LXXXV.
Моя обреченная на безмолвіе муза скромно сдерживаетъ свой языкъ, между тѣмъ какъ обильно собранныя тебѣ хвалы выписываются золотымъ перомъ, въ изысканныхъ выраженіяхъ, придуманныхъ всѣми музами. Я измышляю хорошія мысли, пока другіе строчатъ хорошія слова, и какъ безграмотный причетникъ, возглашаю лишь: «Аминь!» послѣ каждаго гимна, выходящаго въ обработанной формѣ изъ подъ изящно-изощреннаго пера. Слыша, какъ тебя хвалятъ, я говорю: «Это такъ», «это правда», и добавляю отъ себя еще къ самымъ большимъ изъ этихъ похвалъ, но это лишь въ мысляхъ моихъ, въ которыхъ любовь къ тебѣ, хотя и не выражаемая словами, занимаетъ все же первое мѣсто. И такъ, цѣни другихъ за произнесеніе словъ, меня же — за нѣмыя, но говорящія на дѣлѣ думы.