V. Царствование императрицы Екатерины II
27 июня 1762 года на престол русских царей вступила императрица Екатерина II, и с этого дня, можно сказать, начинается наиболее блестящая эпоха в истории русского военного искусства.
Какая же основная причина столь высокого развития в России военного искусства в екатерининскую эпоху? Личность самой императрицы и наличность соответствующих сотрудников дали возможность родному военному искусству достигнуть своего мощного развития.
Понимание императрицей России, русского дела, интересов России, ее исторических задач, свойств и характера русского народа, а отсюда — стремление следовать заветам Петра Великого и вести Россию по пути, указанному им.
Второй отличительной чертой Екатерины II являлось то, что она сама выразила следующими словами: «Крупные и решительные успехи достигаются только дружными усилиями всех,… а кто умнее, тому и книги в руки…» Другими словами, Екатерина отлично понимала всю пользу и необходимость в деле управления того, что можно выразить одним словом «доверие».
Екатерина отлично понимала, что только при доверии возможно проявление и развитие инициативы, самодеятельности, а значит, — и высшее проявление плодотворной деятельности. Однако, она сама говорила: «А кто умнее, тому и книги в руки». Другими словами, доверие должно оказывать не всякому, «а тому, кто умнее», кто сумеет разумно и с толком воспользоваться этим доверием. Таким образом, сознавая, что только усилия всех приведут к крупным и решительным успехам, что книги должно отдать в руки тому, кто умнее, Екатерина должна была уметь выбирать этих более умных, и она действительно умела делать это, что и составляет третье ее личное свойство, которое способствовало, может быть, более чем какое-нибудь другое, расцвету военного искусства у нас в России в эпоху ее царствования.
Широкое право, не на словах только данное Екатериной, проявлять в военном деле частный почин, несомненно, должно было способствовать развитию способности в этом отношении, что, в связи с умением Екатерины отличать и выбирать людей, обусловливало наличность военных талантов, дружными усилиями поднявших военное дело у нас до той высоты, с которой может равняться только эпоха Петра I.
В век Екатерины появилось действительно много талантливых военных людей, к которым нужно причислить Захара Чернышева, Петра Панина, князя Репнина, Вейсмана, Кречетникова, Каменского, Семена Воронцова, Голенищева-Кутузова, но из среды которых особенно выделялись своими способностями и талантами фельдмаршалы: Румянцев, Потемкин и Суворов.
Каждый из только что названных фельдмаршалов имел свои характерные особенности, которые и положили особый отпечаток на их деятельность, влиявшую в том или ином отношении на русское военное искусство и поставившую последнее на столь высокую ступень.
а) Румянцев
Отец графа Петра Александровича Румянцева был любимый денщик Петра Великого, Александр Иванович Румянцев, известный по делу царевича Алексея Петровича, которого он отыскал за границей и привез в Москву. По исполнении этого поручения Петр в 1718 году сосватал Александра Ивановича за фрейлину своего двора, графиню Марию Андреевну Матвееву, родную внучку боярина Артамона Сергеевича Матвеева, пользовавшуюся особыми симпатиями Петра Великого.
Александр Иванович Румянцев, отличавшийся расторопностью, исполнительностью и честностью, постоянно был в разъездах, выполняя различные поручения Петра Великого, преимущественно поручения дипломатического характера.
Его отлучки из Петербурга иной раз длились по несколько лет.
В его отсутствие у жены его, Марии Андреевны, в 1725 году родился сын, который в честь царя был назван Петром.
Александр Иванович своего сына впервые увидел, когда ему было 5 лет.
Первым делом Румянцева по отношению к сыну — это была запись его, по обычаю того времени, солдатом в гвардию.
Императрица Анна Иоанновна сначала весьма милостиво относилась к Александру Ивановичу Румянцеву: ему повелено было присутствовать в Кабинете; он был пожалован в генерал-адъютанты и, наконец, в январе 1732 года назначен «главноуправляющим государственными доходами».
Однако Румянцев, отговариваясь тем, что он не способен к такого рода занятиями, отказался от последнего места, за что и навлек на себя немилость государыни. Она лишила Румянцева чинов, орденов и повелела ему удалиться в свои казанские деревни.
Семилетний Петр Румянцев, конечно, должен быль отправиться с отцом, и здесь он впервые сел за обучение грамоте, лениво зубря букварь под надзором своего отца.
Царская опала крайне угнетала Александра Ивановича.
В 1735 году Румянцев был прощен, получил назад чины и ордена и назначен губернатором в Казань, а в июле 1736 года — главным начальником Малороссии.
Петр Александрович Румянцев всюду следовал за отцом. В 1739 году, когда Александр Иванович в должности начальника дивизии должен был принять участие в Ставучанском походе Миниха, он устроил сына для приобретения дипломатического опыта дворянином при посольстве, отправлявшемся тогда в Берлин.
После заключения мира с Оттоманской Портой в 1740 году Александр Иванович Румянцев наконец возвратился в Петербург. Петр Александрович был вызван из Берлина и определен в Сухопутный шляхетный кадетский корпус; в корпусе Петр Румянцев пробыл недолго — всего четыре месяца. Воспользовавшись отсутствием из Петербурга отца, Петр Александрович Румянцев в конце сентября 1740 года самовольно покинул корпус.
По выражению одного из его биографов, «пылкий, огненный юноша не мог подчинить ума своего единообразным занятиям», и он сбросил узы, на него положенные».
Тем не менее, однако, в этом же году Петр Александрович Румянцев, имея 15 лет от роду, был произведен в офицеры.
Даровитый юноша, «сбросив узы, на него положенные», и пользуясь отсутствием строгого отца, проводил жизнь, полную всевозможных увлечений разгула, ничем и никем не сдерживаемого, что, однако, не мешало ему стремительно возвышаться в чинах.
Александр Иванович Румянцев возвратился в Петербург уже после воцарения императрицы Елизаветы Петровны и в 1743 году быль отправлен в Або для заключения мира с Швецией.
Петру Александровичу Румянцеву в это время шел девятнадцатый год; он был уже армейским капитаном и с полком находился в Финляндии.
Упоминаемый уже его биограф говорит, что молодой Румянцев «удальством превосходил товарищей, пламенно любил прекрасный пол, и сам был любим женщинами, не выносил препятствий и часто, окруженный солдатами, в виду их торжествовал над непреклонными».
Александру Ивановичу Румянцеву, конечно, не могло нравиться такое поведение сына, и он воспользовался первым же случаем, чтобы хотя на время разлучить его с его полковыми товарищами, которые, несомненно, способствовали проявлению удальства молодого капитана.
Заключив в июне 1743 года весьма выгодный для России мир со Швецией, Александр Иванович с известием об этом в Петербург отправил своего сына Петра.
В высшей степени довольная условиями мира, императрица Елизавета крайне благосклонно приняла посланца и произвела его прямо в полковники, а самому Александру Ивановичу с нисходящим потомством было пожаловано графское достоинство.
Однако и столь высокие царские милости не успокоили молодого Румянцева. Его проказам не было конца. Дошло наконец до того, что императрица Елизавета Петровна, узнав о какой-то новой необыкновенной выходке Петра Румянцева, велела отправить его к отцу для примерного наказания.
Александр Иванович приказал подать розог… «Да ведь я — полковник!» — заявил Петр Александрович. — «Знаю, — ответил отец, — и уважаю твой мундир, но ему ничего не сделается: я буду наказывать не полковника, а сына…»
Вскоре после этой отеческой экзекуции Петр Александрович получил в командование Воронежский полк.
В сентябре 1745 года императрица Елизавета Петровна, принимавшая живейшее и прямо родственное участие в судьбе Петра Александровича Румянцева, выбрала для него весьма богатую невесту, дочь известного кабинет-министра Волынского. «Такой богатой и доброй девки, — писал Александр Иванович сыну, — едва найтить будет можно. За ней более дву тысяч душ, и не знаю, не будет ли грех. Двор московский… каменный великий дом в Петербурге… конский завод и всякий домашний скарб…» Заканчивалось письмо знаменательными словами по поводу личного участия в этом деле императрицы: «Вы ведаете, как она по крови близко обязана свойством…»
Но никакие доводы отца не подействовали на сына: Петр Александрович не поехал в Петербург, и его женитьба, задуманная самой императрицей, расстроилась. Он же продолжал вести прежний разгульный образ жизни.
Лишь в 1747 году граф Петр Александрович несколько угомонился. В этом году он с полком приехал в Москву.
В следующем 1748 году граф Петр Александрович женился, но избрал себе в подруги жизни не Волынскую, а дочь фельдмаршала князя Михайла Михайловича Голицына старшего, княжну Екатерину Михайловну.
Женитьба эта примирила графа Петра Александровича с отцом, который в следующем году умер.
В том же 1748 году Румянцев принимал участие со своим полком в походе князя Репнина во Франконию, куда мы, согласно нашему договору с Австрией, отправили вспомогательный корпус. Впрочем, в военных действиях корпус этот участия не принимал.
По возвращении в Россию граф Румянцев, обогащенный личным знакомством с военным делом в Европе, повел спокойную жизнь, научился до некоторой степени сдерживать свой пылкий характер, пристрастился к серьезному чтению, которое отныне никогда не бросал, даже в походах.
Однако горячность темперамента Румянцева вскоре расстроила его семейное счастье, но это осталось его домашним делом и нисколько не отразилось на благотворности его деятельности.
В 1756 году Румянцев был произведен в генерал-майоры и затем принимал деятельное участие в начавшейся в этом году Семилетней войне, ставшей его боевой школою.
Румянцеву в Семилетнюю войну приходилось работать в области стратегии, тактики и военной администрации и притом — против прусской армии, руководимой Фридрихом Великим, т. е. «под мечом строгого неприятеля», в тот период нашей военной истории, когда при существовании Конференции даже главнокомандующие не могли пользоваться какой бы то ни было инициативой.
Свою деятельность в Семилетнюю войну Румянцев начал формированием новых гренадерских полков, а затем ему поручено было переформирование части драгун в кирасиры.
То и другое он исполнил отлично.
В начале похода 1757 года, когда наша армия шла через Литву, Румянцев командовал отдельной колонной конницы силою до 6000 чел., а по вступлении армии в Восточную Пруссию принял пехотную бригаду.
Во главе этой бригады он и решил участь Гросс-Егерсдорфского сражения (19 августа 1757 г.).
В наиболее критическую минуту Румянцев, бригада которого составляла резерв 1-й дивизии, по своей инициативе двинул ее через лес, считавшийся непроходимым, на помощь 2-й дивизии и во фланг атаковал пруссаков так, что «они тотчас помешались и по жестоком кровавом сражении с достаточным числом своих войск, в наивящем беспорядке свое спасение действом искать стали».
В зимнем походе 1757—1758 гг. в Восточную Пруссию Румянцеву с особым отрядом было приказано возможно скорее занять Тильзит.
Несмотря на то что главнокомандующий указывал ему «возможно поспешать», Румянцев до тех пор не приступал к исполнению этой боевой задачи, пока не придал своему отряду возможно лучшую организацию и не обеспечил его всем необходимым.
Работая энергично и вполне самостоятельно, Румянцев на эти предварительные изготовления отряда потратил две недели, но зато впоследствии отлично организованный и снабженный всем необходимым отряд с громадным успехом выполнял все возлагаемые на него боевые задачи.
Высылая вперед конницу своего отряда, Румянцев начальнику ее дал подробную инструкцию, сущность которой заключалась в следующем:
1) Во время похода соблюдать строжайшую дисциплину.
2) Командирам частей особенно заботиться о сбережении здоровья людей и надзирать за конским составом.
3) Младшим офицерам постоянными разговорами с нижними чинами поднимать нравственный дух солдата.
4) Принять особые меры осторожности против нечаянного нападения, столь опасного для конницы, особенно при расположении ее на отдыхе по квартирам, причем на закрытой местности лучшей мерой для этого Румянцев считал посылку патрулей (дозоров) вперед и в стороны.
5) Поддерживать постоянную связь между передовыми частями конницы.
Таким образом, Румянцев, впервые поставленный во главе крупного тактического соединения, получившего самостоятельную задачу, в основу всего ставит строгую дисциплину и нравственный дух солдата при постоянной заботе о нем его ближайших начальников.
Румянцев искусно выполнил задачу по занятию Тильзита.
Затем Румянцев 11 января с прочими войсками армии принимал участие в занятии Кенигсберга, находясь все время при своих войсках и вместе с ними перенося все труды и лишения тяжелого зимнего похода.
После занятия Кенигсберга Румянцев вскоре был отправлен в Столбцы, около Минска, для переформирования нашей совершенно расстроенной конницы.
Это поручение, как и все вообще организационные тактические задачи, было исполнено Румянцевым с громадной энергией и очень успешно: уже через три месяца Румянцев привел на Вислу 18 эскадронов отлично устроенной конницы, оставив на месте кадры для дальнейшего пополнения.
Эти эскадроны вместе с переформированными им же кирасирами составили до 7000 регулярной конницы, которая в следующую кампанию в значительной своей части составила самостоятельную конницу под начальством Румянцева.
В летнем походе 1758 года при движении нашей армии сначала в Померанию, а потом к Познани и в период маневрирования армии на нижней Варте и Нетце Румянцев с 24 эскадронами и 6 конными орудиями прикрывал фланги и тыл армии и в то же время демонстрациями отвлекал противника от опасных для нас направлений.
Все эти задачи выполнялись прекрасно, но еще большая заслуга Румянцева при этом заключается в умении организовать дальнюю разведку, результатами которой было точное получение сведений о расположении и действиях противника.
В этот период деятельности Румянцева выказываются следующие его особенности, как военноначальника: он предоставляет своим подчиненным полную инициативу, широко поощряет отличающихся и жестоко карает подчиненных ему начальников за нерешительность и за невыполнение данных им боевых задач, если это явилось следствием недостаточной настойчивости в преследовании намеченных целей, боязни потерь и т. п.
Здесь же Румянцев выказывает большое внимание стратегической обстановки в широком смысле этого слова, почему безошибочно оценивает значение того или другого пункта на театре войны, заблаговременно определяя ту роль, которую он может играть в общем ходе операции.
В конце июня Румянцев получил в командование одну из трех дивизий, на которые делилась тогда наша армия.
Когда в сентябре 1758 года обстоятельства заставили Фермора передвинуть свою армию на север в Померанию, то на Румянцева с конницей было возложено обеспечение этого движения, а по прибытии армии на квартиры к Старгардту — и прикрытие осады Кольберга со стороны нижнего Одера.
Первая задача была Румянцевым выполнена с таким искусством, что противник лишь через 10 дней узнал, что наша армия покинула берега Варты.
Не менее искусно Румянцев разрешил и вторую задачу. Для ее выполнения Румянцев близ Старгардта (у Пас Круга) занял укрепленную позицию, на которой 22 сентября и был атакован графом Дона.
В этом сражении Румянцев, правильно оценивая обстановку, несмотря на все вызывающие маневры пруссаков и вопреки своему всегдашнему стремлению к активности, не перешел в наступление, выказав поучительную в данном случае осторожность; в частности же необходимо отметить, что здесь он дает редкий образчик работы спешенной конницы драгунского типа на укрепленной позиции.
В начале 1759 года гр. Румянцев был назначен начальником тылового корпуса на нижней Висле. Задача этого корпуса состояла в прикрытии от противника Восточной Пруссии и магазинов на Висле. Главнокомандующий находил необходимым поручить указанную задачу графу Румянцеву: «…как особо искусстному генералу»…
Однако назначенный в этом году новый главнокомандующий граф П. С. Салтыков нашел, что такой талантливый генерал, как Румянцев, должен выполнять более важные боевые задачи и потому граф Петр Александрович был назначен начальником одной из дивизий армии, которая в мае выступила к Одеру. Румянцев прибыл однако к армии лишь незадолго до Куннерсдорфского сражения.
В этом сражении, в котором Салтыков наголову разбил Фридриха Великого, Румянцев со своей дивизией находился на самом важном пункте и, проявив широкое понимание обстановки, умение оценить важность момента, способность быстро решиться и вполне самостоятельно по своему почину избрать средства для приведения в исполнение своего, отвечающего обстановке решения, весьма много способствовал выигрышу нами этого кровопролитного боя.
В этом же году по поручению графа Салтыкова Румянцев приступил к организации отряда для набега на Берлин. Однако привести в исполнение этот набег ему не пришлось: он был с полным успехом произведен в следующем году другим генералом, но по плану, составленному раньше Румянцевым.
В 1761 году, когда решено было овладеть весьма важной для нас приморской крепостью Кольбергом, командиром отдельного корпуса, предназначенного для этого, «с общего согласия и совета дивизионным генералитетом» был избран граф Румянцев.
Кольбергская операция есть первая, самостоятельно веденная Румянцевым. И здесь Румянцевым были установлены новые начала, послужившие при Екатерине основой русского военного искусства; начала эти, еще установленные Петром Великим, сообразовались с развитием военного дела в Западной Европе, но соответствовали и особенностям русского военного искусства.
Румянцев прежде всего обратил внимание на правильную его организацию, положив начало постоянной организации высших, после полка, тактических соединений.
В корпусе Румянцевым были образованы «легкие батальоны» из охотников для действия в лесах, которыми были богаты окрестности Кольберга, и для поддержки отдельных операций легкой конницы.
Правила для обучения легких батальонов впервые устанавливали у нас начала рассыпного строя. Все же вообще войска корпуса Румянцева тоже впервые обучались действию в бою колоннами.
Довольствие войск корпуса Румянцев основывал главным образом на правильном устройстве подвозов, причем все его меры в этом отношении резко выделяются предусмотрительностью, точностью и ясностью отдаваемых приказаний.
В самих операциях под Кольбергом Румянцев успел проявить в полной мере недюжинные дарования полководца. Прежде всего он обнаружил замечательный характер и силу воли в достижении раз поставленной цели: дважды, вследствие крайне неблагоприятной обстановки, военный совет единогласно постановлял снять осаду крепости и отступить с флотом от Кольберга, и, только благодаря энергии Румянцева и решимости принять ответственность на себя, дело было доведено до конца.
Постановка Румянцевым во время операций под Кольбергом ближайших целей высоко поучительна, так как эти цели ставились, строго сообразуясь с имевшимися у него под руками средствами и действительным положением противника.
Румянцев под Кольбергом крайне свободно и вполне самостоятельно относился к подробным планам кампании, составленным в Петербурге, за 1000 верст от театра войны.
Он развивает здесь активные начала как в стратегии, так и в тактике; работой самостоятельной конницы достигает решительных целей; наконец, здесь же под Кольбергом Румянцев кладет начала общему положению относительно строевой, полевой и сторожевой службы, которое впоследствии развилось в имевший потом столь большое значение для всей армии «Обряд службы».
Если к этому прибавить, что Румянцев, обладая сам широким почином действий и постоянно упорно отстаивая свою самостоятельность, с первого же шага предоставляет своим подчиненным свободу действий при исполнении данной им задачи, то мы получим довольно полное и ясное представление о новых румянцевских началах в русском военном искусстве. Эти начала были весьма родственны по духу идеям Петра. Впрочем, это вполне естественно…
За отличия в Семилетнюю войну Румянцев был награжден чинами генерал-поручика и генерал-аншефа.
Если до войны Румянцев был только баловнем судьбы, то с первых же шагов своей самостоятельной боевой деятельности он резко выделился своим оригинальным самобытным талантом.
Отрицательное отношение к кордонной системе при расположении войск по квартирам; сообразное с обстоятельствами охранение квартиро-бивачного расположения с применением сильных дежурных частей, правильным распределением очередных смен зимою, приспособлением селений и ближайших окрестностей к бою, внешним дальним охранением легкой конницей; не шаблонное, а сообразное с обстановкой распределение марша; образцовая организация службы конницы, находящейся впереди фронта армии, с оставлением главной части ее в одной массе под непосредственным начальством Румянцева на несколько переходов впереди в важнейшем направлении и с выделением от этой массы к стороне неприятеля до соприкосновения с ним «конных партий» различной силы; активность и решительность в бою вообще, сильный удар в конном строю холодным оружием без пренебрежения в случае необходимости действиями в спешенном строю, в бою конницы в частности, таков заключительный вывод относительно проявления полководческого таланта Румянцева в Семилетнюю войну.
По восшествии на престол императрицы Екатерины II Румянцеву, весьма резко отзывавшемуся о новой императрице и не присягнувшему ей до смерти императора Петра III, было разрешено, согласно его просьбе, «жить в деревне или ехать к целительным водам». Но когда в 1763 году Румянцев просил об отставке, то ему в этом было отказано, а в 1764 году он был назначен на важный пост малороссийского генерал-губернатора и президента Малороссийской коллегии, учрежденной в Глухове.
Прибыв в Малороссию и ознакомившись с местными условиями края, Румянцев высказал ту мысль, что развитие народной жизни у нас на юге «в диких степях» возможно только при обеспечении границ естественными преградами, какими являлись, по мнению Румянцева, Черное море и Буг.
Исходя из этого, Румянцев решительно высказался за необходимость вести с Турцией войну и при этом наступательную.
При необходимости охранять существующие границы Румянцев высказался против кордонной системы, находя нецелесообразным оборонять Украинскую линию войсками, растянутыми «в нитку», и организовал оборону этой линии сильными подвижными колоннами. Лучшим же способом обороны границы Румянцев считал наступательные действия.
При вспыхнувших в 1768 году беспорядках в Польше и объявлении войны Турцией, Румянцев назначен был главнокомандующим Украинской, одной из двух действующих армий.
По плану войны, выработанному в Петербурге, Первая армия, главная, под начальством князя Голицына, должна была в первых числах марта 1769 года сосредоточиться к Киеву, затем двинуться к Днестру и овладеть Каменец-Подольском и Хотиным. Армия же Румянцева, численностью в 40 000 человек, должна была сосредоточиться в двух пунктах: у устья р. Самары и Бахмута, и прикрывать южные границы.
Вынужденный в 1769 году к обороне открытых границ на обоих берегах Днепра, Румянцев организует оборону следующим образом: сомкнутые укрепления Украинской линии он занимает лишь слабыми гарнизонами, прочие же войска сосредоточивает в три подвижных отряда, располагая каждый за одним из трех участков, на которые была разделена линия. При нападении на один из участков соседние участки совместно с Донским войском должны были решительным наступлением на тыл вторгнувшихся татар отрезать нападавших.
Неудача последних в 1769 году попыток вторжения татар в Южную Россию вполне оправдала план Румянцева.
Предвидя, что исход кампании 1769 года должен решиться на главном театре, на правом берегу Днепра, Румянцев оказывал здесь всевозможное содействие армии Голицына, искусными маневрами привлекая на себя значительные турецкие силы.
Недовольная князем Голицыным, императрица Екатерина II, возведя его в звание фельдмаршала, отозвала от армии, вручив ее Румянцеву.
Приняв Первую армию в сентябре 1769 года, Румянцев в 1769 году производит свою знаменитую Ларго-Кагульскую операцию, которая является высочайшим образцом в области стратегии и тактики[1].
Блестящие победы Румянцева в 1770 году при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле в конечном результате привели к прочному занятию нами дунайских княжеств и к отпадению от Турции буджакских и едиганских татар, которые переселились в Россию, что заставило и крымского хана, Каплан-Гирея, склониться к сближению с Россией.
В 1771 году на 60 000 армию Румянцева, прочно владевшую всем краем на левом берегу Дуная от Краевского Баната до устья Дуная, была возложена второстепенная задача сохранить княжества и отвлечь силы турок от Крыма, куда был направлен главный удар армией князя Долгорукова.
Характер поставленных Румянцеву задач и соотношение между ними и средствами, данными ему для их выполнения, вынудили Румянцева в 1771—72 годах обратиться к пассивной обороне Дуная с постоянными короткими набегами (поисками) небольших отрядов на правый его берег.
Здесь он применил ту же систему обороны линии Дуная, какую он применял уже на Украинской линии в 1769 г.
Разделив линию обороны на три участка, Румянцев на каждом из них держал сосредоточенно, под прикрытием крепостей, определенную группу армии; сзади же участков, примерно за серединой всей обороняемой линии, был расположен общий резерв.
Результатом всех крайне целесообразных мер в 1771 году была, с одной стороны, неудача турок в их стремлении проникнуть на левый берег Дуная, а, с другой стороны, покорение князем Долгоруковым без особенного труда Крыма, объявленного независимым от Порты и вступившего в союз с Россией. План кампании, утвержденный императрицей в марте 1773 года[2], требовал от Румянцева перейти на правый берег Дуная и, направившись к Шумле, разбить главную армию визиря.
Недостаточность сил, их расстройство и сильная разброска, неясность обстановки, являющаяся следствием изменения необходимых сведений для ее уяснения, все это заставило Румянцева высказаться против этого плана и вместе с тем попутно указать императрице на то, что диктовать план из Петербурга невозможно, что для его установления необходимо, чтобы он пользовался полною мочью.
«Планы, — указывает Румянцев, — обыкновенно делаемые в начале войны… для согласного учреждения движений и содействий… но при приближении к неприятелю предается тогда искусству военноначальника располагать дальние предприятия, по видимой на то время удобности и предстоящих обстоятельств».
Екатерина II под влиянием Петербургского совета не соглашалась с Румянцевым, и ему, веря в свои силы и свой талант, пришлось поступиться своим взглядом, по которому цель, направление и время удара за Дунаем зависят от «случаев и начального (т. е. высшей командной власти) усмотрения», и исполнить план, одобренный императрицей.
С началом кампании 1773 года Румянцев пассивную оборону Дуная заменяет активной и, захватив инициативу в свои руки, производит по всей линии ряд поисков в известной системе.
Воспользовавшись результатами деятельности разведочного отряда, а также всех вообще поисков, Румянцев весьма удачно, с точки зрения стратегической соответственности и тактических свойств, избирает пункт для переправы у Гуробал.
Соответственный выбор пункта переправы, прочное обеспечение его передовыми войсками, искусно веденные демонстрации, быстрое сосредоточение и решительность действий на пункте переправы передовых войск, наконец, смелое и образцовое пользование слабыми средствами речной флотилии, бывшими в распоряжении главнокомандующего, — все это привело к тому, что переправа армии через Дунай у Гуробал была произведена весьма успешно.
Таким образом Румянцев, совершив, по выражению Екатерины II, то, что «до него русские не делали в течение 800 лет», дал первый в истории русского военного искусства образец активных действий на реках, установил средства, облегчающие атаку оборонительной линии, выяснил относительную легкость этого способа действий.
Сила крепости Силистрии, недостаточное число войск для ее взятия и для других вспомогательных назначений, непрочность сообщений с пунктом переправы выдвинувшейся вперед армии, крайняя трудность дальнейшей доставки запасов заставили Румянцева по одержании им на правом берегу Дуная трех побед, согласно решению им собранного военного совета, отступить обратно за Дунай, а вскоре затем и закончить кампанию 1773 года. Это не помешало, однако, Екатерине II наградить Румянцева за переправу за Дунай, и она к его фамилии вполне справедливо добавила «Задунайский».
Но недовольная обратным переходом Румянцева через Дунай и пользуясь победой Суворова у Гирсова (3 сентября 1773 года), императрица потребовала, чтобы армия вновь немедленно вернулась на правый берег Дуная.
Румянцев ввиду позднего времени не сочувствовал этой идее и решил начать наступательные действия за Дунай весной 1774 года (с появлением подножного корма), конец же 1773 года употребить на приведение армии в порядок и снабжение ее всем необходимым.
В 1774 году Румянцев, которому теперь Екатерина II, убежденная его доводами и предшествующим опытом, предоставила полную мочь, решил распространить наступательные действия до самых Балкан, причем в основу своих операций он положил идею, выраженную им так: «Я приложу старание поставить все части во взаимную связь и теснить неприятеля, вовлекая его на бой в поле из мест, на которые без крайности не почитаю я полезным вести поспешно атаку, и отваживать в начале кампании людей на большую потерю».
Руководясь этой идеей, Румянцев, не теряя людей и времени на взятие крепостей, а оставив против них лишь наблюдение и изолировав их, главные свои силы одновременно и концентрически направил против армии великого визиря, находившейся в Шумле.
Победы Каменского при Базарджике, Салтыкова —у Туртукая и особенно — Суворова под Козлуджей, в связи с организованным Румянцевым набегом нашей конницы за Балканы в тыл Шумлинского прохода для перерыва связи Шумлы с Адрианополем и решимостью Румянцева двинуть свои главные силы к Шумле, заставили турок заключить мир, который и был подписан 10 июля 1774 года в Кучук-Кайнарджи.
При ведении операций в 1774 году Румянцев искусно руководил действиями отдельных частей армии, соответственно с обстановкой ставя им частные задачи и направляя их отдельные усилия к достижению общей главной цели кампании.
Напоминая постоянно подчиненным генералам, что на войне «не дни да часы, а и моменты дороги», Румянцев, однако, предоставлял им полную свободу и самостоятельность в достижении поставленных им частных задач.
Но в эту кампанию Румянцев проявил не только высокое искусство полководца, он заявил себя также талантливым дипломатом, основывающим свои действия на хорошем знании свойств противника и его характера, на твердости и настойчивости, вытекающих из правильного понимания интересов своего отечества, на умении поддержать достоинство и честь великого государства, представителем которого он был.
По Кучук-Кайнарджийскому миру Россия приобрела: города Азов, Керчь, Еникале и Кинбурн и степь между Днестром и Бугом, кроме крепости Очаков; южная граница России к востоку от Днепра была подвинута к речкам Берде и Конские Воды. Русский флот получил такие же права плавания по Черному и Средиземному морям, как флоты Англии и Франции. Крым признан Турцией самостоятельным в политическом отношении. Наконец, Турция уплатила России контрибуцию в 4 500 000 рублей.
Столь богатые результаты нашей первой Турецкой войны в царствование императрицы Екатерины II являются следствием высокого полководческого и дипломатического искусства Румянцева, а потому эта война по справедливости должна называться Румянцевской, как он сам волей государыни носит имя Задунайского.
В период первой Турецкой войны, а также в ближайшие годы после этой войны, когда он в 1775 году вновь занял должность малороссийского генерал-губернатора и был назначен начальником всей регулярной конницы, Румянцев много времени, сил и труда посвящал организационно-административным реформам, а также вопросам тактики, обучения и воспитания войск.
Самой выдающейся реформой в деле организации пехоты царствования Екатерины II было сформирование егерей. Румянцев еще в 1761 году под Кольбергом ввел егерей, которые действовали в рассыпном строю. Этим опытом воспользовался Петр Панин, командовавший Финляндской дивизией и сформировал у себя команду из 300 егерей, дав ей первые инструкции для организации, обучения и действий.
Воинская комиссия, учрежденная в 1762 году для обсуждения военных реформ по весьма обширной программе, ознакомившаяся с этой командой, нашла ее соответствующей службе легких войск. Ввиду этого в 1765 году было повелено сформировать в четырех западных дивизиях полковые егерские команды, в составе 60 рядовых, 4 унтер-офицеров и одного офицера каждая. В общей сложности эта мера дала 1650 человек отборных прекрасно обученных людей. Они вооружены были лучшим ружьем, им щедрее отпускались средства для обучения стрельбе, им дана была иная форма, амуниция. Выработаны были указания относительно особенностей обучения, целей, которые при этом надлежало преследовать; установлен был несколько отличный строй с широким применением действия в одиночку «в рассыпку».
Самое учреждение этих команд, с 1767 года выделенных из общего штата, и способ их боевого употребления подготовляли естественным путем принятие в нашей армии рассыпного строя.
Число егерей постепенно увеличивалось, и, по мысли Румянцева, в 1770 году полковые егерские команды были сведены в отдельные егерские батальоны. Румянцев настаивал на этом потому, что он придавал егерям особенно важное значение и что он считал необходимым никогда не разрушать цельность полка, к чему приходилось прибегать, когда егеря составляли только полковые команды.
Таким образом, Румянцев, выказывая вполне правильный взгляд как на назначение егерей, так и на сохранение цельности полка, оказал сильное влияние на развитие у нас егерских войск.
Умелое пользование егерями Румянцевым, а затем и Суворовым в первую Турецкую войну привело к тому, что они оказали существенную пользу во всех случаях боевой деятельности. Егеря встретили горячего сторонника в лице Потемкина, что обеспечило им не только существование, но и дальнейшее организационное развитие. Действительно, в 1767 году в армии было всего 3540 егерей; в 1777 году — уже 6 батальонов, в 1788 году — 24 батальона, а к концу царствования Екатерины — всего 43 батальона, которые составили 10 егерских корпусов, по 4 батальона в каждом, и 3 отдельных батальона.
Придавая огромное значение кадрам запасных частей для подготовки рекрут, Румянцев проектировал три категории гарнизонных войск: крепостных (собственно гарнизонных) для пограничных крепостей, вполне способных следовать на усиление полевых; губернских, — исключительно для внутренней службы, и запасных отдельных батальонов — для подготовки рекрут.
Взгляды Румянцева на конницу сводились к тому, что он требовал от нее подвижности и силы удара холодным оружием; наиболее соответственным типом ее он считал драгунский; с 1775 года стремится к развитию у нас драгун и к образованию у нас нового вида конницы — легкоконных полков, отличающихся от драгунских только отсутствием в них полковой артиллерии.
Из малороссийских казаков Румянцев образовал 7 регулярных полков малороссийской конницы, которые Потемкин в 1784 году преобразовал в карабинеров; из трех охочеконных полков Румянцев сформировал три легкоконных полка, которые впоследствии Потемкиным тоже были обращены в карабинерные. Поселенным конным полкам Румянцев в 1776 году придал более прочную организацию и образовал Украинскую и Екатеринославскую конницы, предназначенные для охраны наших южных границ и составившие к 1784 году достаточно подготовленный и надежный элемент, которым весьма удачно воспользовался Потемкин для сформирования 15 легкоконных полков.
В артиллерии Румянцеву принадлежит идея уменьшения калибров и устройства постоянных батарей.
Развивая свои идеи относительно постоянных высших тактических соединений, Румянцев впервые высказывает мысль о формировании постоянных армий, сообразно с особенностями пограничного театра военных действий и вероятных противников, в связи с чем должна была быть установлена и дислокация армии в мирное время.
В бытность Румянцева малороссийским генерал-губернатором население Малороссии было привлечено для отбывания воинской повинности, чем, с одной стороны, увеличивался источник комплектования армии, а, с другой стороны, воинская повинность распределялась более равномерно между жителями государства. Не без участия Румянцева окончательно был введен 25-летний срок службы для нижних чинов.
С 1777 года Румянцев настаивал на устройстве постоянных округов комплектования, т. е. на принятии у нас территориальной системы комплектования, что впрочем не было проведено в жизнь, и на том, чтобы каждый род войск комплектовался из населения, способного по своим прирожденным свойствам к специальной службе. В этом отношении кое-что было достигнуто, так как конница преимущественно комплектовалась из южных областей и частью из Белоруссии, а лесники Польши пополняли егерские войска. Особое внимание Румянцев всегда обращал на боевую подготовку войск. С этой точки зрения прежде всего необходимо отметить издание им так называемого «Обряда службы».
«Обряд службы» был издан Румянцевым в 1770 году для того, чтобы сравнять чрезвычайно разнообразную подготовку полков, вошедших в состав его армии. Он являлся, с одной стороны, дополнением и исправлением действующих тогда уставов, а, с другой стороны, — мерой для объединения многочисленных инструкций, изданных в то время различными начальниками.
Пехотный и кавалерийский уставы, действовавшие в то время, были изданы Воинской комиссией в 1763 году.
Несмотря на то что комиссии было указано императрицей на желательность уставные формы ограничить строго необходимыми для боя, «чтобы ничем таковым в экзерцициях и маневрах люди напрасно к единому только в виде украшения утруждаемы не были»; несмотря на то, что Воинская комиссия сама признавала, что конница должна вести бой на коне, не злоупотребляя спешиванием, и что на коне она должна быть готова «к нападению и разрыву пехотных фронтов», несмотря на все это, уставы 1763 года почти совсем не отличались от уставов Елизаветинского времени, что с несомненностью заказывало на крайне одностороннее использование опыта Семилетней войны.
Вот для дополнения этих уставов и были издан «Обряд службы». В основу «Обряда службы» Румянцевым были положены те же идеи, которые им были высказаны еще в 1761 г. под Кольбергом.
В «Обряде службы», который в 1788 году с небольшими изменениями, сделанными Потемкиным, принимается официально во всей армии, Румянцев:
1) ввел как в пехоте, так и в коннице двушереножный строй; 2) упростил ружейные приемы; 3) упростил производство огня частями, чрезвычайно сложное и непрактичное по Уставу; 4) придал большее значение колоннам, обращая их в строй маневренный и боевой; 5) установил правила быстрого перестроения из развернутого строя; 6) установил в конных учениях аллюры не меньше рыси, а при атаках — «вскачь, имея саблю наголо»; 7) ввел требования от начальников всех степеней обучать подчиненные им войска только тому, что нужно на войне.
Роль «Обряда службы» была очень велика, так как он дал правильные отправные точки в области боевой деятельности войск на ближайшее время, а впоследствии Суворов, исходя из них и в связи с опытом войны 1768—1774 г.г. на польском и турецком театрах, вырабатывал свой известный образ действий, свою систему. В это же время Румянцевым были даны указания для действия артиллерии, которые являлись дополнением к изданному у нас в 1759 году «Наставлению для действия артиллерии». Указания Румянцева были изданы в 1770 году под названием «Наставление всем гг. батарейным командирам». В 1788 году это «Наставление» Потемкин предложил к руководству частным начальникам, бывшим у него в непосредственном подчинении.
В «Наставлении батарейным командирам» говорится: 1) о походных движениях артиллерии, 2) о порядке всех действий при расположении артиллерии на месте после марша и 3) о стрельбе.
В указаниях относительно походных движений устанавливалась непременная наличность при артиллерии пионеров, на обязанности которых лежало устранение всех препятствий для движения, затем порядок движения, причем батареям указывалось двигаться в колонне в одно орудие, имея за каждым орудием его зарядные ящики, т. е. проводилась идея, что орудие и его зарядный ящик составляют одно целое.
В указаниях относительно стрельбы проводилась мысль о необходимости стрелять преимущественно на средние и ближние дистанции, не увлекаясь стрельбой на дистанции дальние, так как в последнем случае «не всегда бывает желаемое действие», к тому же при стрельбе на более ближних дистанциях «сверх сделанного ему (неприятелю) великого урона можно соблюсти и заряды, которых тогда менее издержано будет».
«Наставление» заканчивается чрезвычайно характерными для Румянцева словами, показывающими, насколько он был проникнут сознанием необходимости частного почина: «Впрочем, в подробное о сей полезности описание я не вхожу более, а отдаю на собственное примечание господ офицеров, яко на искусных артиллеристов».
В обучении войск Румянцев резко отличал одиночную подготовку солдата как основание, от подготовки частей, причем успех одиночной подготовки он обусловливал «трудолюбивым примером» младших начальников и простотою устава.
Вместе с тем Румянцев резко подчеркивал, что образование солдата должно быть не сложное, но основательное, и что мирные упражнения должны быть непосредственной подготовкой для боя. Ознакомление с ружьем, обращение с ним, стойка и маршировка без увлечения, ружейные приемы и стрельба — вот, что требовал Румянцев от обучения войск, причем он особенно налегал на «скорый заряд и исправный приклад», т. е. на стрельбу.
В деле воспитания войск Румянцев широко развивал идеи так называемых «полковничьих» инструкций, внося в них много самобытного.
Изданные Воинской комиссией в 1764 году (для пехоты) и в 1766 году (для конницы) «полковничьи инструкции» восстанавливали некоторые из забытых в армии идей и постановлений Петра Великого, касающихся воспитания. В них, между прочим, говорится, что необходимо «объяснять солдату силу и содержание воинского артикула, уставов и приказов, а паче что до солдата касается, изъяснять должность службы и требуемую от солдата неустрашимую храбрость, и что никакие страхи и трудности храбрость и верность российских солдат никогда поколебать не могли, в которых число и он принят».
Далее в инструкциях указывалось, что солдатам должно быть внушено, что «солдат именем и чином от всех прежних его званий преимуществует».
Затем инструкции, обязывая полковых и ротных командиров заботиться о подготовке хорошего солдата, указывают и путь к этому, а именно: нравственное воспитание личности и дисциплина, основанием которой должны служить чинопочитание, сознательное отношение к воинскому долгу и развитие нравственных побуждений, на первом плане которых ставится честолюбие.
Те же идеи инструкции проводил в жизнь Румянцев, который на первый план также выдвинул меры, способствующие развитию нравственного элемента: «Высшее развитие воинского долга, строгая, но сознательная дисциплина — не за страх только, а за совесть, утверждающая между командиром и подчиненными взаимное доверие и являющаяся «душою службы»; непосредственная работа офицеров для приведения нижних чинов в приличное военным людям состояние; строгия и однообразные требования гарнизонной и внутренней службы; твердое знание солдатами их прав и обязанностей».
Из воспитательной школы Румянцева выходит целый ряд видных деятелей, которые разносят его идеи повсюду, и к числу которых принадлежат Воронцов, Потемкин и, наконец, Суворов.
В основе тактических взглядов Румянцева лежали следующие высказанные им мысли: «Я того мнения всегда был и буду, что нападающий до самого конца дела все думает выиграть, а обороняющийся оставляет всегда страх соразмерно сделанному на него стремлению», и «наступлением можно унизить выгоды противника пред своими невыгодами».
Исходя из этого, Румянцев для построения боевого порядка намечает следующие отправные точки:
1) Расчленить линейный порядок или общее каре, преимущественно употреблявшиеся до сих пор, на части негрузные, поворотливые, удобные для движения, маневрирования и удара в штыки.
2) Придать этим частям боевого порядка такое построение, которое давало бы возможность встречать атаку главным образом неприятельской конницы, имеющей сноровку окружать атакуемого со всех сторон, пользуясь своим численным превосходством.
3) Эти части должны быть устойчивы, возможно нечувствительны к прорыву, способны к развитию огня, наиболее действительного.
4) Располагать и двигать эти части так, чтобы они могли оказывать взаимное содействие огнем, а в случае возможности — и ударом в штыки. Для этого начальникам частей боевого порядка нужно было предоставить известную самостоятельность.
Наиболее соответствующим типом для построения частей боевого порядка Румянцев признавал каре той или другой силы. Оно могло действовать ружейным и артиллерийским огнем во все стороны и более другой формы построения было способно сохранять сомкнутость рядов; при этом свойственные русскому солдату стойкость и выдержка благоприятствовали отражению первых наиболее опасных ударов турок.
Вместе с тем Румянцев сознавал, что конница наша слабее неприятельской, что ей нужно дать точку опоры, даже укрытие за пехотою или в ее интервалах до наступления благоприятной минуты.
Ввиду этого, согласно ордр де батайль, установленному Румянцевым, армия, разделенная на три дивизии, должна была строиться в боевой порядок следующим образом:
Каждая пехотная дивизия составляет отдельное каре и все они строятся в одну линию: в центре — более сильная, другие — по флангам; кавалерия — в интервалах между дивизиями и на флангах боевого порядка; полковые орудия — по углам каждого каре, полевые — перед их фасами в 60 шагах.
Среднее каре — по фигуре продолговатое, передний и задний фасы — вдвое длиннее боковых, другие два — квадраты.
В таком боевом порядке каре предоставлялась маневренная самостоятельность, и они связываются в своих действиях только общею внутреннею идеею боя, почему взаимное удаление и расположение их различно в каждом частном случае. Наступление в одну линию не является правилом. Осаженное уступом назад то или другое каре играет роль резерва и дает возможность полководцу сосредоточить к различным точкам поля сражения превосходные силы.
Впоследствии Румянцев по условиям боя дивизионные каре расчленяет на несколько меньших, выдвигая вперед и на фланги егерей, которые или строятся в каре или же действуют «в рассыпку».
Указанный боевой порядок Румянцева обладает: гибкостью, т. е. способностью, сообразно местности и действию противника, изменять внешние формы; подвижностью, предоставляющей возможность принять участие в бою всем родам войск; он обеспечивает взаимную поддержку; предоставляет артиллерии видную роль в подготовке удара.
Только размещение кавалерии противоречит основным свойствам этого рода войск. Причины указаны выше. Но, ставя конницу под укрытие пехоты, Румянцев принимает меры к поднятию боевого ее значения.
Как же построенная в такой боевой порядок армия должна была вести бой, по мнению Румянцева?
Ответ на это можно найти в одной из его инструкций, в которой преподаны важнейшие указания, оригинальные и правильные по идее, для ведения наступательного боя.
1) Предварительная подготовка удара артиллерией, которой предоставляется известная свобода в выборе позиций, и от которой требуется искусство, «верный взгляд военный», определять, против каких пунктов неприятельского расположения сосредоточивать свой огонь.
2) Пехоте своим мало действительным огнем не увлекаться, начальникам предоставить подготовку артиллерии и, следя за действием ее, ловить минуту для наступления, которое производить быстро «со всем военным звуком» и атаковать в штыки.
К частным начальникам, как видно, предъявлялись новые требования, о чем и речи не было при пользовании линейным порядком.
Понять общее положение дел, уловить удобную минуту для действия, принять на собственный страх решение, — все это являлось необходимым для исполнения идей, приведенных в вышеупомянутой инструкции Румянцева.
В тактике походных движений для Румянцева типичным является его марш-маневр в 1770 году от Хотина долиною Прута.
Здесь он ведет армию в семи колоннах, причем распределение войск по колоннам и величина интервалов между ними соображены так, что в каждую данную минуту армия может выстроить указанный выше боевой порядок.
Такое движение разъединенными группами, сосредоточиваемыми только к полю сражения, — идея современных нам маршей-маневров — выдвинуло опять-таки запрос на самостоятельность частных начальников.
С 1775 года начал возвышаться Потемкин, и с этого времени все военные вопросы мало-помалу стали переходить в его руки.
Впрочем, до 1780 года Румянцев имел еще довольно заметное влияние на военно-административные реформы. Кроме того, в этот же период (с 1775 по 1780 год) им была произведена громаднейшая работа по подготовке мирного завоевания Крыма, чем всецело воспользовался впоследствии Потемкин, осуществив основные идеи Румянцева по заселению южного края и по присоединению Крыма.
Сущность взглядов, высказанных Румянцевым в это время по военно-административным вопросам, сводится к следующему.
1) Устройство вооруженных сил государства должно быть строго соображено с историческими и географическими особенностями России, по которым мы «мало сходствуем с другими европейскими народами», а потому надо в «приличном только подражать» иностранцам.
2) Благосостояние нашей армии всецело зависит от благосостояния народа, дающего и людей, и деньги, а потому особенно важно сберегать народные силы, чтобы… «несоразмерным и бесповоротным взиманием не оскудеть народ».
3) Соблюдение строгой соразмерности расходов на военные потребности с другими государственными надобностями и согласное действие разных управлений — тоже одно из коренных оснований, а без того — «или часть воинская будет в нестроении и терпеть недостатки или (будут) другие чувствительные угнетения».
Наконец, Румянцев высказывался за возможно широкое развитие военных школ.
Что касается Крыма, то дело его присоединения Румянцев вел весьма тонко и искусно, выказывая в одинаковой мере как крупный военный талант, так и незаурядное дипломатическое дарование. Результатом его трудов было: обессиление Крыма, сформирование там нашей партии и организация местного правительства, которое всецело зависело от России. Все это настолько подготовило почву для дальнейшей здесь деятельности Потемкина, что последняя является лишь результатом деятельности Румянцева, и простая справедливость требует признать, что славу бескровного присоединения Тавриды князь Таврический должен разделить с графом Задунайским.
Во все время с 1774 по 1779 год граф Румянцев жил в Малороссии, в своих имениях — Витеньках, Ташани, Гомеле; исполнителями же его распоряжений были: Прозоровский, Суворов, Бринк и друг.
Предоставляя своим непосредственным помощникам полную самостоятельность, Румянцев из своего кабинета следил за ходом дел, согласовывал и направлял деятельность всех и каждого к одной цели, что и приводило все действия наших генералов в Крыму и на Кубани к полному успеху.
Совершенное знание людей и страны, безошибочная оценка обстоятельств, правильный выбор средств, точный расчет, отсутствие надежды лишь на удачу, — вот те свойства, которые всегда были присущи Румянцеву, и которые в Крыму выказали его подчиненные, являясь, несмотря на всю свою самостоятельность, лишь точными исполнителями воли и указаний фельдмаршала, насколько это, конечно, было необходимо в установлении единства мысли и согласованности в развитии операции.
При этом Румянцеву неоднократно приходилось высказывать, что главнейшими правилами военного искусства он считает: не раздроблять своих сил, охранять свои сообщения и обеспечивать взаимное содействие войск.
С 1780 года Потемкин решительно выдвигается в первые ряды сотрудников государыни и затмевает Румянцева, который во многом не сходился с могущественным уже тогда любимцем Екатерины.
Румянцев продолжал выполнять обязанности малороссийского губернатора и хотя время от времени был награждаем императрицей, но значения и влияния уже не имел.
Однако, во 2-ю Турецкую войну, начавшуюся в 1787 году, командование одной из действующих армий было вручено Румянцеву.
После блестящей Кинбурнской операции Суворова в 1787 году, сохранившей нам Крым, в 1788 году решено было действовать двумя армиями: Екатеринославская, под начальством Потемкина, должна была взять Очаков; Украинская армия, под начальством Румянцева, должна была поддерживать австрийцев у Хотина, прикрывать Польшу и обеспечивать осаду Очакова при условии, что Бендеры находились в руках турок.
Таким образом, Румянцев с армией в 40 000 человек должен был прикрывать четырехсотверстное пространство.
В 1789 году Румянцев предполагал открыть кампанию наступлением долиною Прута к Дунаю, но в марте этого года фельдмаршал, по указанию Потемкина, был отозван от армии, которая также поручалась князю Таврическому.
После сдачи армии во временное командование, до прибытия из Петербурга Потемкина, князю Репнину Румянцев, несмотря на неудовольствие императрицы, оставался жить в Яссах в надежде снова получить командование войсками в том случае, если бы Потемкин по каким-либо причинам отказался от такового.
Нелегко было развенчанному герою, всеми позабытому, заброшенному, проживать в том же месте, где он еще так недавно пользовался громадным влиянием и почетом, но сознание возможности еще послужить России своим талантом заставляло Румянцева терпеть весь нравственный гнет личного самолюбия и жертвовать собой.
Лишь Суворов несколько смягчал тяжесть положения своего бывшего главнокомандующего: не следуя примеру других, Суворов часто посещал Румянцева, в торжественные дни являлся к нему в парадной форме, посылал ему вторые экземпляры всех своих донесений и распоряжений.
В 1790 году Румянцев удалился, наконец, в свою деревню Ташань, где получил после заключения Ясского мира шпагу, украшенную бриллиантами, с надписью «За занятие части Молдавии в начале войны».
Начавшаяся в 1794 году третья Польская война и возможность нового столкновения с Турцией заставили вспомнить Румянцева, и предположения его сбылись. В этом году Екатерина II писала престарелому фельдмаршалу: «Я слышала о лучшем состоянии теперь здоровья Вашего, обрадовалась и желаю, чтобы оно дало Вам новые силы разделить со мною тягости мои; ибо Вы сами довольно знаете, сколь отечество помнит Вас, содержа незабвенно всегда заслуги Ваши в сердце своем; знаете также и то, сколь много и все войско самое любит Вас и сколь оно порадуется, услыша только, что обожаемый Велизарий опять их приемлет, как детей своих, в свое попечение».
Роль Румянцева в 1794 году, когда он был назначен командовать войсками на юге на случай войны с Турцией, не была активной. Однако он оказал большое влияние на ход войны в Польше, правильно оценив обстановку на польском театре и предписав туда отправиться Суворову.
Румянцев умер 8 декабря 1796 года.
Современники Румянцева так оценивали его: императрица Екатерина говорила, что он «займет в ее веке несомненно превосходное место предводителя, искусного и усердного». Суворов о Румянцеве выражался так: «Ему нет равного… Суворов — ученик Румянцева».
Солдаты, которых Румянцев не раз водил к победам, оценивали его, обращаясь к нему с краткими, но многознаменательными словами: «Ты — прямой солдат».
Знаменитый историк Карамзин так характеризует Румянцева:
«Задунайского можно смело назвать Тюреном России. Он был мудрый полководец, знал своих неприятелей, и систему войны образовал по их свойствам; мало верил слепому случаю и подчинял его вероятностям рассудка; казался отважным, но был только проницательным; соединял решительность с тихим и ясным действием ума; не знал ни страха, ни запальчивости; берег себя в сражениях единственно для победы; обожал славу, но мог бы снести и поражение, чтобы в самом несчастье доказать свое искусство и величие, обязанный гением натуре прибавил к ее дарам и силу науки, чувствовал свою цену, но хвалил только других, отдавал справедливость подчиненным, но огорчился бы в глубине сердца, если бы кто-нибудь из них мог сравняться с ним талантами: судьба избавила его от сего неудовольствия».
В настоящее время мы, ознакомившись с боевыми деяниями Румянцева, с его административно-организационными взглядами, проводимыми им в жизни, с его мыслями о военном деле, должны, не боясь преувеличения, сказать, что Румянцев, несомненно, принадлежит к числу тех немногих, которые одарены печатью военного гения, и что поэтому он должен быть поставлен в немногочисленные ряды великих полководцев.
После того что было сделано Петром и Анной на пути разрешения турецкого вопроса, ближайшей целью Екатерины на этом пути было завоевание Крыма и утверждение на северных берегах Черного моря, что, с одной стороны, давало России на юге естественные границы, а, с другой, — служило важным этапом на пути обращения Черного моря в русское море и завладения свободным выходом из него.
При таких обстоятельствах борьба с Турцией в царствование Екатерины являлась неизбежной.
Несмотря однако на все старания французов, а также бежавших в Турцию польских конфедератов, турецкий султан Мустафа II долго уклонялся от навязываемой ему войны и еще в начале 1768 года объявил всем сторонникам войны с Россией, что «Турция не намерена вмешиваться в дела конфедератов, потому что все ее действия клонятся только к охранению ее собственной чести и спокойствия».
Вызвав искусственно столкновение между татарами и гайдамаками на р. Кодыме у мм. Балты и Голты, добились того, что мусульманская кровь была пролита русскими на земле, принадлежавшей Порте.
Факт этот и послужил предлогом для объявления нам Турцией войны в конце 1768 года.
Объявив России войну, Турция решила действовать наступательно.
Пользуясь слабой защитой нашего пограничного с нею пространства, Турция предполагала произвести вторжение в наши пределы с трех сторон: главной армией верховного визиря, силой около 400 000 человек, от Адрианополя к Хотину и далее к Варшаве, а оттуда на Киев и Смоленск.
Другая армия — Крымского хана, численностью в 60 000 человек, должна была вторгнуться в пределы России со стороны Крыма, и, наконец, третья армия, посаженная на суда, имела назначением высадиться в Азовском море, овладеть Таганрогом и Азовом и, соединившись с горцами Кавказа, двинуться к Астрахани.
Для решения вопроса о плане войны со стороны России 4 ноября 1768 года был собран в Петербурге под личным председательством императрицы военный совет, который прежде всего единодушно решил вести войну наступательную и постановил для операций против турок сформировать две армии: главную, под начальством кн. Голицына для овладения Каменец-Подольском и Хотиным, и вторую армию гр. Румянцева, численностью до 40 000 человек, сосредоточиваемую у Екатеринослава и у Бахмута, для прикрытия южных границ государства.
Действия армии кн. Голицына в 1769 году, несмотря на ее наступательную задачу, были крайне медленны и нерешительны: только 10 сентября ему удалось занять кр. Хотин.
Вторая армия, бывшая под начальством Румянцева, пока первая оперировала у Хотина, двинулась к Бугу, причем, искусно организуя это движение и высылая сильные передовые отряды, доходившие до Бендер, гр. Румянцев ввел в заблуждение визиря относительно своих сил. Это и послужило главной причиной бездействия визиря и его нерешительности вторгнуться в Новороссию и идти всеми силами к Хотину. Когда же Голицын окончательно отошел за Днестр, то вторая армия расположилась на зимних квартирах по обе стороны Днепра около Кременчуга.
По предположениям Военной коллегии для действий против турок в кампании 1770 года было назначено 148 000 человек с 40 000 разных нерегулярных войск.
Все эти войска распределялись на две армии и 4 отдельных корпуса.
Первая армия — гр. Румянцева — 71 000 чел., 162 орудия, 9000 нерегулярных.
Вторая армия — гр. Панина — 33,5 тыс. человек, 97 орудий и 2000 нерегулярных.
Крымский корпус — 7,5 тыс. регулярных и 14 тыс. нерегулярных, 87 орудий.
Польский корпус — 13 тыс., 38 орудий, 2500 нерегулярных.
Кубанский корпус — 600 регулярных, 4 орудия и 12 тыс. нерегулярных.
Закавказский корпус — 3 тыс. регулярных, 12 орудий, 500 человек нерегулярных.
17 сентября Румянцев с небольшим конвоем из малороссийских казаков прибыл к армии, которая располагалась по-прежнему у Меджибожа.
Не зная еще точно намерений петербургского совета и того плана на 1770 год, который вытекал бы из этих намерений, Румянцев, ознакомившись с общим положением дел, ставит себе ближайшей целью: сильным передовым корпусом прочно занять Молдавию и подготовить, в зависимости от обстоятельств, наивыгоднейшее стратегическое положение для наступательных операций весной 1770 года.
Такое решение вызвало со стороны Румянцева:
Во-первых, — высылку сильного корпуса в Молдавию.
Во-вторых, — соответственное расположение своих главных сил на зимних квартирах.
В-третьих, — установление, насколько возможно, тесной связи со второй армией, которая была отделена от первой громадным расстоянием в 400 верст.
Румянцев усилил войска, занимавшие Яссы, пятью пехотными полками и, передав начальствование над ними и над всем краем, занятым нашими войсками, генерал-поручику Штофельну, приказал последнему прочно занимать Молдавию и высылать значительные партии для разведок к Браилову, к Галацу и Бендерам.
Состав корпуса Штофельна был следующий: 8 батал. гренадер, 3 батал. егерей, 7 пехотных и 11 гусарских полков.
Главные силы своей армии Румянцев расположил под прикрытием Хотина за Днестром.
Для установления же связи со 2-й армией Румянцев выслал из своей армии левым берегом Днестра, к Бендерам, отряд легких войск кн. Прозоровского, который должен был соединиться около Бендер с отрядом Витгенштейна.
План кампании 1770 года, составленный в Петербурге, сводился к следующему: 2-й армии гр. Панина вести правильную осаду Бендер, а 1-й армии гр. Румянцева — прикрывать эту осаду.
Пользуясь тем, что, давая ему задачу, не определили способа, каким он должен был выполнить прикрытие осады Бендер, Румянцев, верный своей наступательной тенденции и признававший, что если живая сила противника стоит на пути выполнения намеченной задачи, то лучший способ действий — энергично наступать на нее, решил двинуться «между Прутом и Серетом, и не допустить неприятелю свободный переход на левую сторону Дуная как от Браилова и Исакчи, так и через Валахию со стороны Виддина и Орсовы».
Ввиду осуществления своей основной идеи операции, Румянцев приказал Штофельну при первой возможности начать энергичные действия.
Выдвинув вперед корпус Штофельна, Румянцев свои главные силы располагает на зимних квартирах между Збручем и Бугом.
Армия Румянцева в это время была разделена на три дивизии и резерв и состояла из 58 батальонов, 60 эскадронов и 103 орудий.
11 ноября передовой отряд Штофельна, в составе 1000 человек пехоты, после боя против 6—7-тысячного отряда лучшей пехоты и конницы турок, занял Галац.
Затем вместо указанного ему овладения Браиловым Штофельн ставит себе задачей занятие Валахии.
Но Румянцев немедленно высылает к Штофельну резерв Потемкина, усилив его еще двумя пехотными полками, и настойчиво повторяет приказание немедленно взять Браилов.
Между тем турки в Валахии сами перешли в наступление, и овладеть Браиловым нам не удалось. В результате в феврале месяце Штофельн сосредоточил свои войска, действующие в Валахии, к Бухаресту, имея сильный резерв в Фокшанах.
Вскоре руководство операциями передового корпуса было передано в руки кн. Николая Репнина, а Штофельн остается только генерал-губернатором занятого края.
Лишения, испытываемые войсками, побудили Румянцева решиться на очищение Валахии и южной части Молдавии. Румянцев сам отлично понимал, что это произведет весьма невыгодное впечатление, но он решается на это, чтобы иметь возможность при изменившейся обстановке выполнить основную мысль своего плана — активными действиями прикрыть осаду Бендер; для этого он считает необходимым сосредоточить все свои силы на Пруте между Бендерами и Яссами, а, сосредоточившись, броситься на врага к устьям рр. Прута и Серета. Это движение привело его к бою при Рябой Могиле 17 июня 1770 г., в котором гр. Румянцев, имея 65 бат., 50 эскадр., 5 гус. полк. и 115 ор. (42 000 ч.), разбил наголову 72-тыс. отряд турок и татар, занявший сильную позицию на левом берегу р. Кал-мацуй. Победа эта была добыта, главным образом, благодаря искусному маневрированию армии гр. Румянцева.
Конница преследовала противника на протяжении 20 верст; пехота же Бауэра и Репнина — на расстоянии 10—6 верст.
К вечеру вся армия Румянцева сосредоточилась у дер. Тимликиш, на реке Попушна, верстах в 4—5 от места сражения.
Потери неприятеля были довольно значительны: одних убитых, не подобранных при отступлении, найдено нами было до 400 человек. Наши потери были совершенно ничтожны и не превосходили 50 человек, выбывших из строя за все время действия с 15 июня.
в) Сражение при Ларге.
Победа Румянцева при Рябой Могиле установила господство русских в долине р. Прута, за исключением его низовьев, и обеспечила связь со второй армией. Однако недостаток сведений о неприятеле, вследствие потери соприкосновения с ним, делал обстановку для Румянцева совершенно невыясненной; первой его заботой являлось производство разведки.
Решив оставить свои главные силы на левом берегу Прута, он высылает вперед три авангарда: один — Потемкина — по правому берегу Прута и два Бауэра и Репнина — по левому берегу; главные силы три дня оставались близ поля сражения при Рябой Могиле.
Уже 21 июня Румянцев получил от Потемкина донесение, что его разъезд обнаружил неприятеля впереди р. Елани. 26 июня он достигает Фальчи. Бауэр в этот день прибыл к р. Тегечи против Фальчи.
Главные силы находились в этот день у р. Сороты. Впереди их уступом влево находился авангард Репнина против д. Цыганки.
30 июня Румянцев прибыл к месту расположения Бауэра, и здесь им были получены сведения, что неприятель в значительных силах замечен в 25 верстах впереди Бауэра на левом берегу Прута около р. Ларги. На правом же берегу турки отступили перед наступавшим авангардом Потемкина.
Румянцев тотчас двинул к Ларге авангард Бауэра, а за ним и авангард Репнина.
В это время Румянцев получил известие с Дуная, что визирь все еще стоит у Исакчи и никак не может построить там прочного моста, однако успел уже выслать до 20 тыс. на присоединение к войскам, сосредоточенным на р. Ларге.
Румянцев принимает решение атаковать и разбить неприятельскую армию, сосредоточенную на р. Ларге, прежде чем к ней присоединятся высланные с Дуная подкрепления.
Приняв такое решение, Румянцев ближайшей целью ставит себе сосредоточение к бою возможно большего числа из своих войск. Для этого он все войска, находившиеся на правом берегу Прута, переводит на левый, и только у мостов в Фальчах был оставлен незначительный отряд Каковинского. Сосредоточение армии, начавшееся 2-го же июля, было совершенно закончено 5-го числа.
Неприятельская армия, силой до 80 000 человек, из которых 15 000 было турок и 65 000 татар, занимала чрезвычайно сильную, по местным условиям и хорошему укреплению, позицию при слиянии рр. Ларги и Прута.
Позиция представляла собой возвышенное плато, которое образовывал высокий и крутой левый берег р. Ларги, командовавший над правым его берегом.
В самой западной своей части, которая, собственно, и была занята турками, плато было разрезано двумя крутыми оврагами, впадающими в р. Ларгу и препятствующими свободному сообщению вдоль позиции.
С фронта позиция прикрывалась р. Ларгой, непроходимой вброд. Левый фланг позиции обеспечивался р. Прутом и ее болотистой долиной.
С юго-востока и с юга позиция турок ограничивалась широкой долиной р. Бабикула, имеющей довольно высокие и крутые берега.
Отмеченное взаимное расположение рр. Ларги и Бабикула приводило к тому, что, окруженная со всех сторон, она только с восточной стороны на правом фланге имела открытый выход. Этот выход, лежащий между рр. Ларгой и Баби-кулом, достигал ширины до четырех верст и имел при данных условиях чрезвычайное значение: через него проходили пути отступления с позиции к Бендерам; он делал правый фланг позиции наиболее слабым; он, наконец, являлся наиболее удобным подступом для атаки неприятельского расположения. Позиция турок за р. Ларгой была наиболее уязвима с правого фланга.
Турки прекрасно оценивали как выгодные, так и невыгодные стороны своей позиции; они построили четыре ретраншемента: три — на фронте позиции между оврагами, его разделяющими, а четвертый — на правом фланге в виде подковы для преграждения удобнейших подступов к позиции и с целью затруднить ее обход с этой стороны.
Вообще же, все укрепления в совокупности способствовали пассивной обороне противника и облегчали ему отражение одновременных ударов с фронта и с открытого правого фланга.
Пехота противника заняла все укрепления, а конница (60 000 чел.) сосредоточилась за правым флангом, имея назначением действовать активно в широкой Бабикульской долине.
Румянцев решил в основу предстоящего боя положить следующую идею: демонстрируя с фронта, нанести решительный удар в правый фланг противника.
Взяв в основание боя эту идею, Румянцев, в зависимости от условий местности и свойств противника, а также принимая во внимание опыт сражения при Рябой Могиле, при составлении плана боя вносит существенные против прежнего поправки. Эти поправки, с одной стороны, свидетельствуют о дальнейшем развитии тех новых начал в ведении боя и в построении боевого порядка, которые были намечены Румянцевым и отчасти проведены им в жизнь при Рябой Могиле, а, с другой стороны, они указывают на стремление Румянцева принимать более смелые решения, полнее соответствующие природе наступательного боя.
Составленный Румянцевым план для атаки турок и татар, расположившихся на позиции за р. Ларгой, сводился, согласно заблаговременно отданной диспозиции, к следующему:
1) Для атаки назначались все войска, находившиеся в руках Румянцева. К полю сражения не был притянут только двухтысячный отряд Каковинского, который имел задачу прикрывать мосты у Фальчи.
2) Для наступления все войска были разделены на три группы: а) правая группа под начальством Племянникова, 11 бат. 6 эск. и 25 ор., численностью до 6000 человек; б) левая группа, состоявшая из двух частей — отрядов Бауэра и кн. Репнина: первый до 4000 чел. (6 бат., 14 ор.) и второй — до 11 тыс. чел. (23 бат. и 30 ор.); в) главные силы, под личным начальством Румянцева, в составе 24 батальонов, 42 эскадронов регулярной конницы, 50 орудий и 2000 гусар, общей численностью в 19 000 человек, из которых 11 000 пехоты и 8000 человек конницы.
3) Задачи каждой группы были следующие: а) правая группа Племянникова должна была наступлением с первым рассветом на центр неприятельской позиции привлечь на себя внимание и силы турок, а затем перейти к решительной атаке одновременно с войсками, атакующими во фланг и «нанести ему ужас и вред…, ударив на противостоящих или бегущих прочь, что будет делом», — говорит Румянцев, — «вашего (Племянникова) искусства и предусмотрительности»; б) левыя группы Бауэра и Репнина должны были, по наведенным Бауэром мостам, скрытно переправиться в строго установленном порядке через Ларгу значительно выше неприятельского лагеря, занять хребет, идущий к его правому флангу, и сначала прикрыть переправу главных сил, а затем наступать по отмеченному хребту и, обойдя таким образом правый фланг позиции турок, атаковать их в самый чувствительный и в наиболее важный пункт их расположения. Согласно диспозиции, войска Бауэра должны были выступить из лагеря 16-го июля тотчас после пробития вечерней зари и к часу пополуночи навести уже через Ларгу четыре моста. Репнин обязан был следовать тотчас же за Бауэром, в) Главные силы должны были идти, а затем и переправиться в строго установленном порядке: пехота в двух колоннах, конница — в третьей колонне, а пороховые ящики в четвертой — за отрядами Бауэра и Репнина, служа резервом. Назначением этого резерва было: во-первых, совместно с левой группой нанести решительный удар в избранную точку, а во-вторых, обеспечить всё наступление с левого фланга, на который по условиям местности и в соответствии с наличием в составе неприятельской армии значительного количества конницы, можно было ожидать атаки последней. Таким образом, из всего состава армии в 40 000 здоровых людей для главного удара предназначалось 34 000 человек, а для демонстративных целей всего лишь 6 000 человек.
Бывшие при армии арнауты и казаки должны были, держась левее ударного крыла, направляться для атаки противника во фланг и тыл.
Наконец, в своем распоряжении перед боем Румянцев требует от частных начальников принятия мер для подъема нравственного элемента: «для обнадеживания себе лучшим успехом в таковом предприятии ободрять людей помощью Божескою к благословенному от него оружию Ее Императорского Величества, и поощрять любовью и должностью, коими они обязаны, к своей Государыне и отечеству».
Само наступление войск между Ларгой и Бабикулом предписывалось производить так: отряды Бауэра и Репнина должны были наступать отдельными каре, имея между ними свою конницу. Главным силам указывалось наступать отдельным дивизионным каре, которому быть почти линейным с небольшим числом батальонов между передним и задним фасами каре. Отрядам Бауэра и Репнина указывалось быть готовыми к тому, чтобы, в случае надобности, дать в первой линии место главным силам, с чем и сообразоваться при наступлении. Регулярная конница должна была располагаться между каре.
Диспозиция для атаки неприятеля на р. Ларге была разослана 6-го июля, накануне боя, всем отдельным начальникам; Племянников же вследствие особой задачи, возложенной на его отряд, был снабжен еще специальной инструкцией.
Переправа войск через р. Ларгу, а также развертывание их на хребте между долинами Ларги и Бабикула, были исполнены точно по диспозиции.
Однако, неприятель скоро узнал о переходе наших войск через Ларгу.
В два часа ночи все войска начали наступление.
Племянников, построив пехоту в два каре, поставив сзади конницу и выдвинув на фланги егерей, двинулся к устью р. Ларги, направляясь на имеющийся там мост. Не доходя приблизительно трех верст до моста, Племянников остановился у крутого оврага, привлекая на себя первое внимание турок.
Отряды Бауэра и Репнина, выстроив после переправы боевой порядок, стали наступать по хребту в юго-западном направлении; уступом впереди и справа каре Репнина наступали егеря. Бауэр принял влево к долине р. Бабикула и наступал в одном каре, имея своих егерей также впереди и слева. Еще левее егерей Бауэра двигалась легкая конница. Румянцев с главными силами двигался за Бауэром и Репниным, составляя общий резерв. Главные силы наступали в одном каре, имея сзади за собою всю регулярную конницу.
К 4 часам утра каре Бауэра, Потемкина и Репнина, сбив передовые татарские посты, подошли без всякого препятствия к крутому оврагу, прикрывавшему доступ к сильному, правофланговому, подковообразному турецкому укреплению.
В неприятельском лагере началась тревога, поднялась общая суматоха, раздались тревожные крики. В то же время из укреплений был открыт сильный артиллерийский огонь.
Тогда Румянцев отдал приказание немедленно взять неприятельское укрепление. Каре Репнина было направлено для атаки ретраншамента справа, Потемкина — с фронта, Бауэра — слева, причем последнему было заказано проникнуть во внутренность ретраншамента, открытого с этой стороны.
Атаку ретраншамента Румянцев приказал тщательно подготовить артиллерийским огнем; при этом, чтобы возможно скорее достигнуть результатов подготовки, он артиллерию Бауэра и Репнина подкрепляет из главных сил 17-й орудийной бригадой полевой артиллерии Мелисино.
Между тем, все три каре боевой части продолжали продвигаться вперед и, подойдя на 200 шагов к ретраншаменту, остановились и открыли по нём картечный огонь из 60 полковых пушек, поставленных в семи батареях между каре. В то же время бригада Мелисино заняла позицию на высоте несколько позади и между каре Репнина и Потемкина.
Огонь русской артиллерии, особенно бригады Мелисино, был весьма действителен, и турецкая артиллерия вскоре вынуждена была замолчать.
С открытием канонады на левом фланге армии Племянников стал продвигаться вперед и, подойдя к правому берегу р. Ларги, открыл фронтальный артиллерийский огонь.
Угрожаемые атакою с фронта отрядом Племянникова и видя, что успех на правом их фланге склоняется на сторону русских, турки решили задержать наступление Румянцева против подковообразного ретраншамента и выслали всю татарскую конницу долиною реки Бабикула с тем, чтобы её атакою на легкие войска и на левый фланг главного каре Румянцева принудить его остановиться, после чего атаковать с тыла войска Репнина и Бауэра.
Зорко следивший за ходом боя Румянцев скоро заметил движение татар и, сознавая всю его опасность, выслал для его парирования бригаду Римского-Корсакова из дивизии Брюсса, стоявшей на левом фланге главного каре, и бригаду полевой артиллерии Внукова.
Бригада Римского-Корсакова спустилась в долину Бабикула и открыла продольный огонь вдоль долины. Артиллерия Внуткова расположилась на высотах правого берега долины и также начала продольно обстреливать татар.
Действия Римского-Корсакова и Внукова вполне обеспечили тыл Репнина и Бауэра, и они свободно могли продолжать свою атаку.
В это время Румянцев, передав оставшиеся в главных силах дивизию Олица и часть дивизии Брюсса под начальство Олица, прибыл в боевую часть для непосредственного руководства ею.
В момент прибытия Румянцева к боевой части Репнин и Потемкин вели атаку против фронта неприятельского правофлангового ретраншамента; часть войск из каре Потемкина, под начальством бригадира Ржевского, — во фланг и тыл того же окопа. Бауэр, двигаясь левее Ржевского и будучи прикрыт егерями и действиями бригады Римского-Корсакова от татарской конницы, продвинулся на удобную позицию, находящуюся в 200 шагах от него, и артиллерийским огнем стал обстреливать тыл неприятельской позиции.
Меткий огонь русской артиллерии, охват Ржевского и обход Бауэра дали возможность Репнину в замечательном порядке и без особых потерь ворваться в укрепление и овладеть правофланговым участком позиции, с которого турки отступили на второй её участок.
Между тем, Племянников, под прикрытием огня своей артиллерии и строго сообразуясь с развитием успеха атаки Репнина, перешел к решительной атаке фронта неприятельской позиции. Для противодействия атаке Племянникова турки встретили контр-атакою его каре войсками, занимавшими крайний левый неатакованный участок позиции.
Контр-атака турок, несмотря на её стремительность, успеха не имела.
При дальнейшем развитии боя Племянникову пришлось преодолеть только сильные местные препятствия, так как сопротивление неприятеля было парализовано постепенным вдоль позиции продвижением к её левому флангу войск Репнина, а за ними и Бауэра.
При таких условиях вскоре все неприятельские укрепления были заняты русскими войсками.
К этому же времени турецко-татарская конница, направленная против главных сил Румянцева долиною Бабикула, не выдержав огня артиллерии Внукова и пехоты Римского-Корсакова, обратилась в бегство.
Для её преследования тотчас была направлена легкая конница и вся регулярная конница Салтыкова.
Удачные действия Репнина, успехи Племянникова, бегство турецко-татарской конницы распространили в армии противника панику, и к 12 часам дня сражение было окончено полной победой Румянцева. Турки и татары обратились в поспешное бегство.
В сражении при р. Ларге турки потеряли одними убитыми около 1000 человек. Потери русских не превосходили 100 человек выбывшими из строя.
Наши трофеи составляли: 30 орудий, 8 знамен, ставки пашей и весь неприятельский лагерь.
За победу в сражении при Ларге Румянцев был награжден орденом св. Георгия первой степени, получив первым этот высокий знак отличия.
г) Сражение при Кагуле
После боя на р. Ларге 7-го июля обстановка для Румянцева складывалась крайне неблагоприятно.
При дальнейшем наступлении вслед за отступившими турками и татарами русской армии приходилось втягиваться в крайне пересеченную местность, неудобную для маневрирования; Румянцеву нужно было бы дробить свои силы для наблюдения за отдельными участками; наконец, пополнение запасов сделалось бы крайне затруднительным.
В виду этого Румянцев принужден был со всей армией оставаться на месте, выделив вперед для прикрытия армии верст на 20 сильный авангард. Но такое решение давало возможность визирю совершенно безнаказанно переправиться через Дунай.
Не мешая в силу необходимости противнику сосредоточиваться, Румянцев не отказывается, однако, совершенно от мысли разбить армию визиря, но желает по возможности сделать это, не углубляясь далеко за Троянов Вал.
Приняв такое решение, Румянцев уже на второй день после Ларгинского боя выслал вперед авангард Бауэра, который 10-го июля подошел к д. Гречени, на р. Кагуле, не доходя 10 верст до Троянова Вала.
Здесь Румянцев узнал, что визирь, не будучи в состоянии на Дунае навести мост, переправился на 300 лодках и выслал подкрепления к отступавшим от Ларги туркам.
Зорко следя за малейшим движением неприятеля, Румянцев тотчас выслал полковой обоз навстречу транспорту в направлении к Фальчи с тем, чтобы на этих обозах подвезти к армии возможно скорее хотя бы 10-дневный запас продовольствия. В виду этого он 11-го июля перешел к д. Алимурза на р. Сальче.
13-го июля Румянцев получил от Бауэра донесение, что турки в значительных силах сосредоточились в 20 верстах от этого селения. В то же время было получено известие, что массы татар появились на левом берегу озера Ялпух.
Узнав об этом, Румянцев усилил авангард Бауэра войсками Репнина, а войска, бывшие под его непосредственным начальством, на случай общего сосредоточения, двинул по р. Сальче и 14-го июля занял д. Мусантул.
В виду того, что в турецком лагере была слышна салютационная пальба, Бауэр сделал предположение о прибытии туда визиря с его главными силами.
В результате 16-го же июля главные силы Румянцева оставили долину р. Сальчи и подошли к д. Гречени. Для прикрытия же левого фланга в д. Мусантул был выделен особый отряд под начальством кн. Волконского, всего более 10 000 ч.
За этим выделением у Румянцева при полном сосредоточении остальных его войск оставалось: 24 000 чел. пехоты, 5 500 чел. конницы, а всего 29 500 чел. строевых и нестроевых при 118 орудиях.
20-го июля турки начали наступление и в этот день расположились биваком в 7-ми верстах от нашей армии. Тогда Румянцев сделал распоряжение для атаки неприятеля.
Силы турок, которых предстояло атаковать, достигали 150 000 чел., состоя из 50 000 пехоты и 100 000 конницы; кроме того, в тылу у Румянцева было 80 000 татар.
Поле сражения при Кагуле ограничивается с севера Трояновым Валом от р. Кагула по прямой линии на протяжении 7—8 верст, на западе — непроходимою в брод р. Кагулом, на востоке — широкою лощиною. Эта последняя и р. Кагул постепенно сближаются между собою с севера на юг, и 7—8-верстное расстояние между ними по Троянову Валу доходит мало-помалу до полутораверстного открытого пространства, образующего южную границу поля сражения. Внутреннее пространство поля сражения разделено четырьмя гребнями высот разной длины, идущими параллельно Кагулу и восточной лощине, т. е. сходящимися к узкому южному выходу с поля сражения. Средний хребет, имеющий едва 1 версту в ширину, простирается за вал в направлении к югу на 4 версты и в конце почти сходится с более широким восточным гребнем, обнимающим с востока все три хребта.
Визирь, Галил-бей, имея 150—170 т. человек при 130 орудиях, занял южный край командующего, наиболее длинного среднего хребта и, по обыкновению, приступил к возведению сильных укреплений. За ночь они успели возвести на пространстве более двух верст ярусную оборону в 4 ряда окопов с пятью рвами впереди них и разместить в них свою многочисленную артиллерию. При всех невыгодах турецкой позиции, — тесной и открытой с правого фланга, она имела и огромные преимущества, дающие возможность туркам совершенно свободно атаковать русских в разных направлениях лощинами, между гребнями.
Оценивая условия, при которых приходилось вести бой, Румянцев решил направить главный удар на левый фланг турок.
Для боя армия оставалась при прежнем подразделении, т. е. была в составе трех дивизий, двух авангардов и конницы.
По диспозиции на 21-ое июля, каждое из этих подразделений получило самостоятельную частную задачу: а) авангард Бауэра, силою до 4000 чел., должен был следовать по крайнему гребню к долине Кагула и, перейдя Троянов Вал, атаковать турок в обход их левого фланга, б) дивизии Племянникова, численностью до 4500 чел., указано было насыпать по тому же хребту и, перейдя Троянов Вал, принять влево и, закрыв собою лощину, атаковать левый фланг турок, в) дивизия Олица, около 7500 чел., должна была следовать по наиболее длинному хребту, на оконечности которого турки заняли позицию, и в связи с дивизией Племянникова атаковать левый фланг позиции, г) дивизия Брюсса, силою до 3000 чел., и авангард Репнина, в составе около 5000 чел., следуя по двум восточным концентрически сходящимся хребтам, должны были атаковать центр неприятеля; д) конница распределялась следующим образом: 1) Сербский гусарский полк — между Бауэром и Племянниковым, 2) шесть эскадронов карабинеров — между последним и Олицом, 3) главные силы конницы Ив. Салтыкова, всего до 3500 чел. — между Олицом и Брюссом и, наконец, 4) два полка — между Репниным и Брюссом.
Все обозы оставлены были в вагенбурге сзади армии.
Принимая численный состав только здоровых людей и не считая командированных и нестроевых, из 27000 чел. Румянцева в один пункт удара направлялось до 20000 чел.
В 1 час ночи русские войска, расположенные на р. Кагуле верстах в 6—7 от Троянова Вала, начали движение строго согласно диспозиции. Каждое подразделение армии шло отдельно, в двух колоннах.
По занятии мест на соответствующих гребнях на левом фланге вынуждены были отступить от точного указания диспозиции, а именно: Брюсс примкнул к Репнину, образовав на левом фланге одну группу войск до 8000 чел.
Только в 5-м часу утра русские войска начали переходить Троянов Вал, при чём конница Салтыкова была переведена с левого фланга каре Олица на правый.
Вскоре сильная турецкая артиллерия из-за ярусных окопов открыла канонаду, и масса турецкой конницы повела атаку на весь фронт нашего наступления. Каре наши остановились и открыли жестокий огонь по неприятелю. Пользуясь лощинами между двумя группами нашей армии, турецкая конница окружила со всех сторон Брюсса с Репниным, заскакала за Троянов Вал и, засев во рву, открыла огонь в тыл каре Олица.
Когда Румянцев заметил, что наиболее усиленные атаки направлены на Брюсса, и что лощина между ним и Олицом вся наполнена неприятельской конницей, то тотчас сделал следующие распоряжения: из каре Олица был выслан внутренний резерв и охотники с несколькими пушками, которые, став в каре на Трояновом Валу, открыли продольный огонь вдоль его и этим скоро обеспечили тыл Олица. В то же время каре Олица было двинуто вперед и несколько влево. Этим движением оно закрывало выход из лощины, где скопился противник, чем угрожало его пути отступления. Открыв артиллерийский огонь вдоль лощины, отделявшей главные силы Олица от Брюсса и Репнина, каре Олица к 8-ми часам утра восстановило, наконец, связь с левой группой.
В отряде Брюсса и Репнина в критическом положении находилась конница. Пехотные каре спокойно отражали удары, но конница вынуждена была прибегнуть к стрельбе с коня.
На правом фланге Бауэр и Племянников также были атакованы неприятельской конницей, но успешно отбивали атаки.
После 8-ми часов утра центр и левый фланг русских, отразив первый натиск неприятеля, перешли в наступление.
Указанный порядок движения открывал лощину между Олицом и Бауэром. Этим воспользовались турки и направили на Бауэра свою конницу, мгновенно окружившую его со всех сторон и заставившую его остановиться. Между тем, войска, атакующие центр позиции, около 9-ти часов утра появились впереди окопов. Только что каре Племянникова приготовилось штурмовать крайний фланг турецких укреплений, как толпа в 10 т. янычар из передовых рвов бросилась лощиною между Племянниковым и задержанным Бауэром, ворвалась в каре Племянникова и сбила его полки в нестройную кучу, бросившуюся назад и готовую расстроить спокойно наступавшее каре Олица. Моментально оценив критическую минуту, Румянцев обратился к герцогу Брауншвейгскому со словами: «Теперь настало наше дело», выехал из каре, встретил бегущих словами: «Ребята, стой!» — и этим личным своим примером магически воодушевил все войска.
Войска Племянникова, видя, какой опасности от янычар подвергается Румянцев, остановились, задержали потом янычар и дали возможность бригадиру Озерову с 1-м гренадерским полком из каре Олица встретить янычар картечью и штыками. В то же время бригада Мелисино открыла по янычарам сильный огонь, а конница Салтыкова и Долгорукова, пользуясь минутою, по-эшелонно, атаковала турок и тем способствовала окончательному отражению турецкой контр-атаки.
Быстро приведя в порядок каре Племянникова, Румянцев тотчас направил его по следам бежавших янычар в укрепления, которые к этому времени были охвачены с их левого фланга гренадерским батальоном Воронцова из отряда Бауэра, высланным лощиною и наткнувшимся на необезпеченный, вследствие перехода янычар в наступление, левый фланг турецкой Закрепленной линии. Удачные действия Воронцова всецело облегчили фронтальный удар Племянникова, а за ним и Олица. К момету атаки Племянникова и Олица с фронта Бауэр поддержал Воронцова, а Брюсс атаковал правый фланг турок. В то же время Репнин, видя успех в центре, свернул влево и открыл огонь в тыл турок. Этим он увеличил панику, обыкновенно охватывающую их в подобном положении. В 10-м часу утра позиция была уже взята, и неприятель обращен в полнейшее бегство.
Усталость войск и поспешность отступления неприятеля позволили преследовать его в этот день пехотой не более 4-х верст, а конницей — несколько дальше. К вечеру вся армия Румянцева расположилась вблизи бывшей турецкой позиции.
Потери турок огромны: 130 орудий большого калибра со всеми запасами и весь обоз достались победителю. Наши потери не превышают 1 000, а турок — до 20 000 человек.
За победу при Кагуле Румянцев был произведен в фельдмаршалы.
Следствием Кагульского боя было: занятие нами в половине ноября 1770 года всех укрепленных пунктов на нижнем Дунае.
В общем, стройная и цельная Ларго-Кагульская операция Румянцева с неуклонным преследованием своей цели, с неизменным стремлением к решительному бою, с искусным ведением наступательных боев при использовании в полной мере технических средств того времени и принципов глубокой тактики, с постоянным духовным взаимодействием полководца и ведомых им войск, с проявлением в высшей степени взаимной выручки, а частными начальниками — частного почина, показывают, что в разбираемую эпоху военное искусство у нас на Руси стояло очень высоко и гораздо выше, чем на Западе, в так называемых передовых военных державах. Вместе с тем Ларго-Кагульская операция Румянцева показывает, что в лице его не только наша военная история, но военная история всего мира имеет дело с гениальным военачальником, с великим полководцем, который, глубоко понимая основы военного искусства как в стратегии, так и особенно в тактике, внес много нового, направившего развитие военного дела по новым путям, наиболее отвечающим природе войны и боя.
