Стремилась вмѣстѣ съ нимъ и плакать, и страдать. 5 Все омрачилося; померкли всѣ свѣтила; Увяли всѣ цвѣты,
И солнце болѣе не грѣло съ высоты;
Фатою дымчатой свой ликъ луна закрыла,
И вѣтви темный лѣсъ съ отчаяньемъ простеръ 10 Къ печальнымъ небесамъ; осенніе туманы
Нависли надъ землей, а рощи и поляны Одѣлись въ траурный уборъ.
И волны плакали, сливаясь въ тихомъ стонѣ;
Впервые голоса, и струны, и ручьи, 15 И вѣтеръ утренній, и въ рощѣ соловьи— Запѣло все въ минорномъ тонѣ. У бездны дань невольныхъ слезъ Отчаянье исторгло щедро;
Пылали злобою вулкановъ темныхъ нѣдра 20 И вопіялъ утесъ…
— Въ страданьяхъ смертнаго мы просимъ нашей доли!—
Звучало изъ пещеръ. И что же? Человѣкъ Грустилъ недѣлю, но не долѣ,—
А скорби ихъ конца не будетъ и во вѣкъ. 25 Когда же, наконецъ, стыдясь своей кручины, Утѣшилась природа—мать—
Спѣша чело свое цвѣтами увѣнчать,
Оправивъ мантію зеленую долины,
Она явилась вновь въ сіяніи красы, 30 И молвила, полна насмѣшливой угрозы:
— Теперь узнала я, что значатъ ваши слезы—
Недолговѣчныя, какъ капельки росы!
