Kozlovsky pervye pochty t1 1913/Глава 1/II/ДО
| Первые почты и первые почтмейстеры в Московском государстве |
| Источникъ: Козловский И. П.. Первые почты и первые почтмейстеры в Московском государстве. — Варшава: Типография Варшавского учебного округа, 1913. — Т. 1. — С. 50—57. |
Несовершенства громоздкаго учрежденія ямовъ, устройство котораго было далеко отъ идеала, необходимость увеличенія, расширенія и облегченія способовъ сношеній, нужды промышленности и торговли, которыя также искали улучшенныхъ способовъ передачи товаровъ и всякаго рода свѣдѣній — все это подготовляло переворотъ въ исторіи путей сообщенія и средствъ сношеній въ Московскомъ государствѣ.
Во внутреннихъ сношеніяхъ послѣдовали сперва отдѣльныя предпріятія новаго характера. Такъ какъ доставка правительственной корреспонденціи при посредствѣ ямскихъ учрежденій казалась медленною, то необходимымъ казалось создать что-нибудь новое для этой цѣли. 6 іюля 1659 года состоялся указъ: поставить между Москвою и Путивлемъ трубниковъ, которые должны были отъ Москвы до Путивля съ государевыми грамотами и изъ Путивля къ государю въ Москву съ отписками ѣздить отъ стану до стану наскоро. Это учрежденіе сразу же оказалось дѣйствующимъ неаккуратно. Въ томъ же 1659 году пришлось послать особаго чиновника для ревизіи сообщеній, а съ нимъ 12 конюховъ съ 48 лошадьми для усиленія дѣятельности новаго учрежденія. Въ 1668 году вновь были расчислены станы отъ Москвы до Сѣвска; на каждомъ стану было поставлено по 2 пристава и каждому выдано было изъ Конюшеннаго приказа по 4 лошади для скорой доставки правительственной корреспонденціи[1]. Ямщикамъ все рѣже и рѣже поручалось доставленіе этого рода корреспонденціи; денежныя посылки и письма особой важности поручались для доставки вѣрнымъ головамъ и цѣловальникамъ, которымъ на эти случаи выдавались изъ Ямского приказа особыя подорожныя. Для экстренныхъ распоряженій существовало нѣчто вродѣ эстафетъ — нарочные посыльщики; употребляли и курьеровъ — скорыхъ гонцовъ[2]. Толчкомъ къ возникновенію настоящей, европейской („нѣмецкой“) почты послужили дипломатическія сношенія.
Начавшись еще въ XV вѣкѣ, наши дипломатическія сношенія съ Зап. Европою развились въ полов. XVII в. до такихъ размѣровъ, что правительству необходимо стало имѣть иодъ рукою безостановочно дѣйствующее учрежденіе для полученія заграничныхъ свѣдѣній. Это учрежденіе должно было не только исполнять правительственныя порученія, но и самостоятельно и заблаговременно доставлять извѣстія обо всякихъ событіяхъ, чтобы московское правительство всегда было au courant положенія европейской политики и жизни. Политическія событія благопріятствовали предпріятіямъ этого рода. Въ 1661 г. былъ заключенъ Кардисскій миръ со Швеціей, въ 1667 — Андрусовскій съ Польшею. Установленіе мирныхъ отношеній съ сосѣдями открывало возможность, которой давно ждали въ Москвѣ — возможность прямыхъ сношеній съ Зап. Европою вмѣсто круговыхъ — черезъ Ледовитый океанъ.
Кто же могъ взяться за предпріятіе этого рода — созданіе учрежденій для правильныхъ и постоянныхъ сношеній Москвы съ заграничными странами? Конечно, къ этой роли болѣе всего пригодны были иностранцы. Въ то время число иностранцевъ, жившихъ въ Москвѣ, было очень значительно. Военные, врачи, духовныя лица, купцы, промышленники, ремесленники — разнообразныхъ національностей: нѣмцы, голландцы, англичане, шотландцы и пр. — заселяли обширную „Нѣмецкую слободу“ возлѣ Москвы, превратившуюся въ цѣлый городъ. Иностранцы и сами сознавали крайнюю необходимость учрежденія почтовыхъ сношеній между Москвою и Зап. Европою. Имъ самимъ крайне нужны были эти сношенія для ихъ личныхъ цѣлей[3], и они рѣшительно высказывались за неотложность этого дѣла какъ разъ въ это время. Первымъ изъ нихъ, опредѣленно высказавшимся по интересующему насъ вопросу, былъ пріѣзжій коммерческій агентъ шведскаго правительства — Іоганнъ де-Родесъ[4]. Онъ представилъ своему правительству докладъ подъ заглавіемъ: „Подробное донесеніе о происходящей въ Россіи коммерціи“. Въ этомъ докладѣ онъ, между прочимъ, пишетъ слѣдующее:
„Иностранная корреспонденція производится въ землѣ Вашего Королевскаго Величества къ очевидному и особенному ущербу вашихъ подданныхъ, потому что заграничныя письма, отправляемыя въ Москву, идутъ изъ Риги черезъ Псковъ и приходятъ въ Псковъ въ то же время, когда приходятъ въ Ревель, Нарву и Ніенъ другія письма отъ того же числа, такъ что письма, отправляемыя изъ Риги черезъ Псковъ, приходятъ часто въ Москву скорѣе, чѣмъ получаются въ Новгородѣ письма отъ того же числа, но идущiя въ Москву изъ Ревеля черезъ Нарву, Ніенъ и Новгородъ. Оттого то голландскіе и другіе купцы получаютъ гораздо скорѣе извѣстіе о томъ, какъ можно будетъ повести дѣла съ тѣмъ или другимъ товаромъ, нежели купцы, торгующіе тѣми же товарами и получающіе изъ Ревеля или Ніена обратить вниманіе на то, либо другое и закупить тѣ, либо иные, товары, такъ что они остаются всегда послѣдними и являются съ заказами, когда торгующіе въ Архангельскѣ все уже устроили и все обдѣлали. Помочь этому, по моему малому соображенію, можно, запретивъ подъ опасеніемъ строжайшаго наказанія рижскимъ гражданамъ отсылать во Псковъ письма, къ нимъ адресованныя и назначенныя въ Москву, но приказывать имъ сдавать ихъ на почту для отсылки къ почтмейстеру въ Нарву. Въ Нарвѣ они могутъ лежать до тѣхъ поръ, покуда не придетъ почта отъ того же числа изъ Голландiи или Англіи или другихъ заграничныхъ торговыхъ мѣстъ черезъ Ревель и Ніенъ; потомъ уже отсылать ихъ къ почтмейстеру съ нарочнымъ, который долженъ отправляться постоянно черезъ каждые 4 часа въ Новгородъ, на шведскій дворъ. Отсюда уже могутъ итти письма всѣ вмѣстѣ далѣе въ Москву. Адресовать должно ихъ на шведскій дворъ и отсылать съ особеннымъ нарочнымъ. Точно такимъ же путемъ могутъ итти письма изъ Москвы обратно, и отсюда образуется наконецъ мало-по-малу никѣмъ не подозрѣваемое почтовое сообщеніе. Ежегодныя издержки не могутъ превышать по моему расчету 50 талеровъ, которые могутъ покрываться вѣсовымъ сборомъ. Къ тому же и Ваше Королевское Величество можетъ надѣяться получать отъ Вашихъ слугъ точныя извѣстія о Россіи, которыя иначе не могутъ быть доставляемы, потому что приходится посылать письма съ ямщиками или путешественниками, которые ѣздятъ по большей части медленно, въ неудобное время, и на которыхъ нельзя безъ особеннаго страха положиться“[5].
Читая вышеприведенное донесеніе, нельзя не обратить вниманія на то, какъ уже въ 1653 году вопросъ о почтовомъ сообщеніи между Москвою и Балтійскимъ берегомъ былъ назрѣвшимъ. Невольно чувствуешь, какъ нарождаются неразрывныя торговыя связи, какъ они растутъ и осложняются, какимъ естественнымъ является установленіе прочныхъ, постоянныхъ и даже регулярныхъ сношеній между потребителями и производителями. Создающіяся какъ бы сами собою сношенія сразу же пріобрѣтаютъ, кромѣ экономическаго, и политическое значеніе — своевременное освѣдомленіе правительства о томъ, что дѣлается въ сосѣдней странѣ, также становится ихъ естественною обязанностью.
Немного лѣтъ спустя, въ Кардисѣ былъ подписанъ договоръ между Россіей и Швеціей, нѣкоторыя статьи котораго придаютъ важное значеніе торговымъ сношеніямъ черезъ границу. Напр. въ 10 статьѣ написано:
„Договорено и утверждено, что ц. в-ства подданнымъ торговымъ людемъ торговать Свѣйскаго королевства въ городѣхъ въ королевственномъ городѣ Стеколнѣ, въ Ригѣ, въ Выборгѣ, въ Колывани, въ Ругодивѣ, и въ Ижерѣ, и въ Корѣлѣ, и въ Канцахъ, и въ иныхъ городѣхъ въ Свѣйской и въ Лифлянской и въ Финской и въ иныхъ его кор. в-ства земляхъ, каковы имъ имяна ни есть съ его кор. в-ства подданными торговыми людьми всякими товарами и съ прямою мѣрою и вѣсомъ и послѣ показательства своихъ проѣзжихъ памятей начальныхъ людей, откуды они пріѣзжали у первыхъ порубежныхъ генераловъ и тѣ проѣзжія, какъ покажутся прямы и имъ нигдѣ въ своихъ проѣздѣхъ и въ торговлѣ кор. в-ства отъ генераловъ и отъ губернаторовъ и отъ ратныхъ и иныхъ всякого чину людей нигдѣ никакимъ обычаемъ, горою и водою, задержаннымъ и помѣшеннымъ и не новыхъ проѣзжихъ иманьемъ и никакою неволею утѣсненнымъ не быть, наипаче всякими мѣрами къ ихъ поѣзду къ торговлѣ и дѣлу вспоможеніе учинить по достоинству“.
17-я статья указываетъ и на способы сношеній:
„Гонцомъ, которыхъ съ обѣихъ сторонъ бояре, и воеводы, и генералы, и губернаторы съ листами другъ къ другу посылати учнутъ и тѣмъ вольно и безопасно и безъ задержанія вездѣ пріѣзжать и отъѣзжать и листовъ у нихъ нигдѣ не отнимать и не прочитать, а гдѣ лучится имъ ѣхать мимо войскъ и имъ въ проѣздѣ спомогательство чинить“[6].
Такимъ образомъ, Кардисскій трактатъ придаетъ большое значеніе торговымъ сношеніямъ обѣихъ договаривающихся сторонъ и предусматриваетъ пересылку корреспонденціи черезъ границу (правда — только правительственной, но и таковая могла касаться интересовъ торговыхъ людей). Сопоставляя его текстъ съ донесеніемъ де-Родеса, ясно видимъ, что совѣты этого послѣдняго не пропали даромъ и шведское правительство, выставляя главнымъ образомъ выгоды русскихъ отъ торговыхъ сношеній, имѣетъ въ виду лишь добиться бреши въ стѣнѣ между Московскимъ государствомъ и Швеціей.
Въ нашемъ распоряженіи имѣется еще одно свидѣтельство современнаго той эпохи литературнаго дѣятеля, что почта въ то время была уже общеевропейскимъ учрежденіемъ и присоединеніе Московскаго государства къ сѣти почтовыхъ сношеній казалось необходимымъ. Извѣстный Юрій Крижаничъ, взявъ на себя роль культуртрегера въ Москвѣ, написалъ цѣлый политико-экономическій трактатъ, подъ заглавіемъ „Разговоры о владательству“ (бесѣды о государственномъ управленіи); въ этомъ сочиненіи находимъ мѣсто, гдѣ онъ даетъ совѣтъ, какъ устроить почту. Онъ подробно говоритъ объ „уставныхъ гонцахъ“ въ европейскихъ государствахъ; эти гонцы не что иное, какъ почтари. Почтовыя сношенія Крижаничъ выставляетъ, какъ мѣры, необходимыя для развитія торговли. Вотъ его слова:
„Торговство общее ся поспѣшаетъ сими способами: 1)…
5) въ Европскихъ странахъ, опрочь Польскія земли, обрѣтаются вездѣ нѣкаковы уставны гонцы, кои суть повинны всякій тѣдень (недѣлю) отъ влака (волока) до влака течи на коню зъ грамотами всякихъ людей. Во всякомъ граду есть назначенъ въ тѣдню день и часъ, въ кій часъ мораетъ гонецъ засѣсть и потечь цѣлымъ скокомъ. И бѣжитъ онъ съ листми токмо чрезъ свой влакъ, съ 15 или зь 20 верстъ, до ближнего другого гонца. Другой гонецъ онже часъ пріемше листы повиненъ есть побѣжать, будь въ день, будь въ ночь, въ сухо и въ дожджено время… А гдѣ ко коему граду пріѣзджаетъ, затрубитъ въ рогъ и гражаны суть повинны во всякую пору ночи отворить му градъ. Всякій чловѣкъ можетъ къ таковому гонцу принесть листъ и двѣ деньги: и гонецъ есть повиненъ пріять и занесть листъ. По тѣхъ гонцѣхъ поспѣшается торгованіе и торговеческо взаемное проразумѣніе“.
Такъ знакомилъ пріѣзжій иностранецъ русское общество съ устройствомъ почты Таксисовъ (Крижаничъ былъ хорватъ).
Итакъ: русское правительство сознало крайнюю необходимость реформы сношеній главнымъ образомъ для политическихъ и государственныхъ цѣлей; иностранцы, развивая торговыя сношенія съ Москвою, ощущали такую же необходимость въ экономическихъ цѣляхъ; программа реформы предлагалась, а Нѣмецкая слобода готова была поставлять ея исполнителей. Интересы иностранцевъ и московскаго правительства не совпадали; но способъ удовлетворенія ихъ оказался однимъ и тѣмъ же. Правительство взялось за реформу, а иностранцы-исполнители повели ее съ соблюденіемъ собственныхъ интересовъ.
- ↑ П. С. 3., I, № 251, 257, 432.
- ↑ Вейнбергъ, Воронеж. почта, стр. 411.
- ↑ Еще при Борисѣ Годуновѣ Ганзейскіе купцы не прочь были воспользоваться нашими ямскими учрежденіями (Почт.-Тел. Журн., 1900, авг., 961).
- ↑ Де-Родесъ съ молодыхъ лѣтъ служилъ по торговой части въ Рижской акцизной камерѣ, потомъ въ Ревелѣ. Въ Москвѣ онъ былъ нѣсколько разъ, съ 1647 по 1655 г. (въ этомъ послѣднемъ году онъ въ Москвѣ скончался). Его письма и донесенія находятся въ Стокгольмскомъ Госуд. Архивѣ. Интересующее насъ его „Подробное донесеніе“ написано въ Ревелѣ въ 1653 г. и по рижской рукописи напеч Эверсомъ въ его Beiträge zur Kenntniss Russlands (Dorpat, 1816), откуда переведено И. Бабстомъ (см. Магазинъ землевѣдѣнія и путешествій Н. Фролова, т. V, М., 1858). О де-Родесѣ см. статью Б. Курца въ Ж. М. Н. П., 1912 г., кн. 3.
- ↑ Перев. Бабста, стр. 254—255.
- ↑ Цитируемъ по приказной выпискѣ, помѣщенной въ Почт. Дѣлахъ Моск. Арх. М. Ин. Дѣлъ, карт. 7 (см. т. II нашей раб., стр. 178); текстъ, помѣщенный въ П. С. 3., I, № 301 кажется намъ подновленнымъ и вообще средактированъ иначе.