Свѣтили на небѣ три звѣздочки. Свѣтили, свѣтили, да и заскучали.
— Что это, право! Висишь тутъ въ вышинѣ, отъ земли далеко, ничего не видать. Это, наконецъ, несносно.
Замигали звѣздочки, собираются плакать. Тутъ налетѣлъ вѣтеръ, сорвалъ ихъ съ мѣстъ и побросалъ на землю.
Пришло утро, а звѣздочки наши стоятъ ужъ на землѣ тремя цвѣточками: одинъ красненькій, другой—синенькій, третій—желтенькій. Стоятъ, качаются, другъ другомъ любуются, весело болтаютъ. Нравится имъ цвѣточное житье: свѣтло, тепло, кругомъ пестро. Отлично!
Прожили цвѣточки такъ и недѣльку, другую, а потомъ начали скучать.
— Ну, вотъ! Торчи тутъ на привязи, дальше своей лужайки ничего не увидишь!
Закапризничали, замотались. Подхватилъ ихъ вѣтеръ, сорвалъ съ мѣстъ и понесъ по воздуху.
Пришло утро, а наши цвѣточки летаютъ по воздуху бѣлыми бабочками. Хорошо! Другъ за другомъ гоняются, пляшутъ въ воздухѣ, кувыркаются. Не нарадуются на новую жизнь.
Только прошло денька три, а на четвертый бабочки снова заскучали.
— Охъ, ужъ, это летанье! Мечешься, мечешься… Просто изъ силъ выбьешься и въ глазахъ зарябитъ. Жарко такъ. Фу! Загоревали бабочки, сложили крылышки и попадали на землю. А вѣтерокъ тутъ какъ тутъ. Закружилъ ихъ по землѣ, обвѣялъ, остудилъ.
Пришло утро, а бабочки лежатъ на землѣ снѣжинками, прохладныя, спокойныя, пушистыя—лежатъ и дремлютъ. Долго онѣ отдыхали такъ межъ другихъ снѣжинокъ. Въ концѣ-концовъ отдохнули, проснулись и стали на скуку жаловаться.
— Что-то холодно и лежать невесело: бѣлый, снѣжный цвѣтъ такъ надоѣлъ! Нѣтъ, опять неладно. Ахъ, мы, неудачныя…
И заплакали, горемычныя, потекли какъ слезки. Вѣтеръ ихъ сердито къ морю погналъ.
Пришло утро, а наши снѣжинки стали ужъ морскими капельками. Свѣжія онѣ, какъ снѣжинки; носятся на волнахъ, какъ бабочки вольныя, наряжаетъ ихъ солнышко въ разные цвѣта, какъ пестрые луговые цвѣточки, и блестятъ онѣ, свѣтятся, какъ любимыя наши, далекія звѣздочки.
Тутъ увидѣли, безпокойныя, что сбылись всѣ ихъ желанія. Имъ съ этихъ поръ скучать не приходилось. Капельками навсегда и остались.