1835 г. Транспортъ Ингулецъ. Командиръ Капитанъ-Лейтенантъ Г. И. Романовичъ. (Черн. м.) Слѣдуя изъ Севастополя къ отряду у восточнаго берега, съ разнымъ для отряда грузомъ, имѣя дорогою довольно сильную течь, вечеромъ 14 іюля, когда находился въ виду Суджукъ-кале, выдержалъ жестокій шквалъ отъ WSW съ проливнымъ дождемъ, продолжавшійся около получаса, и разведшій большое волненіе, отъ котораго течь въ транспортѣ увеличилась. Хотя по прошествіи шквала, вѣтеръ опять сдѣлался тихій, отъ запада-жъ, и хотя наступала ночь, но командиръ транспорта, опасаясь оставаться въ открытомъ море съ судномъ, имѣвшимъ значительную течь, рѣшился идти въ Геленджикскую бухту, въ которую неоднократно входилъ въ послѣдніе четыре года, во всякое время дня и ночи. Входъ въ бухту былъ замѣченъ еще въ 6 часовъ. Ночь наступила темная и пасмурная; вѣтеръ все затихалъ. Имѣя бомъ-брамсели, транспортъ шелъ сначала по 234, потомъ по 114 узла. Въ 9 часовъ, приближаясь къ бухтѣ, зажгли фалшвееръ; на судахъ стоявшихъ въ бухтѣ подняли фонари и также стали жечь фалшвееры. Держались на видѣнные огни, и кондукторъ Егоровъ, съ бушприхта смотрѣлъ впередъ. Курсъ былъ NOtO. Въ половинѣ 10 часа, баковые матросы увидѣли въ правой рукѣ берегъ, южный Геленджикскій мысъ, довольно близко, и сказали объ этомъ кондуктору, бывшему на бушприхтѣ. Тотъ немедленно закричалъ: «Право!» — «Больше право!» — «Право на бортъ!» — Но какъ въ это время легкій вѣтерокъ забѣжалъ съ носу и обстенилъ паруса, то судно покатилось въ правую сторону, и едва рулевой успѣлъ отвѣтить обычное «Есть!» — какъ транспортъ ударило о рифъ, и зыбью, шедшею тогда отъ запада, стало его сильно бить. Немедленно убрали паруса, и спустивъ барказъ, въ 11 часу завезли съ кормы 30 пудовой верпъ. Между тѣмъ сдѣлали сигналъ: «Терплю бѣдствіе» и безпрерывно палили изъ пушекъ. Когда начали тянуться, то транспортъ подался было на 3 или на 4 сажени, и глубина уже оказалась 17 футъ; но вдругъ верпъ потащился, и транспортъ стремительно бросило на камни. Воды въ трюмѣ было 48 дюймовъ. Въ 12 часу пришла шлюпка съ брига Касторъ и Лейтенантъ Бернардъ-де-Граве, спрашивалъ командира: какая нужна ему помощь? Командиръ просилъ, какъ можно скорѣе завести становой якорь, ибо своего, при большихъ бурунахъ подъ носомъ, онъ не можетъ положить на барказъ. Лейтенантъ де-Граве возвратился съ этимъ донесеніемъ къ командиру брига К. Л. Панютину 1, и былъ посланъ отъ него въ крѣпость, съ тѣмъ чтобы изъ крѣпости выслали отрядъ для защиты отъ горцевъ, ежели командѣ транспорта придется искать спасенія на берегу; на барказъ стали приготовлять канатъ и якорь, а прочія гребныя суда тотчасъ же посланы къ транспорту; такъ-же какъ и съ другаго брига, Ланжеронъ. Въ 12 часовъ пришелъ барказъ брига Ланжеронъ, и Мичманъ Мочульскій, бросивъ верпъ, подалъ кабельтовъ; но кабельтовъ вскорѣ лопнулъ. Воды въ транспортѣ было уже 6 футъ; его чрезвычайно било, качая съ боку на бокъ, и тогда офицеры представили о необходимости срубить мачты. Командиръ не рѣшался, еще надѣясь спасти судно въ его вооруженіи; но какъ въ 3 часу, вода уже возвысилась до 8 футовъ, то приказалъ срубить фокъ и гротъ-мачты, дѣлая стрѣлы съ правой стороны, которая была къ морю. Качка стала легче, но передъ разсвѣтомъ транспортъ повалился на правой бокъ. Гребныя суда, державшіяся во всю ночь подлѣ транспорта, стали спасать людей и вещи, какія могли достать; вѣтру не было, но ходила большая зыбь. Около этого времени привезенъ и становой якорь съ канатомъ, съ брига Касторъ (на купеческомъ и бригскомъ баркасахъ), но уже поздно. Къ 3 часамъ послѣ полудни, вся команда и офицеры были благополучно перевезены съ транспорта. Онъ оставался на боку еще до 22 августа, въ теченіи котораго времени спасли грузъ; а 22-го, сильною зыбью съ моря, былъ окончательно разбитъ.
Этотъ транспортъ, построенный въ 1826 году, обошелся казнѣ первоначальной постройкою въ 166,151 р. 1712 к. — въ томъ числѣ одинъ корпусъ, по подряду 101,150 р.; но какъ онъ прослужилъ 812 лѣтъ, а полная служба полагалась 10, то стоимость его потери оцѣнена въ 97,734 р. 8714 к.
Коммисія Военнаго суда, разсматривая дѣло о крушеніи транспорта Ингулецъ, нашла: 1) Что течь въ транспортѣ не была столько сильною, какъ показываетъ командиръ, и самая большая 5 д. въ часъ, вовсе не такъ велика, чтобы не можно было держаться въ море. 2) По этому, командиру не было нужды рисковать идти въ пасмурную ночь въ узкую бухту, а лучше продержаться до разсвѣта подъ парусами или отстояться на якорѣ; для послѣдняго способствовали тихій вѣтеръ и малая зыбь; ибо 3) Хотя командиръ и показываетъ, что зыбь была большая, но яснымъ опроверженіемъ этого служитъ то, что транспортъ, идя въ бакштагъ, держалъ бомъ-брамсели, чего при большой зыби нельзя допустить. 4) При входѣ въ заливъ вовсе не былъ кидаемъ лотъ, какъ показали нижніе чины, или брошенъ былъ только въ 9 часовъ, какъ написано въ журналѣ; а между тѣмъ, глубина и грунтъ, узнаваемые заблаговременно, могли-бы показать уклоненіе отъ настоящаго пути. 5) Не было послано людей на переднія реи, откуда скорѣе можно было услышать бурунъ. 6) Входя въ бухту при тихомъ вѣтрѣ, слѣдовало спустить гребныя суда и буксировать ими транспортъ, причемъ, находящіеся на шлюпкахъ, прежде могли услышать бурунъ.—По всѣмъ этимъ упущеніямъ, найдены виновными: командиръ и штурманъ (послѣдній въ 4-мъ пунктѣ); а вахтенный лейтенантъ, въ присутствіи командира на шханцахъ, будучи только исполнителемъ его приказаній, освобожденъ отъ всякихъ обвиненій.
Аудиторіатъ Черноморскаго Штаба сдѣлалъ заключеніе, что Капитанъ-Лейтенантъ Романовичъ, хотя не имѣлъ существенной надобности входить въ бухту въ довольно позднее вечернее время, но какъ съ его стороны не оказывается какого либо небреженія или упущеній, и судно было брошено на мель зашедшимъ съ берега вѣтромъ; то принимая въ уваженіе 24-лѣтнюю службу Г. Романовича, отнести крушеніе транспорта къ волѣ Божіей, а убытокъ принять на счетъ казны.
Морской Генералъ-Аудиторіатъ нашелъ, что Капитанъ-Лейтенантъ Романовичъ не могъ держаться въ море въ теченіи ночи, при вѣтрѣ дувшемъ въ берегъ и при большой зыби, а оставаясь подъ парусами, подвергалъ-бы ввѣренное ему судно крушенію; на якорь также не долженъ былъ становиться въ открытомъ море и на ненадежномъ грунтѣ. Входя въ бухту въ ночное время, хотя и слѣдовало ему почаще накидывать лотъ; но принимая въ разсчетъ то, что входъ въ бухту былъ опредѣленъ за свѣтло, что потомъ держали на огни, видимые на судахъ, что для наблюденія входа, на бакѣ находился кондукторъ, и наконецъ, что Капитанъ-Лейтенантъ Романовичъ, въ теченіи послѣднихъ четырехъ лѣтъ, неоднократно входилъ въ Геленджикскую бухту, и могъ положиться на свою опытность — Генералъ-Аудиторіатъ не находитъ достаточныхъ причинъ къ обвиненію командира транспорта Ингулецъ и полагаетъ, что крушеніе послѣдовало отъ внезапной перемѣны вѣтра и теченія, уклонившаго его къ южному мысу бухты. Также не найдено упущеній и при самомъ крушеніи. По этому, на основаніи Свода Законовъ т. XV, ст. 107 и 108, и Воинскихъ Процессовъ ч. 2, гл. 5, пунк. 10, положено Капитанъ-Лейтенанта Романовича: «отъ суда учинить свободнымъ, случай бѣдствія транспорта предать волѣ Божіей, убытки принять на счетъ казны, а офицерамъ и нижнимъ чинамъ, за понесенный ими при крушеніи убытокъ, выдать законное вознагражденіе».
Высочайшая на это конфирмація послѣдовала 29 декабря 1837 г.