Соображая всѣ трудности, съ какими сопряжено удержаніе за собой завоеванныхъ областей, многіе можетъ быть станутъ удивляться, какимъ образомъ послѣ смерти Александра Великаго, завоевавшаго въ нѣсколько мѣсяцевъ цѣлую Азію и умершаго тотчасъ же вслѣдъ за этимъ завоеваніемъ, при его наслѣдникахъ не происходило никакихъ возстаній, тогда какъ, по здравому смыслу и естественному порядку вещей, казалось бы, что они немедленно должны бы были вспыхнуть повсюду. Это дѣйствительно можетъ показаться страннымъ, такъ какъ единственныя трудности, возникавшія у его наслѣдниковъ, происходили между ними самими и были порождаемы ихъ личнымъ честолюбіемъ.
Для объясненія этого явленія, замѣчу, что всѣ монархіи, о которыхъ намъ извѣстно въ исторіи и о которыхъ остались управлялись двумя различными способами. Въ однихъ верховная власть принадлежала одному Правителю; всѣ подданные были рабами, изъ которыхъ Правитель могъ по своему благоусмотренію и какъ бы изъ милости назначать Министровъ, помогавшихъ ему въ дѣлѣ управленія. Въ другихъ, кромѣ верховнаго Правителя, существовали еще самостоятельные князья, не получавшіе своей власти изъ милости Государя, но пользовавшіеся ею по праву древности своего рода. Каждый изъ этихъ князей имѣлъ свои собственныя владѣнія и подданныхъ, признававшихъ его своимъ государемъ и отличавшихся своею естественною преданностію ему. Въ государствахъ перваго рода — Правители имѣли несравненно большую власть, такъ какъ во всей ихъ монархіи не находилось никого равнаго имъ по могуществу; если народъ и повиновался министрамъ, то повиновался имъ только какъ органамъ государственной власти, не питая къ нимъ никакого личнаго расположенія. Въ наше время типами этихъ двухъ различій государственнаго устройства могутъ служить Турція и Франція. Вся Турецкая Имперія управляется однимъ Султаномъ, всѣ другіе властители ея — его рабы и слуги; онъ раздѣляетъ свою территорію на пашалыки, какъ ему заблагоразсудится, и, назначая различныхъ Сатраповъ, даетъ имъ полномочія какія вздумаетъ, сохраняя за собою право по произволу смѣнять ихъ и усиливать или ограничивать ихъ власть, сообразно своимъ личнымъ капризамъ. Во Франціи же король окруженъ множествомъ ленныхъ владѣтелей древнихъ родовъ, у каждаго изъ нихъ есть свои подданные, привязанные къ нему; они пользуются прерогативами, на которыя король не можетъ безъ вреда для себя посягать.
Разсматривая оба эти различные образы правленія, мы поймемъ, что покорить Турецкую Имперію весьма трудно, но, разъ покоривши ее, удержать за собою власть будетъ чрезвычайно легко. Трудность завоеванія Турціи состоитъ въ томъ, что въ ней нѣтъ независимыхъ князей, которые могли бы призвать завоевателя, и въ томъ, что для успѣха своего предпріятія онъ не можетъ разсчитывать на возмущеніе приближенныхъ Султана, что уже ясно изъ всего изложеннаго мною: всѣ эти приближенные — созданіе его рукъ, рабы, возвеличенные его милостью и потому лично ему обязанные; подкупъ ихъ — дѣло рискованное, да если бы онъ и удался и они возмутились, то все таки нельзя надѣяться, что они съумѣютъ и смогутъ увлечь въ возстаніе — массы народа. Такимъ образомъ, если бы кто нибудь задумалъ покорить Турцію, — ему нечего было бы разсчитывать на смуты и несогласія лицъ, окружающихъ престолъ Султана; онъ долженъ быть приготовленъ, что во всѣхъ ихъ — онъ встрѣтитъ единодушный отпоръ, а потому долженъ сообразить насколько онъ можетъ надѣяться на свои собственныя силы. За то, если бы онъ хотя разъ разбилъ турецкія войска въ открытомъ сраженіи, такъ что поставилъ бы Турцію уже въ невозможность дать другое сраженіе, — ему оставалась бы только единственная забота: искоренить династію Султана. Со стороны народа ему нечего было бы опасаться, такъ какъ послѣднему было бы некого ему противупоставить, и подобно тому, какъ до рѣшительнаго сраженія ему нельзя было надеяться на народъ, после побѣды для него не было бы также никакого основанія опасаться его.
Совершенно другое дело — завоевать Францію и всякую другую страну съ образомъ правленія подобнымъ существующему въ ней. Завладѣть такою страною и войти въ нее, вкравшись въ расположеніе кого либо изъ ленныхъ владѣтелей, — не особенно трудно. Найти въ этой средѣ помощника для своихъ цѣлей легко уже потому, что между ними всегда есть недовольные и люди жаждущіе новизны и перемѣнъ. Эти недовольные могутъ дать завоевателю средство войти въ страну и сдѣлать завоеваніе — скорымъ и безопаснымъ, но вслѣдъ за этимъ завоеваніемъ прямо наступаютъ непреодолимыя трудности для удержанія владенія за собою. Завоевателю приходится бороться и съ тѣми, кто помогалъ его побѣдѣ, и съ тѣми, кого придется ему угнетать для водворенія своей власти. Истребленіе династіи короля не послужитъ ни къ чему, такъ какъ послѣ такого истребленія остаются ленные владѣтели, изъ которыхъ каждый можетъ въ свою очередь сдѣлаться главою новаго возстанія. Всѣхъ ихъ истребить, по многочисленности ихъ, невозможно, и завоеватель обыкновенно теряетъ свое пріобрѣтеніе, при первомъ неблагопріятномъ для себя случаѣ. Теперь, принявъ въ соображеніе, что государство Дарія управлялось подобно тому, какъ управляется Турція, легко понять, что Александру Македонскому пришлось бороться со всѣми силами его государства, но послѣ рѣшительнаго сраженія и смерти Дарія, управиться съ покоренною страною и удержать ее за собою, по причинамъ уже изложеннымъ мною, — было не трудно. Точно также, еслибы его наследники не разъединялись, то могли бы спокойно править этими областями, такъ какъ въ нихъ нигдѣ не поднималось никакихъ другихъ смутъ, кромѣ тѣхъ, которыя происходили отъ несогласій и соперничества самихъ этихъ правителей.
Что же касается до государствъ, управляемыхъ подобно Франціи, то удерживать ихъ также спокойно за собою — едва ли даже возможно. Вотъ причина безпрестанныхъ возстаній противъ римлянъ какъ въ Испаніи, такъ и въ Галліи и въ Греціи, гдѣ находилось множество мелкихъ независимыхъ государствъ. Эти возстанія происходили безпрестанно, не давая римлянамъ никакой вѣроятности расчитывать на прочность своего владычества до тѣхъ поръ, пока самая память о существованіи этихъ мелкихъ владѣній не угасла; только тогда началось для римлянъ время спокойнаго обладанія завоеванными областями. Но и послѣ наступленія такого спокойствія, когда между самими римлянами начали происходить междоусобія, каждый изъ предводителей партій могъ подчинять себѣ тѣ изъ провинцій, въ которыхъ имѣлъ больше вліянія, такъ какъ, за продолжительностью владычества римлянъ, всякая память о другихъ государяхъ въ нихъ угасла. Всякій, кто вникнетъ во все мною изложенное, уже не станетъ удивляться, почему Александру Македонскому было легко сохранить свою власть въ азіятскихъ, завоеванныхъ имъ, государствахъ и почему прочимъ завоевателямъ, какъ напримѣръ Пирру и многимъ другимъ, — это было такъ трудно. Это различіе обусловливалось вовсе не личными доблестями того или другаго завоевателя, а различіемъ, существовавшимъ въ прежнемъ образѣ правленія самихъ завоеванныхъ странъ.