Оригинал: нем.Die Menge thut es («Nie löscht, als wär sie gegossen in Bronze…»), опубл. в 1869[1]. — Источник: Полное собрание сочинений Генриха Гейне / Под редакцией и с биографическим очерком Петра Вейнберга — 2-е изд. — СПб.: Издание А. Ф. Маркса, 1904. — Т. 6. — С. 178—181..
Пирожки, которые я до сих пор продавал по три зильбергроша, теперь продаю по два; причина этому — потребляемое большое количество.
Из объявления кондитера.
Никогда в моём воспоминании —
Будто бы из бронзы изваянье —
Не исчезнет объявленье это,
Что представила однажды мне газета 5 «Указатель Справок», — посвящённый
Пруссии cтолице просвещенной.
О, дорогой Берлин мой! Знаю я,
Что будет вечно слава зеленеть твоя,
Как зелень «Лип» твоих не увидает… 10 Ну, что Тиргартен? Как он поживает?
По-прежнему ли в нём живёт
Животное, что мирно пиво пьёт
С блондинкою женой в краю благочестивом,
Где нравов чистота с холодным пивом. 15 Любезный мой Берлин! Теперь в кого
Ты сыплешь стрелы остроумья своего?
В моё ведь время у тебя в стенах
Лишь двое упражнялись в острота́х:
Высоцкий и известный принц наследный — 20 Тот, что теперь на троне. Бедный!
Он с той поры уж не острит,
И грустно голова с короною висит.
К монарху этому ведь слабость я питаю,
Отчасти схожи мы — я полагаю: 25 Талант, блестящий ум, — и я наверно
Народом управлял бы так же скверно.
Для нас равно противно, дико
Прекрасное чудовище — музы́ка;
Поэтому он протежирует без меры 30 Убийцу музыки — маэстро Мейербе́ра.
Что государь брал деньги от него —
Фальшивый слух. Ведь мало ли чего
Не принимаем мы на веру!
Ни гро́ша государь не стоит Мейерберу; 35 И наш маэстро, для него в Берлине
Дирижируя оперой, поныне
Всю плату тоже en monnaie de signe[2] берет —
На место денег ордена, почет;
И он — я смело в этом поручусь — 40 Работает pour le roi de Prusse.[3]
При мысли о тебе, Берлин родной,
И университет встаёт передо мной.
Там скачут мимо красные уланы,
Ревёт труба, грохочут барабаны 45 И музыки солдатской звуки
Проходят даже в храм служителей науки.
Ну, как живётся в нём профессорам,
По длинным более иль менее ушам,
Мне памятным? Слащавый, как конфет, 50 Изящный трубадур Пандект
Де-Савинии что делает? Быть может,
Его давно уж червь в могиле гложет;
Не знаю; смело мне сказать, друзья,
Вы можете — не испугаюсь я, 55 И Лотта нет на свете! Смертный час
Бьёт для собак так точно, как для нас,
Тем более для тех собак, конечно,
Которые на разум лают вечно
И всех свободных немцев между нами 60 Охотно б римскими поделали рабами.
А Масман с плоским носом? Он
Всё жив ещё или похоронен?
О, для меня пусть остается тайной,
Коль он издох! Иначе чрезвычайно, 65 До слёз я огорчусь. О, да,
Пусть долгие ещё года
На ножках маленьких он семенит по свету,
К всеобщей радости!.. Ах, я фигурку эту
Любил так долго! И до этих пор 70 Её перед собой мой видит взор:
Хоть ростом крошечен, как точка,
Он пил, однако же, как бочка,
С студентами своими же — и раз
От пива юноши пришли в такой экстаз, 75 Что на гимнаста вдруг посыпались побои, —
Да и какие!.. Юные герои
Хотели доказать, что силу кулаков
Поныне, несмотря на ход веков,
Хранят Туснельдовы и Германовы внуки… 80 Германские невымытые руки
Без перерыва колотили… Точно град
Ударов сыпался… Потом пинками в зад
Усердно угощали. И терпела
Всё кляча бедная. «Предела 85 Нет изумленью моему, —
Воскликнул я к нему: —
Откуда у тебя терпенье
Переносить такое колоченье?
Ты — новый Брут!» 90 Но Масман отвечал мне: «Тут
Всё делает количество большое».
Да, à propos;[4] как нынешней весною
В Берлине уродились репа, огурцы?
А литераторы? Такие ж молодцы, 95 Такие ж бравые, как прежде, и поныне?
И гения по-прежнему в помине
Меж ними нет? А впрочем, для чего
Нам гений? Лучше без него
Мы проживём, — нам более отрады 100 Доставят скромные и набожные взгляды;
И нравственные люди нам дадут
Хорошее, которого в них много. Тут
Всё делает количество большое.
А офицеры гвардии? Какое 105 Их поведенье? Всё хранят
Надменный вид, нахальный взгляд
И узко зашнурованную талью?
По-прежнему всех прочих как «каналью»
Третируют? Смотрите, господа, 110 Поосторожнее, чтоб не стряслась беда!
Ещё не прорвалась плотина, но
Уже трещит, трещит давно.
И Бранденбургские ворота по сю пору
По-прежнему широки и высоки. Скоро 115 Случиться может, что за них швырнуть
Вас всех и с принцем прусским. Тут
Всё делает количество большое.
Примечания
↑Впервые опубликовано в Letzte Gedichte und Gedanken von Heinrich Heine. — Hamburg: Hoffman und Campe, 1869. — С. 151—155..
↑фр. En monnaie de signe — фальшивой монетой (прим. редактора).
↑фр. Pour le roi de Prusse — во имя прусского короля (прим. редактора).
