Потерянный рай (Мильтон; Чюмина)/Книга десятая/ДО
| ← Книга девятая | Потерянный Рай — Книга десятая | Книга одиннадцатая → |
- Википроекты
Въ Раю всѣ узнаютъ о грѣхопаденіи Адама и Евы. Ангелы, которые стерегли Эдемъ, удаляются, чтобы какъ-нибудь оправдать себя въ недостаточной внимательности къ своимъ обязанностямъ. Но Господь, зная, что вторженіе Сатаны въ Рай не могло быть удержано ими, оправдываетъ ихъ и посылаетъ Своего Сына судить первочеловѣковъ, нарушившихъ Божескую заповѣдь. Богъ-Сынъ произноситъ надъ грѣшниками свой приговоръ, но изъ чувствъ милости прикрываетъ ихъ наготу и возвращается къ престолу своего Отца. Караулившіе врата Ада Грѣхъ и Смерть, почувствовавъ успѣхъ Сатаны, вовлекшаго человѣка въ преступленіе, рѣшаютъ оставить свое мѣсто и идти къ своему отцу Сатанѣ, въ районъ мѣстопребыванія человѣка. На пути своемъ, устроивъ широкую мощенную дорогу надъ Хаосомъ, чтобы не прерывать связи Ада съ человѣкомъ, они встрѣчаютъ Сатану и обмѣниваются взаимными привѣтствіями, послѣ чего Сатана является въ Пандемоніумъ, гдѣ съ хвастовствомъ повѣствуетъ о своей побѣдѣ надъ человѣкомъ. Хвастовство его всѣми встрѣчается свистомъ, такъ какъ по приговору Великаго Судіи въ Раю и онъ, и его легіоны отнынѣ обращаются въ змѣй. Призракъ древа «познанія добра и зла» обманываетъ легіоны Сатаны, они вкушаютъ его, но, вмѣсто вкуснаго плода, проглатываютъ прахъ и тлѣнъ. Хотя дѣло Смерти и Грѣха идетъ пока успѣшно, но Господь обѣщаетъ въ будущемъ побѣду надъ ними Своего Сына, а также и обновленіе міра, но до тѣхъ поръ приказываетъ ангеламъ произвести измѣненія какъ на небѣ, такъ и среди другихъ земныхъ стихій. Адамъ, сознавъ горечь своего грѣхопаденія, отвергаетъ утѣшеніе Евы, по она все-таки старается успокоить ого и предлагаетъ во избѣжаніе проклятій на ихъ потомство принять насильственныя мѣры. Адамъ и это не одобряетъ и напоминаетъ Евѣ объ обѣщаніи Господа, что кто-нибудь изъ его племени отомститъ змѣю, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, совѣтуетъ Евѣ примириться съ разгнѣваннымъ Божествомъ путемъ молитвы и раскаянія.
ПРЕСТУПНОЕ и мстительное дѣло,
Свершенное въ Эдемѣ Сатаной,
Межъ тѣмъ, уже извѣстно было въ Небѣ.
И можетъ-ли укрыться что-нибудь
Отъ Божьяго всевидящаго ока
И отъ Его всевѣдущаго сердца?
Всѣ ангелы, хранившіе его,
Безмолвные спѣшатъ покинуть Рай
И вознестись на Небо, изумляясь,
Какъ могъ въ Эдемъ пробраться незамѣченъ
Коварный Врагъ? Когда съ земли достигла
Объ этомъ вѣсть, на всѣхъ небесныхъ ликахъ
Печаль и скорбь мгновенно отразились,
И ангельская стража передъ трономъ
Всевышняго явилася съ отчетомъ,
Но ей Господь, среди раскатовъ грома,
Изъ облака вѣщаетъ оправданье:
— Вы, ангелы, собравшіеся здѣсь,
И также вы — хранители Эдема,
Событіемъ печальнымъ не смущайтесь,
Котораго ничѣмъ предотвратить
Вы не могли. Все свершилось такъ,
Какъ Я предрекъ, когда еще впервые
Бѣжалъ изъ бездны Ада искуситель.
Я возвѣстилъ, что, обольщенный имъ
И клеветѣ на Господа повѣривъ,
На-вѣки все утратитъ человѣкъ.
Насиловать его свободной воли
Я не желалъ; онъ добровольно палъ,
И произнесть Я долженъ приговоръ,
Который онъ угрозой счелъ пустою.
Не допущу попрать Я правосудье,
Какъ онъ попралъ любовь Мою и благость.
Тебя, Мой Сынъ, пошлю его судить;
На Небесахъ, въ Аду и на Землѣ
Тебя вездѣ поставилъ Я Судьею;
Пусть вѣдаютъ, что съ высшимъ правосудьемъ
Я сочетать желаю милосердье,
Пославъ Тебя Ходатай человѣка
И другъ его, грядущій Искупитель
Его грѣховъ и Бого-человѣкъ,
Сверши свой судъ надъ павшимъ человѣкомъ!
Такъ Богъ-Отецъ изрекъ свое велѣнье
И осѣнилъ возлюбленнаго Сына
Сіяніемъ и славой Божества.
Вполнѣ Отца собою отразивъ,
Отвѣтилъ Сынъ съ покорностью небесной:
— Тебѣ, Отецъ, повелѣвать должно,
А Мнѣ — во всемъ Тебѣ повиноваться.
Я грѣшниковъ сойду судить на землю,
Но знаешь Ты, какой-бы приговоръ
Ихъ ни постигъ, все худшее пріемлю
Я на Себя, когда настанетъ время.
Свидѣтелемъ Суда никто не будетъ;
Двухъ грѣшниковъ къ отвѣту призову Я,
А третьяго изобличать не надо:
Онъ самъ бѣжалъ и тѣмъ изобличенъ.
И, молвивъ такъ, съ престола Отчей славы
Возсталъ Господь. Властители, князья
Сопутствуютъ Ему до вратъ небесныхъ,
Откуда Онъ нисходитъ прямо въ Рай.
Склонялося уже на западъ солнце,
И вѣяло вечернею прохладой,
Когда Судья и вмѣстѣ ихъ Заступникъ
Сошелъ судить виновныхъ. Въ шумѣ вѣтра,
На склонѣ дня, до слуха ихъ донесся
Гласъ Господа, ходившаго въ саду,
И въ ужасѣ отъ Божіихъ очей
Жена и мужъ спѣшатъ укрыться въ чащѣ.
Приблизившись, Господь зоветъ Адама:
— Гдѣ ты, Адамъ, ты, радостно спѣшившій
Навстрѣчу Мнѣ? Тебя не вижу Я.
Иль предъ тобой со славой умаленной
Являюсь Я, иль самъ ты измѣнился
И Моего присутствія бѣжишь?
Что сталося съ тобою? Выходи!
Выходитъ онъ и вслѣдъ ему — жена,
Спѣшившая на преступленье первой.
Въ смущеніи они предстали оба,
И не было во взорѣ ихъ любви
Къ Всевышнему и нѣжности другъ къ другу;
Въ немъ явственно свѣтилися тревога,
Отчаянье, лукавство, гнѣвъ и стыдъ.
И Господу Адамъ отвѣтилъ кратко:
— Я былъ въ саду, но, слыша приближенье
Твое, Господь, невольно устрашился
И, будучи нагимъ, укрылся я.
И безъ укора кроткій Судія
Сказалъ ему: — Ты слышалъ голосъ Мой
И ранѣе, но не страшился ты,
А радостно спѣшилъ ко Мнѣ навстрѣчу;
Зачѣмъ-же ты его страшишься нынѣ
И какъ узналъ о наготѣ своей?
Иль съ дерева познанія преступно
Отвѣдалъ ты запретнаго плода?
И, горестью глубокой удрученный,
Такъ говоритъ въ борьбѣ съ собой Адамъ:
— О, Небеса! На одного себя
Припять вину иль обвинить подругу,
Которая осталась мнѣ вѣрна?
Но одному за грѣхъ перенести
Возмездіе мнѣ было-бъ слишкомъ тяжко.
Притомъ укрыть невластны отъ Тебя
Мы истину. Жена моя, подруга,
Дарованная мнѣ Тобой Самимъ,
Которую божественно-прекрасной
И кроткою считалъ я, мнѣ дала
Испробовать запретнаго плода,
И я вкусилъ.
На это возразилъ
Ему Судья: — Но развѣ для тебя
Она — Господь, что болѣе, чѣмъ гласу
Господнему, ты былъ послушенъ ей?
Изъ васъ двоихъ — не ты-ли былъ главою?
Зачѣмъ-же ты отрекся добровольно
Отъ правъ своихъ и сталъ ея рабомъ? —
И, обратившись къ Евѣ, Онъ сказалъ:
— Что, женщина, свершила ты?
Она,
Подавлена печалью и стыдомъ,
Отвѣтила въ смущеніи и кратко:
— Змѣй соблазнилъ меня, и я вкусила.
Тогда, къ суду не медля приступивъ,
Господь и Богъ въ таинственныхъ словахъ
Свой приговоръ надъ змѣемъ произнесъ,
Орудьемъ зла, растлѣннымъ по природѣ,
И надъ Врагомъ, принявшимъ образъ змѣя:
— Будь проклятъ ты межъ тварями земными!
Ты осужденъ во прахѣ пресмыкаться,
И межъ тобой отнынѣ и женою
На-вѣки Мной положена вражда, —
Межъ сѣменемъ жены и межъ твоимъ.
Оно сотретъ главу твою, а ты
Его въ пяту ужалишь дерзновенно.
Такъ Онъ изрекъ пророческое слово,
Которое исполнилось, когда
Узрѣлъ Христосъ — Маріи Дѣвы Сынъ.
Паденіе на землю Сатаны,
Властителя и Князя силъ воздушныхь.
Тогда, возставъ изъ гроба Своего,
Онъ съ торжествомъ явилъ Свою побѣду:
Въ блистательномъ восшествіи на Небо
Плѣненный Адъ повлекъ Онъ за Собой
По воздуху — стихіи Сатаны,
Гдѣ врагъ Небесъ такъ долго былъ владыкой.
И Евѣ Онъ вѣщаетъ приговоръ:
— Когда ты плодъ во чревѣ понесешь,
Умножу Я печаль твою и скорби,
Въ страданіяхъ рождать дѣтей ты будешь,
И станетъ мужъ властителемъ твоимъ. —
Адаму-же сказалъ Господь: — За то,
Что ты жены послушался твоей
И отъ плода запретнаго отвѣдал и —
Изъ-за тебя Я землю проклинаю.
Тернъ и волчецъ она произроститъ,
И, потъ лица обильно проливая,
Ты отъ нея въ скорбяхъ питаться будешь,
Пока ты самъ въ ту землю не вернешься,
Откуда взятъ, и прахъ не станетъ прахомъ.
Таковъ былъ судъ Его надъ человѣкомъ.
Но, видя ихъ нагими предъ Собой,
Подверженными воздуха вліянью,
Онъ послужить не погнушался имъ,
Какъ послужилъ Своимъ ученикамъ,
И кожами звѣриными прикрылъ ихъ.
Надъ наготой души умилосердясь,
Которая постыднѣе тѣлесной,
Онъ и ее покровомъ правосудья
Укрылъ отъ взора Господа-Отца
И вновь къ Нему со славою вознесся,
Оповѣстивъ о томъ, что совершилось,
Хотя Отцу извѣстно было все.
Но ранѣе, чѣмъ совершилось это,
За адскими отверстыми вратами,
Откуда пламя вихремъ извергалось,
Попрежнему сидѣли Грѣхъ и Смерть.
И первая такъ молвила: — О, чадо!
Зачѣмъ-же здѣсь мы праздно возсѣдаемъ,
Покуда онъ — великій нашъ родитель,
Въ иныхъ мірахъ готовитъ намъ пріютъ?
Когда-бъ его постигла неудача,
Онъ былъ-бы вновь сюда врагами вверженъ.
Я чувствую: за гранью этой бездны
Мнѣ власть дана великая, и крылья
Мои растутъ! Послѣдуй-же за мной,
Какъ тѣнь моя; нѣтъ власти во вселенной,
| И такъ они разсталися. Изъ чащи На небеса вознесся Рафаилъ… (Стр. 88.) |
Могущей Грѣхъ со Смертью разлучить.
Но прежде мы чрезъ адскую пучину
Соорудимъ широкую дорогу,
Ведущую отсюда въ новый міръ,
Гдѣ Сатана отнынѣ торжествуетъ;
Она ему и воинству его
Служить путемъ неоцѣненнымъ будетъ.
И матери отвѣтилъ призракъ тощій:
— Иди, куда влечетъ тебя судьба;
Я слѣдую повсюду за тобою
И не собьюсь съ желаннаго пути.
Кровавый духъ заранѣе я чую,
И надъ моей безчисленной добычей
Повѣяло дыханьемъ смертоноснымъ,
Которое исходитъ отъ всего
Живущаго. Союзникомъ своимъ
Считать меня всегда ты можешь смѣло.
Такъ говоря, подобно хищнымъ птицамъ,
Слетавшимся на острый запахъ крови,
Вдыхаетъ призракъ дуновенье смерти,
Которое доносится съ земли.
Отъ адскихъ вратъ различными путями
Во мракѣ безднъ, гдѣ Хаосъ безначально
Одинъ царитъ, чудовища летятъ,
Подобныя полярнымъ вихрямъ двумъ,
Которые несутся съ двухъ сторонъ,
Кронійскую[1] пучину возмутивъ
И мнимый путь къ Катанѣ[2] заграждая,
При помощи гонимыхъ ими льдинъ.
Такъ палицей мертвящею своею,
Которая все леденитъ и сушитъ,
Равняетъ Смерть и сглаживаетъ почву,
Сковавъ ее и сдѣлавъ неподвижной,
Какъ сдѣлался теперь недвижнымъ Делосъ[3].
И равную вратамъ зловѣщимъ Ада
По ширинѣ и глубины его
Достигшую плотину роковую
Они смолой асфальтовой скрѣпляютъ,
Дабы надъ ней воздвигнуть ввидѣ арки
Чудовищной длины удобный мостъ,
Который Адъ съ Землей соединилъ,
Явившейся теперь добычей Смерти.
Окончили они сооруженье,
И по слѣдамъ зловѣщимъ Сатаны
Чудесный мостъ былъ переброшенъ ими:
Висячихъ скалъ несокрушимыхъ цѣпь,
Которая того достигла мѣста,
Гдѣ въ первый разъ спустился онъ на землю.
И прочно тамъ свое сооруженье
При помощи гвоздей изъ адаманта
Строители на-вѣки укрѣпили.
Оттуда имъ открылись эмпиреи
И новый міръ; вдали виднѣлся Адъ,
И три пути лежали передъ ними.
Они къ землѣ готовились летѣть,
Когда вдали узрѣли Сатану.
Принявшій образъ ангела, парилъ
Онъ въ высотѣ, но чадами своими
Былъ узнанъ. Еву дерзко обманувшій,
Немедленно перемѣнилъ онъ видъ
И наблюдалъ, какъ Ева соблазнила,
Сама о Томѣ не вѣдая, Адама,
И какъ они терзалися стыдомъ.
Но онъ бѣжалъ, увидѣвъ Сына Божья,
Возмездіе надѣясь отдалить,
И только въ ночь къ супругамъ возвратился
Изъ ихъ рѣчей узнавъ о приговорѣ,
Отложенномъ до будущихъ временъ,
Онъ поспѣшилъ съ желанной вѣстью въ Адъ.
Вблизи моста чудеснаго увидѣлъ
Онъ съ радостью любимыхъ чадъ своихъ,
И дщерь его, прекрасный Грѣхъ, сказала
Ему тогда: — Возлюбленный родитель,
Твореніе свое, свои трофеи
Ты видишь здѣсь! Мнѣ сердце подсказало,
Которое съ твоимъ согласно бьется,
О торжествѣ, которое читаю
Въ твоихъ очахъ, и тутъ-же повлекло
Меня вослѣдъ тебѣ неодолимо.
Со мною — Смерть, твое другое чадо;
Ты вырвалъ насъ изъ темной бездны Ада
И силу далъ воздвигнуть этотъ мостъ.
Отнынѣ міръ тебѣ принадлежитъ,
Ты отомстилъ за пораженье въ Небѣ
И будешь самъ властителемъ земли.
Пусть царствуетъ на Небѣ Побѣдитель,
Который Самъ отвергнулъ этотъ міръ,
Ты власть Его раздѣлишь надъ вселенной,
Да будетъ Онъ въ Своемъ квадратномъ царствѣ
Владыкою за гранью эмпирей,
А ты владѣй землею шаровидной,
Опаснѣй сталъ ты нынѣ для Него.
Пусть Онъ дерзнетъ помѣряться съ тобою!
И радостно Князь тьмы отвѣтилъ ей:
— Возлюбленная дщерь моя, и ты,
Мой сынъ и внукъ; свое происхожденье
Отъ Сатаны со славой доказать
Успѣли вы (противника Небесъ
Я съ гордостью названіе ношу!).
Услугу мнѣ и царству моему
Великую вы нынѣ оказали,
Его съ землей на-вѣкъ соединивъ;
Теперь они одной страною будутъ,
Пока-же я къ союзникамъ спущусь,
Дабы скорѣй повѣдать о побѣдѣ.
Спѣшите въ Рай и, поселившись тамъ,
Надъ воздухомъ и надъ землей царите,
Но болѣе всего — надъ человѣкомъ,
Который тамъ владычествовалъ прежде!
Вы сдѣлайте его рабомъ своимъ,
Невольникомъ, а послѣ — уничтожьте.
Васъ, какъ прямыхъ намѣстниковъ моихъ,
На землю шлю и властью безграничной
Верховною я облекаю васъ.
Отъ васъ теперь мое зависитъ царство,
Которое предоставляетъ Смерти
Въ добычу Грѣхъ. Побѣду одержите —
И нечего страшиться будетъ Аду.
Идите-же, явите вашу власть!
Съ подобными словами отпустилъ
Ихъ Сатана. Среди небесныхъ тѣлъ
Летятъ они, вездѣ распространяя
Тлетворный ядъ, заражены которымъ
Созвѣздія блѣднѣютъ, и, затменьемъ
Охвачены, мгновенно меркнутъ звѣзды.
Межъ тѣмъ, онъ самъ широкою дорогой
Спускается къ вратамъ отверстымъ Ада,
Которыя никто не охраняетъ.
Покинуто и пусто все кругомъ;
Изъ демоновъ иные улетѣли,
Поднявшись въ область высшую, иные
Отправились въ столицу Сатаны —
Надменный Пандемоніумъ. Въ совѣтѣ
Сановники съ тревогой разсуждали
О томъ, что Князя можетъ задержать?
А воиновъ крылатыхъ легіоны,
Блюдя приказъ владыки своего,
Дворецъ его усердно охраняли
И ждали съ каждымъ часомъ возвращенья
Искателя невѣдомыхъ міровъ.
И, ангела простого видъ принявъ,
Проходитъ онъ среди толпы густой,
Невидимый въ чертоги проникаетъ
Блестящіе и на престолъ восходитъ,
Украшенный съ великолѣпьемъ царскимъ.
Незримый имъ, онъ озираетъ всѣхъ,
И, наконецъ, какъ-будто выходя
Изъ облака, является въ сіяньѣ
Его глава прекрасная и образъ,
Подобные звѣздѣ, которой имя
Носилъ онъ прежде: такъ чудесенъ былъ
Обманчивый его величья блескъ.
Все воинство стигійское, при видѣ
Великаго вождя, спѣшитъ къ нему;
Отъ радости всѣ громко восклицаютъ,
Но онъ однимъ движеніемъ руки
Молчаніе мгновенно водворяетъ
И имъ спѣшитъ повѣдать о побѣдѣ
И обо всемъ, что имъ совершено,
Закончивъ такъ: — Безсмертные, возстаньте,
Летимъ туда, къ обители блаженства!
Окончивъ рѣчь, онъ ждетъ рукоплесканій
Восторженныхъ и криковъ одобренья,
Но въ ужасѣ зловѣщій свистъ онъ слышитъ
Со всѣхъ сторонъ и, пораженный имъ,
Придти въ себя не успѣваетъ онъ:
Онъ чувствуетъ, что ликъ его внезапно
Вдругъ съежился и странно заострился,
Межъ тѣмъ какъ руки къ ребрамъ приростаютъ,
Сливаются, переплетаясь, ноги,
И, превратясь въ чудовищнаго змѣя
Онъ падаетъ на землю! Тщетно онъ
Пытается бороться съ высшей Силой;
Онъ побѣжденъ, возмездье совершилось,
И осужденъ надменный врагъ Небесъ
Въ томъ образѣ змѣиномъ пресмыкаться,
Который онъ избралъ себѣ личиной.
Заговорить онъ хочетъ, но языкъ
Раздвоенный шипѣнье испускаетъ,
Которому зловѣщій вторитъ свистъ
Безчисленныхъ змѣиныхъ языковъ.
Такому-же подверглись превращенью
Участники возстанья Сатаны;
Шипѣніемъ и свистомъ весь чертогъ
Наполнился, кишатъ повсюду змѣи,
Чудовища разнообразныхъ формъ:
Рогатые керасты[4], амфисбены,
Эллопы[5], гидры страшныя, дипсады[6]
И аспиды, и злые скорпіоны, —
А въ образѣ крылатаго дракона,
Попрежнему надъ всѣми возвышаясь,
Является надменный Сатана,
Размѣрами превосходя Пиѳона[7],
Рожденнаго среди болотъ Пиѳійскихъ.
Всѣ слѣдуютъ за Сатаною въ поле
Открытое, гдѣ шествія владыки
Побѣднаго его дружины ждутъ.
И вдругъ они передъ собою видятъ
Скопленіе чудовищъ безобразныхъ.
Охвачены сочувствіемъ зловѣщимъ
И ужасомъ, оружіе свое
Они изъ рукъ безпомощно роняютъ
И падаютъ на землю, въ свой чередъ
Змѣиный видъ мгновенно принимая,
Котораго, подобно злой заразѣ,
Никто изъ нихъ не можетъ избѣжать;
Постигла всѣхъ одна и та-же кара.
Дабы еще усилить наказанье,
Велѣлъ Господь неподалеку рощѣ
Произрости, гдѣ на вѣтвяхъ древесныхъ
Росли плоды, похожіе на тотъ,
Котораго, обманутая змѣемъ,
Отвѣдала довѣрчивая Ева.
Томимые мучительною жаждой
И голодомъ, на дерево они
Кидаются, вкусить стремяся жадно
Отъ тѣхъ плодовъ, заманчивыхъ на видъ,
Но горечью своею нестерпимой
Подобныхъ только пеплу и золѣ.
И съ той поры такому превращенью
Постыдному на время подвергались
Мятежники — въ возмездіе за то,
Что соблазненъ былъ ими человѣкъ.
Тѣмъ временемъ зловѣщая чета
Проникла въ Рай; вліяніе Грѣха
Сказалось тамъ и ранѣе, теперь-же
На землю онъ являлся для того,
Чтобъ на-всегда избрать ее жилищемъ.
Шла позади, подобно тѣни, Смерть,
Которая впослѣдствіи возсѣла
На блѣднаго коня. И молвилъ Грѣхъ:
— Исчадіе другое Сатаны,
Облечено непобѣдимой силой,
Что думаешь о царствѣ нашемъ ты?
Чудовище, рожденное Грѣхомъ,
Отвѣтило: — Я голодомъ томлюся
И разницы не вижу для себя
Межъ Адомъ я, Землей и Небесами,
Лишь только-бы найти добычу мнѣ,
Хотя ея достаточно кругомъ,
Но моему прожорливому чреву,
Которое не знаетъ насыщенья,
Того, что здѣсь я вижу, недовольно.
И молвила чудовищная мать:
— Пока травой, плодами насыщайся,
Животными и птицами, и рыбой:
Все, что косой нещадно коситъ Время
Въ добычу я тебѣ предоставляю.
А я, межъ тѣмъ, вселюся въ человѣка.
Я заражу его природу всю
И для тебя его я приготовлю —
Послѣднюю, сладчайшую добычу.
Разставшися, различными путями
Они идутъ къ одной и той-же цѣли:
Живое все губить и разрушать.
И, на Своемъ престолѣ возсѣдая,
Господь и Богъ глаголетъ предстоящимъ:
— Смотрите всѣ, какъ двое адскихъ псовъ
Спѣшатъ внести опустошенье въ міръ,
Который Я прекраснымъ сотворилъ;
Донынѣ онъ такимъ-бы оставался,
Когда-бъ сюда безумье человѣка
Имъ доступа собою не открыло;
И потому, что вторгнуться дозволилъ
Сюда врагамъ, дерзаютъ обвинять
Они Меня въ безумномъ ослѣиленьѣ
И мнятъ, что міръ Я въ жертву предоставилъ
Ихъ ярости. Не вѣдаютъ они,
Что призваны сюда лишь для того,
Чтобъ адскими своими языками
Они, какъ псы негодные, слизали
Грѣховную нечистоту и мерзость,
Которыми земля осквернена.
Затѣмъ, своимъ-же ядомъ отравясь
И яствами ужасными пресытясь,
Съ зіяющей могилой Смерть и Грѣхъ,
Поражены десницею Господней,
Низринутся на-вѣки въ бездну Ада,
И пасть его, пожравши ихъ, сомкнется.
Тогда Земля и съ нею Небеса
Очистятся отъ всякаго пятна;
До тѣхъ-же поръ не снимется проклятье,
Которое надъ ними тяготѣетъ.
Замолкъ Господь; подобно шуму волнъ,
Послышалося въ Небѣ: — «Аллилуя!»
Безчисленные клиры воспѣвали
Хвалы Ему: — «Твои рѣшенья святы
«И праведны пути Твои, Господь!
«Кто омрачитъ Твою святую славу?»
Затѣмъ они прославили Мессію,
Несущаго съ Собой спасенье міру.
Межъ тѣмъ, Господь по имени сзываетъ
Архангеловъ Своихъ и серафимовъ
И важныя даетъ имъ повелѣнья.
Во-первыхъ, Онъ повелѣваетъ имъ
Распредѣлить теченье солнца такъ,
Чтобъ на землѣ царилъ поперемѣнно
То жгучій зной, то холодъ нестерпимый.
Движеніе пяти планетъ главнѣйшихъ
Опредѣляетъ также Онъ, назначивъ
Повременамъ въ зловѣщихъ сочетаньяхъ,
Квадратныхъ, шестиричныхъ и тройныхъ,
Встрѣчаться имъ, а звѣздамъ неподвижнымъ
Вліяніе надъ бурями даетъ.
Помѣщены четыре буйныхъ вѣтра
По сторонамъ вселенной четыремъ;
Имъ вѣдомо, когда они должны
Надъ сушею и моремъ бушевать,
И знаетъ громъ, когда его раскаты
Изъ глубины воздушнаго чертога
Должны гремѣть во мракѣ надъ землей.
Въ то самое мгновенье, когда
Вкушенъ былъ плодъ запретный, измѣнило
Урочный путь сіяющее солнце,
И потому, съ грѣхопаденьемъ вмѣстѣ,
Поперемѣнно холодъ воцарились
И жгучій зной невѣдомые раньше.
Явленія такія въ Небесахъ
Произвели на сушѣ и моряхъ
Переворотъ и воздухъ заразили
Туманами и влажными парами.
Отъ граней Норумбегіи далекой,
Отъ сѣвера, расторгшіе оковы,
Вооружась метелями, снѣгами
И льдинами, помчалися Бореи,
Могучіе Аргесты, Тресціасы,
Шумя въ лѣсахъ, волнуя океанъ.
Отъ юга-же несется имъ навстрѣчу
Свирѣпый Нотъ, а съ запада, съ востока —
Зефиръ и Эвръ, Либекія, Сирокко.
Такъ начались неистовства Природы.
Затѣмъ Раздоръ, исчадіе Грѣха,
Впервые ввелъ среди животныхъ смерть;
Земная тварь возстала вся войною
И, пастбища зеленыя оставивъ,
Стремилася другъ друга пожирать.
И, человѣка больше не страшась,
Животныя бѣжали отъ него
Иль взорами за нимъ слѣдили мрачно.
Но къ бѣдствіямъ и внѣшнимъ перемѣнамъ
Адамъ почти остался безучастенъ
И, бурею душевною страстей
Терзаемый, онъ ищетъ облегченья
Въ стенаніяхъ: — О, глубина печали,
Смѣнившая блаженства полноту!
Ужели-же конецъ приходитъ міру,
И я — вѣнецъ творенія всего,
Отверженный, проклятью осужденный,
Скрываюся отъ лицезрѣнья Бога,
Которое считалъ блаженствомъ высшимъ?
Но если бъ все окончилося этимъ!
Я заслужилъ страданія и могъ-бы
Перенести все то, что заслужилъ,
Но я, живя и жизнь другимъ давая,
Содѣйствую проклятья размноженью.
Слова Творца: «Плодитесь, размножайтесь»,
Которымъ я внималъ съ такимъ восторгомъ
Теперь они, какъ смертный приговоръ.
Звучатъ въ душѣ. Кто изъ моихъ потомковъ,
Страдающихъ отъ моего грѣха,
Не скажетъ мнѣ: «Проклятіе тебѣ,
Которому обязаны мы жизнью!»
Я Господомъ отверженъ, но, помимо
Заклятія, лежащаго на мнѣ,
Не суждено-ль въ грядущіе вѣка
Мнѣ сдѣлаться проклятій средоточьемъ?
О, райское недолгое блаженство,
Ты куплено цѣною вѣчныхъ мукъ!
Но развѣ я просилъ Тебя, Творецъ,
Меня изъ глины сдѣлать человѣкомъ?
И лучше-бы мнѣ въ землю обратиться,
Откуда я рожденье получилъ!
Я не искалъ блаженства, но условья,
Которыя поставлены Тобой
Для сохраненья этого блаженства,
Я выполнить безсиленъ и верну
| Существовало мѣсто, Гдѣ у подножья Рая низвергался Въ пучину Тигръ… (Стр. 89.) |
Охотно все, дарованное мнѣ.
Ужели я наказанъ не довольно
Утратою невозвратимой счастья
И вѣчныхъ мукъ достоинъ, сверхъ того?
Но сѣтовать мнѣ поздно. Отказаться
Я долженъ былъ отъ роковыхъ условій.
Что говоришь, безумный человѣкъ?
Воспользоваться благомъ, ты желалъ
И, вотъ, теперь условья осуждаешь!
Ты говоришь, что жизни не искалъ,
Но, если-бы ослушавшійся сынъ
Сказалъ тебѣ: «Я жизни не ищу,
Тобой на свѣтъ рожденъ я противъ воли», —
Ужели-бы такое оправданье
Ты допустилъ? Да совершится судъ
Всевышняго, ему я покоряюсь:
Я — прахъ земной и къ праху возвращусь…
Приди скорѣй, желанное мгновенье!
Что-жъ медлитъ Онъ исполнить приговоръ?
Одна лишь мысль преслѣдуетъ меня:
Ужели-же, когда составъ тѣлесный
Разрушится, безсмертная душа
Съ нимъ не умретъ, и въ смерти буду жить
Вторично я? Ужасна эта мысль!
Вѣдь, согрѣшилъ не тѣломъ я, а духомъ,
И, значитъ, духъ, свершившій этотъ грѣхъ,
Подвергнуться уничтоженью долженъ.
Я весь умру. О, если-бъ такъ случилось!
Дальнѣйшее для разума людского
И нашего мышленья — недоступно.
Я вѣдаю, что безконеченъ Богъ,
Но гнѣвъ Его ужели безъ конца,
И можетъ-ли карать Онъ безконечно
Того, кто самъ лишь временно живетъ?
Но, можетъ быть, губительная смерть
Насъ не однимъ ударомъ поразитъ,
Но вѣчному мученью подвергнетъ,
Которое въ душѣ я ощущаю?
О, горе мнѣ! Отнынѣ неразлучна
Со мною смерть и не со мной Однимъ:
Прекрасное наслѣдство завѣщаю
Я вамъ, сыны несчастные мои!
За одного ужели пострадаютъ
Безвинно всѣ? Но будетъ-ли невиннымъ
То, что должно родиться отъ меня —
Растлѣннаго и волею, и духомъ?
Лишь я одинъ, я — первый и послѣдній,
Всему виной, и если-бъ гнѣвъ Господень
Обрушился на одного меня!
Безумное желаніе! Могу-ли,
Хотя съ женой виновной раздѣливъ,
Я вынести мучительное бремя,
Которое вселенной тяжелѣй?
Въ сомнѣніяхъ, въ желаніяхъ своихъ
Не вижу я спасенья и надежды.
Лишь съ Сатаной равняюсь я виною,
И общее возмездье насъ постигло.
Въ какую бездну ужаса и горя
Отнынѣ ты меня ввергаешь, Совѣсть!
Не вѣдаю исхода для себя
И падаю все глубже я и глубже!
Такъ въ тишинѣ полночной онъ стеналъ,
Не въ той ночной прохладной тишинѣ,
Которая царила такъ недавно,
Но въ сумракѣ, гдѣ совѣсти виновной
Зловѣщія видѣнья представлялись.
И, на землѣ холодной распростертый,
Онъ проклиналъ рожденіе свое
И смерть винилъ, не шедшую къ нему.
Печальная вдали сидѣла Ева;
Увидѣвши отчаянье Адама,
Она встаетъ и нѣжными словами
Пытается, приблизившись къ нему,
Взволнованныя страсти успокоить,
Но онъ ее отталкиваетъ гнѣвно:
— Прочь съ глазъ моихъ, коварная змѣя!
Сдружившейся съ лукавой этой тварью
И столь-же ненавистной, какъ она,
Тебѣ всего пристойнѣй это имя.
Недостаетъ лишь образа тебѣ
Змѣинаго, чтобъ твоего обмана
И хитрости, остерегались всѣ.
И красота небесная твоя
Опутать ихъ сѣтями не могла-бы.
Безъ твоего тщеславья и гордыни
Донынѣ-бы я счастьемъ наслаждался.
Какъ былъ я правъ, тебѣ не довѣряя!
Но ты совѣтъ съ презрѣніемъ отвергла.
Другого ты — будь это Сатана, —
Стремилася плѣнять своей красою
И надъ Врагомъ одерживать побѣды.
Но только что ты встрѣтилась со змѣемъ,
Какъ тутъ-же имъ обманута была,
А я — тобой. Тебя считалъ я прежде
Разумною и твердой предъ соблазномъ
И потому свободу предоставилъ:
Наружный блескъ я счелъ за добродѣтель.
Зачѣмъ Господь, Который населилъ
Лишь духами одними эмпиреи,
Здѣсь на землѣ задумалъ завершить
Твореніе созданіемъ жены?
Въ красѣ своей она — порокъ природы.
Зачѣмъ весь міръ не заселенъ мужами,
И способа другого къ размноженью
Въ премудрости своей не видѣлъ Богъ?
Безчисленныхъ несчастій избѣжалъ-бы
Весь родъ людской. Общенье съ этимъ поломъ
И женское коварство причиняютъ
Не мало смутъ. Желанную подругу
Едва-ль найдетъ достойнѣйшій; другого,
Въ испорченности сердца, предпочтетъ
Она ему иль станутъ ихъ союзу
Препятствовать родные. Наконецъ,
Избранницу онъ встрѣтитъ слишкомъ поздно,
Когда съ другой на-вѣки будетъ связанъ,
Позорящей его иль ненавистной.
Онъ замолчалъ, отъ Евы отвернувшись,
Но, горькими слезами обливаясь,
Съ упавшими на плечи ей кудрями,
Къ его ногамъ склонилася она,
Моля его смиренно о прощеньѣ:
— Не отвергай жены своей, Адамъ!
Свидѣтель — Богъ: къ тебѣ питаю въ сердцѣ
Глубокую любовь и уваженье,
Безъ умысла тебя я обманула,
Сама въ обманъ введенная жестоко.
У ногъ твоихъ молю я, не лишай
Меня того, чѣмъ я живу: любви
И ласкъ твоихъ, совѣтовъ и поддержки,
Которые въ минуту тяжкой скорби
Единственной опорой служатъ мнѣ.
Что станется со мною безъ тебя?
Пока живемъ — а, можетъ быть остался
Лишь краткій мигъ существованья намъ —
Да будетъ миръ межъ нами, какъ въ прошедшемъ,
Въ страданіяхъ и ненависти къ змѣю,
Обманщику, соединимся мы,
Какь въ радости съ тобой соединялись.
Не обращай вражды своей на ту,
Которая тебя несчастнѣй вдвое!
Ты оскорбилъ виной своею Бога,
А я — тебя и Господа. Но я
Вернусь туда, гдѣ совершился грѣхъ,
И Небеса я буду умолять,
Чтобъ кара ихъ одну меня постигла,
Виновницу несчастья твоего.
Рыданія прервали рѣчь ея.
Раскаяньемъ ея обезоруженъ
И кротостью, Адамъ подругу поднялъ,
Которая была еще недавно
Отрадою его, и молвилъ кротко:
— Себѣ одной, какъ прежде, безразсудно
Ты требуешь возмездія. Увы!
Перенеси страданья тѣ сначала,
Что выпали тебѣ самой на долю!
Когда-бъ могли моленія помочь —
Я ранѣе воззвалъ бы къ Небесамъ
И умолялъ о карѣ для себя
И къ немощи твоей — о состраданьѣ.
Встань! осуждать другъ друга мы не будемъ:
И безъ того осуждены мы оба.
Взаимною любовью и поддержкой
Попробуемъ гнетъ скорби облегчить.
Кончины день придетъ еще не скоро;
Замедлитъ онъ, какъ вечеръ, приносящій
Страданіямъ съ собою облегченье,
И нашу скорбь раздѣлитъ все потомство,
Злосчастное потомство!
Отвѣчала,
Утѣшена его словами, Ева:
— По опыту мнѣ вѣдомо, Адамъ,
Что я могу въ сужденьяхъ ошибаться,
Но ты меня прощаешь, ты вернулъ
Довѣрье мнѣ, и я вернуть надѣюсь
Любовь твою, для сердца моего
Единую отраду. Суждена-ли
Мнѣ жизнь иль смерть — я отъ тебя не скрою,
Какую мысль внушила мнѣ тревога.
Возможность есть не только облегчить
Страданій гнетъ, но положить конецъ
На-вѣки имъ, и это — въ нашей волѣ.
Не въ правѣ-ль мы предотвратить рожденье
Злосчастныхъ чадъ, заранѣ обреченныхъ
Быть жертвами неумолимой смерти?
Бездѣтенъ ты, — бездѣтнымъ оставайся,
И, лютой смерти алчность обманувъ,
Лишь мы вдвоемъ ея добычей станемъ.
Но, если ты находишь слишкомъ тяжкимъ
Отъ радостей любовныхъ воздержанье,
Тогда себя и нерожденныхъ чадъ
Освободимъ рѣшительнымъ ударомъ.
Не трепетать предъ смертью предлагаю,
Но къ ней самимъ кратчайшій путь избрать
И уничтожить силу разрушенья,
Къ такому-же прибѣгнувъ разрушенью.
Въ отчаяньѣ своемъ замолкла Ева,
Она такъ много думала о смерти,
Что блѣдностью смертельною покрылись
Черты ея. Но, въ сердцѣ уповая
На лучшее, Адамъ остался твердъ
И отвѣчалъ: — Твое презрѣнье къ жизни
И къ радостямъ ея рождаетъ мысль,
Что высшихъ ты исполнена стремленій,
Но твой совѣтъ искать въ самоубійствѣ
Спасенія ее опровергаетъ.
Въ немъ слышится любовь большая къ жизни
И къ радостямъ, которыми безмѣрно
Ты дорожишь. И, если избѣжать
Возмездія ты думаешь со смертью,
То, знай, Творца не властны обмануть
Мы; гнѣвъ Его своимъ ожесточеньемъ
Лишь возбудимъ сильнѣе, и Всевышній
Въ насъ поселитъ живую смерть на-вѣкъ.
Поищемъ-же разумнаго рѣшенья,
Которое таится въ приговорѣ:
«И сѣменемъ Жены глава сотрется
Змѣиная». Подъ змѣемъ разумѣетъ
Господь и Богъ, конечно, Сатану,
Который намъ являлся ввидѣ змѣя.
Главу его на-вѣки сокрушить —
Достойное отмщенье! Его,
Бездѣтными оставшись, мы лишимся,
И злобный врагъ избѣгнетъ наказанья,
Которое постигнетъ насъ вдвойнѣ.
Итакъ, спѣшимъ отринуть о насильѣ
На-вѣки мысль, а также о безплодьѣ.
Она у насъ надежду отнимаетъ,
Гордыню лишь и злобу порождая
На Господа-Творца и на ярмо,
Возложенное имъ на плечи наши.
Исполненный великимъ милосердьемъ,
Онъ насъ судилъ безъ гнѣва, безъ укора.
Немедленной кончины ждали мы
И что-же? Ты обречена Всевышнимъ
Рождать дѣтей въ болѣзняхъ и скорбяхъ,
Но радостью они вознаградятся,
Когда сама плодъ чрева твоего
Увидишь ты. Меня Его проклятье,
На землю павъ, едва собой коснулось.
Трудомъ своимъ питаться долженъ я.
Но это-ли — несчастье? Опаснѣй
И тягостнѣй была-бы праздность мнѣ.
Отъ холода и зноя Онъ одеждой
Насъ защитилъ и пожалѣлъ о насъ.
И, если мы съ мольбой Ему предстанемъ,
Онъ внемлетъ намъ, и сердце въ Немъ смягчится.
Съ суровостью природы Онъ бороться
Научитъ насъ. Вотъ, небо омрачилось,
И поднялся сырой и рѣзкій вѣтеръ,
Пронесшійся среди вѣтвей кудрявыхъ.
Мы видѣли, какъ столкновенье тучъ
Сверкающую молнію рождало,
Которая, огнемъ на землю павъ,
Кору сосны иль пихты зажигала,
Вокругъ себя тепло распространяя.
Попробуемъ и мы, посредствомъ тренья
Горючихъ тѣлъ, добыть себѣ огонь.
Впослѣдствіи Господь научитъ насъ
Воспользоваться имъ для облегченья
Недуговъ тѣхъ, которые явились
Послѣдствіемъ прямымъ пороковъ нашихъ.
Такъ проведемъ покорно нашу жизнь,
Пока ее во прахѣ не окончимъ,
Послѣднимъ сномъ въ родной землѣ уснувъ.
Вернемся-же на мѣсто приговора, —
Предъ Господомъ повергнувшись смиренно,
Молить Его о состраданьѣ будемъ
И, землю всю слезами орошая,
Мы вздохами пространство огласимъ,
Которые, изъ сердца исходя,
Предъ Господомъ свидѣтетьствовать будутъ
О горести и о смиреньѣ нашемъ.
И Онъ смягчитъ Свой правосудный гнѣвъ:
И въ часъ суда, когда Господень ликъ
Суровости исполненъ былъ — во взорѣ
Божественномъ свѣтилось Состраданье.
Такъ говорилъ въ раскаяньѣ Адамъ.
Не менѣе и Ева сокрушалась.
И, возвратясь на мѣсто приговора,
Съ рыданіемъ они поверглись ницъ
И землю всю слезами оросили.
Которыя свидѣтельствомъ явились
Раскаянья измученныхъ сердецъ
Предъ Господомъ и скорби непритворной.