СБОРНИКЪ
ЛУЧШИХЪ ПОЭТИЧЕСКИХЪ ПРОИЗВЕДЕНІЙ
СЛАВЯНСКИХЪ НАРОДОВЪ
[править]1871
[править]БОЛГАРСКІЕ ПОЭТЫ.
[править]К. И. ЖИНЗИФОВЪ.
[править]Ксенофонтъ Ивановичъ Жинзифовъ, болѣе извѣстный въ современной болгарской литературѣ подъ псевдонимомъ Райко, сынъ учителя, родился въ 1839 году въ городѣ Велесѣ, въ Македоніи. Время было такое, что по всему Балканскому полуострову, исключая Сербскаго княжества, относительно образованія господствовало греческое вліяніе, которое особенно пустило-было корни въ Македоніи, какъ въ области ближайшей къ возродившейся тогда Элладѣ, пропаганда которой сильно и ревностно поддерживалась греческими митрополитами и епископами изъ фанаріотовъ. Со времени открытія Аѳинскаго университета, эллинская столица ежегодно привлекала къ себѣ по нѣскольку десятковъ молодыхъ болгаръ. Поддерживаемые эллинскимъ правительствомъ и частною благотворительностію, они посвящали по нѣскольку лѣтъ изученію греческаго языка и, по окончаніи гимназическаго курса, а иногда и съ дипломомъ аѳинскаго университета, возвращались на свою родину уже настоящими греками и ревностными распространителями греческаго языка и эллинской великой идеи, что Македонія есть нераздѣльная часть Эллады, зависящая въ политическомъ отношеніи отъ турокъ. И такъ, первоначальное образованіе, полученное Жинзифовымъ въ домѣ родительскомъ, было вполнѣ греческое и на греческомъ языкѣ. Правда, въ Велесѣ существовало болгарское училище, но въ немъ ученіе начиналось съ церковно-славянскаго букваря, за которымъ слѣдовалъ «Часословъ», «Псалтырь» и т. д. и оканчивалось чтеніемъ «Дѣяній Апостоловъ». Дальше этого болгарскіе учителя-самоучки не шли, по той простой причинѣ, что имъ и въ голову никогда не приходило, что существуютъ въ мірѣ какія-либо другія науки, кромѣ хитрой греческой мудрости. Въ началѣ 1856 года домашнія обстоятельства заставили Жинзифова отказаться до поры до времени отъ мысли о своемъ дальнѣйшемъ образованіи и умственномъ развитіи и принять мѣсто младшаго учителя въ народномъ болгарскомъ училищѣ въ Прилѣпѣ, въ которомъ мѣсто старшаго учителя занималъ въ то время извѣстный своею трагическою смертію болгарской патріотъ Димитрій Миладиновъ, горячій защитникъ славянства, одаренный весьма замѣчательными способностями и умомъ. Затѣмъ, въ концѣ 1867 года, Миладиновъ отправилъ Жинзифова учительствовать въ Кукушѣ, не далеко отъ Солуня. Съ переѣздомъ его въ этотъ небольшой городъ, населенный исключительно болгарами, въ немъ въ первый разъ былъ введенъ болгарскій языкъ и болгарская грамота: до того времени, какъ въ церкви такъ и въ училищѣ, господствовалъ исключительно одинъ греческій языкъ, хотя преподаватели были природные болгары. У Жинзифова стали учиться болгарскому языку не только мальчики, но и взрослые юноши, люди женатые и даже священники, такъ-какъ въ церквахъ положено было замѣнить греческое богослуженіе славянскимъ. Такъ продолжалъ онъ свою скромную учительскую дѣятельность до іюля 1858 года, когда представился ему случай отправиться въ Одессу, оставивши въ Кукушѣ своего духовнаго наставника и покровителя Миладинова. Въ Одессѣ Жинзнфовъ, вмѣстѣ съ другими молодыми болгарами, былъ принятъ въ число воспитанниковъ Херсонской, семинаріи, гдѣ онъ предполагалъ окончить свое образованіе; но находившійся въ это время въ Москвѣ, въ тамошнемъ университетѣ, на историко-филологическомъ факультетѣ, младшій братъ Миладинова, Константинъ, вскорѣ вызвалъ его изъ Одессы въ Москву, гдѣ онъ и былъ зачисленъ воспитанникомъ Славянскаго Благотворительнаго Комитета. Въ 1860 году Жинзифовъ, по выдержаніи надлежащаго экзамена, поступилъ въ число студентовъ Московскаго университета, а въ 1864 году окончилъ курсъ ученія по историко-филологическому факультету со степенію кандидата. Первымъ литературнымъ произведеніемъ Жензифова, явившемся въ печати, было небольшое стихотвореніе патріотическаго содержанія, появившееся въ 1867 году въ первомъ выпускѣ «Братскаго Труда», издававшагося болгарскими студентами. Въ третьемъ выпускѣ того же изданія появилась небольшая его повѣсть изъ народнаго быта, подъ названіемъ «Прогулка», дышавшая ненавистію къ фанаріотамъ, а въ четвертомъ выпускѣ нѣсколько стихотвореній, также патріотическаго содержанія. Затѣмъ, въ 1863 году Жинзифовъ издалъ «Ново-болгарскій Сборникъ», въ составъ котораго вошли: «Слово о полку Игоревѣ», «Краледворская Рукопись» и нѣсколько стихотвореній Шевченка въ болгарскомъ переводѣ издателя. Въ 1867 году въ издававшейся тогда въ Константинополѣ болгарской газетѣ «Время» напечатана была его довольно обширная статья, подъ заглавіемъ: «Отношенія византійскихъ императоровъ къ Болгаріи въ царствованіе предпослѣдняго болгарскаго царя Александра Асѣня». Наконецъ, въ 1870 году, въ Браиловѣ, вышло въ свѣтъ послѣднее его произведеніе: стихотворный разсказъ «Кровавая Рубашка», въ которомъ мать-крестьянка разсказываетъ своему неизвѣстному слушателю, какъ турки убили ея единственнаго сына-жениха, и заклинаетъ его, чтобы онъ рано или поздно отомстилъ кровожаднымъ злодѣямъ. Въ настоящее время Жинзифовъ живетъ въ Москвѣ и занимаетъ мѣсто преподавателя въ Лицеѣ Цесаревича Николая.
К. И. ЖИНЗИФОВЪ.
[править]На смерть юноши
Изъ поэмы «Кровавая рубашка»
НА СМЕРТЬ ЮНОШИ.
О, благодатный край, Болгарія святая!
Отчизна милая, отчизна дорогая!
Свершится ли твоя проклятая судьба?
Богъ отвратилъ лицо; сама же ты — раба.
Иль силы нѣтъ въ тебѣ — промчались дни былые?
Увы! сыны твои — побѣги молодые —
Напрасно шлютъ тебѣ съ чужбины свой привѣтъ:
Проклятая судьба ихъ губитъ въ цвѣтѣ лѣтъ.
И сходятъ въ мракъ могилъ святыя души эти,
Едва начавъ свой путь, почти не живъ на свѣтѣ;
Имъ хочется служить странѣ своей родной,
А смерть сражаетъ ихъ, хоронитъ подъ землёй.
Онъ тихо угасалъ: ужъ смерть надъ нимъ носилась,
Въ больной его груди чуть слышно сердце билось,
А онъ все говорилъ, страдая и скорбя:
«Какъ сильно я люблю, Болгарія, тебя!»
1870.
ИЗЪ ПОЭМЫ «КРОВАВАЯ РУБАШКА».
«Сынъ, слова мои ты помни,
Сердцемъ исповѣдай,
А придёшь домой — отцу ихъ
Передай, повѣдай!
Если онъ богатъ и знатенъ,
Полонъ силъ — быть-можетъ
Онъ въ бѣдѣ моей великой
Бѣдной мнѣ поможетъ;
Если жь — нѣтъ, то самъ ты, сынъ мой,
Какъ почуешь силы,
Сердце вспыхнетъ и прихлынетъ
Свѣжей крови въ жилы,
Можетъ-быть ты самъ отплатишь
Моему злодѣю.
Много дней, годовъ — могилы
Роковой чернѣе,
Полныхъ мукъ, невзгодъ и горя,
Я перестрадала,
Прежде-чѣмъ такою старой
Я старухой стала;
Много въ жизни я видала,
Много испытала
Я съ-тѣхъ-поръ какъ стала помнить —
Помнить горе стала.
Я не знала въ жизни счастья:
Солнце не свѣтило.
Но всего я не съумѣю
Разсказать какъ было.
Да притомъ ещё и слёзы
Сердце разрываютъ,
Не даютъ всего припомнить,
Память затьмѣваютъ.»
Тутъ взяла старуха съ полки
Сумку шерстяную
И изъ сумки той… Сказать ли?
Нѣтъ, не утаю я!
Молча вынула — припомнить
Не могу безъ страху —
Всю испачканную кровью
Вынула рубаху,
Что была въ минуту смерти
На ея на сынѣ,
Горячо любимомъ ею
И тогда и нынѣ.
И была рубаха съ верху
До низу покрыта
Вся запёкшеюся кровью.
Кровью вся облита.
Я взглянулъ — упало сердце
Смолкло и застыло,
И уста вдругъ стали нѣмы,
Нѣмы какъ могила.
Что за злая, роковая,
Горькая судьбина!
Тяжко жить тебѣ на свѣтѣ:
У тебя нѣтъ сына!
Я кровавую рубаху
Пожиралъ очами,
Осязалъ её и гладилъ
Робкими перстами.
А старуха неутѣшно
Слёзы льётъ — роняетъ
На кровавую рубаху,
Стонетъ, причитаетъ:
- Ты одинъ былъ у родимой,
Вольный вѣтеръ въ полѣ —
И вотъ нѣтъ тебя, мой милый,
Нѣтъ на свѣтѣ болѣ!
Нуля турчина на вылетъ
Грудь твою пробила,
Сабля на двѣ половины
Тѣло разрубила.
И упалъ ты на порогѣ
Шалаша родного,
Испустилъ нѣмую душу,
Не сказавъ ни слова
Ни родимой, ни невѣстѣ.
Боже, совершилось!
Точно кровь овечки кроткой,
Кровь его пролилась!
Я ждала тебя, мой милый,
Три дня и три ночи —
Не дождалась — не взглянула
На твои я очи!
Для того ли, мой желанный,
Я тебя вскормила?
Для того ли днёмъ и ночью
Твой покой хранила?
Для того ль я хлопотала
О твоей невѣстѣ?
Ты любилъ её — видался,
Съ ней гуляя вмѣстѣ.
Боже правый, предъ Тобою
Чѣмъ я провинилась?
Видно тяжкое проклятье
Громомъ разразилось!
Знать, она не захотѣла,
Горькая судьбина,
Чтобъ ввела я въ домъ хозяйку
И подругу сына!
И вотъ маюсь я на свѣтѣ
И степной кукушкой
Всё кукую днёмъ и ночью
Подъ моей избушкой."
1870.