II.
Когда сорокъ зимъ одолѣютъ твое чело и проведутъ глубокія борозды по полю твоей красы, то гордое облаченіе твоей юности, которымъ всѣ восхищаются теперь, станетъ лохмотьемъ, безъ всякой цѣны; и если тебя спросятъ, гдѣ-же вся твоя прелесть, гдѣ всѣ сокровища твоихъ веселыхъ дней, то указаніе на твои глубоко впавшіе глаза будетъ всепожирающимъ стыдомъ, нещадной похвалою. Во сколько болѣе одобренія заслужило-бы употребленіе твоей красоты, если-бы ты могъ отвѣтить: «Этотъ прелестный ребенокъ мой сведетъ за меня счеты и оправдаетъ мою старость», — свидѣтельствуя, что его красота унаслѣдована отъ тебя. Это стало-бы твоимъ обновленіемъ въ старости и согрѣло-бы твою кровь, когда ты чувствовалъ-бы уже ея охлажденіе.