Цыгане, поляки и готтентоты
Стучатся въ наши райскія ворота. 25 То въ одиночку, то валятъ гуртомъ
И впуска требуютъ настойчиво притомъ.
Всѣ обратиться въ ангеловъ желаютъ,
За подвиги свои себѣ блаженства чаютъ.
Эхъ! эхъ! Такъ и впустилъ, бездѣльники, я васъ 30 Въ чертоги райскіе, да къ ангеламъ сейчасъ!
Неужто мѣсто здѣсь для вашей гнусной братьи?
Обречены вы вѣчному проклятью,
Добыча сатаны! Прочь, прочь, ступайте въ адъ!
Оттуда ужъ не вырветесь назадъ!»
35 Но вдругъ ворчунъ перестаетъ браниться —
Знать, надоѣло старику сердиться —
И онъ пришельцу мягко говоритъ:
«О, бѣдная душа! Меня твой тронулъ видъ.
Исполню, такъ и быть, твое моленье, 40 Сегодня кстати ужъ мое рожденье.
Ты тѣмъ головорѣзамъ не сродни,
Но разспросить тебя я долженъ, извини,
Кто ты таковъ, гдѣ жилъ, откуда родомъ?
Да не былъ ли женатъ? прибавлю мимоходомъ, 45 Женатыхъ жариться не посылаютъ въ адъ,
Они не долго ждутъ у райскихъ вратъ;
Имъ на землѣ за брачное терпѣнье
Бываетъ часто всѣхъ грѣховъ прощенье».
— Изъ Пруссіи я, — молвила душа, 50 Скорѣй отвѣтитъ старику спѣша. —
Берлинъ, такъ городу родимому названье.
Тамъ въ Шпре рѣкѣ кадетское купанье;
Когда идутъ дожди, то въ ней вода
Въ достаточномъ количествѣ всегда. 55 Въ Берлинѣ я служилъ приватъ-доцентомъ
И философію читалъ студентамъ.
Женился я на барышнѣ одной,
Но нравъ у ней былъ ой-ой-ой!
Особенно, когда намъ не хватало хлѣба… 60 Потомъ меня на судъ призвало небо».
«Бѣда! бѣда! — привратникъ тутъ вскричалъ: —
Плохое жъ ремесло, пріятель, ты избралъ.
Къ чему оно? Вѣдь это, право, чудно!
Невыгодно оно и слишкомъ трудно. 65 Безбожное занятіе притомъ:
Богатства не внесетъ философъ въ домъ.
Его удѣлъ лишь голодъ и сомнѣнья,
И къ чорту попадетъ онъ въ заключенье.
Какъ не браниться съ бѣдной тутъ женой? 70 Надъ супомъ водянистымъ вой
Она навѣрно часто поднимала,
На немъ не видя блестки сала.
Въ обитель горнюю, однако, я сейчасъ
Впущу тебя. Хоть строгій данъ приказъ 75 Отъ этихъ вратъ гнать каждаго съ позоромъ,
Кто занимался философскимъ вздоромъ.
А если нѣмецъ онъ, безбожникъ, ну, тогда
Философу у насъ совсѣмъ бѣда.
Но, какъ сказалъ, для своего рожденья 80 Я дѣлаю сегодня исключенье.
Ступай скорѣй, я отворяю дверь
И въ безопасности полнѣйшей ты теперь
На небѣ день-деньской отъ самаго утра
Гуляй, покуда спать придетъ пора. 85 Фланируй безъ заботъ по камнямъ самоцвѣтнымъ,
На улицахъ, мечтамъ отдавшися завѣтнымъ,
Но только помни: даже невзначай
О философіи своей не поминай.
Компрометированъ, — что всякому понятно — 90 Твоею выходкой я былъ бы безвозвратно.
Когда-жъ услышишь духовъ свѣтлыхъ хоръ,
Къ нимъ обрати сейчасъ ты умиленный взоръ,
А если запоетъ кто поважнѣе,
То отъ восторга съ виду млѣй скорѣе. 95 Увѣрь пѣвца, что ты такихъ сопранъ
Не слышалъ на землѣ у смертныхъ Малибранъ,
Другихъ артистовъ, сравнивай съ Рубини,
И съ Маріо, и съ Тамбурини.
Титулы имъ ты не скупись давать, 100 «Превосходительствомъ» почаще величать.
Пѣвцы равны на небѣ, какъ подъ небомъ:
Имъ служитъ лесть всегда духовнымъ хлѣбомъ.
И въ дирижерѣ та же слабость есть.
Онъ также любитъ похвалы и честь…
Вся роскошь рая, или силинъ замучитъ,
Приди ко мнѣ въ картишки поиграть,
Различныя могу я игры показать —
Ландскнехта, штоса, фараона тайны… 110 Да, à propos! Когда-бъ случайно
Съ тобой въ обители небесъ
Вдругъ повстрѣчался самъ Зевесъ
И задалъ бы вопросы «Откуда ты, любезный?»
То мой совѣтъ тебѣ полезный — 115 Не называй Берлинъ; а лучше ужъ соври:
Ну, Мюнхенъ, Вѣну избери».
