Начальник эриванского отряда Кавказской армии, генерал-лейтенант
А. А. ТЕРГУКАСОВ
(Рисовал П. Ф. Борель, гравир. И. Матюшин)
Арзас Артемьевич Тергукасов, один из храбрых кавказских генералов, пользующихся ныне всеобщим уважением и любовью, родился в Тифлисе, в 1819 году. Он сын армянского протоиерея и получил воспитание в Корпусе инженеров путей сообщения, откуда по окончании курса в 1839 году вышел с чином поручика и поступил на службу в 1-ую дирекцию окрестных дорог Петербурга. Спустя два года, он переведен в дирекцию военных сообщений кавказского края, а затем назначен начальником одной из дистанций второго отделения 8-го округа и произведен в капитаны. Затем он занял место помощника начальника 2-го отделения 8-го округа, а потом исполнял должность начальника того же округа до 1850 года; в этом году Арзас Артемьевич по собственному желанию вышел в отставку с чином полковника.
Но он недолго оставался на свободе: военная жизнь влекла его, и два года спустя Арзас Артемьевич поступил на службу майором в Апшеронский полк; в 1853 году он командовал третьим батальоном этого полка и принимал участие в делах с горцами Дагестана. Находясь в постоянных походах против непокорных и воинственных кавказских горцев, он за выказанные им во многих стычках отличия получил в 1855 году чин полковника.
Весь следующий год Арзас Артемьевич провел также в походе и участвовал во многих жарких делах, где всегда обращал на себя внимание высшего начальства своею храбростью, распорядительностью и энергией в преследовании многочисленных скопищ горцев. В 1857 году он снова находился в постоянных походах и отличился в некоторых стычках с неприятелем, за что и получил монаршее благоволение. В 1858 и 1859 годах, при окончательном покорении Дагестана, он также принимал постоянное участие и за выказанную храбрость был награжден золотою саблей с надписью «За храбрость». Приняв в 1859 году командование Апшеронским полком, он участвовал в знаменитой атаке Гуниба — последнего убежища Шамиля. В этом деле Тергукасов с своим полком был расположен у подножия Гуниба с западной стороны. Взобраться на неприступную обрывистую скалу, на которой в то время укрылся Шамиль с своими войсками, по-видимому, не было никакой возможности, наши войска поэтому собирались повести правильную осаду, сделаны были соответствующие распоряжения, послали за инструментами и фашинами, предстояло инженерам выпустить на сцену. Как вдруг 25 августа, рано утром, русские войска с противоположных Гунибу высот увидели белые фуражки на самом Гунибе… Оказалось, что охотники Апшеронского полка отыскали какую-то трещину в скале, по которой орлами, в буквальном значении этого слова, взобрались наверх, а за ними и полковник Тергукасов с батальоном. За это дело он получил Георгиевский крест в числе других командиров частей, одновременно взобравшихся на Гуниб. Затем, произведенный в генералы, он был помощником начальника 34-й дивизии, а теперь господин Тергукасов — генерал-лейтенант и начальник 38-й пехотной дивизии, с которою и выступил в поход при объявлении войны.
По отзыву всех служивших с Арзасом Артемьевичем, он человек хорошо образованный, много читающий, приятного, ровного характера и снискал себе в войсках полное уважение. Строгий начальник, он в тоже время хороший товарищ, готовый в каждую минуту отозваться на помощь и услугу. Проведя большую часть своей служебной деятельности в походах, Арзас Артемьевич хорошо знаком с натурою русского солдата, которого располагает к себе искренностью и простотою отношений. Солдаты, с своей стороны, глубоко преданы генералу и, как доказали события на театре войны, готовы положить душу за любимого ими генерала…
В нынешнюю войну Арзас Артемьевич выступил в поход с Отдельным эриванским отрядом, который, перейдя границу, скоро одержал значительные успехи. Так, 18 апреля авангард Эриванского отряда под начальством самого генерал-лейтенанта Тергукасова занял без боя крепость Баязет, гарнизон которой, в количестве тысячи семисот человек отступил в горы Алла-Дага, оставив в городе значительные военные запасы. Двигаясь далее по дороге к Эрзеруму, Тергукасов занял Диадин почти без выстрела и столь же удачно занял несколько важных стратегических пунктов, с которых турки отступили после незначительного сопротивления. Нравственное значение этих первоначальных побед было громадно, армяне, как и мусульмане, изъявили покорность и выказывали полную готовность помогать русским войскам. Даже воинственное и фанатизированное племя курдов, и то при занятии нашими войсками Баязетского санджака поспешило изъявить покорность и не выказывало на первый раз своих враждебных отношений. Вскоре однако события приняли иной и совершенно неожиданный оборот. Главнокомандующий Малоазиатскою турецкою армией, Мухтар-паша, собрав отступавшие части своих войск, двинулся вперед, против отряда генерала Тергукасова. В это самое время в тылу Эриванского отряда возмутились курды, особенно после того, как со стороны Вана появились родственные им шайки. Первое столкновение между войсками генерала Тергукасова и Мухтара-паши произошло 4 июня на высотах Драм-Дага, между Зейдекяном и Дели-бабой. После шестичасового боя турецкий корпус бежал перед малочисленным, но крепким духом Эриванским отрядом; правда, битва эта стоила нам жертв, но и турки понесли большие потери: сам начальствующий турецким корпусом, Махмед-паша, был убит в бою. Но разгром, постигший турецкие войска в этом сражении, обрушился лишь на передовой отряд Мухтара-паши; последний поспешил воспользоваться случаем, представившимся ему для нападения на наши разъединенные отряды, из которых Эриванскому отряду угрожало в тылу восставшее племя курдов, подступивших в это время к Баязету и после разгрома этого города принудивших наши войска запереться в Баязетской цитадели. Вот почему, как только к Мухтару-паше после разгрома при Дели-бабе подошли из Эрзерума свежие подкрепления, он 9 июня обрушивается на отряд генерала Тергукасова при селе Даяре. Мухтар-паша двинулся из Дели-бабы с целью атаковать Тергукасова, который после сражения 4 июня занял сильную позицию на холмах, близ Эскир-Килиаси, где и укрепился. В этот же день произошло несколько схваток кавалерии обеих сторон. На следующее утро Мухтар-паша, оставив в резерве в Гордар-Корю под начальством Мустаф-паши (заменившего убитого Махмет-пашу) всю свою полевую артиллерию, с пятью батальонами атаковал русских, находившихся здесь в числе десяти батальонов при восьми полевых орудиях и нескольких горных пушках. Турки выслали стрелков, которые были оттеснены к своему левому флангу до самых скатов, и тут происходило сильное движение. Неприятель атаковал наши позиции, но ему не удалось овладеть ими. Наши, защитив их, атаковали, в свою очередь, позиции турок на высотах. Сражение началось в восемь часов утра и прекратилось только в шесть часов вечера. 10 июня Мухтар-паша возобновил сражение. Турки потеряли более восьми тысяч. Дело не раз доходило до залпов на близком расстоянии против атакующей кавалерии, которая ложилась целыми эскадронами перед фронтом наших стрелков. Значительные потери турок доказываются еще необходимостью допустить их к уборке тел своих убитых, оставшихся на наших позициях.
Но, несмотря на энергический отпор, данный генералом Тергукасовым наступающей турецкой армии, наш Эриванский отряд, ввиду подходящих к неприятелю сильных подкреплений, должен был начать отступление к русской границе, направляясь на Игдырь. Пополнив здесь свои военные запасы, отряд Тергукасова должен был двинуться на выручку осажденного в Баязетской цитадели русского гарнизона. Наши войска, только что совершив поход, были утомлены и истощены материально донельзя, так что идти на выручку баязетских героев не представлялось физической возможности. Требовались нечеловеческие усилия, чтобы после целого ряда сражений с неприятелем и длинного похода можно было двинуться к Баязету. Но генерал Тергукасов хорошо знал свойства русского солдата, знал, что простое задушевное слово вызывает этого солдата на нечеловеческие усилия. Вот почему, когда усталые, утомленные и измученные войска выстроились во фронт перед походом к Эрзеруму, то Тергукасов подъехал к рядам и громко закричал:
— Братцы! Наших морят голодом, наши мучаются и умирают в Баязете! Не хочу жить! Сам хочу умереть! Идем умирать вместе с ними!
Нужно было видеть, рассказывали очевидцы, как весь отряд точно задрожал после этих слов: офицеры обнажили сабли, солдаты подняли вверх ружья и с криком «ура», почти без боевых припасов и без провианта, через несколько минут уже шли форсированным маршем по дороге к Баязету. Здесь наши молодцы разбили и рассеяли тринадцатитысячный турецкий отряд, окружавший Баязет, взяли до ста пленных и четыре орудия и освободили баязетских героев.
Выведя из баязетской цитадели наши войска, Тергукасов отступил к Игдырю и здесь со своим отрядом охранял русскую границу от вторжения турецких войск, находившихся под командою Измаила-паши. Эриванскому отряду пришлось долго простоять на своих позициях в оборонительном положении, пока наконец пришедшие к нашим войскам подкрепления позволили нанести полное поражение главнокомандующему турецких войск Мухтару-паше в деле при Авлиаре, когда взято было в плен громадное число неприятельских войск, а остальные части бежали в полном беспорядке; с этого момента Эриванский отряд снова перешел в наступление, преследуя по пятам войска отступающего Измаила-паши. Соединившись затем с отрядом Геймана, Эриванский отряд двинулся к Эрзеруму. Тем временем Измаил-паша, соединившись с Мухтаром-пашою, шел по дороге в Эрзерум; не доходя до этого города, турецкие войска заняли Деве-бойнские высоты, где и решились защищать дорогу к Эрзеруму, расположенному в трех верстах от этих высот. Произошло сражение, в котором неприятель, разбитый наголову, бежал к Эрзеруму, оставив в наших руках сорок орудий, лагерь, запасы и прочее. Очевидец сражения при Деве-Бойну, корреспондент «Daily Telegraph», находившийся в турецкой армии, таким образом описывает это сражение.
В понедельник 24 октября, после полудня, мы увидели значительные массы русской кавалерии, маневривующими по равнине, вытягиваясь к подошве прохода. Турки были просто поражены кажущеюся хитростью этого движения. Мысль выслать отряд кавалерии, хотя и сильной, против занятой турками позиции, была просто необъяснима. Эта кажущаяся смелость в действительности была просто хитростью, употребленною для скрытия предпринятого русскими движения более серьезного характера. Хотя не видно было ни одного русского пехотинца, но в действительности вся русская пехота, стоявшая в этой части поля битвы, находилась пред самой центральной нашей позицией на западе. В предыдущую темную ночь эта пехота без шума скрылась в рытвинах близ пешеходной тропинки в Деве-бойну, во впадинах на склоне горы, где природа устроила маленькие ямки, куда совсем мог спрятаться совершенно вооруженный и снаряженный солдат. Турки не предчувствовали этого чрезвычайно важного движения, веденного в таких широких размерах. При малейшей бдительности легко было бы расстроить его; теперь же турки попали в ловушку, с таким искусством поставленную им.
Пока турки дивились и соображали, что это такое русские затевают, конница подходила ближе и ближе к подъему в проход. Идя вперед, она нимало не скрывается. Отряд из всадников, конечно, всегда внушает к себе уважение. Турки все согласны, что русские отважно делают рекогносцировку у их позиций. Сам Мухтар-паша, командующий в проходе, решает, что они зашли теперь довольно далеко. Поэтому он отдает приказ начать атаку: русская конница теперь уже у самой подошвы горы.
Паша не подозревал никакой опасности; он просто отражал смелую попытку русских осмотреть турецкую позицию. По-видимому, нет основания опасаться быть побитым тогда, когда склоны, образующие проход, обстреливаются огнем турецкой артиллерии и пехоты. Турки стремительно бросаются вниз по дороге, и все предсказывают, что если этот блестящий кавалерийский отряд не будет истреблен совершенно, то, во всяком случае, скоро там окажется много пустых седел, когда на них будет направлен с такого близкого расстояния упорный и меткий огонь турок. И что странно: хотя всадники могут видеть все происходящее, но они предпочитают оставаться тут, под рукою.
Турки спускаются. Вот они начинают уже стрелять, их выстрелы оказывают действие. Но вдруг все изменяется!.. Во многих местах на склоне горы, где еще минуту назад не было ничего видно, кроме голой стены, появляются густые ряды русской пехоты. Горы покрыты ею: ее выстрелы несутся со всех сторон. В одну минуту они начинают давать страшные залпы на убийственно близком расстоянии по обоим флангам ничего не подозревавших, ни к чему не приготовившихся турок. Слишком уверенные, слишком поторопившиеся наказать крайнюю смелость русской кавалерии, солдаты Мухтара-паши так далеко спустились в долину, что уже не было никакой возможности скрыться. Узость дороги, близость убийственного огня, выгодные позиции, обеспеченные себе русскими, а больше всего неожиданность атаки приводят турок в ужас, парализуют их действия. Пораженные паникой турки бегут во все стороны: они поражены, они просто обезумели и не могут оказать ни малейшего сопротивления. Вверх по склону горы поднимаются победоносные русские. Они достигают траншей с такою же скоростью, как и оставшиеся в живых турки; они нападают с позиции на позицию и отнимают их с изумительной быстротой. Постепенно русские занимают все.
Турки, уже не в виде дисциплинированной силы, а в виде охваченной паникой толпы, бегут по вершине горы, побросав боевые припасы, оружие и все. Происходит неописуемая суматоха. Между тем русские с неослабленною энергией продолжают свое движение. Тучи застрельщиков покрывают все горные склоны. И все это совершается в невероятно короткое время.
Был полдень, когда русские подали первый знак о своем присутствии, а в два часа турецкая армия находилась уже в полном отступлении. Столь же поразительна была легкость, с которою было нанесено это громадное поражение. В тот самый момент, как русские словно выросли из земли, сопротивление в действительности уже было кончено. Ни одно орудие не стреляло по наступающим русским, когда они поднимались на гору. Напротив, турецкие войска поражены были таким страхом, что артиллеристы отрезывали постромки у артиллерии и, сев на лошадей, улетали на них во весь дух. Каждый заботился только о себе, было всеобщее sauve qui peut. День был потерян и ни один человек не помышлял ни о чем, кроме своей собственной безопасности. Турецкая пехота, правда, делала, что могла, некоторое время, но усилия ее были напрасны, и наконец все, что еще оставалось от нее, присоединилось к общему отступлению, восклицая «Поражение! Поражение! Это воля аллаха».
Продолжая свое наступательное движение, русские догнали многих из отступающих турок, и тут произошла ужасная сцена. Вообразите себе, если можете, перепуганную, беспорядочную толпу людей, верхами, турецкую пехоту и офицеров, черкесов и башибузуков, маркитантов, верблюдов, их погонщиков, волов, кучу повозок и телег всевозможных видов: все это перемешалось в неописуемую вереницу, несущуюся к Эрзеруму в ужасе и панике, и притом большею частью под убийственным огнем русских. Это была борьба за жизнь, по грязным дорогам. Слов нет для передачи впечатления от подобной сцены. Эти люди только что поставлены были на возвышения для обороны Эрзерума, а теперь они несутся к нему как к своему единственному якорю спасения — и всякий хлопочет о том только, чтобы попасть туда скорее. У самого же Эрзерума картина была еще более поразительная, чем на дороге. Перепуганный губернатор отдал приказ запереть ворота города. Этим он задержал густую толпу беглецов. Вследствие этого произошла кровавая борьба между людьми, находящимися внутри и вне стен этого города. Обе стороны взялись за оружие, и солдаты на валах пустили в дело сабли, ружья и штыки, чтобы отогнать толпу. Наконец толпа выламывает ворота и находит себе убежище в городе. Здесь ужас доходил до крайних пределов. Улицы переполняются усталыми, ранеными, голодными солдатами, тщетно ищущими покоя и пищи, перепугавшими жителей своим появлением. Многие из них, будучи не в силах двигаться далее, падают и засыпают в глубокой грязи на дороге. Вот каково было положение дел при наступлении.
Разгромив соединенные войска Мухтара и Измаила-пашей, наши молодцы немедленно двинулись к Эрзеруму и вскоре состоялось распоряжение об атаке фортов, защищающих этот значительный торговый город. К сожалению, штурм неприятельских позиций не удался вследствие того, что атакующие колонны во время своего движения сбились с пути и не могли прийти к назначенным пунктам в условленное время. Несмотря однако на это, отряд войск под начальством Тергукасова мужественно напал на один из сильнейших фортов, называвшийся Топдаг, овладел им, но не мог удержать за собою вследствие того, что наши, сбившись с дороги, не могли оказать ему своевременной поддержки. Это храброе нападение на сильнейший форт, один из корреспондентов описывает таким образом.
В три часа утра 16 ноября генерал Тергукасов занял позицию на расстоянии около трех английских миль от одного из фортов, окружающих Эрзерум. Название этого укрепления Топдаг, и гарнизон его состоял из пяти рот турецких пехотинцев. Генерал Тергукасов, командовавший лично, послал один батальон штурмовать Топдаг с лестницами, чтобы люди могли с большею легкостью напасть на форт. Нельзя представить себе ничего отважнее, ничего решительнее образа действий командира батальона. Ведя своих солдат по скалам и весьма неровной почве, представлявшей серьезные препятствия для движения, русский офицер достиг подошвы холма, на котором стоит фронт, и, сохраняя полное молчание, он и его товарищи перешли через ров, прежде чем сонные турецкие часовые узнали о его приближении. Несколько человек, подойдя на близкое расстояние, спокойно приставили свои лестницы к стенам, и несколько минут спустя русские с ловкостью матросов появились на валах и наполнили внутренность Топдага. Турки, хотя и пораженные удивлением, оказали мужественное сопротивление и, подступив к неприятелю, пытались столкнуть его назад штыками. Но было слишком уже поздно; они были осилены превосходными силами, перебиты в большом числе и наконец принуждены были просить «пардону», как они выражаются. Приблизительно в тысяче ярдов от Топдага находятся форты Азизие и еще два других; шум борьбы скоро достиг до ушей их гарнизона, взявшегося немедленно за оружие и приготовившегося к действию. Капитан Магомет, храбрость и смелость которого хорошо известны в Армении и вне ее, командовал фортом Азизие и без замедления бросился на Топдаг с полубатальоном, оставив другую половину действовать в качестве резерва. Между тем русские стали уже бесспорными хозяевами взятого ими укрепления, составляющего ключ к Эрзеруму, и если б генерал Тергукасов имел несколько соединительных звеньев, чрез посредство которых он мог бы получить сведения о быстром успехе достигнутом его штурмующим отрядом, то, конечно, занял бы Топдаг такою силою, что всякие попытки вытеснить его оттуда были бы нелепостью. Этот недостаток спас Эрзерум в воскресенье. В продолжение четверти часа русские были хозяевами Топдага. Они открыли вылазную калитку и с нетерпением ожидали прибытия семи батальонов, которые, они предполагали, последуют за ними без замедления. Но вместо них сильный отряд турок под начальством капитана Магомета ворвался в передние ворота форта с громкими криками «Аллах! аллах!» и с необыкновенной стремительностью бросился на изумленных новых хозяев Топдага. Началась бойня; турки, поспешив к открытой вылазной калитке, рубили направо и налево, несмотря на все усилия капитана Магомета прекратить кровопролитие. Некоторые спрыгнули с валов в ров, а другие пробились прямо чрез вылазную калитку. Оставшиеся же сохранили свою жизнь благодаря капитану Магомету, отстоявшему их с опасностью для своей собственной жизни. Генерал Тергукасов, ясно слышавший шум битвы, кажется, не понимал значения этого шума и наконец привел в движение свои войска, когда уже начал заниматься день. Подойдя к туркам, он нашел их ликующими от победы и крайне возбужденными, и прежде, чем он мог дать себе отчет в этом, голова его колонны была атакована в штыки, и затем началась рукопашная схватка. Русские стойко отражали яростное нападение турок; но турки, получив значительные подкрепления, далеко превзошли русских численностью, и потому последние должны были отступить. Они отступали медленно, в полном порядке, а когда во время отступления их солидные массы чувствовали слишком сильный натиск, они оборачивались и давали решительный отпор. Потери их были бы велики, если б турки не позволили им отступить спокойно. При последних операциях русские не прикрывались артиллерией, так как генерал Тергукасов, опасаясь, чтобы некоторые из его орудий при неблагоприятных обстоятельствах не попали в руки неприятеля, отослал бывшие у него полевые орудия в арьергард, так что они не могли принимать участия в битве.