Если новый Государь осмотрительно исполняетъ въ своихъ дѣйствіяхъ все, высказанное мною выше, то на него начинаютъ смотрѣть, какъ на Государя наслѣдственнаго, и власть его въ самомъ скоромъ времени становится даже прочнѣе, чѣмъ если бы она предварительно весьма долго принадлежала его династіи. Это происходитъ отъ того, что за новымъ Государемъ всегда слѣдятъ пристальнѣе, нежели за Государемъ наслѣдственнымъ и если образъ его дѣйствій признается справедливымъ и достойнымъ, то это привязываетъ къ нему гораздо большее число лицъ, нежели древность династіи; ибо люди обыкновенно придаютъ гораздо бо́льшую цѣну настоящему, нежели прошедшему, и когда существующій порядокъ ихъ удовлетворяетъ, они имъ наслаждаются, не заботясь ни о чемъ другомъ. При этомъ подданные бываютъ обыкновенно расположены охранять и защищать своего Государя, подъ условіемъ только, чтобы онъ не измѣнялъ себѣ.
Государь, самъ достигнувшій власти, обыкновенно пользуется двойною славою, — во первыхъ за основаніе новаго Государства и во вторыхъ за его упроченіе, если онъ ввелъ хорошіе законы, учредилъ организованное войско, заключилъ выгодные союзы и преподалъ своимъ подданнымъ хорошіе примѣры; точно также двойнымъ стыдомъ покрывается наслѣдственный Государь, если онъ, рожденный для престола, по недостатку мудрости потеряетъ унаслѣдованное государство.
Если разсматривать дѣйствія различныхъ итальянскихъ Государей, потерявшихъ въ недавнее время свои государства, какъ наприм. король Неаполитанскій, герцогъ Миланскій и другіе, то всѣхъ ихъ можно прежде всего упрекнуть въ одной общей всѣмъ имъ ошибкѣ, въ неимѣніи достаточнаго числа войска, о чемъ я уже говорилъ подробно. Потомъ ихъ можно обвинить въ томъ, что они навлекли на себя ненависть народа, а тѣ изъ нихъ, къ которымъ подданные были привязаны, не съумѣли обезопасить себя отъ честолюбія своихъ вельможъ. Безъ такихъ ошибокъ, имѣя достаточное войско, весьма трудно потерять сколько нибудь значительное государство.
Филиппъ Македонскій, не отецъ Александра Великаго, а другой, тотъ, который былъ побѣжденъ Титомъ Квинціемъ, обладаль весьма небольшимъ государствомъ, сравнительно съ громадностью Римской Республики и Греціи, которыя на него напали, и однакоже, будучи искуснымъ вождемъ и съумѣвъ привязать къ себѣ народъ и сдѣрживать честолюбіе знати, онъ нашелъ возможность выдержать съ ними войну нѣсколько лѣтъ сряду, и если подъ конецъ и потерялъ нѣсколько городовъ, то все таки сохранилъ за собой обладаніе страною.
Итакъ, пусть тѣ итальянскіе Государи, которые послѣ продолжительнаго владычества, потеряли свои государства, не обвиняютъ своей судьбы, а пеняютъ на свое собственное ничтожество. Подобно большинству людей, во время затишья они не думали о бурѣ, и въ спокойное время не предполагали, что объстоятельства могутъ перемѣниться. Застигнутые неблагопріятными обстоятельствами въ расплохъ, они и не подумали о томъ, что еще могутъ защищаться, а предпочли постыдное бѣгство, разсчитывая, что ихъ подданные, утомленные гнетомъ побѣдителя, снова ихъ призовутъ. Рѣшиться на подобную мѣру благоразумно только тогда, когда не предстоитъ никакой другой, но вообще прибѣгать къ ней весьма постыдно; это все равно что нарочно падать, для того чтобы другой насъ поднялъ. Кромѣ того, нельзя разсчитывать навѣрное, что при подобныхъ обстоятельствахъ народъ снова призоветъ своихъ прежнихъ государей, а если даже и призоветъ, то, послѣ подобнаго возвращенія, власть Государя не можетъ быть прочною, такъ какъ подобный способъ охраненія правъ унижаетъ и опозориваетъ Государя, какъ независящій лично отъ него. Единственная же прочная и вѣрная защита для Государя та, которая зависитъ отъ него самого и проистекаетъ изъ его личной доблести.