После разоблачений, сделанных Юмом, Блаватская, очевидно, нашла, что уже всё равно, что уже нечего скрывать полнейшей «перемены фронта», произведённой ею и «полковником». Ересь перешла очень быстро в полное презрение и враждебность к спиритизму. Цель основания «теософического общества» снова изменилась — ни о каких сравнительных изучениях спиритических явлений с помощью «инструкций жидовских каббал», ни о каких «пробах» медиумов не было и помину.
Елена Петровна совсем забыла, что «вся её жизнь уже многие годы была посвящена исключительно спиритизму и что она до последнего издыхания будет проповедовать учение Аллана Кардека». Теперь она писала своему корреспонденту, что «вся её жизнь уже многие годы была посвящена изучению каббалистики» и так далее. Теперь целью основания «теософического общества» оказывались археологические изыскания и доказательства единства древнейшей цивилизации и религиозных верований во всех странах.
Почувствовав под собою твёрдую почву, самым крепким и надёжным пластом которой было, конечно, наследство языческого барона, а также и на основании опыта своей жизни, — Блаватская решила, что чем больше апломбу, нахальства и презрения к людям, — тем вернее успех. Она сразу объявила себя учёной, знатоком всевозможных древностей и проникнувшей в самую глубину оккультизма.
Она посылает своему корреспонденту целую импровизированную лекцию, блещущую фейерверком её внезапно разгоревшейся учёности. Она то и дело переходит от своего неправильного русского языка на французский и английский, смотря по источникам, с которых делает свой быстрый перевод. Вот образчик этой лекции:
«… Когда я в прошлом году написала статью о тождестве древних египетских и ассирийских символов и религии с культусами ацтеков и quichés описанных Brasseur de Bourbourg’ом и Геррерой испанским историком на меня напали все археологи и обвинили в фантазерстве. А я сама видела в Паланке и Уксмале своды с треугольными арками sans clef de voute (извините забыла как по-русски) — этот род архитектуры можно найти только в старейших древних храмах Египта, да в Nagkon-Wat’е и Ангкоре, в Сиаме и Камбодии; развалины последней страны интригуют все ученые компании, которые выдавили себе все мозги всевозможными гипотезами кроме настоящей; а именно, что dans les ages Archaiques, сколько тысяч лет неизвестно, но конечно еще до Моисеевского периода, арийцы как и семитические племена (словом еще до разъединения этих наций) принадлежали к одной и той же религии, к той которая ныне существует только между Адептами des Sciences Occultes. А теперь выходит по-моему. Lord Dufferin, Gouverneur General de Canada, открыл в Британской Колумбии индийское племя, до сей поры почти неизвестное, которое живет в деревне, vieille de plusieurs siecles, и которая выстроена вся из остатков самых величественных храмов, колон, портиков и т. д. И что же? Скульптура совершенно та же как и в египетких храмах, сфинксы, крылатые бычки как в Ассирии; змеи, и наконец бог Thoth или Тот (Гермес) с головою ястреба! Я давно указывала на то странное обстоятельство, что потомки quichés в Мексике называют себя змеями. «We are snakes, sons of the wise-serpents» [1] говорят они. Так же называли себя и другие племена, хананеяне и мидияне, т. е. те из них, которые были посвящены в таинство храмов, les initiés de la toute Theurgie, как отец жены Моисея например, Рюэль, он же Jethro, мидианин, который обучал его магии. Змеиными норами назывались те подземные ходы которые служили местом для Мистерий храма и были известны лишь посвященным адептам; cryptes des couleuvres как называет их Шамполион Фижак. Иероглифы, пирамиды, les Cénocephales, священные обезьяны, крокодилы, обряды, поклонение солнцу как видимому символу невидимого Божества всю эту египетскую и халдейскую старину вы найдете в Центральной и Северной Америке, и много того же в Эзотерических обрядах буддистов-мистиков. Когда Врангель указывал ученым на ту возможность — скорее вероятность — что индийцы и мексиканцы найденные в Америке Кортесом, потомки выходцев из Европы, и Азии, сибирских татарских племен которые перешли с одного континента на другой через Берингов пролив, над ним смеялись тоже; а теперь выходит что он частью прав. Все народные легенды на то указывают. Но у индийцев Британской Колумбии, владетелей египетских сфинксов и других символов, предание другое еще. Они прямо говорят, что их предки прилетели из-за океана на птицах с крыльями (судах с парусами как я понимаю) и что у каждой из этих птиц на груди было лицо жены «Великого Духа» которую они называют Диду. Ну как же не узнать в этой Диду Дидону, имя которой было смотря по национальностям и Астартея, и Венера, и Дидона, и Елисса, и Анаита и Артемида и Al-иза, богиня ныне Магометанской Мекки? Дидона была не живая царица как вам известно, а просто миф, идол богини Астарте, непременная принадлежность каждого финикийского корабля; они обыкновенно прикрепляли ее голову sur la proue du vaisseau. А финикийцы те же предки жидов палестинских, по мнению Геродота и более современных историков. Финикийцы наконец те же хананеяне которые бежали перед войском Иисуса Навина и проехали через Колонны Геркулесовские на которых по показанию историков вырезана была надпись: «nous sommes les fils de ceux qui fuirent devant le brigand Jesus, fils de Navé» [2]. Это показывает историк Прокопий и св. Августин (De belle Vandalo). Значит те что бежали и проехали в Америку хивимы, или les Heveens, descendants de Heth, fils de Chanoon. Впрочем все вышесказанное моя собственная спекуляция, а археологи другого мнения. Все это я вам пишу не зная интересует ли вас. Но вы желаете знать чем мы занимаемся на наших заседаниях. Вот археологическими исследованиями, которые объясняют тождественность символов всех древних народов; от символов недалеко до «medecine men» всех индийских племен; medecine men т. е., те же адепты магии — quoique degenerés — древнего Египта и современной Индии с её Ламами и Факирами которых описывает Jaccoliot и «Art Magic». Мы добираемся до корней всего. Такой-то символ например значит то-то, и принадлежит такому-то Божеству, Юпитеру например; Юпитер в каждом своем видоизменении как Нисходящий в виде дождя, непременно означает какую-либо силу в природе. Известную ли современным ученым либо неизвестную еще (последнее случается гораздо чаще). Каждая такая сила, «a cosmic force ov power» если раз была возведена в символ древними, значит свойство ее или особенность была известна им. Символ dans le sens exoterique était livré à la masse ignorente et se trouve traité dans notre siecle (si savant mon Dieu!) de superstition; mais lés initiés les prêtres de l’odyte et de sanctuaire connaissaient bien sa valeur reelle; ils savaient ce que cette force naturelle et physique contenait de mystérieux et d’'occulte dans ses diverses combinaisons, ce que les savants de nos jours ignorent et regettent par conséquence…»[3].
Далее Е. П. Блаватская уверяет, что она проникла в секрет Симона Волхва и что вовсе не трудно подниматься с земли и летать. «Ей Богу, вы в эту минуту думаете и соображаете не свихнула ли я совсем с ума? Однако это так. Я объяснила этот закон — чисто физический — нашим членам, и доказала им кроме того фактами что это так. С электрической батареей и сильным током мы убедились сперва известным процессом какого рода магнетизм был на ковре комнаты, наэлектризовали кошку — и она была поднята на несколько вершков. Наэлектризовали сильнее несмотря на мои предостережения и конечно бедная кошка мгновенно сдохла…»
Хоть я и не производил никогда подобных опытов, но осмеливаюсь думать, что тут совсем даже не представлялось необходимости «убеждаться сперва известным процессом, какого рода магнетизм был на ковре комнаты» и надо только удивляться, как эта несчастная кошка поднялась всего на несколько вершков, а не прыгнула до потолка, прежде чем «сдохнуть». Я не знаю, может быть Елена Петровна когда-нибудь и поднималась на воздух, подобно Симону Волхву, но свидетельствую, что через десять лет, в «вюрцбургские времена», она во всяком случае потеряла эту способность и забыла свой секрет. Она, бедная, часто не могла и руки поднять, страдая отчаянным ревматизмом.
После этого письма прошло немало времени, около девяти месяцев, а интересная поездка всё ещё не состоялась. Очевидно, и «полковнику» хорошо жилось и в Нью-Йорке, да и дело было: прежде чем сняться с якоря и надолго, если не навсегда, покинуть Америку, необходимо было, конечно, реализовать наследство «языческого барона», обратить в деньги его серебряные рудники и земли. Теософы мало-помалу заинтересовываются буддизмом и помышляют о «души спасении». 15 июня 1877 года Блаватская пишет из Нью-Йорка:
«…Наши Феозофы (локальные) вообще должны не только в рот капли не брать, да даже поститься постоянно. Я их приучаю ничего не есть: коль не помрут, так приучатся; а не выдержат, так им же лучше. В Нирвану отправятся прямо, а мы их сожжем с торжеством и языческой церемонией. Вот Judge (Джёдж), так просто Аргатом святым сделался. Видения зрит, и летает: и как уверяет каждую ночь вылезает из тела и прогуливается в беспредельном пространстве. Мы звоним (в) колокольчик в 47 улице (у меня в комнате), а он в Бруклине слышит за 8 миль, и сейчас же в путь пускается и через два часа является на зов…»
Ведь сама она смеется надо всем этим, не может удержаться от насмешки в письме к соотечественнику: «Смотрите, мол, какие дурни, и как я их вожу за нос!»
О выходе в свет своей «Изиды» Е. П. Блаватская извещает 2 октября 1877 года: «Ну, книга моя вышла в свет наконец. Родилась сердечная в прошлую субботу сентября 29, а за неделю до того еще мой издатель уже послал всем редакторам журналов передовые экземпляры; прилагаю при сем рецензию «N. I. Herald». Я как прочитала чуть в обморок не упала. Приготовилась ко всеобщему руганью, а вдруг вона, похвала-то какая, да еще от одного из консервативнейших и католических журналов. Заметьте, последний параграф — где говорится, что «Isis Unveiled — is one of the remarkable productions of the century» [4]. Может и будут еще ругать, а все же в два дня раскупили все первое издание (1000 экземпляров) даже и подписчики принуждены ждать еще неделю, пока второе издание выйдет… А книга вышла важная, два тома огромные, красные с золотым корешком, на котором сидит верхом Изида разоблаченная. А index’ом я просто горжусь. Его составил для меня профессор Вильдер наш вице-президент и известный археолог в Америке… У нас теперь множество корреспондентов-членов «Fellows» в Индии, и мы думаем на будущий год отправиться в Цейлон и поселиться там, как «Head Quarters» нашего Общества. Я получила чин «Arch Auditor» от главного масонского Общества в Индии. Это самая древняя из масонских лож и говорят существовала еще до Р. Х…»
Однако не всё же лавры. В письме от 6 ноября 1877 г. Е. П. Блаватская жалуется, что многие журналы, которые судят, якобы, только по обложке и по «table of contents» (оглавлению) обвиняют ее «в распространении трансцендентальных бессмыслиц, а некоторые так прямо, по-американски, называют дурой…» Одному из редакторов, пишет она, — «Олкотт чуть в рожу не дал, да это что же поможет!»
Смущает её сильно и другое обстоятельство: вышла в свет книга Юма, где он не поцеремонился с Еленой Петровной и рассказал много красноречивых вещей о её плутнях всякого рода. Она пишет: «От того я и уезжаю навеки в Индию [5], и желаю заехать туда, где и имени моего никто не знает, от стыда и горя. Юм погубил меня своею злобою навеки в Европе. Должно быть хорошие штуки он писал — когда его жена вынуждена была написать M-r Martheze в Лондон, чтобы он ради Бога не обращал внимания на письма ее мужа, так как он (Юм) сумасшедший!! [6]. Книги Юма ни Олкотт, ни я, не только не читали, но даже в глаза не видали. Олкотт еще до ее выхода дал себе слово никогда не открывать ее даже, и сдержал его. Ему несколько раз предлагали отвечать на нее и один из издателей лондонского «Atheneum» написал ему предлагая ответить на все пункты в его рецензии. Но Олкотт отказался» [7].
После этого более чем на полтора года прекращаются письма Е. П. Блаватской. Но вот совершилось переселение теософов в Индию. Очевидно, практичному Олкотту удалось обратить в деньги серебряные рудники и земли барона де-Пальма. Елена Петровна очутилась в Бомбее, где и основала пока «Главную квартиру теософического общества». Этого мало — она решилась издавать журнал «Теософист» и, посылая печатное, широковещательное о нём объявление, пишет из Бомбея, 16 июля 1879 года:
«Неужели забыли нас? Позвольте же напомнить о сиротах, ныне благополучно пребывающих в Бомбее среди чудодейных саньязи, факиров, йоги и кобра-капелл. На счет психологии наш журнал заткнет за пояс все спиритические журналы. Неужели уж и словечка более не получу от вас? Полковник Олкотт свидетельствует глубочайшее почтение. — Будьте так добры, позвольте узнать, можно ли нам посылать этот журнал в Россию без конверта, просто под оберткой! Как видите, о политике в нем не найдется ни слова; только о философии, психологии, и — метафизике. Господи! что это за страна чудес — когда бы вы знали. Неужели ни один из ваших петербургских журналов не нуждается в статьях из Индии? Я бы им такие настрочила, что они остались бы довольны. — Будьте великодушны дайте знать. Ведь я читала в «Русском вестнике», что они нуждаются в сведениях об индийских религиях. А я ведь — как увидите по программе окружена представителями всевозможных религий. У нас теперь 74 тысячи(!?) членов теософического общества и Ариа Самаджи. Только что вернулась из Раджпутаны и North Western Provinces, — ездила на слонах, проникала в сокровенные пагоды, и — да нет и слов, чтобы достаточно выразить чувствия!»
В письме от 18 октября 1879 года чувствуется такое же бодрое, самоуверенное настроение: «…Мы вот четыре месяца муссона (mousoon, сиречь) под дождем и вместе с тем теплым паром. Дождь льет сверху, а пар идет снизу, и поэтому сырость и мокрота невообразимые! Особенно же одолели скорпионы и стоножки; да и кобр изрядное количество у нас в саду. Только знай, что читай «мантры», заклинания; и без магии здесь и невозможно жить. Одни астрологи, алхимики да магусы нашего общества и спасают нас от погибели. А все же живем и даже толстеем. Не прислать ли вам «мантру» от лихоманки и всяких других болезней да напастей? Да, ведь вы православный — не примется к вам!.. У нас в журнале пишут все знаменитые санскритологи и пандиты Индии, как вы увидите…»
Далее Е. П. Блаватская извещает о том, что она послала Каткову «огромную статью (первые 5 глав) записок об Индии». Эта «огромная статья» и оказалась началом её «Из пещер и дебрей Индостана». Рукопись была исправлена (в смысле неправильностей языка и ошибок), приведена в порядок, а затем скоро появилась на страницах «Русского вестника».
Дальнейшее не представляет особенного интереса, да и переписка скоро совсем прекращается. Но действительная история возникновения «теософического общества» восстановлена на основании таких документов, перед которыми должны «положить печать молчания на уста свои» все провозвестники и защитники теософической легенды. Действительную правду — невольно, наивно, — поведала нам здесь сама Елена Петровна Блаватская. От неё самой, не прибегая ни к каким посторонним свидетельствам, мы узнали, что она «с 1863 года отдала всю свою жизнь спиритизму», что в Америке она была самой ревностной его защитницей; но что, когда явился вопрос о «куске хлеба» — она изменила тому учению, которое объявляла единою истиной, — и стала придумывать нечто новое, чем можно было бы заинтересовать «публику». Мы проследили все первые фазисы «теософического общества».
Далее, уже из печатных источников, всё видно очень ясно. Когда в 1884 году Блаватская, Олкотт и Могини поехали или посланы были в Европу — они явились с хитростью, объявили своё общество чисто учёным, занимающимся лишь разработкой «восточных знаний» и не только не касающимся, но и глубоко уважающим верования своих членов, к каким бы религиям они ни принадлежали. Они печатно, в своём уставе, объявили это.
Но и помимо обманных феноменов, производившихся Блаватской, «теософическое общество» возмутительно обмануло тех людей, которые записались его членами, доверившись уставу. Мало-помалу выяснилось, что это вовсе не всемирное учёное братство, принадлежать к которому с чистой совестью могут последователи различных религий, — а прямо группа людей, начавшая провозглашать в своём органе «Теософисте» и других своих изданиях смешанную религиозную доктрину. Наконец и эта доктрина в последние годы жизни Блаватской уступила место прямой и открытой пропаганде самого правоверного эзотерического буддизма с провозглашением: «Our Lord Boudda» (наш господь Будда) и с постоянными нападками на христианство.
Всё это совершилось постепенно, мало-помалу, в волнах густого тумана, среди фейерверка ложных чудес Блаватской, различных скандальных историй и таинственного шёпота одурманенных истеричных дам и кавалеров.
В 1875 году американский спирит Олкотт «сидел на грудах не распродающихся экземпляров своего сочинения о чудесах братьев Эдди», а всесветной обманщице Блаватской, по её словам, «не с кем было ругаться и необходим был кусок хлеба» — и вот теперь, в 1893 году, как прямое следствие этой причины, мы видим целое религиозное движение, видим благополучное, развивающееся насаждение буддизма в Западной Европе.
Откуда же, однако, явилась возможность такого успеха дела, основанного на фантазии, на лжи и обмане? Олкотт мог быть во сто раз энергичнее, Блаватская могла быть во сто раз талантливее и симпатичнее в своих сношениях с друзьями, — но сколько бы ни сеяли они — не видать бы им богатой жатвы, если бы зёрна не падали на плодотворную, подготовленную к восприятию их почву. Значит, всё дело в почве, и только её анализ может объяснить загадку и ответить на все вопросы.
Недавно вышла в свет новая книга известного Макса Нордау, носящая название «Entartung» (вырождение). В этой книге талантливый автор рассматривает многие ненормальности современного общества, расшатанного, нервного, психопатического, истеричного. Между прочим он говорит, что не существует такого убеждения, добытого здоровой умственной работой, которое с такою бы силой овладевало всем существом человека, — как делает это мания. Страдающего манией или бредом — ничем не убедишь. Он идёт напролом, забывая даже о чувстве самосохранения. Таким образом, он представляет из себя весьма крупную силу, которой невольно подчиняются люди, слабые умом и потерявшие равновесие. Эта мысль Нордау подтверждается наблюдавшимися издавна различными коллективными маниями, особенно поразительными среди нервно расстроенных лиц, главным образом женщин — в женских монастырях и закрытых учебных заведениях.
Далее автор приводит замечательный пример, взятый им из «Дневника» Гонкура, рассказывающего, что в Париже в 1870 году толпа, состоявшая из десяти тысяч человек, «видела своими глазами и читала» телеграмму о победе французов над немцами. Эта телеграмма, на которую указывали пальцами, была, по убеждению всех, наклеена на одной из колонн зала в здании Парижской Биржи. В действительности же никакой телеграммы не было — она всем только казалась. Таких примеров внушения толпе ложных представлений — немало.
Истеричные люди весьма способны подчиняться убеждению в необыкновенных достоинствах какого-нибудь сочинения и даже видеть в нём такие красоты, каких не подозревал ни автор, ни заботившиеся о его прославлении. Если у новой секты есть какой-нибудь успех, то она приобретает себе сторонников и помимо истеричных, способных к восприятию внушения. Молодёжь, ищущая пути, спешит за толпою, полагая, что тут-то и есть истинный путь. Люди малоумные, пуще всего боящиеся, как бы не прослыть отсталыми, присоединяются к толпе и шумно прославляют новоявленную знаменитость. Молодящаяся старость, желающая скрыть свой возраст, тоже плетётся в новый храм и подпевает дребезжащим голоском гимн правоверных, надеясь, что среди молодежи и она сойдёт за молодежь. Вся эта толпа, соединившаяся благодаря своей болезненности, своему тщеславию и корыстолюбию, шумит и гремит несравненно сильнее, нежели гораздо бо\льшее количество людей здоровых, спокойно и без эгоистических целей наслаждающихся творениями здоровых талантов…
Этот взгляд Макса Нордау оказывается весьма применимым к решению вопроса о причине крупного успеха «теософического общества». Такой успех такого дела мог созреть только на почве, пропитанной болезнетворными испарениями, в среде именно «вырождающейся» и в то же время бессознательно томящейся глубоким, мучительным неверием. Когда в человеческом обществе исчезает вера, — на её место непременно являются суеверия всякого рода. Томление неверия, расшатавшее вырождающийся организм, фатально влечёт к фанатизму суеверия, к фанатизму самому жестокому, безумному и мрачному — ибо он знаменует собою существование в обществе серьёзной, быстро укореняющейся заразы.
Примечания[править]
- ↑ «Мы змеёныши, дети мудрых змей».
- ↑ «Мы дети тех, которые бежали от разбойника Иисуса сына Навина»
- ↑ «в смысле экзотерическом был предоставлен невежественной толпе и признается в наш век (столь ученый, о Боже!) суеверием; но посвященные, жрецы «одита» и святилища, хорошо были знакомы с его истинным значением; они знали, как много таинственного и оккультного заключала в своих различных соединениях эта естественная и физическая сила, — чего ученые наших дней не знают, а следовательно и отвергают…»
- ↑ «Разоблаченная Изида — одно из замечательных произведений столетия». Этот удивительный отзыв «Herald» может быть объяснён разве только тем, что в Америке продаётся всё, а отзывы прессы прежде всего. На это есть даже, говорят, такса. Иначе каким же бы образом католическая газета расхваливала книгу, где заключаются самые отчаянные выходки и брань против католической религии?
- ↑ Вот уж теперь она уезжает навеки в Индию не для «теософического общества», а от рассказов Юма!!
- ↑ Конечно, жена Юма ничего подобного не писала, и Блаватская это тут же выдумала. Таким образом оказывается, что обычай объявлять своих обличителей сумасшедшими (см. главу XXIV моего рассказа) издавна уже практиковался Еленой Петровной.
- ↑ Конечно, если нет никакой возможности оправдаться в прямо и определённо поставленных обвинениях — самое лучшее зажимать уши и молчать, — даже и в том случае, если предлагают страницы журнала для ответа. Только неподражаемая Елена Петровна могла так наивно рассказывать об этом!