[384]
— Ужасное происшествіе!—сказала курица, проживавшя совсѣмъ на другомъ концѣ города, а не тамъ, гдѣ случилось происшествіе.—Ужасное происшествіе въ курятникѣ! Я просто не смѣю теперь ночевать одна! Хорошо, что насъ много на нашести![1]
И она принялась разсказывать, да такъ, что у всѣхъ куръ перышки повставали дыбомъ, а у пѣтуха съёжился гребешокъ. Да, да, истинная правда!
Но мы начнемъ съ начала, а оно произошло въ курятникѣ на другомъ концѣ города.
Солнце садилось, и всѣ куры уже были на нашести. Одна изъ нихъ, бѣлая коротконожка, курица во всѣхъ отношеніяхъ исправная и почтенная, усѣвшись поудобнѣе, стала передъ сномъ чиститься и расправлять носикомъ перышки. И вотъ, одно перышко вылетѣло и упало на полъ.
— Ишь, какъ полетѣло!—сказала курица.—Право, чѣмъ больше я чищусь, тѣмъ дѣлаюсь красивѣе!
Это было сказано такъ, въ шутку,—курица вообще была веселаго нрава, но это ничуть не мѣшало ей быть, какъ уже сказано, весьма и весьма почтенною курицей. Съ тѣмъ она и заснула.
Въ курятникѣ было темно. Куры всѣ сидѣли рядомъ, и та, что сидѣла бокъ-о-бокъ съ нашей курицей, не спала еще; она не то, чтобы нарочно подслушивала слова сосѣдки, а такъ, слушала себѣ краемъ уха,—такъ, вѣдь, и слѣдуетъ, если [385]хочешь жить въ мирѣ съ ближними! И вотъ, она не утерпѣла и шепнула другой своей сосѣдкѣ:
— Слышала? Я не желаю называть именъ, но тутъ есть курица, которая готова выщипать себѣ всѣ перья, чтобы только быть покрасивѣе. Будь я пѣтухомъ, я бы презирала ее!
Какъ-разъ надъ курами сидѣла въ гнѣздѣ сова съ мужемъ и дѣтками; у совъ уши вострыя, и онѣ не проронили ни одного слова сосѣдки. Всѣ онѣ при этомъ усиленно вращали зрачками, а совиха махала крыльями, точно опахалами.
— Т-съ! не слушайте, дѣтки! Впрочемъ, вы, конечно, ужъ слышали? Я—тоже. Ахъ! просто уши вянутъ! Одна изъ куръ до того забылась, что принялась выщипывать себѣ перья прямо на глазахъ у пѣтуха!
— Prenez garde аuх enfants!—сказалъ сова-отецъ.—Дѣтямъ вовсе некстати слушать подобныя вещи!
— Надо будетъ все-таки разсказать объ этомъ нашей сосѣдкѣ-совѣ,—она такая милая особа!
И совиха полетѣла къ сосѣдкѣ.
— У-гу, у-гу!—загукали потомъ обѣ совы прямо надъ сосѣдней голубятней.—Вы слышали? Вы слышали? У-гу! Одна курица выщипала себѣ всѣ перья изъ-за пѣтуха! Она замерзнетъ, замерзнетъ до смерти! Если ужъ не замерзла! У-гу!
— Куръ-куръ! Гдѣ, гдѣ?—ворковали голуби.
— На сосѣднемъ дворѣ! Это почти на моихъ глазахъ было! Просто неприлично и говорить объ этомъ, но это истинная правда!
— Вѣримъ, вѣримъ!—сказали голуби и заворковали сидящимъ внизу курамъ:
— Куръ-куръ! Одна курица, говорятъ, даже двѣ, выщипали себѣ всѣ перья, чтобы отличиться передъ пѣтухомъ! Рискованная затѣя! Можно, вѣдь, простудиться и умереть, да онѣ ужъ и умерли!
— Ку-ку-реку!—запѣлъ пѣтухъ, взлетая на заборъ.—Проснитесь!—У него самого глаза еще совсѣмъ слипались отъ сна, а онъ ужъ кричалъ:—Три курицы погибли отъ несчастной любви къ пѣтуху! Онѣ выщипали себѣ всѣ перья! Такая гадкая исторія! Не хочу молчать о ней! Пусть разнесется по всему свѣту!
— Пусть, пусть!—запищали летучія мыши, закудахтали куры, закричали пѣтухи.—Пусть, пусть!
И исторія разнеслась—изъ двора во дворъ, изъ курятника въ курятникъ и дошла, наконецъ, до того мѣста, откуда пошла. [386]
— Пять курицъ,—разсказывалось тутъ—выщипали себѣ всѣ перья, чтобы показать, кто изъ нихъ больше исхудалъ отъ любви къ пѣтуху! Потомъ онѣ заклевали другъ друга на смерть, въ позоръ и посрамленіе всему своему роду и въ убытокъ своимъ хозяевамъ!
Курица, которая выронила одно перышко, конечно, не узнала своей собственной исторіи и, какъ курица во всѣхъ отношеніяхъ почтенная, сказала:
— Я презираю этихъ куръ! Но такихъ, вѣдь, много! О подобныхъ вещахъ нельзя, однако, молчать! И я съ своей стороны сдѣлаю все, чтобы исторія эта попала въ газеты! Пусть разнесется по всему свѣту,—эти куры и весь ихъ родъ стоятъ того!
И въ газетахъ дѣйствительно напечатали всю исторію, и—это истинная правда: „одному маленькому перышку куда какъ нетрудно превратиться въ цѣлыхъ пять куръ!“
