Ѳеодоръ Ростиславичъ черный, благовѣрный князь смоленскій и ярославскій, былъ сынъ смоленскаго князя Ростислава Мстиславича и правнукъ Мономаха. По словамъ древняго біографа его[1], воспитанный въ страхѣ Божіемъ, онъ и въ молодыхъ лѣтахъ былъ боголюбивъ, а вмѣстѣ отличался воинскою отвагою и мужествомъ. — У него были два брата, князья Глѣбъ и Михаилъ. По смерти отца братья поступили съ нимъ несправедливо: дали ему изъ княжества одинъ только Можайскъ: но онъ не спорилъ съ ними. Умный, добрый князь можайскій, умѣлъ такъ устроить небольшой городокъ свой, что тотъ скоро сталъ и люднымъ и не бѣднымъ. — Онъ вступилъ въ бракъ съ дочерью князя ярославскаго, кн. Василія Всеволодовича, Маріею, единственною наслѣдницею ярославскаго княжества. Это было около 1267 г.[2]. — Казалось, что этотъ союзъ брачный былъ счастливый: но теща его любила быть первою и была женщина съ характеромъ твердымъ. Только неудовольствія со стороны братьевъ заставили кн. Ѳеодора жить въ Ярославлѣ, гдѣ Марія родила ему сына Михаила. Въ 1277 году онъ и нѣкоторые другіе князья, по волѣ хана Менгу-Темира, отправились съ войсками въ орду, чтобы вмѣстѣ съ войсками хана воевать противъ яссовъ, не хотѣвшихъ платить дань татарамъ. Князья русскіе доходили до Дербента и смирили яссовъ, взявъ богатую добычу и плѣнниковъ. Ханъ былъ доволенъ князьями; но особенно обратилъ его вниманіе на себя мужественный князь Ѳеодоръ[3]. Выдавъ затѣмъ дочь свою за сына князя бѣлозерскаго, кн. Ѳеодоръ по волѣ хана отправился (1278 г.) съ зятемъ своимъ на войну въ Болгарію, гдѣ какой-то бродяга принялъ на себя лице человѣка, предназначеннаго небомъ освободить Болгарію отъ татаръ; самозванецъ былъ разбитъ. Подвиги Ѳеодора доставили ему благосклонность въ ордѣ, гдѣ приняли его съ отличнымъ вниманіемъ[4]. Князь Ѳеодоръ служилъ при дворѣ хана въ видѣ любимца, весьма уважаемаго. Мужественная красота, высокій ростъ и такой же умъ его такъ плѣнили царицу, что она предложила ему руку дочери своей[5]. Ѳеодоръ отвѣчалъ, что у него есть супруга, дочь князя, и онъ, какъ христіанинъ, не можетъ имѣть другой. Но когда онъ съ опасностію для жизни отклонялъ отъ себя лестное предложеніе могущественной ханши, по возвращеніи его въ Россію теща его княгиня Ксенія не пустила его въ Ярославль, осыпала его бранью и объявила, что есть законный князь ярославскій, князь Михаилъ. Даже посредничество ордынскаго посла не могло преодолѣть упрямства властолюбивой тещи. Добрый князь не хотѣлъ призывать грознаго гнѣва ханскаго на отчизну; и Господь послалъ ему другую помощь: смерть братьевъ доставила ему въ 1280 г. смоленское княжество: здѣсь онъ назначилъ намѣстникомъ своимъ племянника Александра Глѣбовича, чтобы имѣть свободу заниматься и дѣлами Ярославля[6].
Супруга св. князя Марія умерла. — Онъ отправился въ орду, гдѣ принятъ былъ съ прежнею благосклонностію. Для брака его съ дочерью хана оставалось одно препятствіе — вѣра ея. Ханша не прочь была отъ того, чтобы дочь ея была христіанкою. Ханъ принялъ на себя предложить дѣло на разрѣшеніе патріарха. Сарайскій епископъ Ѳеогностъ отправился посломъ отъ Менгу-Темира въ Константинополь. Патріархъ разрѣшилъ бракъ князя Ѳеодора съ дочерью хана, съ тѣмъ, чтобы она приняла христіанство[7]; въ то время дочь императора Евфросинія уже была въ супружествѣ за Ногаемъ, ханомъ ногайской орды[8]. Дочь Менгу-Темира наречена къ крещеніи Анною и вступила въ христіанскій бракъ съ кн. Ѳеодоромъ. Ханъ назначилъ зятю и дочери на содержаніе нѣсколько городовъ; по дозволенію хана благочестивый князь построилъ не одинъ храмъ въ улусахъ орды. Это было великимъ благодѣяніемъ для тысячей христіанъ, то состоявшихъ въ свитѣ князей русскихъ при ханѣ, то обращенныхъ въ невольныхъ слугъ мурзами. — Блаж. князь не измѣнялся въ щастіи: по прежнему любилъ онъ Господа своего болѣе всего и старался о славѣ имени Его[9].
Между тѣлъ мечты властолюбивой Ксеніи разсѣялись: кн. Михаилъ умеръ. Благов. князь Ѳеодоръ отправился въ Ярославль съ супругою и съ двумя сыновьями Давидомъ и Константиномъ, родившимися въ ордѣ. Жители Ярославля и теперь не хотѣли было принять его: но кн. Ѳеодоръ съ смоленскимъ войскомъ принудилъ ихъ къ покорности, а виновники возмущенія, согласно съ волею хана, были наказаны.
Грамата 1284 г. къ рижскому епископу о торговыхъ сношеніяхъ Смоленска съ Ригою, писанная отъ имени кн. Ѳеодора Ростиславича смоленскаго, показываетъ, что кн. Ѳеодоръ въ тоже время усердно заботился и о щастіи своихъ подданныхъ въ смоленскомъ княжествѣ, оставаясь тамъ главнымъ властителемъ[10]. Письмо къ нему рижскаго архіепископа, писанное около того же времени, говоритъ, что благов. князь строго вступался за обиды подданныхъ его, ведшихъ торговыя дѣла съ нѣмцами[11]. Эго однако не мѣшало ему рѣшить тогда же: «судилъ есмь Бореля съ Армановичемъ про колоколъ нѣмецкій. Борель правъ, а Армановичь вниоватъ. — Выдалъ есмь Армановича и съ дворомъ нѣмьцомъ за колоколъ»[12]. Рѣшеніе образцовое по безпристрастію! Но едва ли не оно подало поводъ къ тому, что въ 1285 г. брянскій князь Романъ возсталъ противъ Ѳеодора и Смоленска: Роману жаловались на обиду витебцевъ рижанами, которая по суду кн. Ѳеодора оказалась недоказанною. И Романъ мечталъ быть лучшимъ судьею — княземъ въ Смоленскѣ. Но Смоленскъ не дался ему: городъ былъ хорошо укрѣпленъ[13].
Благовѣр. князь много заботился и о благосостояніи Ярославля, — онъ распространилъ его, и обвелъ землянымъ валомъ. Построилъ въ немъ нѣсколько храмовъ, надѣлилъ ихъ книгами и утварію, св. иконы украсилъ каменьями и жемчугомъ. Особенно же любилъ онъ монастырь Спасскій: онъ часто посѣщалъ его, молился въ немъ, раздавалъ милостыню бѣднымъ, кормилъ братію. Объ этой любви къ монастырю Спасителя свидѣтельствуетъ и благочестивый внукъ его кн. Василій Давидовичъ: въ граматѣ своей онъ пишетъ, что согласно съ граматою дѣда своего опредѣляетъ онъ инокамъ Спасской обители жалованье по 2 рубля[14]. Супруга кн. Ѳеодора Анна подражала ему въ добродѣтеляхъ; она построила храмъ архангела Михаила, снабдила его и причтъ всѣмъ нужнымъ[15]. При частыхъ смутахъ и междоусобіяхъ того времени неудивительно, что и благочестивый князь Ѳеодоръ вовлекался въ печальныя событія того времени. По лѣтописямъ съ 1293 г. онъ бралъ сторону князя Андрея противъ брата его в. к. Димитрія. Не можемъ сомнѣваться, что князь Ѳеодоръ оскорблялся преимущественно тѣмъ, что кн. Димитрій искалъ и находилъ себѣ помощь у Ногая, который коварно и непріязненно дѣйствовалъ противъ сына Менгу-Темирова и подвергалъ Россію произволамъ двухъ жестокихъ владыкъ. — Кн. Андрей, чтобы еще болѣе склонить Ѳеодора на свою сторону, предложилъ ему Переяславль: но потомъ помирясь съ братомъ заставилъ Ѳеодора съ стыдомъ оставить сей городъ и татары сожгли Переяславль[16]. Эта измѣнчивость кн. Андрея тѣмъ болѣе была тяжела для кн. Ѳеодора, что когда (1297 г.) племянникъ его кн. Александръ Глѣбовичь объявилъ себя владѣтельнымъ княземъ Смоленска, кн. Андрей, теперь уже вел. князь, и не думалъ защищать кн. Ѳеодора противъ племянника. — Благов. князь уже былъ старъ: но ему не хотѣлось, чтобы дѣти его лишились законной части въ наслѣдственномъ смоленскомъ княжествѣ. Въ 1298 г. онъ отправился съ войскомъ подъ Смоленскъ, которымъ племянникъ совсѣмъ завладѣлъ, съ нарушеніемъ правъ и его и дѣтей его[17]. Царь Іоаннъ грозный, въ раздражительности своей нещадившій никого и ничего, въ оправданіе своихъ дѣлъ, писалъ кн. Курбскому, потомку благ. князя Ѳеодора: «князь Ѳеодоръ Ростиславичь, прародитель вашъ, въ Смоленскѣ на пасху колики крови проліялъ есть и во святыхъ причитается»[18]. Лѣтопись вотъ что говоритъ: «князь Ѳеодоръ ярославскій собралъ много войска и пошелъ войною къ Смоленску противъ племянника своего Александра Глѣбовича и бившись отступилъ и возвратился въ Ярославль»[19], или какъ другая лѣтопись говоритъ: «бился много дней у города и не взялъ его, ибо тотъ былъ весьма крѣпокъ, и возвратился въ Ярославль»[20]. Если кн. Ѳеодоръ не могъ войти въ городъ, а бился только подъ городомъ: то и не могъ онъ пролить много крови. Слѣд. грозный царь въ желаніяхъ оправдать свою дикую жестокость говоритъ болѣе, чѣмъ надлежало сказать о св. князѣ. По внушенію самолюбія извиняемъ мы свои слабости примѣрами святыми, вовсе къ намъ непримѣнимыми.
По возвращеніи изъ Смоленска благов. князь, отягченный старостію, сталъ чувствовать близость смерти. Въ сентябрѣ 1298 г. лежалъ онъ больнымъ. Сент. 18 ударили въ колокола на дворѣ у св. Богородицы. На княжій дворъ собрался народъ и поднялся плачъ. Князя понесли, по его желанію, чрезъ весь городъ въ монастырь Спасскій. — Когда поставили его здѣсь въ притворѣ церковномъ: на вопросъ игумена: что пришелъ, брате? желаешь ли сподобиться ангельскаго образа? Князь, поднявъ руки къ небу, сказалъ: «всею душею готовъ, Владыка и Творецъ мой, работать Тебѣ», и обратясь къ игумену, прибавилъ: «да, честный отче». По совершеніи постриженія понесли его къ игумену на дворъ, гдѣ весь день прощался онъ со всѣми, исповѣдалъ предъ всѣми грѣхи и ошибки жизни своей и давалъ прощеніе другимъ. Позвавъ къ себѣ княгиню и дѣтей, простился съ ними, наказывая дѣтямъ исполнять наставленія его. Поздо вечеромъ попросилъ игумена облечь его въ схиму и затѣмъ сказалъ, чтобы кромѣ игумена и немногихъ братій всѣ вышли. Во время утренняго пѣнія, когда начинали пѣть третью славу псалтыри, онъ оградилъ себя крестнымъ знаменіемъ и предалъ духъ свой Богу; это было сент. 19 1298 г.[21].
Сыновья его Давидъ и Константинъ наслѣдовали благочестіе отца своего; младшій скончался безбрачнымъ и положенъ подлѣ отца своего въ Спасской обители; Давидъ 23 года управлялъ ярославскимъ княжествомъ и оставивъ двухъ сыновей Василія и Михаила мирно скончался.
Лѣтопись подъ 1463 г. говоритъ: «въ Ярославлѣ въ монастырѣ св. Спаса лежали поверхъ земли три князя, князь Ѳеодоръ Ростиславичь смоленскій и ярославскій, сыновья его Константинъ и Давидъ; князь Ѳеодоръ — человѣкъ роста большаго и тѣ лежали у него подъ мышками. Игуменъ и соборные священники на совѣщаніи положили собравшись положить мощи тутъ же въ землю, въ самой церкви. Они возвѣстили о томъ и начальнику города князю Александру ярославскому. Онъ согласился на то и хотѣлъ устроить каменную гробницу, покрыть ее дорогимъ покровомъ и поставить свѣчи. Когда же собрались священники, иноки, мірскіе и князь Александръ правнукъ ихъ и когда взяли мощи: Богъ исцѣлилъ прежде всего, богородицкаго священника и его сына; омывали мощи водою и отъ той воды прозрѣли двѣ слѣпыя женщины. Послѣ того извѣстили всѣхъ и начали звонить: стали приходить прикладываться къ мощамъ. И уже не опустили ихъ въ землю. Донесли о томъ епископу ростовскому Трифону, такъ какъ городъ въ его епископіи: но тотъ не довѣрялъ. Апрѣля 3 Богъ исцѣлилъ у ихъ гроба бѣсноватаго и слѣпаго; 20 апр. исцѣлились слѣпая отроковица, да мужъ съ женою бѣсноватые; мая 10 исцѣлились у чудотворцевъ слѣпая да больной отрокъ; іюня 25 — исцѣлились четыре женщины, — три слѣпыя, а четвертая такая, которая грызла тѣло свое». Въ 1467 г. архіепископъ Трифонъ послалъ протоіерея Константина освидѣтельствовать какъ мощи, такъ извѣстія о чудесахъ ихъ. Протоіерей по прибытіи въ Ярославль сочелъ себя сильно оскорбленнымъ отъ того, что его не встрѣтилъ игуменъ и съ гнѣвомъ потребовалъ, чтобы немедленно открыли ему храмъ и показали мощи. Мало и того — онъ съ дерзостію сорвалъ съ св. князя часть иноческой одежды. Но это не дешево обошлось ему: внезапно онъ палъ, пораженный незримою силою, онѣмѣлъ и тѣло его какъ бы помертвѣло. Прибывшій игуменъ отслужилъ молебенъ чудотворцамъ, окропилъ бѣдняка водою и онъ — ожилъ, но еще остался разслабленнымъ. Архіепископъ Трифонъ, услышавъ о томъ, пришелъ въ ужасъ, сдѣлался немощенъ и отказался отъ каѳедры, чтобы въ раскаяніи провесть остальную жизнь[22].
Курбскій писалъ, что тѣло св. кн. Ѳеодора столько лѣтъ пребываетъ нетлѣннымъ, благоухаетъ лучше ароматовъ и благодатію св. Духа источаетъ исцѣленія, какъ и самъ царь знаетъ. Грозный царь, въ отвѣтѣ своемъ Курбскому не могъ не сознаться, что «св. благ. князь Ѳеодоръ Ростиславичь своими молитвами, по дѣйствію св. Духа, воздвигъ отъ вратъ смерти царицу Анастасію»[23].
- ↑ Житіе благ. кн. Ѳеодора описалъ іером. Антоній при м. Филиппъ 1. вскорѣ послѣ открытія мощей св. князя, слѣд. около 1470 г. Это описаніе помѣщено, но съ перемѣнами, въ ст. кн. 1, 392—397 и въ Никон. л. 3, 62—68. Самый древній списокъ его — въ муз. Румянцева № 305. Описаніе отличается цвѣтистымъ и изысканнымъ слогомъ и сочинитель, какъ видно, не зналъ многаго о св. Ѳеодорѣ.
- ↑ Собр. лѣт. VII, 170. Дочь кн. Ѳеодора выдана была за кн. Михаила Глѣбовича бѣлозерскаго въ 1278 г. (Карамз. 4. пр. 158). Въ родословной о князѣ Ѳеодорѣ (времен. общ. истор. X, 54) сказано: «понялъ за себя дщерь кн. Васильеву Всеволодовича ярославскаго, княжну Марью, Ярославль въ приданое взялъ и сѣде въ Ярославлѣ ва княженіи въ лѣт. 6788 (1280)». Послѣднее — невѣрно, если только не разумѣется правленіе, слѣдовавшее за смертію кн. Михаила Ѳеодоровича.
- ↑ Собр. лѣт. 1, 227. V, 199. VII, 173. Ник. лѣт. 3, 64.
- ↑ Собр. лѣт VII, 174. Лѣт. у Карамз. 4, пр. 158. Ник. лѣт. 2, 66.
- ↑ По ркп. «подлиннику» св. Ѳеодоръ «по лѣтамъ старый, по виду сѣдой, съ сѣдою, нераздвоенною, бородою, тѣломъ высокій и красивый, со взоромъ умнымъ; на главѣ схима». Сахаровъ объ иконописаніи стр. 45. Спб. 1849. По ркп. и печатьному прологу «царь всегда повелѣваше ему (кн. Ѳеодору) предъ собою стояти у себя и чашу отъ руку его пріимаше и три лѣта держаше его у себе». Около года (въ 1278 г.) провелъ онъ въ болгарскомъ походѣ; затѣмъ до 1280 г. пробылъ въ ордѣ.
- ↑ Собр. лѣт. VII, 174. Никон. лѣт. 3, 64. 67. 62.
- ↑ О посольствѣ епископа Ѳеогноста въ 1279 г. Собр. лѣт. 7. 174. Никон. лѣт. 3, 68. Карамз. 4. пр. 181.
- ↑ Pachymer hist. lib. 3, c. 26. p. 149.
- ↑ Степен. кн. 1, 395 говоритъ, что ханъ далъ зятю для содержанія его, 36 городовъ — Черниговъ, Болгары, Куманы, Корсунь, Арскъ, Казань. Карамзинъ хочетъ считать Анну дочерью Ногая: но если бы онъ зналъ сочиненіе іером. Антонія, которое повторяетъ степен. кн., то онъ не сталъ бы не довѣрятъ послѣдней и придумывать предположенія произвольныя; онъ считаетъ Менгу-Темира фанатикомъ магометанства, а тотъ былъ язычникъ, строгій исполнитель Чингисова закона. Григорьевъ о достовѣрности ярлыковъ стр. 48. М. 1843 г.
- ↑ Собр. грам. 2, № 3. у Срезневскаго въ дополн. къ обозр. памятн. языка.
- ↑ Граматы о сношен. Россіи съ Ригою № 3 Спб 1857 г.
- ↑ Тамъ же 4.
- ↑ Лѣтоп. у Карамз. 4. пр. 171. сл. риж. грам. № 3.
- ↑ Карамз. 4. пр. 328. Ист. іер. VI, 229.
- ↑ Такъ по ркп. житію кн Ѳеодора и въ степ. кн. 1, 383. Въ 1692 г. производилось дѣло о мощахъ княгинь Анастасіи, Ксеніи и князя Михаила, обрѣтенныхъ по случаю построенія новаго Петропавловскаго храма, — бывшаго монастырскаго, (Румянц. муз. стр. 224). Одни назвали тогда Анастасію супругою св. кн. Ѳеодора, а кн. Ксенію тещею его; другіе говорили, что у св. кн. Ѳеодора не было супруги Анастасіи, (синодал. ркп. № 781). Но всего вѣроятнѣе, что имя Анастасіи было иноческимъ именемъ кн. Анны. По этому дѣлу видимъ въ Ярославлѣ храмы Петропавловскій на берегу р. Волги, Димитріевъ, Николая чудотворца бѣльскаго, Леонтьевскій, Ильинскій, Богословскій, св. Духа, Власія, Воздвиженскій, Симеоновъ, Никольскій въ Кремлѣ, Архангельскій и Златоустовскій.
- ↑ Собр. л. III, 65. IV, 44 1, 282. Никон. л. 3, 89—92. О Ногаѣ Бутковъ въ сѣвер. архивѣ 1824 г. ч. 12—14.
- ↑ Собр л. 1, 382. IV, 45. Никон. л. 3, 95.
- ↑ Ист. грознаго 2, 29. 126.
- ↑ Собр. лѣт. IV, 45.
- ↑ Собр. лѣт. 1, 202. Ник. л. 3, 85.
- ↑ Собр. л. V, 203. IV, 46.
- ↑ Собр. л. VI, 185—187. V, 274. VIII, 150.
- ↑ Сочин. Курб. 2, 16. 96. Память св. к. Ѳеодора — въ святцахъ устава XVI в. у Толстаго 1. № 100. и псалтыри XVI в. Толстаго 1. № 113.