[246 ]
ЛЕСНИК И СОЛОВЕЙ
Один лесник, душою огрубелой,
Был враг созвучий, в слепоте своей;
При свете звёзд, и под луною белой,
Ему был ненавистен соловей,
5 Что пел в лесу, над долом усыплённым;
Как по лугам, журча, бежит ручей, —
Как лунный свет горит во мраке сонном,
Как тубероза, в Индии, дыша,
Поит равнину духом благовонным,
10 И жизнь её небесно-хороша, —
Так соловей в лесу поёт, счастливый,
От звука к звуку радостно спеша,
С заката до тех пор, когда над ивой
Рассветная заискрится звезда, —
15 И внемлет мир в усладе молчаливой;
[247 ]
В узоры звёзд замкнувшись навсегда,
Внимает небо; замерли, мечтая,
Земля и безглагольная вода;
Фиалка побледнела, расцветая,
20 Внимают розы, волны, облака.
Лучи светил, и травка молодая,
И каждое дыханье ветерка,
И сонмы птиц, и бабочка ночная,
Что серебрясь, порывисто-легка,
25 Из гроба колыбели улетая, —
Как тот, кто в слишком дальнюю влюблён, —
Спешит к звезде, как будто золотая
Звезда, которой дышит небосклон,
Свеча земли, и бабочка не знает, —
30 Как тот, кто здесь любовью ослеплён, —
Что, низкая, она полёт свершает
К чрезмерной невозможной высоте,
И неба не достигнув погибает, —
И всё кругом, что замерло в мечте,
35 Что в храме ночи дышит обожаньем,
Внимает полнозвучной красоте,
И чудится, что тем очарованьем,
Той бурей звонкой песни соловья
Окутан мир, исполненный вниманьем, —
40 Вокруг всех форм и ликов бытия
Безбрежность звуков вьётся пеленою,
И лишь в одной душе шипит змея.
. . . . . . . . . . . . . . .
Он с топором вернулся и с пилою,
Деревья убивал он целый день,
45 А каждое из них, своей душою,
[248 ]
Лесною нимфой было, мглу и тень
Рождало, и листами кружевными
Лелеяло прохладу, сон и лень;
В зелёной мгле, как будто в светлом дыме,
50 Среди ветвей дремали ветерки,
Дожди, блистая, каплями живыми
С них падали, прозрачны и легки,
Как слёзы счастья, чуждые печали;
И колыбелью нежные листки
55 Они для птиц заботливо сплетали,
И бледные влюблённые цветы,
Как облака, прохладою питали,
А там вверху, где в неге красоты
Прильнула ветка к ветке поцелуем,
60 Как будто в пышный храм сплелись листы, —
Различен этот мир, неописуем,
Столица веток, листьев и стволов,
Их мрак зелёный ветерком волнуем,
Молитвенных как бы исполнен слов,
65 И нежностью бесчисленных узоров
Он каждый миг — другой, он вечно-нов
Для восхищённых созерцаньем взоров;
Дрожат, шуршат, качаются листы,
Слагаются в изменчивость уборов,
70 Здесь дышит сложность нежной красоты,
Воздушность блесков, звуков, аромата,
Здесь шепчут убедительно мечты;
Дух бури, что порывами богата,
Поёт напев, меняясь каждый час,
75 И каждый звук уходит без возврата,
[249 ]
В уме встаёт он сказкой каждый раз,
Рождаясь на неверное мгновенье,
И этот дух ветров незрим для глаз.
. . . . . . . . . . . . . . .
Напев Дриад — восторг самозабвенья,
80 Но в мире слишком много лесников,
Они не видят в песне — откровенья,
И мучают звенящих соловьев.