Была необыкновенно ранняя и холодная зима. На улицахъ большихъ городовъ пылали костры, и около нихъ, стараясь согрѣться, прыгали и хлопали себя продрогшіе люди. Всѣ торопились вернуться скорѣе въ свои дома. Звѣри въ лѣсахъ давно уже глубоко зарылись въ зимнія логовища, и теплымъ шубамъ ихъ завидовало много людей.
Въ лѣсу—березки, осины, ясени и другія деревья, на которыхъ лѣтомъ была такая красивая зеленая одежда, стояли теперь совсѣмъ обнаженными и ихъ голыя вѣтви казались протянутыми, просящими о помощи, руками.
На большой полянѣ, гдѣ росъ совсѣмъ еще молодой хвойный лѣсокъ, елки и сосны надѣли снѣжныя одежды. Елочки еще болѣе опустили вѣтви, чтобы снѣгъ не лежалъ на нихъ такими большими и плотными комьями, какъ на соснахъ: вѣдь въ длинныхъ сосновыхъ иглахъ такъ удобно скопляться милліонамъ маленькихъ хорошенькихъ снѣжинокъ, не успѣвшихъ долетѣть до земли!
— Мы несемся изъ далекихъ краевъ, нашъ путь такъ длиненъ! Какъ ни весело кружиться въ воздухѣ, все же нужно отдохнуть,—говорили маленькія снѣжинки и ложились на вѣтви елокъ и сосенъ, прижимались къ нимъ и покрывали ихъ нѣжными поцѣлуями.
Бѣдныя маленькія елки и сосны! Ихъ почти не видно, такъ онѣ занесены снѣгомъ! Только еще кое-гдѣ можно замѣтить небольшія кучки потемнѣвшихъ иголъ.
За свою короткую жизнь молодыя деревца уже нѣсколько разъ встрѣчали Зиму, но никогда не думали, что она можетъ быть такой ледянящей и суровой.
Старая Зима носилась по воздуху и размахивала своими длинными рукавами, изъ которыхъ сыпался снѣгъ. Метель и Вьюга сопровождали ее и громко пѣли свои пѣсни. Отъ ихъ пѣсенъ снѣгъ высоко вздымался и кружился по воздуху. Вслѣдъ за нимъ шелъ старый сѣдой Морозъ. По самыя уши была надвинута его большая мохнатая шапка, и когда на нее попадали лучи холоднаго зимняго солнца, она начинала сверкать переливами всевозможныхъ драгоцѣнныхъ камней. Отъ старости Морозъ часто кряхтѣлъ, а у деревьевъ въ это время начинали отъ страха такъ сильно дрожать ихъ сердцевинки, что кора лопалась и по лѣсу, то здѣсь, то тамъ, слышался трескъ.
Доволенъ былъ въ этомъ году старый Морозъ. Напугалъ всѣхъ: и животныхъ, и деревья, и людей. Люди любили посмѣиваться надъ его краснымъ носомъ; пускай же смѣются теперь сами надъ собой!
Такъ приходили и уходили ночи и дни. Снѣгъ все сыпался, и какъ тяжело было маленькимъ елкамъ и соснамъ держать его на своихъ молодыхъ, еще неокрѣпшихъ вѣтвяхъ! Морозъ пробирался въ самую сердцевину, а корни такъ окоченѣли въ холодной землѣ, что деревьямъ казалось, будто всякая жизнь ушла изъ нихъ, и никогда больше не будутъ они вбирать въ себя изъ земли тѣ вкусные соки, отъ которыхъ деревцо зеленѣло и росло!
Дѣло подходило къ Рождеству. Къ лѣсу то и дѣло подъѣзжали длинныя сани. На нихъ сидѣли крестьяне, одѣтые въ полушубки и подпоясанные красными кушаками, изъ-за которыхъ виднѣлись блестящіе острые топоры. Когда сани возвращались по той же дорогѣ, на нихъ лежали срубленныя елки, и какъ жутко и страшно становилось остальнымъ деревьямъ при видѣ ихъ.
Но прошелъ и новый годъ, однако все оставалось по-старому.
Зима и Морозъ какъ будто навсегда овладѣли землей и бѣдныя маленькія елки и сосны стали понемногу думать, что пришелъ ихъ конецъ, и что онѣ уже больше никогда-никогда не увидятъ ни зеленой травы, ни красивыхъ пестрыхъ цвѣтовъ, ни милыхъ птичекъ!
Пронесшійся легкій порывъ зимняго вѣтра разбудилъ дремлющія деревья и сталъ переносить ихъ шопотъ отъ одного къ другому.
— Настало вѣчное царство Зимы! Мы окоченѣли, мы умираемъ,—чуть слышно говорили бѣдныя, испуганныя елки и сосны.
— Знаешь, что я тебѣ скажу,—прошептала своимъ шумомъ одна изъ сосенъ подругѣ-ровесницѣ, стоявшей рядомъ съ нею.—Когда сегодня ночью Метель и Вьюга неслись въ воздухѣ, мнѣ стало такъ холодно, такъ холодно, что я подумала: вотъ умираю. Когда же онѣ умчались и я немного пришла въ себя, то начала думать: почему это стала теперь такъ сильна Зима, почему не грѣетъ насъ наше доброе Солнце.
— Это правда! Почему бы это могло быть?—отвѣтила ей подруга.—Знаешь что? Можетъ-быть, злой Волшебникъ похитилъ ночью наше милое Солнце и унесъ его въ свой заколдованный замокъ, а чтобы никто не замѣтилъ его продѣлки, подмѣнилъ прежнее Солнце другимъ, но уже не такимъ яркимъ и теплымъ.
— Какія вы глупыя! Развѣ дало бы Солнце запереть себя!—не удержавшись, зашумѣла третья подруга, разбуженная новымъ сильнымъ порывомъ вѣтра. Она всегда считала себя умнѣе всѣхъ.—Просто Солнце устало насъ грѣть. Достаточно взглянуть на него, чтобы замѣтить, какое у него блѣдное и утомленное лицо. Вы видите, что у него нѣтъ даже силъ высоко подняться надъ землей!
— И это неправда, совсѣмъ не такъ,—перебили ихъ еще двѣ другія сосѣднія сосны.—Развѣ можетъ Солнце устать! Нѣтъ, все это потому, что Злой Духъ заключилъ союзъ со старухой Зимой и въ угоду ей ежедневно заслоняетъ Солнце своимъ волшебнымъ, невидимымъ щитомъ. Посмотрите все оно въ туманѣ и какъ будто что-то распято въ немъ на свѣтломъ крестѣ!
— Какъ же намъ быть, что бы намъ придумать, чѣмъ помочь себѣ,—стали жалобными голосами переговариваться ели и сосны, когда вѣтеръ, пронесшись по лѣсу, передалъ всѣмъ ихъ шопотъ.
— Товарищи-деревья, послушайте, что я вамъ скажу,—проговорила тогда стройная, густая сосенка, которая была твердо увѣрена, что будетъ самой красивой сосной, какія только бываютъ на свѣтѣ. Она не такъ ослабѣла и не такъ испугалась, какъ другія деревья, и не хотѣла себѣ представить, что даже когда-нибудь должна будетъ умереть.
— Солнце до сихъ поръ насъ такъ любило и такъ привѣтливо улыбалось намъ съ неба! Оно знаетъ, какъ горячо мы сами любимъ его и какъ не можемъ жить безъ него. Оно такъ могущественно, что никто не можетъ побѣдить его! Вѣрно злая Зима только на время прогнала его въ дальнія южныя страны земли, и оно лишь на малое время выглядываетъ къ намъ на сѣверъ, чтобы посмотрѣть, что дѣлается со всѣми нами, и не уходился ли, наконецъ, старый Морозъ. Давайте скажемъ Солнцу, какъ мы любимъ его, будемъ просить поскорѣе вернуться и отогрѣть насъ!
— Да, да, отлично!—обрадовались деревья.—Будемъ просить Солнце, скажемъ ему, что мы умремъ безъ него, если оно, какъ можно скорѣе не вернется къ намъ!
И вотъ всѣ маленькія ели и сосны рѣшили придумать для Солнца и спѣть ему такую пѣснь, чтобы оно сжалилось и вернулось къ нимъ.
На слѣдующее утро, какъ только блеснули первые солнечные лучи, маленькія деревья дружно запѣли хоромъ:
Солнышко родное, |
Сбрось Зимы оковы— |
Въ эту трогательную пѣсенку маленькія ели и сосны вложили всю свою душу и, когда онѣ пѣли, сердцевинки ихъ наполнились такой надеждой и вѣрой въ скорый приходъ добраго Солнца, что имъ даже стало теплѣе.
И Солнце услыхало призывъ маленькихъ деревьевъ.
«Видно, тяжело имъ, бѣднымъ, жить такъ долго безъ меня», подумало оно, и отъ этихъ мыслей почувствовало, какъ много теплоты накопилось въ немъ.
Но вмѣстѣ съ тѣмъ Солнце знало, что оно еще не согрѣло холодныя страны южнаго полушарія земли, и что рано ему возвращаться на сѣверъ. Оно знало, что Зима и Морозъ, воспользовавшись его преждевременнымъ уходомъ, успѣютъ такъ обледянить и обморозить тѣ южныя страны, которыя оно теперь согрѣвало, что онѣ навѣки погибнутъ, и потому ему нужно было ждать до тѣхъ поръ, пока не раздастся могучій голосъ Вселенной, который скажетъ: иди на сѣверъ!
И Солнце ждало, чтобы настало то время, когда оно могло бы снова ярко и весело заблестѣть надъ покинутымъ имъ сѣверомъ земли, и съ надеждой и любовью ждалъ его весь сѣверъ, а больше всего ждали бѣдныя, маленькія, испуганныя деревья!