Ромео и Джульетта (Шекспир; Григорьев)/1902 (ДО)/Акт пятый
См. также одноимённые страницы.
| ← Актъ четвертый | Ромео и Джульетта — Актъ пятый |
| Оригинал: англ. Romeo and Juliet. — См. Содержаніе. Перевод созд.: 1592, опубл: 1623/1860. Источникъ: В. Шекспиръ. Ромео и Джульетта // Полное собраніе сочиненій Шекспира / подъ ред. С. А. Венгерова — СПб.: Брокгаузъ-Ефронъ, 1902. — Т. 1. — (Библіотека великихъ писателей). |
- Википроекты
Коли могу я только довѣряться
Сна увѣреньямъ льстивымъ[1], — сновидѣнья
Мнѣ предвѣщаютъ радостныя вѣсти.
Груди моей властитель на своемъ
Легко на тронѣ возсѣдаетъ
И цѣлый день какой то духъ
Необычайный отъ земли подъемлетъ
Меня веселой думой… Снилось мнѣ,
Что будто бы пришла моя синьора
И мертваго нашла меня. (Престранный,
Дающій мертвому возможность думать, сонъ!.)
И будто поцѣлуями своими
Въ уста мои вдохнула столько жизни
Она, что ожилъ я и сталъ царемъ.
О! какъ же сладко ты, любви самой блаженство,
Когда и тѣнь любви намъ радости даетъ.
А! вѣсти изъ Вероны! Что? принесъ ли
Ты, Бальтазаръ, письмо мнѣ отъ монаха?
Ну, что моя синьора? что отецъ мой?
Здорова ль, главное, Джульетта? вотъ что…
Коли она здорова, — значитъ, ничего
Дурного быть не можетъ.
Хорошо ей
Теперь: дурного ей не приключится,
Въ гробницѣ Капулетовъ тѣло спитъ,
А часть безсмертная средь ангеловъ витаетъ,
Я видѣлъ, какъ снесли ее въ семейный
Могильный склепъ и тотчасъ поскакалъ
Вамъ объявить объ этомъ… О, простите,
Что я принесъ дурную вѣсть такую…
Приказъ вашъ исполняю я, мессеръ!
Такъ вотъ какъ!.. Ну добро же, звѣзды неба!..
Ты знаешь, гдѣ живу я: принеси ты,
Поди, чернилъ мнѣ и перо — и тотчасъ
Нанять мнѣ лошадей!.. я ѣду въ ночь!
Мессеръ! въ себя придите, умоляю!
Вашъ блѣдный видъ и дикій взоръ о чемъ то
Недобромъ говорятъ.
Пустое! ты ошибся!..
Оставь меня и дѣлай что велятъ;
А нѣтъ письма съ тобою отъ монаха?
Нѣтъ, добрый мой синьоръ.
Ну, все равно, Иди-же
И — лошадей! Я слѣдомъ за тобою.
Хорошо, Джульетта!.. Лягу нынче ночью
Я съ тобою вмѣстѣ… Ну, поищемъ средства!..
О! приносишь скоро, скоро дума злая,
Ты совѣтъ лукавый сердцу человѣка.
Вспомнился аптекарь мнѣ: гдѣ-то тутъ онъ близко…
Я его недавно какъ то запримѣтилъ.
Весь въ лохмотьяхъ бѣдныхъ и нахмуря брови,
Травы разбиралъ онъ… Исхудалъ онъ страшно,
Бѣдность непокрытая до костей проѣла!
И въ его лавчонкѣ, видѣлъ я, убогой
Черепаху съ остовомъ крокодила рядомъ,
Да другія чучелы странныхъ рыбъ висѣли…
Нищенски разставлены ящики пустые
У него на полкахъ были, да съ горшками
Пузырьки зеленые — да еще валялась
Тоже плѣсень всякая, нитки, хлѣбъ засохлый
Точно на показъ имъ это выставлялось.
И тогда подумалъ я, видя бѣдность эту:
— Вотъ, молъ, если ядъ теперь человѣку нуженъ,
Хоть казнятъ здѣсь въ Мантуѣ смертью за продажу,
Все таки продастъ его тотчасъ же бѣдняга!
О, я видно чувствовалъ, что нужда мнѣ будетъ
И теперь мнѣ яду оборванецъ дастъ!
Помнится, живетъ онъ тутъ, вотъ въ этомъ домѣ.
Но сегодня праздникъ, заперта лавчонка.
Эй, ты! эй, аптекарь!
Кто зоветъ такъ громко?
Подойди ко мнѣ ты; вижу я — ты бѣденъ,
На тебѣ, возьми вотъ! сорокъ тутъ дукатовъ…
Дай мнѣ драхму яду, но такого яду,
Чтобы, какъ по жиламъ только разольется,
Человѣкъ, которому надоѣло жить,
Мертвый палъ въ минуту; дай такого яду,
Чтобы такъ же быстро вырвалось дыханье
Отъ него изъ груди — какъ отъ искры порохъ
Рвется изъ смертельнаго мѣднаго жерла.
Есть такое средство, только за продажу
Въ Мантуѣ законы смертію казнятъ.
Какъ? такой голышъ ты! эдакій бѣдняга
И боишься смерти!.. Голодъ на щекахъ,
Гнетъ нужды гнѣздится въ истомленномъ взглядѣ,
Униженье, нищенство за спиной висятъ…
Что тебѣ до міра, до его законовъ?
Міръ тебя закономъ не обогатитъ!
Такъ нарушь законъ ты… на! разбогатѣешь.
Не моя тутъ воля — бѣдность взять велитъ…
Я и подкупаю-то бѣдность, а не волю.
Вотъ, въ какую только жидкость захотите.
Всыпьте вы и выпейте… Хоть бы двадцати
Человѣкъ сидѣла въ васъ сила… смерть въ мгновенье!
На, вотъ твое золото… Хуже это ядъ
Для души и болѣе, въ мірѣ ненавистномъ,
Зла оно надѣлало, чѣмъ невинный твой
Порошокъ, котораго продавать не смѣешь ты!..
Я — тебѣ, не ты — мнѣ продалъ злого яда…
Ну, прощай! купи себѣ корму да жирѣй!
Ты же, другъ — не ядъ мой, въ путь пойдемъ мы оба,
Службу у Джульеттина сослужи мнѣ гроба!
Святой отецъ! братъ францисканецъ! Эй!
Должно быть это — голосъ Фра Джовани…
Грядущему изъ Мантуи привѣтъ!
Что Ромео говоритъ? иль, если онъ
Отвѣтилъ письменно, то дай письмо мнѣ.
Отправясь за однимъ изъ нашихъ братьевъ,
Изъ босоногихъ орденскихъ, который
Больныхъ по городу обхаживалъ, чтобъ вмѣстѣ
Пуститься въ путь съ нимъ, я его нашелъ…
Но городскіе сторожа, подозрѣвая,
Что были съ нимъ мы въ домѣ, гдѣ чума
Свирѣпствуетъ, ворота затворили
И насъ изъ города обоихъ не пустили…
Такъ и не удалось мнѣ въ Мантую попасть.
Такъ кто же къ Ромео снесъ мое письмо-то?
Я отнести не могъ — и вотъ оно;
Гонца туда не могъ достать я тоже:
Такой на всѣхъ чума наводитъ страхъ!
Ахъ, грѣхъ какой! Клянуся братствомъ нашимъ,
Письмо-то не пустячное вѣдь было,
А съ очень, очень важнымъ содержаньемъ.
Отъ недоставки приключиться можетъ
Бѣда большая. Ну, сходи-ко, фра Джованни,
Достань мнѣ ломъ и принеси сюда
Ты въ келью.
Хорошо, братъ, принесу.
Итакъ одинъ пойду я въ склепъ могильный!
Проснется черезъ три часа Джульетта
И проклянетъ она меня, что Ромео
Увѣдомленъ о нашемъ дѣлѣ не былъ…
Ну, напишу я въ Мантую вторично;
Ее же, до пріѣзда Ромео, здѣсь
Оставлю въ кельѣ… Бѣдный трупъ живой,
Въ гробницѣ мертвеца похороненный!
Дай факелъ, пажъ! Иди и стань поодаль!
Нѣтъ! прочь его возьми! Я не хочу
Быть видимымъ; поди, разлягся ты
Подъ тѣмъ вонъ кипарисомъ, чуткимъ ухомъ
Къ землѣ приткнувшись звонкой. Не коснется
Ничья нога кладбища почвы рыхлой,
Гробокопаньями изрытой, чтобы ты
Не услыхалъ. Подай сигналъ мнѣ свистомъ,
Когда шаги заслышишь. Да цвѣты мнѣ…
Ступай и, что приказано, исполни.
Мнѣ жутко оставаться одному
Тутъ на кладбищѣ, а оставаться долженъ.
О, мой цвѣтокъ прелестный! Осыпаю
Цвѣтами брачную твою кровать
И буду по ночамъ ходить сюда,
Чтобъ ихъ водою чистой орошать…
Иль ежели воды не станетъ, то, рыдая,
Въ слезахъ я стоны буду растворять
И еженочно тризну совершая,
Невѣсты гробъ цвѣтами осыпать.
Мнѣ пажъ даетъ сигналъ… подходитъ кто-то…
Чья святотатственная здѣсь нога
Блуждаетъ ночью и смущаетъ тризну,
Любви обряда вѣрной?.. Какъ?
И съ факеломъ? Сокрой на мигъ меня, о, ночь!
Подай мнѣ ломъ и заступъ ты желѣзный
На, вотъ письмо: его по утру завтра
Ты государю-батюшкѣ отдай!
Дай факелъ! Если жизнью дорожишь ты,
Что бъ ни услышалъ ты иль ни увидѣлъ
Стой въ сторонѣ, ни въ чемъ мнѣ не мѣшай…
Спускаюсь въ ложе смертное за тѣмъ я,
Чтобы въ лицо мою синьору видѣть;
За тѣмъ еще особенно, чтобъ съ пальца
Снять многоцѣнное кольцо у ней,
Кольцо, предназначаемое мною
На дорогое дѣло… Удались же,
Уйди ты, — но коли посмѣешь, увлеченный
Ты подозрѣніемъ, подсматривать за тѣмъ,
Что буду дѣлать я, то — Богъ свидѣтель!
Я разорву тебя на части, и кусками
Голодное кладбище я усѣю.
Какъ самый часъ — намѣренья мои
Ужасны, дики и неумолимѣй,
Чѣмъ тигръ голодный или море въ бурю.
Уйду, мессеръ и вамъ мѣшать не буду.
Докажешь тѣмъ любовь мнѣ. На!
Живи, будь счастливъ и прощай, голубчикъ!
Вотъ оттого то я и спрячусь гдѣ нибудь…
Ужасенъ взглядъ его и думы страшны.
Ты, зѣвъ треклятый, ты, утроба смерти
Упитанная лучшимъ на землѣ!
Я силой челюсти твои гнилыя
Раздвину, втисну силой же тебѣ
Я въ глотку новую добычу.
Изгнанникъ то, Монтекки то надменный…
Убійца брата дорогой невѣсты…
Отъ горя и печали, говорятъ,
Сошло во гробъ прелестное созданье,
И наругаться онъ пришелъ сюда
Надъ мертвыми тѣлами ихъ обоихъ;
Не допущу его! (Приближается).
Останови
Ты! свой несчастный замыселъ, о гнусный
Монтекки! Неужели можетъ месть
Идти за грани смерти? Не пущу я
Тебя, изгнанникъ подлый! Повинуйся.
Да! точно долженъ и за тѣмъ пришелъ…
О, добрый, милый юноша! Прошу я:
Не искушай отчаяннаго ты!
Бѣги, оставь меня! Смотри ты, сколько
И безъ тебя здѣсь мертвыхъ — устрашися!
Молю, о юноша! Меня во грѣхъ
Ты новый не вводи и ярости во мнѣ
Не раздразни… Бѣги! клянуся небомъ:
Тебя люблю я больше чѣмъ себя…
Противъ себя лишь самого сюда я
Пришелъ вооруженный… О! не медли!
Уйди! въ живыхъ останься! разскажи
Ты послѣ, что безумца состраданье
Тебя спасло отъ гибели.
На бой
Я вызываю это состраданье:
Тебя я какъ преступника схвачу.
Зовешь на бой?.. такъ берегись же, мальчикъ!
О, Господи! дерутся! Стражу кликну!
О! я убитъ… Коль жалость есть въ тебѣ,
Открой гробницу, положи съ Джульеттой.
Да будетъ такъ! Но дай въ лицо вгляжусь я:
То родственникъ Меркуціо, графъ Парисъ.
Что мнѣ такое говорилъ слуга мой,
Когда сюда мы мчалися, чего
Разбитая душа не понимала?
Мнѣ кажется, сказалъ онъ мнѣ, что долженъ
Жениться на Джульеттѣ былъ Парисъ?
Сказалъ онъ это? или мнѣ приснилось?
Иль въ помѣшательствѣ своемъ я, слыша,
Что о Джульеттѣ говорилъ онъ, это
Вообразилъ себѣ? О, дай мнѣ руку!
Со мною вмѣстѣ ты отмѣченъ въ книгѣ
Несчастья горькаго! Въ торжественной гробницѣ
Похороню тебя… Въ гробницѣ? Нѣтъ:
Въ чертогѣ свѣтломъ, юноша несчастный!
Джульетта здѣсь лежитъ… Ея краса
Могильный склепъ въ сіяющую свѣтомъ
Обитель пира обращаетъ… здѣсь
Ложись ты, мертвый, мертвымъ погребенный!
Случается порой, за мигъ до смерти,
Становится вдругъ веселъ человѣкъ,
Что окружающіе называютъ
Предсмертной молніей… могу ль назвать
Я это молніей? Любовь моя!
Жена моя! Смерть, выпившая медъ
Дыханья твоего, еще безсильна
Надъ красотой твоей, еще ты ею
Не завоевана, еще краса
Пурпуромъ на устахъ и на щекахъ алѣетъ
И надъ тобою смерти блѣдный флагъ
Еще не выкинутъ… О! ты ли это,
Тибальтъ, лежишь здѣсь въ саванѣ кровавомъ?
Что лучшаго могу я сдѣлать для тебя,
Какъ той же самою рукой, скосившей
Во цвѣтѣ молодость твою, покончить
И твоего врага? Прости мнѣ, шуринъ!
О, милая Джульетта! отъ чего ты
Такъ хороша еще?.. Иль думать долженъ я,
Что смерть безплотная въ тебя влюбилась,
Что остовъ отвратительный тебя
Во мракъ свой захватилъ, чтобы своею
Любовницею сдѣлать? Оттого-то
Здѣсь при тебѣ и буду я, не выйду
Изъ мрачнаго чертога мрачной ночи;
Здѣсь поселиться я хочу съ червями,
Съ твоей прислугой комнатной! Да! здѣсь я
На вѣковѣчное житье останусь
И сброшу иго звѣздъ враждебныхъ съ тѣла,
Пресыщеннаго міромъ! Наглядитесь,
Въ послѣдній разъ, глаза! насытьтесь, руки,
Объятіемъ послѣднимъ! Вы же, вы
Уста, дыханья двери, поцѣлуемъ
Законнымъ купчую мою запечатлѣйте
Со смертью, ненасытнымъ продавцемъ.
Приди, мой горькій проводникъ! Приди,
Мой ѣдкій вождь, отчаянный мой кормчій!
На камни ты подводные направь
Ладью, избитую волнами моря!
Пью за любовь мою! (Пьетъ).
О, честный мой
Аптекарь! быстро дѣйствуетъ напитокъ.
И съ поцѣлуемъ умираю я! (Умираетъ).
Святой Франческо!
Ты мнѣ заступникъ!
Какъ часто ноги старыя мои
О камни гробовые спотыкались[3]
Во мракѣ ночи! Кто тамъ это?
Другъ
И человѣкъ, который знаетъ васъ.
Благослови тебя Господь! Скажи мнѣ,
Мой добрый другъ, что это тамъ за факелъ
Безплодно льетъ свой свѣтъ на черепа
Безъ глазъ и образа? Сдается мнѣ:
Горитъ онъ у гробницы Капулетовъ.
Такъ точно, мужъ святой! Тамъ господинъ мои.
Любимецъ вашъ.
Кто?
Ромео!
Давно-ль онъ здѣсь?
Да съ полчаса ужъ добрыхъ.
Ступай за мною въ склепъ.
Не смѣю, падре.
Мой господинъ не знаетъ, что я здѣсь.
Онъ смертью страшно мнѣ грозилъ,
Коль я за нимъ подсматривать останусь.
Такъ стой же тутъ. Пойду туда одинъ я.
Какой-то страхъ меня беретъ,
Боюся я недобраго чего-то.
Когда я спалъ подъ деревомъ, мнѣ снилось,
Что господинъ мой и другой съ нимъ кто-то
Дралися и что этого другого
Убилъ тамъ господинъ мой.
Ромео!
Увы! увы! чьей кровью облита
Плита порога памятника? Что
Кровавые мечи, въ юдоли мира
Покинутые, значатъ?
Ромео!
О! блѣдный! Кто еще тутъ, кто? Парисъ!
И потонулъ въ крови! Какой недобрый часъ
Виновенъ въ этихъ горестныхъ убійствахъ?
Встаетъ синьора!
О, святой отецъ!
Гдѣ господинъ мой?.. Помню хорошо я,
Гдѣ быть должна была и гдѣ теперь.
Гдѣ Ромео мой?
Я слышу шумъ… Синьора!
Иди изъ этого гнѣзда ты смерти,
Заразы, неестественнаго сна,
Скорѣй со мной! Власть высшая, которой
Не въ силахъ противустоять мы, всѣ
Предначертанья наши сокрушила.
Твой мужъ лежитъ въ твоихъ объятьяхъ мертвый.
А вотъ — Парисъ. Пойдемъ со мной: сведу
Я въ общину святыхъ сестеръ тебя.
Не спрашивай! ужъ сторожа идутъ.
Не смѣю дольше оставаться я. (Уходитъ).
Ступай! а я… отсюда не пойду я!
Что это? Стклянку мертвая рука
Возлюбленнаго сжала? ядъ — виною
Безвременной его кончины? Да!..
О, жадный, жадный! Выпилъ все! ни капли
Спасительной мнѣ не оставилъ онъ,
Чтобы могла за нимъ я? Цѣловать
Уста твои я буду… Можетъ, къ счастью.
На нихъ еще остался ядъ,
И я умру отъ этого напитка!
Твои уста теплы.
Куда? веди же, малый!
А! шумъ!
Я поспѣшу… О, благодѣтель —
Кинжалъ!.. сюда! гдѣ твои ножны! (Закалывается).
Заржавѣй тутъ — а мнѣ дай умереть ты! (Умираетъ).
Вонъ тамъ, вонъ тамъ, гдѣ факелъ свѣтитъ.
Кровь на землѣ!.. Кладбище обыскать!
Идите вы — хватай кто попадется.
Видъ жалостный!.. вотъ графъ лежитъ убитый…
Джульетта вся въ крови, еще тепла
И только что скончалась; а ее
Ужъ третій день сегодня схоронили.
Ступайте, князю донесите! также
Бѣгите къ Капулетамъ, разбудите
Монтекковъ, кличьте по городу кличъ!
Мы видимъ мѣсто, гдѣ бѣды свершились,
Но истинной причины страшныхъ бѣдъ,
Не зная, обстоятельствъ, знать не можемъ.
Вотъ Ромео мы слугу нашли тутъ на кладбищѣ.
Держите же его, пока прибудетъ князь.
Вотъ тутъ монахъ дрожитъ, вздыхаетъ, плачетъ.
Мы взяли ломъ и заступъ у него,
Какъ шелъ онъ съ этой стороны кладбища.
Большое подозрѣніе! Держите!
Что здѣсь за ранняя бѣда случилась
И насъ оторвала отъ утренняго сна?
Что значатъ крики и тревога всюду?
Народъ кричитъ по улицамъ, кто Ромео,
А кто Джульетта, кто Парисъ — и всѣ
Въ тревогѣ и стремглавъ бѣгутъ къ гробницѣ нашей.
Что тутъ за страхъ тревожитъ слухъ нашъ?
Князь!
Здѣсь вотъ лежитъ убитый графъ Парисъ,
И Ромео мертвый, и Джульетта тоже
Покойница; убита, видно, только
Сейчасъ она, еще не охладѣла.
Искать, узнать — какъ совершилось это
Ужасное убійство?
Вотъ монахъ тутъ
И Ромео вотъ убитаго слуга;
У нихъ же и орудія нашлися,
Которыми разломана гробница
Покойниковъ.
О, Господи! Жена!
Взгляни ты: наша дочь лежитъ въ крови!
Кинжалъ ошибся! погляди: пустыя
Его ножны у пояса Монтекки,
А самъ забрелъ въ грудь дочери моей.
Охъ, горе! Этотъ смерти видъ, какъ звонъ
Заупокойный въ гробъ зоветъ меня — старуху.
Поди сюда, Монтекки!... Рано всталъ ты,
Чтобъ видѣть, какъ наслѣдникъ твой и сынъ
Еще улегся ранѣе.
Увы!
Мой государь!... сегодня въ ночь скончалась
Жена моя: изгнанье сына грудь
Ей растерзало. Что еще за горе
На старика грозится заговоромъ?
Взгляни — увидишь самъ!
Невѣжа ты, невѣжа!.. Ну, прилично-ль
Опережать отца къ могилѣ было?
Уста для жалобъ затвори, пока мы
Не разъяснимъ всѣхъ этихъ темныхъ дѣлъ,
Истока ихъ, причинъ и связи не узнаемъ.
Вождемъ я самъ печалямъ вашимъ буду,
Пожалуй, даже — къ смерти. А пока — молчите,
Въ рабы терпѣнью вы отдайте горе!
Подать подозрѣваемыхъ сюда!
Всѣхъ больше подлежу я подозрѣнью,
Хоть меньше всѣхъ на зло способенъ я.
И часъ и мѣсто противу меня,
Какъ противу убійцы, говорятъ.
И вотъ — я передъ вами и готовъ
Я вмѣстѣ обвинять и извинять,
Казнить себя и миловать признаньемъ.
Разсказывай же ты скорѣй что знаешь.
Я буду кратокъ, ибо и дыханья
Послѣднихъ у меня въ груди остатковъ
Не стало-бъ на томительный разсказъ.
Покойный Ромео мужемъ былъ Джульеттѣ,
Джульетта же покойница была
Ему женою вѣрной: я вѣнчалъ ихъ.
И тайной свадьбы день былъ смертнымъ днемъ
Тибальта, преждевременная гибель
Котораго изъ города изгнала
Супруга новобрачнаго. О немъ, —
Не о Тибальтѣ плакала Джульетта.
Вы, чтобъ осаду скорбь скорѣй сложила,
Сосватали Джульетту и невольно
Хотѣли выдать за Париса. Тутъ
Пришла она ко мнѣ и съ дикимъ взглядомъ
Найти молила средства, чтобъ спасти
Ее отъ брака этого второго,
Грозясь убить себя на мѣстѣ, въ кельѣ…
И далъ я ей, наукѣ довѣряя,
Напитокъ усыпляющій, который
Подѣйствовалъ, какъ ожидалъ я, смерти
Подобіе произведя; а самъ
Я къ Ромео написалъ, чтобы явился
Онъ въ эту роковую ночь сюда
Помочь ей встать изъ взятой ей взаймы
Гробницы, какъ лишь только прекратится
Напитка дѣйствіе; но тотъ, кого
Послалъ письмо снести я, братъ Джованни,
Случайно былъ задержанъ и принесъ
Обратно мнѣ письмо вчерашней ночью.
Тогда одинъ я, въ часъ, предположенный
Для пробужденія Джульеттина, пришелъ
Поднять ее изъ родовой гробницы
И въ кельѣ думалъ скрыть ее своей.
Пока послать удобно къ Ромео будетъ.
Когда пришелъ за нѣсколько минутъ
До пробужденія Джульеттина сюда я, —
И благородный графъ и вѣрный Ромео
Уже лежали мертвые. Она
Проснулась, умолялъ ее уйти я
И судъ небесный вынести съ терпѣньемъ;
Но шумъ меня заставилъ удалиться;
Джульетта-же, отчаянью отдавшись,
Со мною не пошла, а на себя
Сама, какъ видно, руки наложила.
Вотъ все, что знаю я; о тайнѣ брака
Кормилицѣ извѣстно было тоже.
И коли въ этомъ дѣлѣ приключилась
Моей виной бѣда, — возьмите вы
Жизнь старую мою: пускай до срока,
И такъ ужъ близкаго, погибнетъ жертвой,
Подъ тяжестью строжайшаго закона.
Мы праведнымъ всегда тебя считали.
Но гдѣ служитель Ромео? Онъ что скажетъ?
Я господину вѣсть принесъ о смерти
Джульеттиной. Изъ Мантуи тотчасъ же
Онъ поскакалъ сюда вотъ, къ этой самой
Гробницѣ. Это вотъ письмо велѣлъ
Родителю онъ своему отдать.
И смертію грозился мнѣ, спускаясь
Въ могильный склепъ, коль не уйду отсюда
И одного на мѣстѣ не оставлю.
Дай мнѣ письмо: я просмотрю его…
Гдѣ графа пажъ, который крикнулъ стражу?
Ну, малый, что тутъ дѣлалъ господинъ твой?
Пришелъ съ цвѣтами онъ къ синьоры гробу,
А мнѣ велѣлъ поодаль стать: я такъ
И сдѣлалъ… Кто-то съ факеломъ тутъ скоро
Пришелъ гробницу отворить — и вдругъ
Графъ на него накинулся… Тогда
Я побѣжалъ скорѣе кликнуть стражу.
Письмо слова монаха подтверждаетъ
На счетъ любви ихъ. Получа извѣстье
О смерти — пишетъ онъ — купилъ онъ яду
У бѣдняка-аптекаря и тотчасъ
Помчался онъ къ гробницѣ — умереть
И лечь съ Джульеттою своей. Гдѣ же
Враги заклятые, Монтекки, Капулетъ?
Взгляните: бичъ небесный васъ караетъ
За лютую вражду! Чтобъ радость вашу
Убить, любовь взяло орудьемъ небо,
А я, за то, что вашимъ распрямъ вѣчнымъ
Мирволилъ, двухъ родныхъ лишился. Всѣ мы
Наказаны.
О, братъ Монтекки! Дай
Ты руку мнѣ: вотъ выкупъ за невѣсту!
Я большаго не требую.
Но я
Дамъ больше. Я ей статую поставлю
Изъ золота червоннаго… Пока
Верона прозывается Вероной,
Не будетъ чтимѣй дочери твоей,
Джульетты вѣрной, лика ликъ ничей!
Равно и Ромео съ нею возсіяетъ…
Двѣ бѣдныхъ жертвы распри нашей злой!
Намъ утро скорбный миръ несетъ съ собою;
Лицо свое отъ скорби день скрываетъ.
Идемте, о бѣдѣ поговоримъ!
Однимъ прощенье будетъ, — казнь другимъ.
Печальнѣе не слыхано на свѣтѣ
Сказанія о Ромео и Джульеттѣ.
Примѣчанія[править]
- ↑
Ромео. Когда могу я только довѣряться
Сна увѣреньямъ льстивымъ…Предчувствія и предвѣщанія — одинъ изъ обычныхъ драматическихъ мотивовъ у Шекспира. Изображая такимъ способомъ «тѣнь грядущихъ событій», поэтъ какъ бы желаетъ объяснить роковой исходъ трагедіи тѣмъ, что человѣкъ не вѣритъ своему предчувствію, пренебрегаетъ предзнаменованіями, и оттого становится жертвой судьбы. Таково, напр., предзнаменованіе смерти Юлія Цезаря, Гамлета (V, 2), Дездемоны (Оттелло, IV, 3) и т. д.
- ↑
Верона. Кладбище.
По указаніямъ комментаторовъ, здѣсь изображено кладбище Santa Maria Antiqua въ Веронѣ, съ памятникомъ Скалигеровъ. По преданію, Ромео и Джульетта были похоронены въ склепѣ Fermo Maggiore, принадлежавшемъ францисканскому ордену. Монастырь этотъ потомъ сгорѣлъ, а саркофагъ, называемый «гробомъ Джульетты», былъ спасенъ изъ развалинъ и до сихъ поръ показывается въ Веронѣ. Байронъ, въ одномъ изъ своихъ писемъ къ Муру, говоритъ: «Веронезцы упорно держатся вѣры въ правдивость исторіи о Джульеттѣ, указываютъ даже годъ ея смерти (1303) и показываютъ ея гробницу. Это — низкій открытый и отчасти обломанный саркофагъ, стоящій въ глухомъ и заброшенномъ монастырскомъ саду, гдѣ нѣкогда было кладбище…»
- ↑
Лоренцо. Какъ часто ноги старыя мои
О камни гробовые спотыкались…Споткнуться дурной знакъ. Объ этомъ часто говорится у Шекспира (напр. Генр. VI, ч. 3. IV, 7; Ричардъ III, д. III, 4 и др.).