, она означает также организацию труда более высокую, чем предыдущая организация» (см. т. XXIV, стр. 305).
«Диктатура пролетариата... не есть только насилие над эксплоататорами и даже не главным образом насилие. Экономической основой этого революционного насилия, залогом его жизненности и успеха является то, что пролетариат представляет и осуществляет более высокий тип общественной организации труда, по сравнению с капитализмом. В этом суть. В этом источник силы и залог неизбежной полной победы коммунизма» (см. т. XXIV, стр. 335—336)... «Главная сущность ее (т. е. диктатуры. И. Ст.) в организованности и дисциплинированности передового отряда трудящихся, его авангарда, его единственного руководителя, пролетариата. Его цель — создать социализм, уничтожить деление общества на классы, сделать всех членов общества трудящимися, отнять почву у всякой эксплоатации человека человеком. Эту цель нельзя осуществить сразу, она требует довольно продолжительного переходного периода от капитализма к социализму, — и потому, что переорганизация производства вещь трудная, и потому, что нужно время для коренных перемен во всех областях жизни, и потому, что громадная сила привычки к мелко-буржуазному и буржуазному хозяйничанью может быть преодолена лишь в долгой, упорной борьбе. Поэтому Маркс и говорит о целом периоде диктатуры пролетариата, как периоде перехода от капитализма к социализму» (см. там же, стр. 314).
Таковы характерные черты диктатуры пролетариата.
Отсюда три основные стороны диктатуры пролетариата:
1) Использование власти пролетариата для подавления эксплоататоров, для обороны страны, для упрочения связей с пролетариями других стран, для развития и победы революции во всех странах.
2) Использование власти пролетариата для окончательного отрыва трудящихся и эксплоатируемых масс от буржуазии, для упрочения союза пролетариата с этими массами, для вовлечения этих масс в дело социалистического строительства, для государственного руководства этими массами со стороны пролетариата.
3) Использование власти пролетариата для организации социализма, для уничтожения классов, для перехода в общество без классов, в общество без государства.
Пролетарская диктатура есть соединение всех этих трех сторон. Ни одна из этих сторон не может быть выдвинута как единственно характерный признак диктатуры пролетариата, и, наоборот, достаточно отсутствия хотя бы одного из этих признаков, чтобы диктатура пролетариата перестала быть диктатурой в обстановке капиталистического окружения. Поэтому ни одна из этих трех сторон не может быть исключена без опасности исказить понятие диктатуры пролетариата. Только все эти три стороны, взятые вместе, дают нам полное и законченное понятие диктатуры пролетариата.
Диктатура пролетариата имеет свои периоды, свои особые формы, разнообразные методы работы. В период гражданской войны особенно бьет в глаза насильственная сторона диктатуры. Но из этого вовсе не следует, что в период гражданской войны не происходит никакой строительной работы. Без строительной работы вести гражданскую войну невозможно. В период строительства социализма, наоборот, особенно бьет в глаза мирная, организаторская, культурная работа диктатуры, революционная законность и т. д. Но из этого опять-таки вовсе не следует, что насильственная сторона диктатуры отпала или может отпасть в период строительства. Органы подавления, армия и другие организации, необходимы теперь, в момент строительства, так же, как в период гражданской войны. Без наличия этих органов невозможна сколько-нибудь обеспеченная строительная работа диктатуры. Не следует забывать, что революция победила пока что всего лишь в одной стране. Не следует забывать, что, пока есть капиталистическое окружение, будет и опасность интервенции со всеми вытекающими из этой опасности последствиями.
Выше я говорил о диктатуре пролетариата с точки зрения ее исторической неизбежности, с точки зрения ее классового содержания, с точки зрения ее государственной природы, наконец, с точки зрения ее разрушительных и творческих задач, выполняемых на протяжении целого исторического периода, называемого периодом переходным от капитализма к социализму.
Теперь нам нужно поговорить о диктатуре пролетариата с точки зрения ее строения, с точки зрения ее «механизма», с точки зрения роли и значения тех «приводов», «рычагов» и «направляющей силы», совокупность которых составляет «систему диктатуры пролетариата» (Ленин) и при помощи которых осуществляется повседневная работа диктатуры пролетариата.
Что это за «привода» или «рычаги» в системе диктатуры пролетариата? Что это за «направляющая сила»? Для чего они понадобились?
Рычаги или привода — это те самые массовые организации пролетариата, без помощи которых невозможно осуществление диктатуры.
Направляющая сила — это передовой отряд пролетариата, это его авангард, являющийся основной руководящей силой диктатуры пролетариата.
Эти привода, рычаги и направляющая сила необходимы для пролетариата потому, что без них он оказался бы в своей борьбе за победу в положении безоружной армии перед лицом организованного и вооруженного капитала. Эти организации необходимы пролетариату потому, что без них он потерпел бы неминуемое поражение в его борьбе за свержение буржуазии, в его борьбе за упрочение своей власти, в его борьбе за строительство социализма. Систематическая помощь этих организаций и направляющая сила авангарда необходимы потому, что без этих условий невозможна сколько-нибудь длительная и прочная диктатура пролетариата.
Что это за организации?
Это, во-первых, профсоюзы рабочих, с их разветвлениями. в центре и на местах в виде целого ряда производственных, культурных, воспитательных и иных организаций. Они объединяют рабочих всех профессий. Это есть организация не партийная. Профсоюзы можно назвать поголовной организацией господствующего у нас рабочего класса. Они являются школой коммунизма. Они выделяют из своей среды лучших людей для руководящей работы по всем отраслям управления. Они осуществляют связь между передовыми и отсталыми в составе рабочего класса. Они соединяют рабочие массы с авангардом рабочего класса.
Это, во-вторых, советы с их многочисленными разветвлениями в центре и на местах в виде административных, хозяйственных, военных, культурных и других государственных организаций, плюс бесчисленное множество самочинных массовых объединений трудящихся, облегающих эти организации и соединяющих их с населением. Советы есть массовая организация всех трудящихся города и деревни. Это есть организация не партийная. Советы есть прямое выражение диктатуры пролетариата. Через советы проходят все и всякие мероприятия по укреплению диктатуры и строительству социализма. Через советы осуществляется государственное руководство крестьянством со стороны пролетариата. Советы соединяют миллионные массы трудящихся с авангардом пролетариата.
Это, в-третьих, кооперация всех видов со всеми ее разветвлениями. Это есть массовая организация трудящихся, организация непартийная, объединяющая их, прежде всего, как потребителей, а также, с течением времени, и как производителей (сел.-хоз. кооперация). Она приобретает особое значение после упрочения диктатуры пролетариата, в период широкого строительства. Она облегчает связь авангарда пролетариата с массами крестьянства и создает возможность вовлечения последних в русло социалистического строительства.
Это, в-четвертых, союз молодежи. Это есть массовая организация рабочей и крестьянской молодежи, организация не партийная, но примыкающая к партии. Она имеет своей задачей помощь партии в деле воспитания молодого поколения в духе социализма. Она дает молодые резервы для всех остальных массовых организаций пролетариата по всем отраслям управления. Союз молодежи приобрел особое значение после упрочения диктатуры пролетариата, в период широкой культурной и воспитательной работы пролетариата.
Это, наконец, партия пролетариата, его авангард. Ее сила заключается в том, что она вбирает в себя всех лучших людей пролетариата из всех его массовых организаций. Ее назначение состоит в том, чтобы объединять работу всех без исключения массовых организаций пролетариата и направлять их действия к одной цели, к цели освобождения пролетариата. А объединять и направлять их по линии одной цели абсолютно необходимо, ибо без этого невозможно единство борьбы пролетариата, ибо без этого невозможно руководство пролетарскими массами в их борьбе за власть, в их борьбе за строительство социализма. Но объединять и направлять работу массовых организаций пролетариата способен лишь авангард пролетариата, его партия. Только партия пролетариата, только партия коммунистов способна выполнить эту роль основного руководителя в системе диктатуры пролетариата.
Почему?
«Потому, во-первых, что партия есть сборный пункт лучших элементов рабочего класса, имеющих прямые связи с беспартийными организациями пролетариата и очень часто руководящих ими; потому, во-вторых, что партия, как сборный пункт лучших людей рабочего класса, является лучшей школой выработки лидеров рабочего класса, способных руководить всеми формами организации своего класса; потому, в-третьих, что партия, как лучшая школа лидеров рабочего класса, является по своему опыту и авторитету единственной организацией, способной централизовать руководство борьбой пролетариата и превратить, таким образом, все и всякие беспартийные организации рабочего класса в обслуживающие органы и приводные ремни, соединяющие ее с классом» (см. «Об основах ленинизма»).
Партия есть основная руководящая сила в системе диктатуры пролетариата.
«Партия есть высшая форма классового объединения пролетариата» (Ленин).
Итак: профсоюзы, как массовая организация пролетариата, связывающая партию с классом, прежде всего по линии производственной; советы, как массовая организация трудящихся, связывающая партию с этими последними, прежде всего по линии государственной; кооперация, как массовая организация, главным образом, крестьянства, связывающая партию с крестьянскими массами, прежде всего по линии хозяйственной, по линии вовлечения крестьянства в социалистическое строительство; союз молодежи, как массовая организация рабочей и крестьянской молодежи, призванная облегчить авангарду пролетариата социалистическое воспитание нового поколения и выработку молодых резервов; и, наконец, партия, как основная направляющая сила в системе диктатуры пролетариата, призванная руководить всеми этими массовыми организациями, — такова, в общем, картина «механизма» диктатуры, картина «системы диктатуры пролетариата» .
Без партии, как основной руководящей силы, невозможна сколько-нибудь длительная и прочная диктатура пролетариата.
Таким образом, говоря словами Ленина, «получается, в общем и целом, формально не коммунистический, гибкий и сравнительно широкий, весьма могучий, пролетарский, аппарат, посредством которого партия связана тесно с классом и с массой и посредством которого, при руководстве партии, осуществляется диктатура класса» (см. т. XXV, стр. 193).
Это не значит, конечно, что партия может или должна заменить профсоюзы, советы и другие массовые организации. Партия осуществляет диктатуру пролетариата. Но она осуществляет ее не непосредственно, а при помощи профсоюзов, через советы и их разветвления. Без этих «приводов» сколько-нибудь прочная диктатура была бы невозможна.
«Нельзя, — говорит Ленин, — осуществлять диктатуры без нескольких „приводов“ от авангарда к массе передового класса, от него к массе трудящихся»... «Партия, так сказать, вбирает в себя авангард пролетариата, и этот авангард осуществляет диктатуру пролетариата. И, не имея такого фундамента, как профсоюзы, нельзя осуществлять диктатуру, нельзя выполнять государственные функции. Осуществлять же их приходится через[23] ряд особых учреждений опять-таки нового какого-то типа, именно: через[24] советский аппарат» (см. т. XXVI, стр. 65 и 64).
Высшим выражением руководящей роли партии, напр., у нас, в Советском Союзе, в стране диктатуры пролетариата, следует признать тот факт, что ни один важный политический или организационный вопрос не решается у нас нашими советскими и другими массовыми организациями без руководящих указаний партии. В этом смысле можно было бы сказать, что диктатура пролетариата есть, по существу, «диктатура» его авангарда, «диктатура» его партии, как основной руководящей силы пролетариата. Вот что говорил Ленин на этот счет на II конгрессе Коминтерна:
«Теннер говорит, что он стоит за диктатуру пролетариата, но диктатура пролетариата представляется не совсем такою, какою ее представляем себе мы. Он говорит, что мы понимаем под диктатурой пролетариата в сущности[25] диктатуру его организованного и сознательного меньшинства. И действительно, в эпоху капитализма, когда рабочие массы подвергаются беспрерывной эксплоатации и не могут развивать своих человеческих способностей, наиболее характерным для рабочих политических партий является именно то, что они могут охватывать лишь меньшинство своего класса. Политическая партия может объединить лишь меньшинство класса, так же, как действительно сознательные рабочие во всяком капиталистическом обществе составляют лишь меньшинство всех рабочих. Поэтому мы вынуждены признать, что лишь это сознательное меньшинство может руководить широкими рабочими массами и вести их за собою. И если тов. Теннер говорит, что он враг партии, но в то же время за то, чтобы меньшинство лучше всего организованных и наиболее революционных рабочих указывало путь всему пролетариату, то я говорю, что разницы между нами в действительности нет» (см. т. XXV, стр. 347).
Значит ли это, однако, что между диктатурой пролетариата и руководящей ролью партии («диктатурой» партии) можно провести знак равенства, что можно отождествить первую со второй, что можно подменить первую второй? Конечно, не значит. Конечно, нельзя. Вот, напр., т. Сорин говорит, что «диктатура пролетариата есть диктатура нашей партии» (см. «Учение Ленина о партии», стр. 95). Это положение, как видите, отождествляет «диктатуру партии» с диктатурой пролетариата. Можно ли признать правильным это отождествление, оставаясь на почве ленинизма? Нет, нельзя. И вот почему.
Во-первых. В вышеприведенной цитате из речи Ленина на II конгрессе Коминтерна Ленин вовсе не отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата. Он говорит только о том, что «лишь сознательное меньшинство (т. е. партия. И. Ст.) может руководить широкими рабочими массами и вести их за собой», что именно в этом смысле «под диктатурой пролетариата мы понимаем, в сущности[26], диктатуру его организованного и сознательного меньшинства». Сказать — «в сущности» еще не значит сказать — «целиком». Мы часто говорим, что национальный вопрос есть, в сущности, вопрос крестьянский. И это совершенно правильно. Но это еще не значит, что национальный вопрос покрывается крестьянским вопросом, что крестьянский вопрос равняется национальному вопросу по своему объему, что крестьянский вопрос тождественен с вопросом национальным. Не нужно доказывать, что национальный вопрос по объему шире и богаче вопроса крестьянского. То же самое нужно сказать, по аналогии с этим, о руководящей роли партии и о диктатуре пролетариата. Если партия проводит диктатуру пролетариата, и в этом смысле диктатура пролетариата является, в сущности, «диктатурой» его партии, то это еще не значит, что «диктатура партии» (руководящая роль) тождественна с диктатурой пролетариата, что первая равняется второй по своему объему. Не нужно доказывать, что диктатура пролетариата по объему шире и богаче руководящей роли партии. Партия проводит диктатуру пролетариата, но она проводит диктатуру пролетариата, а не какую-либо иную. Кто отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата, тот подменивает диктатуру пролетариата «диктатурой» партии.
Во-вторых. Ни одно важное решение массовых организаций пролетариата не обходится без руководящих указаний со стороны партии. Это совершенно правильно. Но значит ли это, что диктатура пролетариата исчерпывается руководящими указаниями партии? Значит ли это, что руководящие указания партии можно отождествить, ввиду этого, с диктатурой пролетариата? Конечно, не значит. Диктатура пролетариата состоит из руководящих указаний партии плюс проведение этих указаний массовыми организациями пролетариата плюс их претворение в жизнь населением. Тут мы имеем дело, как видите, с целым рядом переходов и промежуточных ступеней, составляющих далеко не маловажный момент диктатуры пролетариата. Между руководящими указаниями партии и их претворением в жизнь лежат, следовательно; воля и действия руководимых, воля и действия класса, его готовность (или нежелание) поддержать такие указания, его умение (или неумение) провести эти указания, его умение (или неумение) провести их так именно, как требует этого обстановка. Едва ли нужно доказывать, что партия, взявшая на себя руководство, не может не считаться с волей, с состоянием, с уровнем сознания руководимых, не может сбрасывать со счета волю, состояние и уровень сознания своего класса. Поэтому, кто отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата, тот подменивает волю и действия класса указаниями партии.
В-третьих. «Диктатура пролетариата, — говорит Ленин, — есть классовая борьба победившего и взявшего в свои руки политическую власть пролетариата» (см. т. XXIV, стр. 311). В чем может выразиться эта классовая борьба? Она может выразиться в ряде вооруженных выступлений пролетариата против вылазок свергнутой буржуазии или против интервенции иностранной буржуазии. Она может выразиться в гражданской войне, если власть пролетариата еще не упрочена. Она может выразиться в широкой организаторской и строительной работе пролетариата, с привлечением к делу широких масс, после того как власть уже упрочилась. Во всех этих случаях действующим лицом является пролетариат как класс. Не бывало, чтобы партия, одна только партия, устраивала все эти выступления исключительно своими собственными силами, без поддержки класса. Обычно она лишь руководит этими выступлениями и руководит ими постольку, поскольку имеет за собой поддержку класса. Ибо партия не может покрыть, не может заменить класс. Ибо партия, при всей ее важной, руководящей роли, все же остается частью класса. Поэтому, кто отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата, тот подменивает класс партией.
В-четвертых. Партия осуществляет диктатуру пролетариата. «Партия — это непосредственно правящий авангард пролетариата, это — руководитель» (Ленин). В этом смысле партия берет власть, партия управляет страной. Но это еще не значит, что партия осуществляет диктатуру пролетариата помимо государственной власти, без государственной власти, что партия правит страной помимо советов, не через советы. Это еще не значит, что партию можно отождествить с советами, с государственной властью. Партия есть ядро власти. Но она не есть и не может быть отождествлена с государственной властью. «Как правящая партия, — говорит Ленин, — мы не могли не сливать с „верхами“ партийными „верхи“ советские, — они у нас слиты и будут таковыми» (см. т. XXVI, стр. 208). Это совершенно правильно. Но этим вовсе не хочет сказать Ленин, что наши советские учреждения в целом, напр., наша армия, наш транспорт, наши хозяйственные учреждения и т. д., являются учреждениями нашей партии, что партия может заменить советы и их разветвления, что партию можно отождествить с государственной властью. Ленин неоднократно говорил, что «система советов есть диктатура пролетариата», что «Советская власть есть диктатура пролетариата» (см. т. XXIV, стр. 14 и 15), но он никогда не говорил, что партия есть государственная власть, что советы и партия одно и то же. Партия, имеющая несколько сот тысяч членов, руководит советами и их разветвлениями в центре и на местах, охватывающими несколько миллионов людей, партийных и беспартийных, но она не может и не должна заменять их собою. Вот почему говорит Ленин, что «диктатуру осуществляет организованный в Советы пролетариат, которым руководит коммунистическая партия большевиков», что «вся работа партии идет через[27] Советы, которые объединяют трудящиеся массы без различия профессий» (см. т. XXV, стр. 192 и 193), что диктатуру «приходится осуществлять... через[28] советский аппарат» (см. т. XXVI, стр. 64). Поэтому, кто отождествляет руководящую роль партии с диктатурой пролетариата, тот подменивает советы, государственную власть, партией.
В-пятых. Понятие диктатуры пролетариата есть понятие государственное. Диктатура пролетариата обязательно включает в себя понятие насилия. Без насилия не бывает диктатуры, если диктатуру понимать в точном смысле этого слова. Ленин определяет диктатуру пролетариата как «власть, опирающуюся непосредственно на насилие» (см. т. XIX, стр. 315). Говорить, ввиду этого, о диктатуре партии в отношении класса пролетариев и отождествлять ее с диктатурой пролетариата, — это значит говорить о том, что партия должна быть в отношении своего класса не только руководителем, не только вождем и учителем, но и своего рода государственной властью, применяющей к нему насилие. Поэтому, кто отождествляет «диктатуру партии» с диктатурой пролетариата, тот молчаливо исходит из того, что можно строить авторитет партии на насилии, что абсурдно и что совершенно несовместимо с ленинизмом. Авторитет партии поддерживается доверием рабочего класса. Доверие же рабочего класса приобретается не насилием, — оно только убивается насилием, — а правильной теорией партии, правильной политикой партии, преданностью партии рабочему классу, ее связью с массами рабочего класса, ее готовностью, ее умением убеждать массы в правильности своих лозунгов.
Что же из всего этого следует?
А из этого следует то, что:
1) Ленин употребляет слово диктатура партии не в точном смысле этого слова («власть, опирающаяся на насилие»), а в переносном смысле, в смысле руководства;
2) кто отождествляет руководство партии с диктатурой пролетариата, тот извращает Ленина, неправильно присваивая партии функции насилия в отношении рабочего класса в целом;
3) кто присваивает партии неприсущие ей функции насилия в отношении рабочего класса, тот нарушает элементарные требования правильных взаимоотношений между авангардом и классом, между партией и пролетариатом.
Мы подошли, таким образом, вплотную к вопросу о взаимоотношениях между партией и классом, между партийными и беспартийными в рабочем классе.
Ленин определяет эти взаимоотношения как «взаимодоверие[29] между авангардом рабочего класса и рабочей массой» (см. т. XXVI, стр. 235).
Что это значит?
Это значит, во-первых, что партия должна чутко прислушиваться к голосу масс, что она должна внимательно относиться к революционному инстинкту масс, что она должна изучать практику борьбы масс, проверяя на этом правильность своей политики, что она должна, следовательно, не только учить, но и учиться у масс.
Это значит, во-вторых, что партия должна изо дня в день завоевывать себе доверие пролетарских масс, что она должна своей политикой и своей работой ковать себе поддержку масс, что она должна не командовать, а убеждать прежде всего, облегчая массам распознать на собственном опыте правильность политики партии, что она должна, следовательно, быть руководителем, вождем, учителем своего класса.
Нарушение этих условий означает нарушение правильных взаимоотношений между авангардом и классом, подрыв «взаимодоверия», развал и классовой, и партийной дисциплины.
«Наверное, — говорит Ленин, — теперь уже почти всякий видит, что большевики не продержались бы у власти не то что 2½ года, но и 2½ месяца без строжайшей, поистине железной дисциплины в нашей партии, без самой полной и беззаветной поддержки ее всей массой рабочего класса[30], т. — е. всем, что есть в нем мыслящего, честного самоотверженного, влиятельного, способного вести за собой или увлекать отсталые слои» (см. т. XXV, стр. 173).
«Диктатура пролетариата, — говорит дальше Ленин, — есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская, против сил и традиций старого общества. Сила привычки миллионов и десятков миллионов — самая страшная сила. Без партии, железной и закаленной в борьбе, без партии, пользующейся доверием всего честного в данном классе[31], без партии, умеющей следить за настроением массы и влиять на него, вести успешно такую борьбу невозможно» (см. т. XXV, стр. 190).
Но как приобретается партией это доверие и поддержка класса? Как складывается необходимая для диктатуры пролетариата железная дисциплина, на какой почве она вырастает?
Вот что говорит об этом Ленин:
«Чем держится дисциплина революционной партии пролетариата? чем она проверяется? чем подкрепляется? Во-первых, сознательностью пролетарского авангарда и его преданностью революции, его выдержкой, самопожертвованием, героизмом. Во-вторых, его уменьем связаться, сблизиться, до известной степени, если хотите, слиться с самой широкой массой трудящихся[32], в первую голову пролетарской, но также и с не пролетарской трудящейся массой. В-третьих, правильностью политического руководства, осуществляемого этим авангардом, правильностью его политической стратегии и тактики, при условии, чтобы самые широкие массы собственным опытом убедились в этой правильности. Без этих условий дисциплина в революционной партии, действительно способной быть партией передового класса, имеющего свергнуть буржуазию и преобразовать все общество, не осуществима. Без этих условий попытки создать дисциплину неминуемо превращаются в пустышку, в фразу, в кривлянье. А эти условия, с другой стороны, не могут возникнуть сразу. Они вырабатываются лишь долгим трудом, тяжелым опытом; их выработка облегчается лишь правильной революционной теорией, которая, в свою очередь, не является догмой, а окончательно складывается лишь в тесной связи с практикой действительно массового и действительно революционного движения» (см. т. XXV, стр. 174).
И далее:
«Для успеха победы над капитализмом требуется правильное соотношение между руководящей, коммунистической, партией, революционным классом, пролетариатом, — и массой, т.-е. всей совокупностью трудящихся и эксплоатируемых. Только коммунистическая партия, если она действительно является авангардом революционного класса, если она включает в себя всех лучших представителей его, если она состоит из вполне сознательных и преданных коммунистов, просвещенных и закаленных опытом упорной революционной борьбы, если эта партия сумела связать себя неразрывно со всей жизнью своего класса, а через него со всей массой эксплоатируемых и внушить этому классу и этой массе полное доверие[33], — только такая партия способна руководить пролетариатом в самой беспощадной, решительной, последней борьбе против всех сил капитализма. С другой стороны, только под руководством такой партии пролетариат способен развернуть всю мощь своего революционного натиска, превращая в ничто неизбежную апатию и частью сопротивление небольшого меньшинства испорченной капитализмом рабочей аристократии, старых трэд-юнионистских й кооперативных вождей и т. п., — способен развернуть всю свою силу, которая неизмеримо больше, чем его доля в населении, в силу самого экономического устройства капиталистического общества» (см. т. XXV, стр. 315).
Из этих цитат следует, что:
1) авторитет партии и железная дисциплина в рабочем классе, необходимая для диктатуры пролетариата, строятся не на страхе или «неограниченных» правах партии, а на доверии рабочего класса к партии, на поддержке партии со стороны рабочего класса;
2) доверие рабочего класса к партии приобретается не сразу и не посредством насилия в отношении рабочего класса, а длительной работой партии в массах, правильной политикой партии, умением партии убеждать массы в правильности своей политики на собственном опыте масс, умением партии обеспечить себе поддержку рабочего класса, вести за собой массы рабочего класса;
3) без правильной политики партии, подкрепленной опытом борьбы масс, и без доверия рабочего класса не бывает и не может быть настоящего руководства партии;
4) партия и ее руководство, если она пользуется доверием класса, и если это руководство является настоящим руководством, не могут быть противопоставлены диктатуре пролетариата, ибо без руководства партии («диктатуры» партии), пользующейся доверием рабочего класса, невозможна сколько-нибудь прочная диктатура пролетариата.
Без этих условий авторитет партии и железная дисциплина есть либо пустая фраза, либо чванство и авантюра.
Нельзя противопоставлять диктатуру пролетариата руководству («диктатуре») партии. Нельзя, так как руководство партии есть главное в диктатуре пролетариата, если иметь в виду сколько-нибудь прочную и полную диктатуру, а не такую, какой была, напр., Парижская Коммуна, представлявшая диктатуру не полную и не прочную. Нельзя, так как диктатура пролетариата и руководство партии лежат, так сказать, на одной линии работы, действуют в одном направлении.
«Одна уже постановка вопроса, — говорит Ленин, — „диктатура партии или диктатура класса? диктатура (партия) вождей или диктатура (партия) масс?“ свидетельствует о самой невероятной и безысходной путанице мысли... Всем известно, что массы делятся на классы... что классами руководят обычно и в большинстве случаев, по крайней мере в современных цивилизованных странах, политические партии; — что политические партии в виде общего правила управляются более или менее устойчивыми группами наиболее авторитетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые ответственные должности лиц, называемых вождями... Договориться... до противоположения вообще диктатуры масс диктатуре вождей есть смехотворная нелепость и глупость» (см. т. XXV, стр. 187 и 188).
Это совершенно правильно. Но это правильное положение исходит из той предпосылки, что имеются налицо правильные взаимоотношения между авангардом и рабочими массами, между партией и классом. Оно исходит из того предположения, что взаимоотношения между авангардом и классом остаются, так сказать, нормальными, остаются в пределах «взаимодоверия».
Ну, а как быть, если правильные взаимоотношения между авангардом и классом, если отношения «взаимодоверия» между партией и классом нарушены? Как быть, если партия сама начинает так или иначе противопоставлять себя классу, нарушая основы правильных взаимоотношений с классом, нарушая основы «взаимодоверия»? Возможны ли вообще такие случаи? Да, возможны. Они возможны:
1) если партия начинает строить свой авторитет в массах не на своей работе и доверии масс, а на своих «неограниченных» правах;
2) если политика партии явно неправильна, а она не хочет пересмотреть и исправить свою ошибку;
3) если политика правильна, в общем, но массы еще не готовы к ее усвоению, а партия не хочет или не умеет выждать, для того чтобы дать массам возможность убедиться на своем собственном опыте в правильности политики партии.
История нашей партии дает целый ряд таких случаев. Различные группировки и фракции в нашей партии падали и рассеивались потому, что они нарушали одно из этих трех условий, а иногда и все эти условия, взятые вместе.
Но из этого следует, что противопоставление диктатуры пролетариата «диктатуре» (руководству) партии не может быть признано правильным лишь в том случае:
1) если под диктатурой партии в отношении рабочего класса понимать не диктатуру в собственном смысле этого слова («власть, опирающаяся на насилие»), а руководство партии, исключающее насилие над классом в целом, над его большинством, как это именно и понимает Ленин;
2) если партия имеет данные быть действительным руководителем класса, т. е. если политика партии правильна, если эта политика соответствует интересам класса;
3) если класс, если большинство класса принимает эту политику, усваивает ее, убеждается, благодаря работе партии, в правильности этой политики, доверяет партии и поддерживает ее.
Нарушение этих условий неминуемо вызывает конфликт между партией и классом, раскол между ними, их противопоставление друг другу.
Можно ли навязать классу силой руководство партии? Нет, нельзя. Во всяком случае, такое руководство не может быть сколько-нибудь длительным. Партия, если она хочет оставаться партией пролетариата, должна знать, что она является, прежде всего и главным образом, руководителем, вождем, учителем рабочего класса. Мы не можем забыть слов Ленина, сказанных им на этот счет в брошюре «Государство и революция»:
«Воспитывая рабочую партию, марксизм воспитывает авангард пролетариата, способный взять власть и вести весь народ к социализму, направлять и организовывать новый строй, быть учителем, руководителем, вождем[34] всех трудящихся и эксплоатируемых в деле устройства своей общественной жизни без буржуазии и против буржуазии» (см. т. XXI, стр. 386).
Можно ли считать, что партия является действительным руководителем класса, если ее политика неправильна, если ее политика приходит в столкновение с интересами класса? Конечно, нельзя. В таких случаях партия, если она хочет остаться руководителем, должна пересмотреть свою политику, должна исправить свою политику, должна признать свою ошибку и исправить ее. Можно было бы сослаться для подтверждения этого положения хотя бы на такой факт из истории нашей партии, как период отмены продразверстки, когда рабочие и крестьянские массы оказались явно недовольными нашей политикой и когда партия пошла, открыто и честно пошла на пересмотр этой политики. Вот что говорил тогда Ленин на X съезде по вопросу об отмене продразверстки и введении новой экономической политики:
«Мы не должны стараться прятать что-либо, а должны говорить прямиком, что крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно, что оно этой формы отношений не хочет и дальше так существовать не будет. Это бесспорно. Эта воля его выразилась определенно. Это — воля громадных масс трудящегося населения. Мы с этим должны считаться, и мы достаточно трезвые политики, чтобы говорить прямо: давайте нашу политику по отношению к крестьянству пересматривать»[35] (см. т. XXVI, стр. 238).
Можно ли считать, что партия должна взять на себя инициативу и руководство в организации решающих выступлений масс на том лишь основании, что политика ее в общем правильна, если эта политика не встречает еще доверия и поддержки со стороны класса, ввиду, скажем, его политической отсталости, если партии не удалось еще убедить класс в правильности своей политики, ввиду того, скажем, что события еще не назрели? Нет, нельзя. В таких случаях партия, если она хочет быть действительным руководителем, должна уметь выждать, должна убеждать массы в правильности своей политики, должна помочь массам убедиться на своем собственном опыте в правильности этой политики.
«Если нет у революционной партии, — говорит Ленин, — большинства в передовых отрядах революционных классов и в стране, то не может быть речи о восстании» (см. т. XXI, стр. 282).
«Без перемены взглядов большинства рабочего класса революция невозможна, а эта перемена создается политическим опытом масс» (см. т. XXV, стр. 221).
«Пролетарский авангард идейно завоеван. Это главное. Без этого нельзя сделать и первого шага к победе. Но от этого еще довольно далеко до победы. С одним авангардом победить нельзя. Бросить один только авангард в решительный бой, пока весь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо, по крайней мере, благожелательного нейтралитета по отношению к нему и полной неспособности поддерживать его противника, было бы не только глупостью, но и преступлением. А для того, чтобы действительно весь класс, чтобы действительно широкие массы трудящихся и угнетенных капиталом дошли до такой позиции, для этого одной пропаганды, одной агитации мало. Для этого нужен собственный политический опыт этих масс» (см. там же, стр. 228).
Известно, что наша партия так именно и поступала за период от апрельских тезисов Ленина до октябрьского восстания 1917 года. И именно потому, что она действовала по этим указаниям Ленина, она выиграла восстание.
Таковы в основном условия правильных взаимоотношений между авангардом и классом.
Что значит руководить, если политика партии правильна, а правильные отношения между авангардом и классом не нарушаются?
Руководить при таких условиях — значит уметь убеждать массы в правильности политики партии, выдвигать и проводить такие лозунги, которые подводят массы к позициям партии и облегчают им распознать на своем собственном опыте правильность политики партии, подымать массы до уровня сознания партии и обеспечивать, таким образом, поддержку масс, их готовность к решительной борьбе.
Поэтому метод убеждения является основным методом руководства партии классом.
«Если бы мы, — говорит Ленин, — сейчас в России, после 2½ лет невиданных побед над буржуазией России и Антанты, поставили для профсоюзов условием вступления „признание диктатуры“, мы бы сделали глупость, испортили бы свое влияние на массы, помогли меньшевикам. Ибо вся задача коммунистов — уметь убедить отсталых, уметь работать среди них, а не отгораживаться от них выдуманными ребячески-„левыми“ лозунгами» (см. т. XXV, стр. 197).
Это не значит, конечно, что партия должна убедить всех рабочих, до последнего человека, что только после этого можно приступить к действиям, что только после этого можно открыть действия. Нисколько. Это означает лишь то, что, раньше чем пойти на решающие политические действия, партия должна обеспечить себе, путем длительной революционной работы, поддержку большинства рабочих масс, по крайней мере благоприятный нейтралитет большинства класса. В противном случае ленинское положение о том, что завоевание большинства рабочего класса на сторону партии является необходимым условием победоносной революции, — было бы лишено всякого смысла.
Ну, а как быть с меньшинством, если оно не хочет, если оно не согласно добровольно подчиниться воле большинства? Может ли партия, должна ли партия, имея за собой доверие большинства, принудить меньшинство к подчинению воле большинства? Да, может и должна. Руководство обеспечивается методом убеждения масс, как основным методом воздействия партии на массы. Но это не исключает, а предполагает принуждение, если это принуждение имеет своей базой доверие и поддержку партии со стороны большинства рабочего класса, если оно применяется к меньшинству после того, как сумели убедить большинство. Следовало бы вспомнить споры в нашей партии на этот счет, имевшие место в период профсоюзной дискуссии. В чем состояла тогда ошибка оппозиции, ошибка Цектрана? Не в том ли, что оппозиция считала тогда возможным принуждение? Нет, не в этом. Ошибка оппозиции состояла тогда в том, что она, не будучи в состоянии убедить большинство в правильности своей позиции, потеряв доверие большинства, стала тем не менее применять принуждение, стала настаивать на «перетряхивании» людей, облеченных доверием большинства.
Вот что говорил тогда Ленин на X съезде партии в своей речи о профессиональных союзах:
«Для того, чтобы установить взаимоотношение, взаимодоверие между авангардом рабочего класса и рабочей массой, надо было, если Цектран сделал ошибку... надо было ее исправлять. Но когда эту ошибку начинают защищать, то это делается источником политической опасности. Если бы максимально возможного в смысле демократии не сделали из тех настроений, которые здесь выражает Кутузов, мы бы пришли к политическому краху. Прежде всего мы должны убедить, а потом принудить. Мы должны во что бы то ни стало сначала убедить, а потом принудить[36]. Мы не сумели убедить широкие массы и нарушили правильное соотношение авангарда с массами» (см. т. XXVI, стр. 235).
То же самое говорит Ленин в своей брошюре «О профсоюзах»:
«Мы тогда правильно и успешно применяли принуждение, когда умели сначала подвести под него базу убеждения» (см. там же, стр. 74).
И это совершенно правильно. Ибо без этих условий невозможно никакое руководство. Ибо только таким образом можно обеспечить единство действий в партии, если речь идет о партии, единство действий класса, если речь идет о классе в целом. Без этого — раскол, разброд, разложение в рядах рабочего класса.
Таковы в общем основы правильного руководства партии.
Всякое иное понимание руководства есть синдикализм, анархизм, бюрократизм, все, что угодно, — только не большевизм, только не ленинизм.
Нельзя противопоставлять диктатуру пролетариата руководству («диктатуре») партии, если имеются налицо правильные взаимоотношения между партией и рабочим классом, между авангардом и рабочими массами. Но из этого следует, что тем более нельзя отождествлять партию с рабочим классом, руководство («диктатуру») партии с диктатурой рабочего класса. На том основании, что «диктатуру» партии нельзя противопоставлять диктатуре пролетариата, т. Сорин пришел к тому неправильному выводу, что «диктатура пролетариата есть диктатура нашей партии». Но Ленин говорит не только о недопустимости такого противопоставления. Он говорит вместе с тем о недопустимости противопоставления «диктатуры масс диктатуре вождей». Не угодно ли на этом основании отождествить диктатуру вождей с диктатурой пролетариата? Идя по этому пути, мы должны были бы сказать, что «диктатура пролетариата есть диктатура наших вождей». А ведь к этой именно глупости и ведет, собственно говоря, политика отождествления «диктатуры» партии с диктатурой пролетариата...
Как обстоит дело на этот счет у т. Зиновьева?
Тов. Зиновьев стоит, в сущности, на той же точке зрения отождествления «диктатуры» партии с диктатурой пролетариата, что и т. Сорин, с той, однако, разницей, что т. Сорин выражается прямее и яснее, а т. Зиновьев «вертится». Достаточно взять, хотя бы, следующее место из книги т. Зиновьева «Ленинизм», чтобы убедиться в этом:
«Что такое, — говорит т. Зиновьев, — существующий в Союзе ССР строй с точки зрения его классового содержания? Это — диктатура пролетариата. Какова непосредственная пружина власти в СССР? Кто осуществляет власть рабочего класса? Коммунистическая партия! В этом смысле у нас[37] диктатура партии. Какова юридическая форма власти в СССР? Каков новый тип государственного строя, созданный Октябрьской революцией? Это — советская система. Одно нисколько не противоречит другому».
Что одно другому не противоречит, это, конечно, правильно, если под диктатурой партии в отношении рабочего класса в целом понимать руководство партии. Но как можно ставить на этом основании знак равенства между диктатурой пролетариата и «диктатурой» партии, между советской системой и «диктатурой» партии? Ленин отождествлял систему советов с диктатурой пролетариата, и он был прав, ибо советы, наши советы, являются организацией сплочения трудящихся масс вокруг пролетариата при руководстве партии. Но когда, где, в каком своем труде ставил знак равенства Ленин между «диктатурой» партии и диктатурой пролетариата, между «диктатурой» партии и системой советов, как это делает теперь т. Зиновьев? Диктатуре пролетариата не противоречит не только руководство («диктатура») партии, но и руководство («диктатура») вождей. Не угодно ли, на этом основании, провозгласить, что наша страна является страной диктатуры пролетариата, то есть страной диктатуры партии, то есть страной диктатуры вождей? А ведь к этой именно глупости и ведет «принцип» отождествления «диктатуры» партии с диктатурой пролетариата, вкрадчиво и несмело проводимый т. Зиновьевым.
В многочисленных трудах Ленина мне удалось отметить лишь пять случаев, где Ленин затрагивает мельком вопрос о диктатуре партии.
Первый случай — это полемика с эс-эрами и меньшевиками, где он говорит:
«Когда нас упрекают в диктатуре одной партии и предлагают, как вы слышали, единый социалистический фронт, мы говорим: „Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем, потому что это та партия, которая в течение десятилетий завоевала положение авангарда всего фабрично-заводского и промышленного пролетариата“» (см. т. XXIV, стр. 423).
Второй случай — это «Письмо к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком», где он говорит:
«Крестьян пугают (особенно меньшевики и эс-эры, все, даже „левые“ из них) пугалом „диктатуры одной партии“, партии большевиков-коммунистов. На примере Колчака крестьяне научились не бояться пугала. Либо диктатура (т. е. железная власть) помещиков и капиталистов, либо диктатура рабочего класса» (см. т. XXIV, стр. 436).
Третий случай — это речь Ленина на II конгрессе Коминтерна в полемике с Теннером.
Эту речь я процитировал выше.
Четвертый случай — это несколько строчек в брошюре «Детская болезнь». Соответствующие цитаты уже приведены выше.
И пятый случай — это набросок схемы о диктатуре пролетариата, опубликованный в III «Ленинском Сборнике», где имеется подзаголовок под названием «Диктатура одной партии» (см. «Ленинский Сборник» III, стр. 497).
Следует отметить, что в двух случаях из пяти, в последнем и во втором случае, слова «диктатура одной партии» Ленин берет в кавычки, явно подчеркивая неточный, переносный смысл этой формулы.
Следует также отметить, что во всех этих случаях под «диктатурой партии» в отношении рабочего класса Ленин понимает не диктатуру в собственном смысле этого слова («власть, опирающаяся на насилие»), а руководство партии.
Характерно, что ни в одном из своих трудов, основных и второстепенных, где Ленин трактует или просто упоминает о диктатуре пролетариата и о роли партии в системе диктатуры пролетариата, нет и намека на то, что «диктатура пролетариата есть диктатура нашей партии». Наоборот, каждая страница, каждая строчка этих трудов вопиет против такой формулы (см. «Государство и революция», «Пролетарская революция и ренегат Каутский», «Детская болезнь» и т. д.).
Еще более характерно, что в тезисах II конгресса Коминтерна о роли политической партии, выработанных под непосредственным руководством Ленина, на которые Ленин неоднократно ссылался в своих речах, как на образец правильной формулировки роли и задач партии, — мы не находим ни одного, буквально ни одного слова о диктатуре партии.
О чем все это говорит?
О том, что:
а) Ленин не считал формулу «диктатура партии» безупречной, точной, ввиду чего она употребляется в трудах Ленина крайне редко и берется иногда в кавычки;
б) в тех немногих случаях, когда Ленин был вынужден, в полемике с противниками, говорить о диктатуре партии, он говорил обычно о «диктатуре одной партии», т. е. о том, что партия наша стоит у власти одна, что она не делит власть с другими партиями, при чем он всегда разъяснял, что под диктатурой партии в отношении рабочего класса нужно понимать руководство партии, ее руководящую роль;
в) во всех тех случаях, когда Ленин находил нужным определить научно роль партии в системе диктатуры пролетариата, он говорил исключительно о руководящей роли партии (а таких случаев — тысячи) в отношении рабочего класса;
г) именно поэтому Ленин «не догадался» включить в основную резолюцию о роли партии — я имею в виду резолюцию II конгресса Коминтерна — формулу «диктатура партии»;
д) не правы с точки зрения ленинизма и политически близоруки те товарищи, которые отождествляют или пытаются отождествить «диктатуру» партии, а значит, и «диктатуру вождей», с диктатурой пролетариата, ибо они нарушают этим условия правильного взаимоотношения между авангардом и классом.
Я уже не говорю о том, что формула «диктатура партии», взятая без указанных выше оговорок, может создать целый ряд опасностей и политических минусов в нашей практической работе. Этой формулой, взятой без оговорок, как бы подсказывают:
а) беспартийным массам: не смейте противоречить, не смейте рассуждать, ибо партия все может, ибо у нас диктатура партии;
б) партийным кадрам: действуйте посмелее, нажимайте покрепче, можно и не прислушиваться к голосу беспартийных масс, — у нас диктатура партии;
в) партийным верхам: можно позволить себе роскошь некоторого самодовольства, пожалуй, можно даже немножечко зазнаться, ибо у нас диктатура партии, а «значит», и диктатура вождей.
Об этих опасностях уместно напомнить именно теперь, в период подъема политической активности масс, когда готовность партии внимательно прислушиваться к голосу масс представляет для нас особую ценность, когда чуткость к запросам масс является основной заповедью нашей партии, когда от партии требуется особая осмотрительность и особая гибкость в политике, когда опасность зазнаться является одной из самых серьезных опасностей, стоящих перед партией в деле правильного руководства массами.
Нельзя не вспомнить золотых слов Ленина, сказанных им на XI съезде нашей партии:
«В народной массе мы (коммунисты. И. Ст.) все же капля в море, и мы можем управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что народ сознает. Без этого коммунистическая партия не будет вести пролетариата, а пролетариат не будет вести за собою масс, и вся машина развалится» (см. т. XXVII, стр. 256).
«Правильно выражать то, что народ сознает» — это именно и есть то необходимое условие, которое обеспечивает за партией почетную роль основной руководящей силы в системе диктатуры пролетариата.
В брошюре «Об основах ленинизма» (апрель 1924 г., первое издание) имеются две формулировки по вопросу о победе социализма в одной стране. Первая формулировка гласит:
«Раньше считали победу революции в одной стране невозможной, полагая, что для победы над буржуазией необходимо совместное выступление пролетариев всех передовых стран, или, во всяком случае, большинства таких стран. Теперь эта точка зрения уже не соответствует действительности. Теперь нужно исходить из возможности такой победы, ибо неравномерный и скачкообразный характер развития различных капиталистических стран в обстановке империализма, развитие катастрофических противоречий внутри империализма, ведущих к неизбежным войнам, рост революционного движения во всех странах мира, — все это ведет не только к возможности, но и к необходимости победы пролетариата в отдельных странах» (см. «Об основах ленинизма»).
Это положение совершенно правильно, и оно не нуждается в комментариях. Оно направлено против теории социал-демократов, считающих взятие власти пролетариатом в одной стране, без одновременной победоносной революции в других странах, — утопией.
Но в брошюре «Об основах ленинизма» имеется еще вторая формулировка. Там сказано[38]:
«Но свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране еще не значит обеспечить полную победу социализма. Главная задача социализма — организация социалистического производства — остается еще впереди. Можно ли разрешить эту задачу, можно ли добиться окончательной победы социализма в одной стране без совместных усилий пролетариев нескольких передовых стран? Нет, невозможно. Для свержения буржуазии достаточно усилий одной страны, — об этом говорит нам история нашей революции. Для окончательной победы социализма, для организации социалистического производства усилий одной страны, особенно такой крестьянской страны, как Россия, уже недостаточно, для этого необходимы усилия пролетариев нескольких передовых стран» (см. «Об основах ленинизма», первое издание).
Эта вторая формулировка была направлена против утверждения критиков ленинизма, против троцкистов, заявлявших, что диктатура пролетариата в одной стране, при отсутствии победы в других странах, не может «устоять против консервативной Европы».
Постольку, — но только постольку, — эта формулировка являлась тогда (апрель 1924 г.) достаточной, и она, несомненно, сослужила известную пользу.
Но впоследствии, когда критика ленинизма в этой части была уже преодолена в партии и когда на очередь стал новый вопрос, вопрос о возможности построения полного социалистического общества силами нашей страны, без помощи извне, — вторая формулировка оказалась уже явно недостаточной и, потому, неправильной.
В чем состоит недостаток этой формулировки?
Ее недостаток состоит в том, что она связывает в один вопрос два разных вопроса: вопрос о возможности построения социализма силами одной страны, на что должен быть дан положительный ответ, и вопрос о том, может ли страна с диктатурой пролетариата считать себя вполне гарантированной от интервенции и, стало быть, от реставрации старых порядков без победоносной революции в ряде других стран, на что должен быть дан отрицательный ответ. Я уже не говорю о том, что эта формулировка может дать повод думать, что организация социалистического общества силами одной страны невозможна, что, конечно, неправильно.
На этом основании я видоизменил, исправил эту формулировку в своей брошюре «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов» (декабрь 1924 г.), расчленив этот вопрос на два вопроса, на вопрос о полной гарантии от реставрации буржуазных порядков и вопрос о возможности построения полного социалистического общества в одной стране. Это было достигнуто, во-первых, путем трактовки «полной победы социализма» как «полной гарантии от восстановления старых порядков», возможной лишь в порядке «совместных усилий пролетариев нескольких стран», и, во-вторых, путем провозглашения, на основании брошюры Ленина «О кооперации», той неоспоримой истины, что мы имеем все необходимое для построения полного социалистического общества (см. «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов»)[39].
Эта новая формулировка вопроса и легла в основу известной резолюции XIV партконференции «О задачах Коминтерна и РКП», рассматривающей вопрос о победе социализма в одной стране в связи со стабилизацией капитализма (апрель 1925 г.) и считающей построение социализма силами нашей страны возможным и необходимым.
Она же послужила основой моей брошюры «К итогам работ XIV партконференции», изданной непосредственно после XIV партконференции, в мае 1925 г.
По вопросу о постановке вопроса о победе социализма в одной стране в этой брошюре сказано:
«Наша страна представляет две группы противоречий. Одна группа противоречий — это внутренние противоречия, существующие между пролетариатом и крестьянством (речь идет здесь о построении социализма в одной стране. И. Ст.). Другая группа противоречий — это противоречия внешние, имеющиеся между нашей страной, как страной социализма, и всеми остальными странами, как странами капитализма (речь идет здесь об окончательной победе социализма. И. Ст.)»... «Кто смешивает первую группу противоречий, совершенно преодолимых усилиями одной страны, со второй группой противоречий, требующих для своего разрешения усилий пролетариев нескольких стран, — тот допускает грубейшую ошибку против ленинизма, тот либо путаник, либо неисправимый оппортунист» (см. «К итогам работ XIV партконференции»).
По вопросу о победе социализма в нашей стране брошюра говорит:
«Мы можем построить социализм, и мы его будем строить вместе с крестьянством, под руководством рабочего класса»... ибо «при диктатуре пролетариата у нас имеются... все данные, необходимые для того, чтобы построить полное социалистическое общество, преодолевая все и всякие внутренние затруднения, ибо мы можем и мы должны преодолеть их своими собственными силами» (см. там же).
По вопросу же об окончательной победе социализма там сказано:
«Окончательная победа социализма есть полная гарантия от попыток интервенции, а, значит, и реставрации, ибо сколько-нибудь серьезная попытка реставрации может иметь место лишь при серьезной поддержке извне, лишь при поддержке международного капитала. Поэтому поддержка нашей революции со стороны рабочих всех стран, а тем более победа этих рабочих хотя бы в нескольких странах, является необходимым условием полной гарантии первой победившей страны от попыток интервенции и реставрации, необходимым условием окончательной победы социализма» (см. там же).
Кажется, ясно.
Известно, что в том же духе толкуется этот вопрос в моей брошюре «Вопросы и ответы» (июнь 1925 г.) и в политотчете ЦК на XIV съезде ВКП (декабрь 1925 г.).
Таковы факты.
Эти факты известны, я думаю, всем и каждому, в том числе и т. Зиновьеву.
Если теперь, спустя почти два года после идейной борьбы в партии и после принятой резолюции на XIV партконференции (апрель 1925 г.) т. Зиновьев находит возможным в своем заключительном слове на XIV партсъезде (декабрь 1925 г.) вытащить старую, совершенно недостаточную формулу из брошюры Сталина, писанной в апреле 1924 г., как базу для решения уже решенного вопроса о победе социализма в одной стране, — то эта своеобразная манера т. Зиновьева говорит лишь о том, что он окончательно запутался в этом вопросе. Тащить партию назад, после того как она ушла вперед, обходить резолюцию XIV партконференции, после того как она подтверждена пленумом ЦК, — это значит безнадежно увязнуть в противоречиях, не верить в дело строительства социализма, сойти с пути Ленина и расписаться в своем собственном поражении.
Что такое возможность победы социализма в одной стране?
Это есть возможность разрешения противоречий между пролетариатом и крестьянством внутренними силами нашей страны, возможность взятия власти пролетариатом и использования этой власти для построения полного социалистического общества в нашей стране, при сочувствии и поддержке пролетариев других стран, но без предварительной победы пролетарской революции в других странах.
Без такой возможности строительство социализма есть строительство без перспективы, строительство без уверенности построить социализм. Нельзя строить социализм, не будучи уверен, что его можно построить, не будучи уверен, что техническая отсталость нашей страны не является непреодолимым препятствием к построению полного социалистического общества. Отрицание такой возможности есть неверие в дело строительства социализма, отход от ленинизма.
Что такое невозможность полной, окончательной победы социализма в одной стране без победы революции в других, странах?
Это есть невозможность полной гарантии от интервенции, а значит, и реставрации буржуазных порядков, без победы революции, по крайней мере, в ряде стран. Отрицание этого бесспорного положения есть отход от интернационализма, отход от ленинизма.
«Мы живем, — говорит Ленин, — не только в государстве, но и в системе государств, и существование Советской Республики рядом с империалистскими государствами продолжительное время немыслимо. В конце концов либо одно, либо другое победит. А пока этот конец наступит, ряд самых ужасных столкновений между Советской Республикой и буржуазными государствами неизбежен. Это значит, что господствующий класс, пролетариат, если только он хочет и будет господствовать, должен доказать это и своей военной организацией» (т. XXIV, стр. 122).
«Мы имеем перед собою, — говорит Ленин в другом месте, — в высшей степени неустойчивое, но все же несомненное, неоспоримое известное равновесие. Надолго ли это — не знаю, и думаю, что этого знать нельзя. И поэтому с нашей стороны нужна величайшая осторожность. И первой заповедью нашей политики, первым уроком, вытекающим из нашей правительственной деятельности за год, уроком, который должны усвоить себе все рабочие и крестьяне, это — быть начеку, помнить, что мы окружены людьми, классами, правительствами, которые открыто выражают величайшую ненависть к нам. Надо помнить, что от всякого нашествия мы всегда на волоске» (т. XXVII, стр. 117).
Кажется, ясно.
Как обстоит дело у т. Зиновьева насчет вопроса о победе социализма в одной стране?
Слушайте:
«Под окончательной победой социализма следует понимать, по крайней мере: 1) уничтожение классов и, стало быть, 2) упразднение диктатуры одного класса, в данном случае диктатуры пролетариата»... «Чтобы еще точнее уяснить себе, — говорит дальше т. Зиновьев, — как стоит вопрос у нас в СССР в 1925 году, надо различать две вещи: 1) обеспеченная возможность строить социализм, — такая возможность строить социализм вполне, разумеется, может мыслиться и в рамках одной страны, и 2) окончательное построение и упрочение социализма, т. е. осуществление социалистического строя, социалистического общества».
Что все это может означать?
А то, что под окончательной победой социализма в одной стране т. Зиновьев понимает не гарантию от интервенции и реставрации, а возможность построения социалистического общества. Под победой же социализма в одной стране т. Зиновьев понимает такое строительство социализма, которое не может и не должно привести к построению социализма. Строительство на-авось, без перспективы, строительство социализма при невозможности построить социалистическое общество — такова позиция т. Зиновьева.
Строить социализм без возможности построить его, строить, зная, что не построишь, — вот до каких несообразностей договорился т. Зиновьев. Но это ведь издевка над вопросом, а не разрешение вопроса!
А вот еще одно место из заключительного слова т. Зиновьева на XIV партсъезде:
«Вы посмотрите, до чего, напр., договорился т. Яковлев на последней Курской губпартконференции. „Можем ли мы в одной стране, — спрашивает он, — будучи окружены со всех сторон капиталистическими врагами, можем ли мы в таких условиях в одной стране построить социализм?“ И отвечает: „На основе всего сказанного мы вправе сказать, что мы не только строим социализм, но что мы, несмотря на то, что мы пока что одни, что мы пока единственная в мире советская страна, советское государство, — мы этот социализм построим“ („Курская Правда“ № 27 9 от 8 декабря 1925 г.). Разве это ленинская постановка вопроса, разве здесь не отдает душком национальной ограниченности?»[40].
Таким образом, по Зиновьеву выходит, что признать возможность построения социализма в одной стране — это значит стать на точку зрения национальной ограниченности, а отрицать такую возможность — значит стать на точку зрения интернационализма.
Но если это верно, — стоит ли вообще вести борьбу за победу над капиталистическими элементами нашего хозяйства? Не следует ли из этого, что такая победа невозможна?
Капитуляция перед капиталистическими элементами нашего хозяйства — вот куда приводит внутренняя логика аргументации т. Зиновьева.
И эту несообразность, не имеющую ничего общего с ленинизмом, преподносит нам т. Зиновьев как «интернационализм», как «стопроцентный ленинизм»!
Я утверждаю, что в важнейшем вопросе о строительстве социализма т. Зиновьев отходит от ленинизма, скатываясь на точку зрения меньшевика Суханова.
Обратимся к Ленину. Вот что он говорит о победе социализма в одной стране еще до Октябрьской революции, в августе 1915 года:
«Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство[41], встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплоататорских классов и их государств» (см. т. XVIII, стр. 232—233).
Что значит подчеркнутая фраза Ленина: «организовав у себя социалистическое производство»? Это значит, что пролетариат победившей страны может и должен организовать у себя, после взятия власти, социалистическое производство. А что значит «организовать социалистическое производство»? Это значит построить социалистическое общество. Едва ли нужно доказывать, что это ясное и определенное положение Ленина не нуждается в дальнейших комментариях. В противном случае непонятны были бы призывы Ленина ко взятию власти пролетариатом в октябре 1917 года.
Вы видите, что это ясное положение Ленина, как небо от земли, отличается от путанного и антиленинского «положения» т. Зиновьева о том, что мы можем строить социализм «в рамках одной страны» при невозможности построить его.
Это было сказано Лениным в 1915 году, до взятия власти пролетариатом. Но, может быть, у него изменились взгляды после опыта взятия власти, после 1917 года? Обратимся к брошюре Ленина «О кооперации», писанной в 1923 году.
«В самом деле, — говорит Ленин, — власть государства на все крупные средства производства, власть государства в руках пролетариата, союз этого пролетариата со многими миллионами мелких и мельчайших крестьян, обеспечение руководства за этим пролетариатом по отношению к крестьянству и т. д., — разве это не все, что нужно для того, чтобы из кооперации, из одной только кооперации, которую мы прежде третировали, как торгашескую, и которую с известной стороны имеем право третировать теперь при нэпе так же, разве это не все необходимое для построения полного социалистического общества?[42] Это еще не построение социалистического общества, но это все необходимое и достаточное для этого построения»[43] (см. т. XXVII, стр. 392).
Иначе говоря: мы можем и должны построить полное социалистическое общество, ибо мы имеем в своем распоряжении все необходимое и достаточное для этого построения.
Кажется, трудно выразиться яснее.
Сравните это классическое положение Ленина с антиленинской отповедью т. Зиновьева против т. Яковлева и поймете, что Яковлев только повторил слова Ленина о возможности построения социализма в одной стране, а Зиновьев, выступая против этого положения, бичуя т. Яковлева, отошел от Ленина и стал на точку зрения меньшевика Суханова, на точку зрения невозможности построения социализма в нашей стране ввиду ее технической отсталости.
Неизвестно только, для чего же мы брали власть в октябре 1917 г., если не рассчитывали построить социализм? Не надо было брать власть в октябре 1917 г. — вот к какому выводу приводит внутренняя логика аргументации т. Зиновьева.
Я утверждаю далее, что в важнейшем вопросе о победе социализма т. Зиновьев пошел против определенных решений нашей партии, зафиксированных в известной резолюции XIV партконференции «О задачах Коминтерна и РКП(б) в связи с расширенным пленумом ИККИ».
Обратимся к этой резолюции. Вот что сказано там о победе социализма в одной стране:
«Наличие двух прямо противоположных общественных систем вызывает постоянную угрозу капиталистической блокады, других форм экономического давления, вооруженной интервенции, реставрации. Единственной гарантией окончательной победы социализма, т. е. гарантией от реставрации[44], является, следовательно, победоносная социалистическая революция в ряде стран...» «Ленинизм учит, что окончательная победа социализма в смысле полной гарантии от реставрации[45] буржуазных отношений возможна только в международном масштабе...» «Из этого отнюдь не вытекает[46], что невозможна постройка полного социалистического общества[47] в такой отсталой стране, как Россия, без „государственной помощи“ (Троцкий) более развитых в технико-экономическом отношении стран» (см. резолюцию).
Вы видите, что резолюция трактует окончательную победу социализма, как гарантию от интервенции и реставрации, — в полную противоположность трактовке т. Зиновьева в его книге «Ленинизм».
Вы видите, что резолюция признает возможность постройки полного социалистического общества в такой отсталой стране, как Россия, без «государственной помощи» более развитых в технико-экономическом отношении стран, — в полную противоположность обратному утверждению т. Зиновьева в его отповеди против т. Яковлева в заключительном слове на XIV партсъезде.
Как назвать это, как не борьбой т. Зиновьева против резолюции XIV партконференции?
Конечно, партийные резолюции иногда не безгрешны. Бывает, что партийные резолюции содержат ошибки. Вообще говоря, можно предположить, что резолюция XIV партконференции тоже содержит некоторые ошибки. Возможно, что т. Зиновьев считает данную резолюцию ошибочной. Но тогда об этом надо сказать ясно и открыто, как подобает большевику. Однако, т. Зиновьев не делает этого почему-то. Он предпочел избрать другой путь, путь тыловых атак резолюции XIV партконференции, при замалчивании этой резолюции и при отсутствии какой бы то ни было открытой критики резолюции. Тов. Зиновьев думает, видимо, что этот путь лучше всего достигает цели. А цель у него одна — «улучшить» резолюцию и «немножечко» подправить Ленина. Едва ли нужно доказывать, что т. Зиновьев ошибся в своих расчетах.
Откуда проистекает ошибка т. Зиновьева? Где корень этой ошибки?
Корень этой ошибки заключается, по-моему, в уверенности т. Зиновьева в том, что техническая отсталость нашей страны является непреодолимым препятствием построения полного социалистического общества, что пролетариат не может построить социализм ввиду технической отсталости нашей страны. Тов. Зиновьев и т. Каменев одно время пробовали выступить с этим аргументом на одном из заседаний ЦК партии перед апрельской партконференцией. Но они получили отповедь и вынуждены были отступить, подчинившись формально противоположной точке зрения, точке зрения большинства ЦК. Но, подчинившись ей формально, т. Зиновьев все время продолжал борьбу с ней. Вот что говорит об этом «инциденте» в ЦК ВКП Московский Комитет нашей партии в своем «ответе» на письмо ленинградской губпартконференции:
«Не тан давно товарищи Каменев и Зиновьев защищали в Политбюро ту точку зрения, будто бы мы не сможем справиться с внутренними трудностями из-за нашей технической и экономической отсталости, если только нас не спасет международная революция. Мы же, вместе с большинством ЦК, думаем, что мы можем строить социализм, строим и построим его, несмотря на нашу техническую отсталость и вопреки ей. Мы думаем, что это строительство будет итти, конечно, гораздо медленнее, чем в условиях мировой победы, но тем не менее мы идем и будем итти вперед. Мы точно так же полагаем, что точка зрения тт. Каменева и Зиновьева выражает неверие во внутренние силы нашего рабочего класса и идущих за ним крестьянских масс. Мы полагаем, что она есть отход от ленинской позиции» (см. «Ответ»).
Этот документ появился в печати во время первых заседаний XIV партсъезда. Тов. Зиновьев, конечно, имел возможность выступить против этого документа еще на съезде. Характерно, что у тт. Зиновьева и Каменева не нашлось аргументов против этого тяжкого обвинения, выставленного против них Московским Комитетом нашей партии. Случайно ли это? Я думаю, что не случайно. Обвинение, видимо, попало в цель. Тов. Зиновьев и т. Каменев «ответили» на это обвинение молчанием потому, что нечем было его «крыть».
Новая оппозиция обижается, что т. Зиновьева обвиняют в неверии в дело победы социалистического строительства в нашей стране. Но если т. Зиновьев после целого года обсуждения вопроса о победе социализма в одной стране, после того как точка зрения т. Зиновьева была отвергнута Политбюро ЦК (апрель 1925 г.), после того как сложилось уже определенное мнение партии по этому вопросу, зафиксированное в известной резолюции XIV партконференции (апрель 1925 г.), если после всего этого т. Зиновьев решается выступить в своей книге «Ленинизм» (сентябрь 1925 г.) против точки зрения партии, если он потом повторяет это выступление на XIV съезде, — то как объяснить все это, это упорство, эту настойчивость в отстаивании своей ошибки, как не тем, что т. Зиновьев заражен, безнадежно заражен неверием в дело победы социалистического строительства в нашей стране?
Тов. Зиновьеву угодно трактовать это свое неверие как интернационализм. Но с каких это пор отход от ленинизма в кардинальном вопросе ленинизма стал трактоваться у нас как интернационализм?
Не вернее ли будет сказать, что не партия, а т. Зиновьев грешит здесь против интернационализма и международной революции? Ибо что такое наша страна «строящегося социализма», как не база мировой революции? Но может ли она быть настоящей базой мировой революции, если она неспособна построить социалистическое общество? Может ли она остаться тем величайшим притягательным центром для рабочих всех стран, каким она, несомненно, является теперь, если она неспособна добиться у себя победы над капиталистическими элементами нашего хозяйства, победы социалистического строительства? Я думаю, что не может. Но не следует ли из этого, что неверие в победу социалистического строительства, проповедь этого неверия ведет к развенчанию нашей страны как базы мировой революции, развенчание же нашей страны ведет к ослаблению мирового революционного движения. Чем отпугивали от нас рабочих гг. социал-демократы? Проповедью о том, что «У русских ничего не выйдет». Чем мы бьем теперь социал-демократов, привлекая к себе целые вереницы рабочих делегаций и укрепляя тем самым позиции коммунизма во всем мире? Нашими успехами по строительству социализма. Но разве не ясно после этого, что кто проповедует неверие в наши успехи по строительству социализма, тот помогает косвенно социал-демократам, тот ослабляет размах международного революционного движения, тот неизбежно отходит от интернационализма?..
Вы видите, что с «интернационализмом» т. Зиновьева дело обстоит ничуть не лучше, чем с его «стопроцентным ленинизмом» в вопросе о строительстве социализма в одной стране.
Поэтому XIV партсъезд поступил правильно, определив взгляды новой оппозиции как «неверие в дело строительства социализма» и «извращение ленинизма».
Я думаю, что неверие в победу социалистического строительства является основной ошибкой новой оппозиции. Ошибка эта является, по-моему, основной потому, что из нее проистекают все остальные ошибки новой оппозиции. Ошибки новой оппозиции по вопросу о нэпе, о госкапитализме, о природе нашей социалистической промышленности, о роли кооперации при диктатуре пролетариата, о методах борьбы с кулачеством, о роли и удельном весе среднего крестьянства — все эти ошибки являются производными от основной ошибки оппозиции, от неверия в возможность построения социалистического общества силами нашей страны.
Что такое неверие в победу социалистического строительства в нашей стране?
Это есть, прежде всего, отсутствие уверенности в том, что основные массы крестьянства могут втянуться, в силу известных условий развития нашей страны, в дело социалистического строительства.
Это есть, во-вторых, отсутствие уверенности в том, что пролетариат нашей страны, имеющий в своем распоряжении командные высоты народного хозяйства, способен втянуть основные массы крестьянства в дело социалистического строительства.
Из этих положений исходит молчаливо оппозиция в своих построениях о путях нашего развития, все равно, делает ли она это сознательно или бессознательно.
Можно ли втянуть основную массу советского крестьянства в дело социалистического строительства?
В брошюре «Об основах ленинизма, имеются на этот счет два основных положения:
1) «Нельзя смешивать крестьянство Советского Союза с крестьянством Запада. Крестьянство, прошедшее школу трех революций, боровшееся против царя и буржуазной власти вместе с пролетариатом и во главе с пролетариатом, крестьянство, получившее землю и мир из рук пролетарской революции и ставшее ввиду этого резервом пролетариата, ― это крестьянство не может не отличаться от крестьянства, боровшегося во время буржуазной революции во главе с либеральной буржуазией, получившего землю из рук этой буржуазии и ставшего ввиду этого резервом буржуазии. Едва ли нужно доказывать, что советское крестьянство, привыкшее ценить политическую дружбу и политическое сотрудничество с пролетариатом и обязанное своей свободой этой дружбе и этому сотрудничеству, ― не может не составлять исключительно благоприятный матерьял для экономического сотрудничества с пролетариатом.»
2) «Нельзя смешивать сельское хозяйство России с сельским хозяйством Запада. Там развитие сельского хозяйства идет по обычной линии капитализма, в обстановке глубокой диференциации крестьянства, с крупными имениями и частно-капиталистическими латифундиями на одном полюсе, с пауперизмом, нищетой и наемным рабством ― на другом. Там распад и разложение ввиду этого вполне естественны. Не то в России. У нас развитие сельского хозяйства не может пойти по такому пути, хотя бы потому, что наличие Советской власти и национализация основных орудий и средств производства не допускают такого развития. В России развитие сельского хозяйства должно пойти по другому пути, по пути кооперирования миллионов мелкого и среднего крестьянства, по пути развития в деревне массовой кооперации, поддерживаемой государством в порядке льготного кредитования. Ленин правильно указал в статьях о кооперации, что развитие сельского хозяйства у нас должно пойти по новому пути, по пути вовлечения большинства крестьян в социалистическое строительство через кооперацию, по пути постепенного внедрения в сельское хозяйство начал коллективизма сначала в области сбыта, а потом ― в области производства продуктов сельского хозяйства.... Едва ли нужно доказывать, что громадное большинство крестьянства охотно станет на этот новый путь развития, отбросив прочь путь частно-капиталистических латифундий и наемного рабства, путь нищеты и разорения».
Правильны ли эти положения?
Я думаю, что оба эти положения являются правильными и неоспоримыми для всего нашего строительного периода в условиях нэпа.
Они являются лишь выражением известных тезисов Ленина о смычке пролетариата и крестьянства, о включении крестьянских хозяйств в систему социалистического развития страны, о том, что пролетариат должен двигаться к социализму вместе с основными массами крестьянства, о том, что кооперирование миллионных масс крестьянства является столбовой дорогой социалистического строительства в деревне, что при росте нашей социалистической индустрии «простой рост кооперации для нас тождественен с ростом социализма» (см. т. XXVII, стр. 306).
В самом деле, по какому пути может и должно пойти развитие крестьянского хозяйства в нашей стране?
Крестьянское хозяйство не есть капиталистическое хозяйство. Крестьянское хозяйство, если взять подавляющее большинство крестьянских хозяйств, есть хозяйство мелкотоварное. А что такое мелкотоварное крестьянское хозяйство? Это есть хозяйство, стоящее на распутьи между капитализмом и социализмом. Оно может развиться и в сторону капитализма, как это происходит теперь в капиталистических странах, и в сторону социализма, как это должно произойти у нас, в нашей стране, при диктатуре пролетариата.
Откуда такая неустойчивость, несамостоятельность крестьянского хозяйства? Чем ее объяснить?
Объясняется она распыленностью крестьянских хозяйств, их неорганизованностью, их зависимостью от города, от индустрии, от кредитной системы, от характера власти в стране, наконец, тем общеизвестным положением, что деревня идет и должна итти за городом как в материальном, так и в культурном отношении.
Капиталистический путь развития крестьянского хозяйства означает развитие через глубочайшую диференциацию крестьянства, с крупными латифундиями на одном полюсе и массовым обнищанием на другом полюсе. Такой путь развития является неизбежным в капиталистических странах, потому что деревня, крестьянское хозяйство находится в зависимости от города, от индустрии, от концентрированного кредита в городе, от характера власти, а в городе царит буржуазия, капиталистическая промышленность, капиталистическая кредитная система, капиталистическая государственная власть.
Обязателен ли этот путь развития крестьянских хозяйств в нашей стране, где город имеет совершенно другой облик, где индустрия находится в руках пролетариата, где транспорт, кредитная система, государственная власть и т. д. сосредоточены в руках пролетариата, где национализация земли является всеобщим законом в стране, Конечно, не обязателен. Наоборот. Именно потому, что город является руководителем деревни, а в городе царит у нас пролетариат, держащий в руках все командные высоты народного хозяйства, именно поэтому крестьянские хозяйства должны пойти в своем развитии по другому пути, по пути социалистического строительства.
Что это за путь?
Это есть путь массового кооперирования миллионов крестьянских хозяйств по всем линиям кооперации, путь объединения распыленных крестьянских хозяйств вокруг социалистической индустрии, путь насаждения начал коллективизма среди крестьянства сначала по линии сбыта продуктов земледелия и снабжения крестьянских хозяйств городскими изделиями, а потом по линии сельско-хозяйственного производства.
И чем дальше, тем больше этот путь становится неизбежным в обстановке диктатуры пролетариата, ибо кооперирование по линии сбыта, кооперирование по линии снабжения, наконец, кооперирование по линии кредита и производства (сел.-хоз. товарищества) является единственным путем подъема благосостояния деревни, единственным средством спасения широких масс крестьянства от нищеты и разорения.
Говорят, что крестьянство у нас несоциалистично по своему положению, что ввиду этого оно неспособно к социалистическому развитию. Это, конечно, верно, что крестьянство несоциалистично по своему положению. Но это не есть аргумент против развития крестьянских хозяйств по пути социализма, если доказано, что деревня идет за городом, а в городе командует социалистическая промышленность. Во время Октябрьской революции крестьянство тоже не являлось социалистическим по своему положению и оно вовсе не хотело установить в стране социализм. Оно добивалось тогда, главным образом, ликвидации помещичьей власти и окончания войны, установления мира. Тем не менее оно пошло тогда за социалистическим пролетариатом. Почему? Потому, что свержение буржуазии и взятие власти социалистическим пролетариатом явилось тогда единственным путем выхода из империалистической войны, единственным путем установления мира. Потому, что других путей не было тогда и не могло быть. Потому, что нашей партии удалось тогда нащупать, найти ту степень соединения и подчинения специфических интересов крестьянства (свержение помещика, мир) общим интересам страны (диктатура пролетариата), которая оказалась приемлемой и выгодной для крестьянства. И крестьянство, несмотря на его несоциалистичность, пошло тогда за социалистическим пролетариатом.
То же самое нужно сказать о социалистическом строительстве в нашей стране, о вовлечении крестьянства в русло этого строительства. Крестьянство несоциалистично по своему положению. Но оно должно стать, и обязательно станет, на путь социалистического развития, ибо нет и не может быть других путей спасения крестьянства от нищеты и разорения, кроме смычки с пролетариатом, кроме смычки с социалистической промышленностью, кроме включения крестьянского хозяйства в общее русло социалистического развития через массовое кооперирование крестьянства.
Почему именно через массовое кооперирование крестьянства?
Потому, что в массовом кооперировании «мы нашли ту степень соединения частного интереса, частно-торгового интереса, проверки и контроля его государством, степень подчинения его общим интересам» (Ленин), которая является приемлемой и выгодной для крестьянства и которая обеспечивает пролетариату возможность вовлечения основной массы крестьянства в дело социалистического строительства. Именно потому, что крестьянству выгодно организовать сбыт своих товаров и снабжение своего хозяйства машинами через кооперацию, именно поэтому оно должно пойти, и оно пойдет, по пути массового кооперирования.
А что означает массовое кооперирование крестьянских хозяйств при главенстве социалистической промышленности?
Оно означает отход мелкотоварного крестьянского хозяйства от старого капиталистического пути, чреватого массовым разорением крестьянства, и переход на новый путь развития, на путь социалистического строительства.
Вот почему борьба за новый путь развития крестьянского хозяйства, борьба за вовлечение основной массы крестьянства в дело строительства социализма является очередной задачей нашей партии.
XIV съезд ВКП поступил поэтому правильно, постановив, что:
«Основной путь строительства социализма в деревне заключается в том, чтобы при возрастающем экономическом руководстве со стороны социалистической госпромышленности, государственных кредитных учреждений и других командных высот, находящихся в руках пролетариата, вовлечь в кооперативную организацию основную массу крестьянства и обеспечить этой организации социалистическое развитие, используя, преодолевая и вытесняя капиталистические ее элементы» (см. резолюцию съезда по отчету ЦК).
Глубочайшая ошибка новой оппозиции состоит в том, что она не верит в этот новый путь развития крестьянства, не видит или не понимает всей неизбежности этого пути в условиях диктатуры пролетариата. А не понимает она этого потому, что не верит в победу социалистического строительства в нашей стране, не верит в способность нашего пролетариата повести за собой крестьянство по пути к социализму.
Отсюда непонимание двойственного характера нэпа, преувеличение отрицательных сторон нэпа и трактовка нэпа как отступления по преимуществу.
Отсюда преувеличение роли капиталистических элементов нашего хозяйства и преуменьшение роли рычагов нашего социалистического развития (социалистическая промышленность, кредитная система, кооперация, власть пролетариата и т. д.).
Отсюда непонимание социалистической природы нашей государственной промышленности и сомнения в правильности кооперативного плана Ленина.
Отсюда раздувание диференциации в деревне, паника перед кулаком, преуменьшение роли середняка, попытки сорвать политику партии по обеспечению прочного союза с середняком и, вообще, метание из стороны в сторону в вопросе о политике партии в деревне.
Отсюда непонимание той громадной работы партии по вовлечению миллионных масс рабочих и крестьян в строительство промышленности и сельского хозяйства, в оживление кооперации и советов, в управление страной, в борьбу с бюрократизмом, в борьбу за улучшение и переделку нашего государственного аппарата, которая знаменует собой новую полосу развития и без которой немыслимо никакое социалистическое строительство.
Отсюда безнадежность и растерянность перед трудностями нашего строительства, сомнения в возможности индустриализации нашей страны, пессимистическая болтовня о перерождении партии и т. д.
У них, у буржуа, все обстоит более или менее хорошо, у нас же, у пролетариев, — более или менее плохо; если не подоспеет с Запада революция — пропало наше дело, — таков общий тон новой оппозиции, являющийся, по-моему, тоном ликвидаторским, но для чего-то выдаваемый оппозицией (должно быть, для потехи) за «интернационализм».
Нэп есть капитализм, говорит оппозиция. Нэп есть отступление по преимуществу, говорит т. Зиновьев. Все это, конечно, неверно. На самом деле нэп есть политика партии, допускающая борьбу социалистических и капиталистических элементов и рассчитанная на победу социалистических элементов над элементами капиталистическими. На самом деле нэп только начался отступлением, но он рассчитан на то, чтобы в ходе отступления произвести перегруппировку сил и повести наступление. На самом деле мы наступаем уже несколько лет, и наступаем с успехом, развивая нашу индустрию, развивая советскую торговлю, тесня частный капитал.
Но каков смысл тезиса — нэп есть капитализм, нэп есть отступление по преимуществу? Из чего исходит этот тезис?
Он исходит из неправильного предположения о том, что у нас происходит теперь простое восстановление капитализма, простой «возврат» капитализма. Только этим предположением можно объяснить сомнения оппозиции насчет социалистической природы нашей промышленности. Только этим предположением можно объяснить панику оппозиции перед кулаком. Только этим предположением можно объяснить ту поспешность, с которой ухватилась оппозиция за неправильные цифры о диференциации крестьянства. Только этим предположением можно объяснись особую забывчивость оппозиции насчет того, что середняк является у нас центральной фигурой земледелия. Только этим предположением можно объяснить недооценку удельного веса середняка и сомнения насчет кооперативного плана Ленина. Только этим предположением можно «обосновать» неверие новой оппозиции в новый путь развития деревни, в путь вовлечения деревни в социалистическое строительство.
На самом деле у нас происходит теперь не односторонний процесс восстановления капитализма, а двусторонний процесс развития капитализма и развития социализма, противоречивый процесс борьбы элементов социалистических с элементами капиталистическими, процесс преодоления элементов капиталистических элементами социалистическими. Это одинаково неоспоримо как для города, где базой социализма является государственная промышленность, так и для деревни, где основной зацепкой социалистического развития является массовая кооперация, смыкаемая с социалистической промышленностью.
Простое восстановление капитализма невозможно хотя бы потому, что власть у нас пролетарская, крупная промышленность в руках пролетариата, транспорт и кредит находятся в распоряжении пролетарского государства.
Диференциация не может принять прежних размеров, середняк остается основной массой крестьянства, а кулак не может возыметь прежнюю силу хотя бы потому, что земля у нас национализирована, она изъята из обращения, а наша торговая, кредитная налоговая и кооперативная политика направлена на то, чтобы ограничить эксплоататорские стремления кулачества, поднять благосостояние широчайших масс крестьянства и выравнивать крайности в деревне. Я уже не говорю о том, что борьба с кулачеством идет у нас теперь не только по старой линии, по линии организации бедноты против кулачества, но и по новой линии, по линии укрепления союза пролетариата и бедноты с середняцкими массами крестьянства против кулака. Тот факт, что оппозиция не понимает смысла и значения борьбы с кулачеством по этой второй линии, этот факт лишний раз подтверждает, что оппозиция сбивается на старый путь развития деревни, на путь ее капиталистического развития, когда кулак и беднота составляли основные силы деревни, а середняк «вымывался».
Кооперация есть разновидность государственного капитализма, говорит оппозиция, ссылаясь при этом на «Продналог» Ленина, ввиду чего она не верит в возможность использования кооперации, как основной зацепки для социалистического развития. Оппозиция и здесь допускает грубейшую ошибку. Такая трактовка кооперации была достаточна и удовлетворительна в 1921 г., когда был написан «Продналог», когда у нас не было развитой социалистической промышленности, когда Ленин мыслил госкапитализм как возможную основную форму нашего хозяйствования, а кооперацию рассматривал в сочетании с госкапитализмом. Но эта трактовка теперь уже недостаточна и превзойдена историей, ибо с тех пор времена изменились, социалистическая промышленность у нас развилась, госкапитализм не привился в той степени, в какой это было желательно, а кооперация, охватывающая теперь более десятка миллионов членов, стала смыкаться с социалистической индустрией.
Чем же иначе объяснить тот факт, что уже спустя два года после «Продналога», в 1923 году, Ленин стал рассматривать кооперацию по-другому, считая, что «кооперация в наших условиях сплошь да рядом совершенно совпадает с социализмом»? (см. т. XXVII, стр. 396).
Чем же иначе это объяснить, как не тем, что за эти два года социалистическая промышленность успела уже вырасти, госкапитализм же не привился в должной степени, ввиду чего Ленин стал рассматривать кооперацию уже не в сочетании с госкапитализмом, а в сочетании с социалистической промышленностью?
Изменились условия развития кооперации. Должен был измениться и подход к вопросу о кооперации.
Вот, напр., одно замечательное место из брошюры Ленина «О кооперации» (1923 г.), проливающее свет на этот вопрос:
«При государственном капитализме[48] предприятия кооперативные отличаются от государственно-капиталистических, как предприятия частные, во-первых, и коллективные, во-вторых. При нашем существующем строе[49] предприятия кооперативные отличаются от предприятий частно-капиталистических, как предприятия коллективные, но не отличаются[50] от предприятий социалистических, если они основаны на земле, при средствах производства, принадлежащих государству, т. е. рабочему классу» (т. XXVII, стр. 396).
В этой маленькой цитате разрешены два больших вопроса. Во-первых, вопрос о том, что «наш существующий строй» не есть госкапитализм. Во-вторых, вопрос о том, что кооперативные предприятия, взятые в сочетании с «нашим строем», «не отличаются» от предприятий социалистических.
Я думаю, что трудно выразиться яснее.
А вот еще одно место из той же брошюры Ленина:
«Простой рост кооперации для нас тождественен (с указанным выше „небольшим“ исключением) с ростом социализма, и вместе с этим мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм» (см. там же).
Очевидно, что в брошюре «О кооперации» мы имеем дело с новой оценкой кооперации, чего не хочет признать новая оппозиция и что она старательно замалчивает, вопреки фактам, вопреки очевидной истине, вопреки ленинизму.
Одно дело — кооперация, взятая в сочетании с госкапитализмом, и другое дело — кооперация, взятая в сочетании с социалистической промышленностью.
Из этого, однако, нельзя делать того вывода, что между «Продналогом» и брошюрой «О кооперации» лежит пропасть. Это, конечно, неправильно. Достаточно сослаться, например, на следующее место в «Продналоге», чтобы сразу уловить неразрывную связь между «Продналогом» и брошюрой «О кооперации» в вопросе об оценке кооперации. Вот оно:
«Переход от концессий к социализму есть переход от одной формы крупного производства к другой форме крупного производства. Переход от кооперации мелких хозяйчиков к социализму есть переход от мелкого производства к крупному, т. е. переход более сложный, но зато способный охватить, в случае успеха, более широкие массы населения, способный вырвать более глубокие и более живучие корни старых, досоциалистических[51], даже докапиталистических отношений, наиболее упорных в смысле сопротивления всякой „новизне“» (т. XXVI, стр. 337).
Из этой цитаты видно, что Ленин еще во время «Продналога», когда не было еще у нас развитой социалистической индустрии, считал возможным превращение кооперации, в случае успеха, в могучее средство борьбы против «досоциалистических», а значит, и против капиталистических отношений. Я думаю, что эта именно мысль и послужила впоследствии отправной точкой для его брошюры «О кооперации».
Но что из всего этого следует?
А из этого следует, что новая оппозиция подходит к вопросу о кооперации не по-марксистски, а метафизически. Она рассматривает кооперацию не как историческое явление, взятое в сочетании с другими явлениями, в сочетании, скажем, с госкапитализмом (в 1921 г.) или социалистической промышленностью (в 1923 г.), а как нечто постоянное и раз навсегда данное, как «вещь в себе».
Отсюда ошибки оппозиции по вопросу о кооперации, отсюда ее неверие в развитие деревни к социализму через кооперацию, отсюда сворачивание оппозиции на старый путь, на путь капиталистического развития деревни.
Такова в общем позиция новой оппозиции в практических вопросах социалистического строительства.
Вывод один: линия оппозиции, поскольку есть у нее линия, колебания и шатания оппозиции, ее неверие и растерянность перед трудностями — ведут к капитуляции перед капиталистическими элементами нашего хозяйства. Ибо, если нэп есть отступление по преимуществу, если социалистическая природа государственной промышленности подвергается сомнению, если кулак почти что всесилен, на кооперацию мало надежды, роль середняка прогрессивно падает, новый путь развития деревни сомнителен, партия почти что перерождается, а революция с Запада еще не так близка, — то что же остается после всего этого в арсенале у оппозиции, на что она рассчитывает в борьбе с капиталистическими элементами нашего хозяйства? Нельзя же итти в бой с одной лишь «Философией эпохи».
Ясно, что арсенал новой оппозиции незавиден, если вообще можно назвать его арсеналом. Этот арсенал не для борьбы. Тем более он не для победы.
Ясно, что с таким арсеналом партия «в два счета» загубила бы себя, если бы она полезла в драку, — ей пришлось бы просто капитулировать перед капиталистическими элементами нашего хозяйства.
Поэтому XIV съезд партии поступил совершенно правильно, постановив, что «борьба за победу социалистического строительства в СССР является основной задачей нашей партии»; что одним из необходимых условий для разрешения этой задачи является «борьба с неверием в дело строительства социализма в нашей стране и с попытками рассматривать наши предприятия, являющиеся предприятиями „последовательно-социалистического типа“ (Ленин), как предприятия „государственно-капиталистические“»; что «такие идейные течения, делая невозможным сознательное отношение масс к строительству социализма вообще и социалистической промышленности в частности, способны лишь затормозить рост социалистических элементов хозяйства и облегчить борьбу с ними со стороны частного капитала»; что «съезд считает поэтому необходимой широкую воспитательную работу для преодоления этих извращений ленинизма» (см. резолюцию по отчету ЦК ВКП).
Историческое значение XIV съезда ВКП состоит в том, что он сумел вскрыть до корней ошибки новой оппозиции, отбросил прочь ее неверие и хныканье, ясно и четко наметил путь дальнейшей борьбы за социализм, дал партии перспективу победы и вооружил тем самым пролетариат несокрушимой верой в победу социалистического строительства.
25 января 1926 г.
«Вопросы ленинизма», 10 издание, Партиздат ЦК ВКП(б), 1937.
В. И. ЛЕНИН.
Гимназист восьмого класса. 1887 г.
В. И. ЛЕНИН.
1892 г.
В. И. ЛЕНИН.
1897 г.
Н. Ленин. Что делать? Штуттгарт. 1902 г. Первое издание.
Н. Ленин. Две тактики социальдемократии в демократической революции. Женева, 1905 г. Изд. ЦК РСДРП. Первое издание.
В. И. ЛЕНИН.
1917 г. 
В. И. Ленин. Тезисы. Первоначальный набросок. 16 (3) апреля 1917 г.
Первая страница рукописи.
В. И. Ленин. Товарищи рабочие! Идем в последний, решительный бой!
Август 1918 г. Первая страница рукописи.
В. И. Ленин и И. В. Сталин у прямого провода. 1918 г. Рис. П. Васильева.
В. И. Ленин и И. В. Сталин с красногвардейцами в Смольном. 1917 г. Рис. П. Васильева. 
В. И. Ленин. Резолюция о вооруженном восстании. 23 (10) октября 1917 г. Первая и вторая страницы рукописи.
Удостоверение Управления Делами Совнаркома РСФСР от 29 января 1919 года о том, что Председатель Совнаркома В. И. Ульянов (Ленин) занимается умственным трудом неограниченное количество часов, в виду чего он имеет право пользоваться продовольственной и хлебной карточкой первой категории (Центральный музей В. И. Ленина в Москве).
В. И. Ленин и И. В. Сталин в Горках. С картины худ. А. Н. Михайловского.
В. И. Ленин, И. В. Сталин и М. И. Калинин на VIII Съезде РКП(б). Март 1919 г.
Примечания[править]
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Речь идет о «компании» Аксельрода, Мартова, Потресова и др., не подчинявшихся решениям II съезда и обвинявших Ленина в «бюрократизме». И. Ст.
- ↑ Курсив Зиновьева. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Речь идет о первом издании.
- ↑ Эта новая формулировка вопроса заменила потом старую его формулировку в последующих изданиях брошюры «Об основах ленинизма».
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.
- ↑ Курсив мой. И. Ст.